Апартеид. Часть XII. Разоблачение

                Разоблачение
   
   
    Темная вода медленно уходила из сознания. Легкое покалывание бесчисленных иголочек в местах, где должны быть кисти рук и ступни ног. А есть ли они на самом деле? Кажется, есть. Да, есть. Сумрак перед глазами светлел, можно уже различить неясные тени. Тени?.. Это лица, только не понять пока, чьи.
    –Инга!.. – прошептал человек, которого вся планета не чаяла увидеть живым.
    Тени задвигались, Киму почудился смех.
    –Если вспомнил о женщине – не умрет!
    Ким что-то искал слабой рукой, тени расступились, Ингу пропустили к больному. Она взяла его за руку и опустилась на колени. Ей подкатили качалку.
    –Инга!.. – еще раз прошептал Ким.
    –Теперь спать, спать.
    –А не сожгло ему память?
    –Неизвестно. Скоро выяснится.
    …Ким проснулся мгновенно и увидел массу незнакомых лиц. Он переводил глаза с одного на другое и везде замечал только жадное любопытство, удивление, растерянность. Одна Инга проливала откровенные слезы женской радости.
    Рядом с его скорбным ложем стояли трое незнакомцев, вернее – две незнакомки и один незнакомец. В центре – высокая, гибкая, как змея, женщина, в сплошном, причудливой расцветки трико, короткой, в косую полоску, юбочке и с бутафорской, как показалось, короной на голове. Корона маленькая, золотистая, явный знак отличия, а не украшения или прибора.
    Слева от женщины в короне стояла другая, ниже ростом, более тонкая, без всяких украшений на голове и в одноцветной юбке, а справа, держа коронованную особу под руку – мужчина, ниже на голову, хрупкий и очень изящный, с красивой темно-каштановой бородой. Все трое выглядели юными, но Ким знал, каково принимать на веру юность людей Нового Мира.
    –Это и есть твои цапли? – спросил Ким у Инги. Инга порозовела и потупилась. Раздался смех.
    –Вы – цапли? – спросил Ким у женщины в короне.
    –Если угодно. Если похожи.
    –Да не очень. А вы их Королева?
    Трое незнакомцев переглянулись.
    –Нечто вроде. Царствую, но не правлю.
    –А как вы… дразните… – Ким споткнулся и кивнул в сторону Инги.
    –Мы дразним не обидно – Нарциссами.
    –В честь цветка или в честь балбеса, который сам в себя влюбился, но не сумел сам на себе жениться?
    Раздался смех, Королева смутилась и не захотела уточнять.
    –Ладно, – хладнокровно резюмировал Ким, – в честь цветка. Отныне я их нарекаю Расой Нарциссов, а вас… – Ким посмотрел на Королеву и ее спутницу, – вы похожи на лилии, и нарекаетесь Расой Лилий.
    В палате воцарилась звенящая тишина.
    –Вы считаете себя вправе дать двум народам такие имена? – нарушила тишину Королева. Ее удлиненные, красивые, зеленоватые глаза расширились и впились в лицо Кима.
    А Ким надменно поджал губы: «Да кто вы такие, стоите тут передо мной!..»
    –Считаю, – отчеканил.
    В глазах Королевы мелькнула сложная смесь страха, восхищения, растерянности, даже беспомощности. На дерзкое утверждение Кима она ничего не ответила.
    –Как ваше имя? – спросил ее Ким.
    –Вы уже назвали его.
    –Я ничего не называл.
    –Назвали – Королева. Другие называют по-другому и это тоже мои имена.
    Ким давно уже чувствовал себя туповатой деревенщиной, впервые попавшей в столицу и тычущей во все вывески пальцем, и от очередного вопроса воздержался. Осведомился только:
    –Могу я встать?
    Королева обернулась к врачам.
    Киму подкатили качалку. Снова тишина. Эти, новые для Кима, люди, Лилии, сильно отличались от Нарциссов, к которым забросила его судьба. Несколько удлиненные формы женщин давали Инге повод именовать их цаплями, а удивительная мелодичность движений чем-то, вероятно, напоминала морских животных, когда они пребывают в своей стихии. Ким рассматривал их и проникался неудержимым чувством восхищения перед тонкой красотой расы, владеющей миром. Более хрупкие – мужчины, они и ростом ниже, все с бородками; изящное это украшение нисколько не прибавляло им мужественности. Мужественность, впрочем, только вредила бы – они занимали место слабого пола, а слабый пол привлекателен именно слабостью.
    Одеты одинаково: тело туго обтягивало необыкновенное трико, только кисти рук белели, да выше ключиц трико сходило на нет, словно утончалось и сливалось с кожей. Ни брюк, ни роскошных платьев – только короткие, одного фасона, плиссированные юбочки. Выделялась лишь Королева, чуть более крупная, чем остальные, лишь она носила двухцветную юбку, да пресловутую корону. Ткань трико расцвечивалась тонким и разнообразным рисунком, юбки различались мало – цветом и тоном. Ярких тканей Ким не заметил.
    Властелины мира явно робели, переглядывались, словно не решались начинать разговор. Все же Королева решилась, таков уж ее статус.
    –Простите нас, но вы… почти безнадежно… Чтобы спасти, пришлось… Это – табу, но выбирать не приходилось. Необходимость вынудила глубоко проникнуть в ваше сознание и подсознание. Если образно выразиться – ваше «я» оказалось разорванным, пришлось… пришлось…
    –Склеивать, – кротко закончил Ким.
    –Да. Примерно так.
    –И теперь вы знаете, кто я.
    –Как раз – не знаем. Судя по… по…
    –По тому, что вы склеили.
    –Благодарю вас. Тяжело говорить с человеком на подобные темы.
    –Итак?
    –Вы не можете быть никем иным, кроме как тем Кимом: абсолютное сходство внешности, физических, физиологических, психических параметров, возраста. Люди с младенчества знают это имя, оно окутывает планету наряду с именем Адама, весь Северный Вид, Раса Нарциссов и Раса Лилий, как вы изящно выразились, – его прямые потомки.
    –Что особенного? Число предков удваивается с каждым поколением, геометрическая прогрессия, абсолютно примитивная. Все мы женимся на своих кузинах и выходим замуж за кузенов.
    –В данном случае не совсем так. В первые века становления вида часто возникала необходимость комбинировать генетический материал не двух человек, а более…
    –Да, отец делился со мной этой идеей и, судя по туманным намекам, даже несколько раз осуществил ее,  но до моей… до взрыва Ядерного Центра, ничего подобного еще не практиковалось. Широко, во всяком случае.
    Молчание. Десятки глаз, расширенных от удивления, замерли на лице Кима. Королева перевела дыхание.
    –Так вот, когда такая необходимость возникала, дополнительные гены всегда принадлежали вашим прямым потомкам.
    Ким потупился, потом тихо спросил:
    –У Нины были дети?
    –Нет. Нина – удивительная, загадочная, гениальная женщина. Величайшим светочем и образцом человека считала она своего отца. Перед самой свадьбой с ней что-то произошло – она отказала жениху в день венчания. У Тимура четверо детей. Все – мальчики. И здесь – загадка истории, а то, что это загадка, выяснилось… совсем недавно. После знакомства с вами и вашей верной подругой. Одна из внучек Тимура родилась черноволосой и черноглазой, а имя ей дали – Инга.
    Замер Ким, замерла Инга, Майя тихо ахнула, Арий обратился в соляной столб.
    –Рядовой, хотя и бесценный, факт из жизни славных предков вдруг приобрел… – Королева посмотрела на Кима, посмотрела на Ингу, – приобрел… – и беспомощно развела руками. – Очевидно – поразительное совпадение.
    –Я – Ким, эту тезу вы шатко обосновали, я даже и сам в нее верю. Антитеза?
    –Очень проста. Ким погиб в страшной катастрофе и не мог за минуту до взрыва переместиться в современность на мифической машине времени.
    –Машины времени не существовало. Но прыжок во времени случился. Почему взорвался Центр – мне не понятно, возможно – кошка замкнула какие-то клеммы, ассистент не увидел ее на экране и не успел снять напряжение.
    –Кошка?!
    Ким весьма красочно поведал историю с милой журналисткой и ее кошкой, непостижимым образом влезшей в сердце реактора. Пораженные слушатели молчали. А Ким продолжал:
    –Эксперимент как раз и должен был дать подтвержденный факт, что энергия могла исчезнуть только одним образом – переместиться в иное время. Просматривались горизонты новой физики, постэйнштейновской; все это настолько невероятно, что мы с ассистентом боялись даже разговаривать на эту тему. Я долго думал, как случилось, что я уцелел: ведь могло произойти нечто вроде аннигиляции или ядерного взрыва совместившейся материи. Только одно: энергия и материя переместилась не в одну временную точку, а дискретно и я в своем скафандре свалился в пузырь вакуума, образованный взрывом за долю секунды, может быть, той же проклятущей кошки. Вероятность события – исчезающе мала, но не нулевая.
    –А где скафандр?
    –Я его бросил, когда вышел из зоны радиоактивности. Если его не нашли ваши мартышки, то он валяется в кустах, под кучей валежника и травы.
    Слушатели оживились и, как понял Ким, что-то куда-то сообщили.
    –А нельзя рассчитать параметры дискретности? – спросила Кима спутница Королевы.
    –Можно, но трудно.
    –Вы сообщите только методику и исходные пункты.
    Ким подумал немного и выдал с десяток тезисов, Инга в тезисах ничего не поняла, так как Ким не захотел, чтоб она выучила ядерную физику.
    –Как вы пришли к мысли о прорыве во времени? – полюбопытствовала Королева.
    –Почти с детства размышлял. Очень мне не нравилось, что нельзя со скоростью света летать на звездолете. Хотелось добраться до Туманности Андромеды. Когда стал постарше, задумался над одной странностью. Энергии всей Вселенной не хватит, чтоб разогнать пару электрон-позитрон до скорости света, но если пара аннигилирует и превратится в гамма-излучение, то фотоны через какое-то время могут образовать новую пару электрон-позитрон. То есть, две частицы, имеющие массу покоя, переместились в пространстве со скоростью света без каких-либо энергетических затрат. Следующий толчок дали монады Лейбница. В трансформированном виде идея такова: монада всего одна, существует в недоступной для наблюдения пространственноподобной области, взаимодействует в некоем времени и через него сама с собой и образует структуры, которые на определенном уровне выходят в области временноподобные, где и образуют все богатство мира элементарных частиц и где могут наблюдаться. Отсюда, как представлялось юношескому воображению, беспредельная идентичность однородных частиц и зарядов: существует всего лишь один электрон, только он рассыпан по бесчисленным лузам времени. И если расщеплять все более глубокие, субкварковые структуры, то можно прорваться и в область пространственноподобного.
    –Не могли бы вы на языке математики дать представление о трагическом эксперименте?
    –И доказать свое тождество с тем Кимом?
    –И это тоже.
    Ким с полчаса, при полнейшей тишине, повествовал о физике и методике катастрофического опыта, Инга и Майя скучали, Арий и «цапли», то бишь – Арий и «лилии», слушали не шелохнувшись, не мигая даже. Наконец, экспансивный Арий воскликнул:
    –Ким! Нет никаких сомнений, это – КИМ!!!
    Ему никто не возразил. Королева, изменившимся голосом, спросила, не устал ли он, Ким устал, болела голова.
    –Отдыхайте. Вот эта… выражаясь по-вашему – девушка! попросилась к вам гидом и секретарем. Я не очень представляю, как вы адаптируетесь в нашем мире, поэтому мы не станем сильно вам докучать.
    –А как имя… у девушки?
    –А как бы вам хотелось ее называть? Ах, простите, что ж это мы… Мы носим имена, которые дают нам наши друзья, близкие. Я дала ей свое, Инга даст свое… – (Инга отрицательно покачала головой и кивнула в сторону Кима) – …вы свое.
    –Вы немного похожи на… я назову вас Катей, не возражаете?
    «Девушка» не только не возражала, но и порозовела в преизбытке чувств.
    Огромная палата опустела, Ким остался с Ингой. Она его уложила на кушетку, укутала и склонила голову ему на грудь.
    –Не тяжело?
    –Скажешь. Так я попал, таки, в холодильник, морозильник или как его там?
    –Попал. На двенадцать дней. Спасибо цап… лилиям! – быстро за тобой прилетели. Опоздай на несколько минут… – Инга вздрогнула.
    –Куда они все ушли?
    –В дыру свою черную попрыгали. Гуляют теперь по Сети, с тобой разбираются. И Арий с ними. Он часто лазит в Сеть, потому и умный такой. А ты видел, какие у них мужчины? Щелчком пришибить можно. А носятся они с ними! Ухаживают, любезничают – туши свет. Некоторые наши дуры тоже их любят. Мать, например, той девочки, помнишь? Она, конечно, моя подруга, но у дочки соображения больше – сразу заметила настоящего мужчину. А самый смех, когда цапля ребенка ждет. И сама ума лишается, и все ее подруги. Бегают вокруг, кудахчут, накудахтаться не могут.
    –Ох, Инга! Красное смещение сменится фиолетовым, потом обратно, а женщины как были, так и останутся болтушками и сплетницами.
    –Полюби какую-нибудь цаплю, то есть – лилию. Они никогда не сплетничают. Только взаимности не дожидайся.
    –Это еще почему?!
    –А ты бы влюбился в бабу выше тебя на голову, шире в плечах и со здоровенными бицепсами?
    –Н-н-нет…
    –Вот. Ты для цапли – все равно, что такая бабища для тебя.
    –Верно, пожалуй… – Ким почувствовал себя странно уязвленным. – А почему же ты… и Майя, так по мне сохнете?
    –Большая часть у нас предпочитает полное равенство, но некоторые… Некоторые любят чижиков…
    –Это еще что за птичья порода?
    –Да не порода. Это мужички у цапель. А другие…
    –Любят буйволов.
    –Ты не буйвол. Ты – орел. Птица гордая и страстная.
    –Ладно, ты, Майя – ясно. А что та малявка может понимать?
    –Ого! Все понимает. Я меньше ее была, все понимала. Мне ты снился. И вдруг – сбывается сон! Появляется из темноты «печальный демон, дух изгнанья», оборванный, грязный…
    –Неправда. Я перед тем в реке купался.
    –Мне показалось.
    –А за что лилии прозвали вас нарциссами?
    –Они считают – мы влюблены в себя и в свою жизнь и изменили истинному призванию человека. Что бы они соображали! Сидеть в черном ящике? Это, что ли, призвание? Я лучше весь век буду шиповник руками собирать.
    –Если не Королева и ее штат управляют страной, то кто тогда?
    –Не кто, а что. Управляет среднее арифметическое Сети. Королева и Совет только решают, пропустить или нет в Сеть что-нибудь новое, чтоб ее не засорять.
    Ким ничего не понял, но вида не подал.
    –А если я, например, стану упорствовать?
    –Пожалуйста. Вырази Совету недоверие и вали в Сеть все, что вздумается. Только если окажется, что нанес чепухи, – не поздоровится.
    –Утопят? Повесят?
    –Хуже. Срок дадут.
    –В тюрьме сидеть?
    –В Сети не появляться. А для цапли это все равно, что… в ваше время уже водились наркоманы?
    –Не «уже», а «еще». Водились. Тучами.
    –…что не дать наркоману вовремя нанюхаться.
    Ким уснул, проспал очень долго и очнулся почти здоровым. Рядом, в качалке, спала Инга. Ким хотел потихоньку встать, но она мгновенно проснулась.
    –Дрожишь надо мной, вот уж точно, как курица над цыпленком.
    Инга смутилась.
    –Я все время за тебя боюсь. Боялась, что тебя интернируют, мы думали, что ты из Южной Америки; боялась, что ты с ума сошел – ты во сне бредил и все о себе выдал; а потом еще страшнее: ты не сумасшедший, а что-то о себе скрываешь.
    –Бедная моя девочка…
    –Зато теперь – гора с плеч. Я такая счастливая!
    Палату вновь посетила делегация, но немногочисленная. Инга сразу же обеспокоилась:
    –Где Майя? Арий?
    –Им поручили ответственную работу, – улыбнулась Королева.
    –Где? Какую работу?
    –Не любопытствуйте. Пусть будет сюрприз, – ответила уже Катя.
    –Мы рассчитали дискретность, – обратилась Королева к Киму. – С точностью до нескольких дней ее шкала совпадает с датами взрывов в Зоне. Считалось, что Ядерный Центр стал первой жертвой таинственного явления и вот тысячелетний туман рассеялся.
    В палату медленно вплыла небольшая грузовая гондола, Ким увидел чудо техники – свой скафандр. Чудо показалось ему тряпичной куклой, но у лилий скафандр вызывал ослепительный восторг. Так бы, наверное, радовался современный Киму археолог, раскопавший совершенно целую этрусскую вазу. Помимо скафандра на платформе гондолы лежал пистолет, из которого Ким, вопреки заветам Чехова, не сделал ни одного выстрела, ножи и зажигалки, похищенные у мартышек, совершенно конфузное каменное рубило для разделки на жаркое ужа, ранец, аккумулятор, телескопическая антенна и совсем уже неподобающая «реликвия»: потертая и драная старая одежда Кима. Беззаботная Инга не удосужилась ее уничтожить.
    –Мы и плот ваш нашли! – радостно сообщила Катя. – Он уже в музее.
    У Кима не поворачивался язык что-нибудь выговорить.
    –Скажите, – вдруг спросила Королева, – вы бы узнали кошку, что влезла в реактор?
    –Кошку? – Ким подозрительно посмотрел в лица окружающих: не издеваются ли. Но на всех лицах застыла печать напряженного ожидания.
    –Наверное. Но зачем? Да и не могла она там оказаться.
    –Но оказалась.
    –Но оказалась…
    Перед Кимом поставили прибор с небольшим экраном, на голову надели тиару, немного похожую на ту, что чуть не убила его.
    –Не бойтесь. Представьте зверька.
    Сначала, по неопытности, на экране замелькала разная чертовщина – треухие, пятиногие, двухвостые уроды, но вот он приноровился и силуэт на экране приобрел четкие очертания. Ким увлекся: силуэт плавно менял очертания, окраску, расцветку шкурки.
    –Вот она. Как живая! Я ее на руках держал, за ухом чесал.
    –Теперь просмотрите очень старую запись. Возможно, вам будет тяжело, вы увидите близких, которые… которые…
    –Я понимаю.
    Ким увидел обелиск, крупный план: имена погибших. Вздрогнул, когда прочитал свое. Скорбные лица. Ким схватился за горло: Нина!.. Нина, дочь, дитя его!.. Катерина с маленьким Тимуром на руках. Рядом – незнакомая женщина. Да нет, – знакомая: это журналистка. А кого она к груди прижимает?.. Мир почернел в глазах Кима.
    –Кто еще, кроме вас, мог пойти к токамаку?
    –Любой. Но я не имел морального права посылать кого-либо вместо себя.
    –На этом и строился злой расчет: заманить именно вас; скачком повысить уровень напряжения и убить. Но убийство обернулось самоубийством и крупной катастрофой. А кошка по токамаку бегала – виртуальная.
    –Не может быть! Не было среди нас таких… выродков!
    –А если бы погибли только вы один, то кто входил в историю создателем новой физики?
    Кровь отхлынула от головы, отхлынула от сердца, руки и ноги сделались невесомыми. Отчаянный крик Инги. Ким потерял сознание.