Апартеид. Часть XV. Кризис

                Кризис
   
   
    Ким наотрез отказался разъезжать по стране, на поляне чудесной, но достаточно глухой рощи построил из бревен лиственницы квадратную избу с примитивным камином, чувалом даже, а не камином. Смотался с Арием на север и добыл шкуру белого медведя, смотался с ним же на юг и вернулся со шкурой тигра. Приказал Арию запасти буковых и березовых дров, ведро соленых рыжиков, кусок сырого мяса и литр спирта. Арий все это исполнил и в ужасе побежал жаловаться Инге и Майе. Инга и Майя побежали к Кате и вот они вчетвером отправились в избу, которую Инга и Майя терпеть не могли и называли берлогой.
    Ким ни разу в жизни не напивался, но знал, конечно, что напившемуся человеку плевать на все горести и радости жизни, а горя ему пришлось хлебнуть – дозу непомерную.
    Ворвавшаяся в берлогу делегация застала Кима полулежащим на звериной шкуре и меланхолично грызущим здоровенный кусок мяса, жареного на угольях. Женщины начали, как и полагается им во все времена, скандалить, но Ким, как говорится, не вязал лыка. Он мрачно посмотрел на них, потом спросил Ария:
    –Арий, ты меня уважаешь?..
    Арий не понял черного, да еще с тысячелетней бородой, юмора и стал горячо уверять, что не только уважает, но и любит всем сердцем и душой. В ответ Ким пробормотал явно русские, но совершенно непонятные слова.
    Посольство ретировалось, несолоно хлебавши, но через час явился один Арий и объявил, что если Ким не против, он станет пить с ним, но только виноградное вино, ни в коем случае не спирт. Ким обрадовался, не зная, что впустил в свое убежище Иуду Искариота. Арий поставил на шкуру оплетенную баклажку вина и выложил множество разнообразной и сногсшибательной закуски.
    Пили немилосердно. Ким плакался, что если бы не стало известно, кто он на самом деле, он тихо и мирно жил бы себе с Ингой, собирал с ней орехи и желуди и, глядишь, нашел бы свое маленькое, с грустинкой, счастье.
    –А теперь я кто?! Свадебный генерал на пикниках! Почетное ископаемое!! Зачем мне жить, скажи? Чем заниматься? Ах, да – ядерной физикой!.. – (опять посыпался ряд незнакомых Арию лексем). – Да и сами лилии не знают, что им делать со мной, куда приткнуть, чем занять.
    –Это я виноват!.. – каялся раскисший Арий. – И в то же время я не виноват! Следовало забрать тиару, но кто мог знать? Это же совершенно заурядное, безопасное устройство!
    Ким махнул рукой, дескать, что уж теперь?
    –Это Инга безмозглая!! – продолжал орать Арий. – Как можно бросать без присмотра безо… то есть – она… в общем… Я, говорит, хочу знать язык в полном объеме! Я и настроил на полный, пожалуйста! Так до сих пор со свету сживает!! Змея!!!
    –Но, но! Полегче! Давай еще, по единой…
    Увы! Наутро Ким проснулся чистым и свежим, как юное майское утро. «Что за новости? – опешил он. – Стоило стараться!» Дух экспериментаторства обуял его, Арий, хоть и стонал жалобно и хватался поминутно за виски, эксперимент поддержал. Ким отговаривал его, но Арий проявил чрезвычайное и необъяснимое упрямство. Лишь много позже узнал Ким, что тот бессовестно его обманывал, когда завывал от мнимой головной боли, что восхитительные закуски, приносимые им, содержали бесцветный и безвкусный препарат, начисто снимающий все похмельные синдромы.
    Достаточно смешная эта история закончилась совсем не смешно. Смутная мысль, что маячила на задворках сознания, вдруг оформилась в холодное безжалостное лезвие. Ким вернулся в уютные апартаменты своего замка и спокойно потребовал, чтоб ему помогли уйти из жизни.
    –Я знаю, что самостоятельно сделать этого не смогу – слишком уж ваша медицина сильна, я требую, чтоб мне не препятствовали.
    Некоторые женские повадки и особенности общения, по-видимому, остаются неизменными во все эпохи – и в эпоху пещер, и в эпоху таких рафинированных созданий, как Инга, Майя и Катя. Поэтому мы не станем подробно описывать тарарам, который воцарился в роскошном банкетном зале замка. Скажем только, что Арий ретировался в берлогу, очень ему полюбившуюся, стульев никто не ломал, да их и не имелось, посуду не били, а Катя, в горячке расстроенных чувств, предложила Киму любой из Гавайских островов, на выбор.
    –Я не знаю, зачем мне этот остров!! – Ким топнул ногой. – Гавайские! Мадагаскар подайте!!
    Катя закрыла лицо ладонями:
    –Я с ума сошла…
    –Я один из лучших спортсменов планеты! Один из ведущих ученых мира! Первый шагнул в постэйнштейновскую физику! Я – элита! Соль земли! И что теперь? Какие-то… три курицы! могут в считанные секунды усвоить и постичь все, чего я добился годами нечеловеческого труда! Не хочу. Увольте. Что мне здесь делать? Собирать бруснику и ловить раков? Наслаждаться жизнью? Я не на то родился. Я – викинг, Странник по Звездам, в золотой клетке жить не хочу.
    Кима кое-как успокоили, Катя пообещала задействовать всю Сеть, должен же найтись выход из безвыходной ситуации! Но, как ни странно, выход нашла не Катя, не Сеть, а Инга.
    Она почти не спала по ночам, судорожно обнимала Кима, воспаленный мозг мучительно искал выхода, но ни за что не мог зацепиться. И вдруг из черного потока выплыла крохотная зеленая оливковая веточка и застряла на берегу. Веточка – ее имя, Инга, вернее, не только ее: Ингой звали правнучку Кима, внучатую племянницу его дочери Нины.
    Рано утром Инга наказала Майе не спускать глаз с Кима, не проболтаться, что в кустах скрывается гондола уже не Скорой, а Мгновенной Помощи, и подалась в ближайший Центр Сети.
    В Центре чрезвычайно поразились, когда Инга попросила включить ее в Сеть, хлопотали и суетились вокруг редкой гостьи, словно Центр посетила особа королевской крови.
    Инга погрузилась в информационные подвалы Сети, в которые никто и никогда не опускался. В подвалах хранились бесчисленные и бессвязные обрывки информации, вплоть до текста этикеток пивных бутылок тысячелетней давности.
    Инга выделила годы от взрыва Ядерного Центра до смерти Нины, круг лиц из окружения детей и внуков Кима четко очертить не удавалось, границы его расплывались. Мозг Инги работал как сепаратор: сначала отцеживал сведения однозначно не представляющие интереса, оставшееся вновь прокручивалось, но уже более тщательно и распределялось по нескольким секциям.
    Вот, например, приписка одного из племянников Нины в письме неизвестных адресата и адресанта: «И. – красавица! Черноволосая и черноглазая. Только имя у нее – как холодная сосулька. И откуда моя дорогая тетя его выкопала?!!» Выходит, той Инге дали имя не родители, а их тетя? Почему?
    Записка Нины, похоже – портнихе: «Цвет красивый, девочке очень идет. Только бы чуть погуще, фиалковый. Буду очень благодарна». Что можно извлечь из этой записки? На первый взгляд – ничего, ну а если вспомнить цвет платья, в котором Инга ходит от младенчества и не оставит до самого своего ухода из жизни? Снова совпадение? А не слишком ли много совпадений?
    Гудела с непривычки голова, ей предлагали отключиться и отдохнуть, но она отмахивалась.
    Электронная переписка двух братьев, обширная и нудная – братья ссорились, из-за чего – неизвестно. Поток текста, где не за что зацепиться. «…помиритесь, ради Бога, – девушка не кукла, знает у кого жить, у кого гостить…» Стоп: отец Инги ссорится с братом из-за того, что дочь живет у двоюродной бабушки?.. Ага – Инга вернулась назад – это что за фраза: «…мне уже немного осталось, она для меня – все»? У Инги забилось сердце, что искать далее она уже знала. Генеалогию той, древней Инги. И сразу же поразительный факт: гены правнучки Кима не на сто процентов родительские, в ней есть крохотная доля третьей стороны. Что это за доля и зачем? А вот: «И. (Инга) – красавица! Черноволосая и черноглазая!» Но среди предков Инги не водилось ни черноволосых, ни черноглазых!
    Получалась фантастическая несуразица: дочь Кима вмешивается в генетику внучатой племянницы, чтоб та родилась черноволосой и черноглазой, как другая женщина, родившаяся через бесчисленные века после нее; дает девочке имя – Инга, как у той, будущей; шьет ей синие платья и, по-видимому, привязана к ней больше, чем к кому-либо еще. И странная эта привязанность – не преломление ли благодарности к верной подруге боготворимого отца, подруге из далекого будущего?..
    По щекам Инги катились слезы, из последних сил довела она работу до конца, оформила в блок и вышла из Сети. Вызвала Катю.
    –Катя, просмотри этот материал. Сначала вот эту часть.
    Катя просмотрела. Хорошо, что Раса Нарциссов не видела ее лица – этот день стал бы у них национальным праздником, так она растерялась.
    –Это… это… Но это не строгое доказательство!
    –Строгое – в ее новеллах и рассказах.
    –Ее считали выдающимся ученым, лингвистом, но литература… К писательству относились снисходительно: большой специалист – раз, дочь Кима – два. Дескать, человек не без слабостей.
    –А она понимала цену своим рассказам?
    –Наверняка. Судя по научным работам… Отлично понимала.
    –А зачем писала?
    Катя пожала плечами.
    –Труднее всего найти вещь, которая лежит на самом видном месте; никому не приходило в голову, что бездарные рассказики прячут в себе жемчужное зерно… Она их на своем древнем компьютере, наверное, компоновала. А шифр не мог быть очень сложным…
    –Вот!! Я вижу! Инга, Инга! Повесть! Драгоценное ядрышко ореха без толстой скорлупы!
    –Да. Какая умница! Дочь Кима!
    –А повесть! Емкая, талантливая и как волнует! Невероятно! Увидеть о себе строки, а их написали в Бог весть каком далеком прошлом!
    –И мне неловко. Вот мы ночью с Кимом бежим, я его спасаю от Службы Порядка… Собираем грибы и ягоды…
    –Безумное предприятие. Как ты сообразила?
    –Я не мечтала о таком. Думала, найду скупое доказательство, а…
    Инга умолкла. Молчаливые и потерянные смотрели они друг дружке в глаза и не могли осмыслить случившегося.
    –Инга, надо чтоб Ким ничего не знал. Как мне тебя жалко…
    –Не жалей, – просто и гордо ответила та. – Я с ним – навсегда. Ведь иначе он умрет. И… не хочется разбираться в этом: в мире может случиться что-то опасное?
    Катя вздрогнула.
    –Не знаю. И никто не знает. Прошлое, настоящее, будущее – очевидно составляют единую, неразделимую сущность, и сущность эта непостижима. Нам открылся узкий туннель, мы два раза пройдем по нему. Пройдем, потому что должны пройти, и наглухо забьем.
    К вечеру вся планета гудела от удивительной сенсации, один Ким ничего не знал, бродил в окрестностях замка, от него ни на шаг не отставала Майя.
    А утром к замку причалила гигантская гондола, из гондолы появилась многочисленная и чопорная делегация лилий и нарциссов, состоящая из представителей власти самого высокого уровня. Представителями, собственно, были те, кому на данное время выпала разнарядка на данную работу, от которой не удалось увильнуть и не нашлось с кем поменяться.
    Ким исподлобья рассматривал блестящее общество. Королева подошла к Страннику по Звездам.
    –Дорогой наш гость, вся планета переживала вместе с вами ваш душевный кризис. К сожалению, но может – к счастью, есть ситуации, когда бессильна любая наука. Мы предлагаем вам совершить труд, невиданный в истории человечества, труд, который кроме вас никто совершить не может. Труд творческий, захватывающий, эстетичный, он может доставить вам и много чисто физического счастья. Но, не скрываю, есть и… некоторое жестокое условие. И предлагаем мы вам все это потому, что… вы… имели мысль отказаться… Не поймите превратно: срок вашей жизни возможно, продлить до нескольких сотен лет и вы в нем властны. Так же вы не узнаете старости – убавите свой физический возраст до желаемой величины и он с вами останется до конца. И еще: мы ни на чем не настаиваем, ваше решение – строго добровольное.
    За последней фразой воцарилась тишина. Взгляды десятков людей тревожно впились в Кима. Никто не мог представить последствий искажения одной из Мировых Линий Времени.
    –Что я должен решить? – тихо спросил Ким.
    –Вы отправитесь на другую планету, зеленую, солнечную, кипящую буйной жизнью. Вы сделаете картографическую съемку, сделаете несколько тысяч видеофильмов. Особенно интересны фильмы из быта разумных аборигенов планеты. И самое главное: вы соберете генетический фонд животных и растений нам неизвестных. Все это отправите нам.
    –Допустим, я согласен. Но не понимаю, почему, кроме меня, никто не может побывать на этой интересной планете? И что за пресловутое «жестокое условие»? Я ничего не боюсь, но интересно знать.
    –Условие… Вы не должны возвращаться назад.
    –Почетная ссылка? Или не хватает технической мощности на «обратный билет»?
    –Ни то, ни другое. Ким, если вы, ожившая и великая история! не можете жить среди нас в праздном существовании, то сможете ли обрести себя, когда вернетесь из… «командировки»? Поверьте, для всей планеты – трагедия, если вы бессмысленно угаснете среди нас или, что еще хуже, угаснет ваш интеллект, одна из ярчайших звезд истории. Если на то пошло – мы вам предлагаем погибнуть в бою, а не в душной спальне. Это, конечно, образное пояснение. Только хорошо подумайте. Вы не представляете, в каком затруднительном положении мы находимся. Права на ошибку не дано.
    –Подумал. Согласен. Но вы не ответили на первый вопрос.
    –Да, не ответили. Никто из нас не может побывать на этой планете… Планета удивительная и случай исключительный…
    –В другой галактике? Не в созвездии Девы?
    –О, нет, ближе, гораздо ближе. Планета в нашей солнечной системе, третья по счету, если от светила считать.
    –Что?!
    –Земля. Зеленая жемчужина Вселенной, ее так долго уродовало неблагодарное человечество. Вы отправитесь в прошлое, в поздний плейстоцен, за двадцать-тридцать тысяч лет до появления неандертальского человека. Отправить вас ниже мы опасаемся, верхняя граница – начало мезолита. Разрешить подняться выше также не можем.
    –Позвольте… Это же – четверть миллиона лет!
    –Нет. Для вас мы отменим мораторий на сверхдолгую жизнь, но более четырех-пяти веков продлить ее все же невозможно. Вы поработаете какое-то время и уйдете на несколько десятилетий в анабиоз и так – полётом! – пронесетесь над древней историей человека. Детали обсудим. Вы можете припомнить равный научный и исследовательский результат тому, который вы принесете человечеству?
    У Кима загорелись глаза.
    –Да! Борьба! Любая, но только борьба! Одиночества я не боюсь, а если работать, ломить от темна до темна, то какое одиночество!
    –Ким! – раздался тихий укоризненный голос.
    Ким обернулся и встретился глазами с Ингой.
    –Ким, Ким! Я с тобой.
    –Нет. Ни за что. Я ничего не теряю, а приобретаю много. А ты – дитя своего мира, тебе жить и радоваться. Никогда.
    –Я теряю тебя.
    –Невелика потеря. Недочеловек из далекого минулого.
    –Хорошо. Ты хотел умереть – и остаешься жить. Я хотела жить – и сегодня умру. Прощай.
    Инга отвернулась и пошла прочь. У Кима перехватило дыхание, слезы жгли глаза, катились по щекам.
    –Инга!
    Догнал ее на лужайке перед замком, никто не слышал, о чем они говорили, терпеливо ждали. Вот они появились в зале, держась за руки. Лица собравшихся посветлели. К Инге и Киму подходили, чтоб только коснуться пальцами края их одежды, лишь Королева, на правах главы планеты, обняла поочередно и поцеловала обоих, глаза у нее подозрительно блестели, в них лучилось восхищение, робость и чувство вины.
    –Вам придется много потрудиться, – пыталась она вернуться на официальную стезю, – научиться работать с приборами, систематизировать собранный материал. Каждый перемещенный во времени грамм требует огромных затрат энергии, так что поневоле количество автоматов придется ограничить.
    –А как вы тогда получите результаты?
    –Это всего лишь небольшая капсула. Вы ее продублируете три раза и если не получите подтверждение, что она дошла, отправите вторую.
    Королева заметила настойчивый взгляд Инги, оставила Кима и отошла с ней в сторону. Разговор, по-видимому, сразу приобрел повышенный градус, высокая персона забыла свой статус, схватила подданную за руку и убежала с ней в другую комнату. О чем разговор – Ким не узнал. Инга вернулась с опущенными ресницами, но с победной улыбкой и покусывая губы. На вопросы Кима молча и отрицательно качала головой.