Искупление

When I look up from my pillow
I dream you are there with me
Though you are far away
I know you'll always be near to me

I look around me
And feel you are ever so close to me
Each tear that flows from my eye
Brings back memories of you to me

I go to sleep
And imagine that you're there with me
Sia

Она начинает понимать… Она даже еще не начала как следует жить, не успела еще впервые расправить крылья в своей очередной жизни, но она уже почти видит… замечает мое присутствие за плечом. Она думает, что это ее воображение… что она выдает желаемое за действительное… Ей кажется, что это она меня создала… что я ей приснился. Будто, шепча мои имена во сне, пока я прижимаю ее к своей груди, она может материализовывать свои бессвязные, неопределенные мечты. И иногда, сидя одна в полутемной комнате, глядя в книгу и произнося какие-то бессмысленные фразы, она вдруг оборачивается и смотрит именно туда, где я сижу… иногда она внезапно задает какой-то риторический вопрос в пустоту темного угла… и я улыбаюсь, позволяя ей  увидеть промельк движения моего тела, в то время как поднимаюсь, подхожу и обнимаю ее, погружая лицо во всклокоченный бардак серебристых волос…

И когда она сидит на кухне, встречая восход солнца, томимая и взволнованная, погруженная в густоту мысленного хаоса, вызванного обломками смутных воспоминаний, я целую ее глаза и глажу безвольные руки… тогда я позволяю ей увидеть меня таким, каким она хочет меня видеть… но она всегда видит меня таким, какой я есть…

Пока она спит, ее душа возвращается ко мне… она отдается мне всецело… я держу ее душу в руках, прижимаю к груди и укачиваю всю ночь напролет, напевая колыбельную. А ей снятся цветные немые сны… вместо звука она слышит странно знакомую мелодию... словно из очень далекого детства, что за гранью воспоминаний… Эти сны... наше прошлое теперь имеет значение лишь в них. Только для того, чтобы она могла перелистывать ломкие, истертые и источенные временем страницы под запечатанными ночью веками, мы и жили и умирали все эти жизни. Она вся, от корней до самых молодых побегов на вершине кроны, пропитана мной, наполнена моим незримым присутствием. Но лишь во снах мы немного свободнее… Лишь в этих искривленных закоулках времени и пространства, ошибочных по своей природе и потому нереальных, я могу показаться ей на глаза… Ей часто снится прошлое, где она когда-то принадлежала Свету… конечно, она не понимает этого. Сны, в которых я существую, и я рядом с ней, в которых я способен пробить брешь между нашими мирами. Иногда по ночам она сворачивается клубочком, накрываясь одеялом с головой и тихонько, будто страшась, что я услышу и, все-таки, приду, она плачет и зовет меня разными именами. И я прихожу к ней всегда… прижимаю к своей груди и глажу рассыпанные по подушке волосы, воображая, что она может почувствовать. Но она чувствует меня, не осознавая этого, лишь, когда засыпает, и ее душа раскрывается мне навстречу, и тогда мы чуточку ближе… мы близки, как никогда…

И прямо сейчас, когда она думает, что записывает свой вымысел, определяя его для себя четче, обрисовывая грани безграничности, пытаясь загнать в рамки бездонность своей неопределенности и, заодно, мечтает, чтобы это было хоть чуточку реальней…  на самом деле это я управляю ее рукой. Это я раскрываюсь перед ней, позволяя ей познать себя… Понять, что я существую вне зависимости верит она в меня или нет.

Я здесь, я рядом… за плечом или обнимаю тебя, когда ты задыхаешься от невыносимой тяжести в груди и невозможности протолкнуть воздух сквозь огромный ком в горле… или держу тебя за руку… или глажу твои волосы и целую твои губы…

И когда в толпе ее вдруг охватывает приступ ужасной паники, что кто-то может проникнуть в ее мысли… я обнимаю ее и шепчу, обращаясь прямо к душе… Успокойся… никто не может читать тебя кроме меня… я надежно охраняю твой мир. Это я, когда ты хочешь остаться одна в переполненной электричке, заставляю людей проходить мимо, не задерживаясь подле тебя. А тебе остается лишь недоумевать, почему они едва кинув взгляд на твое лицо, сразу отводят глаза и садятся по возможности дальше… словно их отпугивают настороженные, всегда неестественно обнаженные и яркие глаза…
Иногда я показываюсь ей в толпе встречного потока людей. Она редко кого выделяет в толпе, избегая смотреть на лица, опуская под спутанными прядями свои янтарные глаза. Толпа заставляет ее бежать из реальности, и она уходит в себя, продолжая двигаться механически… Но мой взгляд она ловит всегда… она ощущает его всей кожей. Он мгновенно приводит ее в смятение и, хотя она никогда не оборачивается, потому что меня уже нет среди людей, она тянется ко мне всем своим существом…

Я знаю, что она, не зная того, мечтает лишь обо мне…

Ты часто рисуешь меня… каким-то шестым чувством ты все понимаешь… Она рисует разные лица с одинаковыми глазами… с моими глазами… но постепенно моя сущность все отчетливее проявляется в этих портретах несуществующих людей, пока, наконец, не выкристаллизуется в мыслях, воскреснув из памяти и снов… Ты играешь… твои длинные нервные пальцы созданы, чтобы соприкасаться с клавишами и рождать музыку… Ты очень любишь играть мою колыбельную, которую можешь расслышать лишь глубоким подсознанием…

Ты принадлежишь только мне… более никто не имеет на тебя право. Но сколько бы ты не мечтала и не тянулась неведомо куда, бессознательно пытаясь прорваться сквозь границу между нашими мирами… сколько бы жизней не пронеслось… эта мечта также несбыточна, как и то, что я когда-нибудь отпущу твою руку и покину тебя. И глядя на нее под струями воды, я позволяю себе предаваться сюрреалистическим фантазиям… что внезапно она сможет увидеть и почувствовать меня… ощутить мои руки… ответить моим губам… что мы сможем поговорить… и она снова сделает мой мир живым и обитаемым, как когда-то…

Иногда я могу разрыдаться от бессильной ярости и тоски. Тогда для нее идет дождь. Она очень любит дождь по причинам, о которых не имеет ни малейшего понятия… Она думает, что любит меня, потому что под дождем не видно ее слез… Мы всегда бродим вместе… где дождь, там и она… она и дождь… и тогда я могу, не таясь, просто плакать вместе с ней…

Ты всегда такая, какой я впервые полюбил тебя. Из жизни в жизнь я следую за тобой… Иногда твоя душа отчаивается и пытается идти против судьбы… и тогда я теряю тебя… но непреодолимый импульс, испускаемый твоим сердцем, вновь и вновь взывает ко мне… и я не в силах противится твоему зову и своему стремлению идти на него. Я вновь нахожу тебя, такую же, какой и оставил… и мы вновь вместе. И во всех своих жизнях ты одна. Ты злишься на себя и совершаешь ошибки, но ты не в силах переломить это… то, что ты не можешь принадлежать никому, кроме меня…

…потому что мы обречены… мы прокляты никогда не встретиться… принадлежать разным мирам… Иногда жизнь дается в наказание. Иногда ты живешь лишь ради муки… ради тоски… ради боли…

Она редко доживает до двадцати… она редко покидает эти миры по естественным причинам. Когда к ней приходит осознание, когда дотлевает последняя надежда, она в отчаянии уходит по собственному желанию, только для того, чтобы вновь родиться в другой реальности, и вновь, раз за разом, переносить эту пытку… и вновь бежать… И всегда, прежде чем сделать последний шаг в пустоту, пустить лезвие в свободное падение, вспарывающее кожу, сухожилия и вены… прежде чем закрыть глаза, ослепленные фарами настигающей машины… прежде чем запить водкой последнюю таблетку снотворного… за мгновение до того, как покончить с очередной не случившейся жизнью, она шепчет: «Не отпускай меня… до конца…» И я остаюсь с ней… лечу вниз, иду навстречу потоку машин, держу за руку, когда из нее просачивается последняя капля… вижу, как густеет и темнеет остывающая кровь, как закрываются ее глаза, и душа вновь и вновь покидает разбитую оболочку. Я не могу помешать ей… Все, что я могу, плакать над ее могилой и ждать… снова мучительно ожидать зов ее новорожденного сердца…

Сколько еще жизней можно вынести… Время ничто, и все… оно безжалостно и бесконечно, когда нет надежды…

Но все же так лучше, чем знать, что ее вообще нигде не существует… Пускай это будет моим искуплением… искуплением, которое не имеет границ и сроков…

…и я не знаю, сжалятся ли когда-нибудь надо мной небеса… позволив нашим мирам пересечься в одной из тысяч жизней… позволив нам вновь встретиться и обрести друг друга хотя бы на краткий срок… Я не знаю, простят ли когда-нибудь небеса мое преступление… Но я буду вновь и вновь ждать и пробовать на прочность неосязаемую, но непреодолимую грань между нами… сколько бы жизней еще не прошло, я не смогу найти в себе силы отступиться… я слишком слаб, чтоб заставить себя отпустить ее душу на волю, попытаться разорвать связь между нами, позволить ей затеряться где-то в многочисленных пластах реальности… и свободно дышать без моих объятий… позволить ей быть счастливой с кем-то другим… Вырвав ее у Света, я не смогу освободить ее и от себя… Я слишком слаб, чтобы разжать пальцы и выпустить ее руку…