Рассказ Отчисление

                Отчисление

     Я лежал на полу, на себе познавая все прелести острого радикулита, когда раздался звонок в дверь, и в комнату быстро вошла мать одной из Сашкиных подруг. Женщина она была веселая, боевая и хваткая, умело использующая постоянный товарный голод в стране и свое понимание рыночных отношений для создания материального благополучия в одной, отдельно взятой семье.
   - Света, мне надо пошептаться с Вовкой, оставь нас на пару минут. Ты чего тут разлегся? Твою дочь вчера из института вышибли!
     Спустя несколько минут она усаживала меня, стеклянного, боящегося чихнуть или сделать любое неосторожное движение, в такси.
   - С Богом, давай двигай, улаживай все.
     Уладить все оказалось делом невероятно сложным, практически, невыполнимым. Любой человек в руководстве института пищевой промышленности, в котором моя дочь грызла гранит науки, разводил руками и повествовал о своей беспомощности. Вот если бы я пришел вчера, до того, как был подписан приказ об отчислении за неуспеваемость, тогда этот вопрос решить было проще простого. Сколько ребят учатся за гранью дозволенного! Личный контакт представителей ректората с родителями студентов всегда приветствовался, поскольку давал оптимальный результат. Тем более, что Сашку предупреждали и даже называли конкретную дату, к которой она была обязана подчистить все свои «хвосты», иначе приказ последует незамедлительно.
     Мне сообщили также, что этот приказ был вызван тем, что моя дочь, по непонятным для преподавателей причинам, в один прекрасный момент полностью прекратила учиться и посещать занятия. Никакие увещевания не помогали, даже беседа с ректором не сдвинула проблему в положительную сторону.
     Причину такого внезапного отвращения к познанию удалось выявить довольно быстро – высокий, атлетического сложения блондин, на которого моя дочь смотрела, как кролик на удава, без сомнения, являлся краеугольным камнем всей этой катавасии. Но он, как и подобает мужчине, не перенес свои романтические страдания на познание принципов охлаждения продуктов и кондиционирования помещений и окончил Alma mater c красным дипломом.
     Винить Сашку, счастливую своим красивым первым романом, было бессмысленно, хотя я сучил ножками, что-то кричал и рвал на голове редкие волосы. Когда в очередной раз приехал в институт и шел по галерее второго этажа в расстегнутой шинели, как Феликс Эдмундович по коридорам Лубянки, а Сашка уныло плелась сзади, неожиданно нос к носу столкнулся с группой темнокожих студентов. Это переполнило чашу.
   - Негры…(пара слов не для печати), негры учатся, а ты…!!! – орал я во весь голос.
     Внутри у меня было полно слов, но составить из них что-либо членораздельное не выходило. Меня распирало от гнева и обиды. Негритята, наверняка, хорошо понимавшие русский язык со всеми его замечательными вводными словами и предложениями, в ужасе шарахнулись в сторону.
     На каком-то этапе битвы за Сашкино образование в ней самой проснулось желание продолжать вкушать «разумное, доброе, вечное», и вместе с матерью и одним из своих приятелей по кличке "Чиба" она отправилась в профком института. В ней теплилась надежда, что активная игра на клавишных в студенческом оркестре должна помочь восстановлению. С председателем профкома разговаривала Светка, а затем в библиотеке диктовала своей дочери текст заявления, который тот обещал рассмотреть. Во время процедуры эпистолярного творчества в библиотеке появился тот самый «краеугольный камень». Увидев его, Сашка забыла все на свете, бросила писать и стала толкать локтем в бок своего приятеля:
   - Смотри, вот он, вот он!
     Тут же последовала резкая затрещина от разъяренной матери:
   - Пиши!
     Присутствующие в библиотеке студенты, в общих чертах знающие Сашкину проблему, громко гоготали. Надо же, элегантно одетая, интеллигентная женщина – и вдруг такой демарш.
     Во время традиционной баньки по четвергам на стадионе «Шахтер» в Сокольниках обсуждался только один вопрос: «У Вовки дочь из института вышибли». Я рассказал друзьям все, что знал к этому моменту, что сделал сам, с кем встречался и каковы результаты. Ответы были таковыми, какими я и ожидал их услышать:
   - Позвони мне часов в семь.
   - Я переговорю кое с кем. О результатах сообщу.
   - Будь готов завтра с утра поехать со мной.
     Нет, мы не восстановили Сашку на дневном факультете, приказ отменить было невозможно. Несмотря на то, что к ректору приходило несколько профессоров, прося высочайшего снисхождения к непутевой студентке, а разных звонков со стороны в его приемной раздалось - не счесть, повернуть события вспять не удалось. Но ее взяли в качестве лаборантки на кафедру органической химии этого же Института с правом вечернего обучения, которое она, с грехом пополам (в прямом смысле этого выражения), довела до логического завершения.
     Во время ее свадьбы с нашим героем, один из руководителей Института, принимавший участие в Сашкиной судьбе, сказал:
   - Сегодня мы женим наших лучших студентов…
      Эти два «лучших студента» со своим двадцатилетним сыном улыбаются с фотографии на моем письменном столе, загорелые, дружные, счастливые. А я, глядя на них, лишний раз поражаюсь женской интуиции. Ну, на самом деле, на кой черт нужен был Сашке институт, химия, пищевые пластмассы?