Кенди. Шторм. Near Sydney. September, 1923

КЕНДИ-КЕНДИ. Часть 13. КЕНДИ. ШТОРМ. Near Sydney. September, 1923

Легкий бриз всколыхнул белые шторы. Куст гардении под окном источал в лучах палящего солнца опьяняющий аромат. Кенди взяла в руки большую океанскую раковину и приложила к уху — в ней шумел прибой. Ей не терпелось поскорее увидеть крестного и брата. Хотя они с мужем гостили у Элеоноры всего три месяца, Кенди уже успела без них соскучиться. Тери поехал за ними в порт, к приходу корабля из Америки. Она надеялась узнать от Арчибальда и Энтони что-нибудь о родителях. Простят ли они ее? Со своей стороны она полностью раскаялась в своем глупом поведении и мечтала увидеться с ними. Скорее бы закончился их круиз!
До сих пор ей не верилось в удивительное прекрасное чудо — она стала леди Гранчестер. Их с Тери медовый месяц в Лейквуде давно миновал, но они оба этого не заметили — взаимные чувства не остывали, влечение не ослабевало. Тери обладал редкостной способностью с каждой минутой становиться для нее все более желанным, интересным и притягательным.
Волны накатывали на песчаный пляж, раскаленный до призрачной белизны, и, словно обжигаясь о песок, спешили назад, на прохладную грудь океана. На этом укромном пляже возле их виллы они так часто купались лунными ночами, и он не выпускал в воде ее из своих рук, не отнимал от ее губ свои…
Невесомым белым перышком оторвалась от пушистого облака на горизонте яхта. Перышко поплыло по заливу, постепенно приближаясь и увеличиваясь. Прошло совсем немного времени, и стал различим стройный корпус.
«Так быстро плывет, — заинтересовалась Кенди. — Может быть, это одна из тех яхт, что сходят с отцовской верфи в Новом Орлеане, на них стоят очень мощные двигатели. А что, если это «Мечта Лорены»?! И это родители плывут сюда, чтобы увидеться со мной!»
Она вздохнула.
— Кенди, милая… — послышалось из соседней комнаты.
— Иду, матушка Элеонора!
Элеонора Бейкер, сидела в кресле и вязала шелковую шаль из тонкой блестящей пряжи.
— Помоги мне.
Кенди уселась у ее ног на маленьком пуфе и надела на руки пряжу, чтобы Элеоноре удобно было перемотать ее в клубки. Кенди вспомнила, как два месяца назад они с Тери приехали в Сидней. Матушка ничего не знала о женитьбе сына. Когда она неожиданно увидела их на пороге дома, то воскликнула:
«Кенди! Как ты здесь оказалась?! А где же Альберт?!»
Но тут же поняла, что эта девушка только похожа на ту Кенди, с которой она когда-то встречалась.
«Познакомься мама, это моя жена, Кендис Эндри де Моррей, дочь Альберта», — сказал тогда Тери.
Элеонора всплеснула руками:
«Боже мой! Моя милая девочка, зачем тебе понадобился этот невозможный шалопай, мой непутевый сын, мой невероятный Терус Гранчестер?!»
И Кенди засмеялась — столько любви и радости вложила мисс Бейкер в эти слова.
«Мама, — Тери с улыбкой обнял ее. — Прости, что не известил».
«Наконец-то ты дождался своей маленькой феи! — Элеонора выпустила сына и протянула руки Кенди. — Твой отец знает, как я мечтала обнять златокудрую девочку Кенди и назвать ее своей дочерью».
И Кенди прижалась к ней со слезами на глазах и почувствовала себя дома…

— О чем ты задумалась? — прервала ее воспоминания мисс Бейкер, — Смотри, пряжа запуталась.
Кенди вновь расправила руки.
— Всего лишь сентябрь, а уже такая жара, — посетовала Элеонора.
— А вы не хотели бы вернуться в Америку? — спросила ее Кенди.
— В Америку? — Элеонора задумалась. — Не знаю. Я живу здесь почти двадцать лет, привыкла. Если только, — она кинула лукавый взгляд на Кенди, — вам понадобится нянька, чтобы сидеть с малышами, пока вы оба пропадаете в театре.
— Ну что вы, мы вовсе не собирались…
— Что, заводить детей?
— Отрывать вас от работы. К вам стекается столько рукописей, столько новых пьес!
— Вы скоро уезжаете?
— Тери с нетерпением ожидает возможности продолжить работу над «Двенадцатой ночью».
— Хотела бы очень увидеть вашу постановку. Ты и Тери! Это будет самый красивый и талантливый дуэт в истории театра.
— Вот видите! А вы говорите — дети. У Тери столько планов, и я должна быть с ним, не отвлекаясь ни на что другое.
Элеонора ничего не ответила, только ласково улыбнулась. Мудрая женщина знала, что дети не имеют обыкновения спрашивать своих родителей, когда им наконец-то можно появиться на свет. Эти непоседливые создания приходят, когда захотят.
Ей припомнилась ее беспечная яркая юность, молодой военный летчик, блестящий герцог, что покорил ее, самую одаренную и популярную молодую актрису Бродвея, за которой увивались толпы поклонников. Но Гранчестер не преклонялся перед ней. Он всегда владел ею безраздельно, а она безумно его любила. Любила всю жизнь, несмотря на предательство…
— Что-то Тери с крестным и братом так долго не едут. Уже час назад они должны были быть здесь, — вздохнула Кенди.
— Может быть, теплоход задержался? — предположила Элеонора.
— Может быть…
На сердце у Кенди стало неспокойно, какое-то тягостное предчувствие на мгновенье задело ее ледяным крылом.
— Пойду, пройдусь, может, увижу его машину на дороге, — Кенди взяла зонтик от солнца и вышла на крыльцо.
«Нет, даже если Элеонора уедет с нами, эту виллу ни в коем случае нельзя продавать, — подумала она. — Усадьба так красиво расположена, в небольшой пальмовой роще на песчаном пляже у самого океана! Детям здесь будет очень хорошо...»
Кенди скинула легкие туфли и босяком пошла по кромке прибоя. В простом белом платье, которое развевалось от бриза, она была похожа на большую белую чайку. Она не знала, что за пальмовой рощей, на обочине шоссе уже целый час стояла машина, которую она так ждала.

— Нет, это невозможно! — кажется, в сотый раз повторил Тери в отчаянии. — Я не могу поверить!
Арчи хмурился, Энтони не отнимал ладоней от лица.
— Как мы ей скажем?! Это известие ее убьет!
— Нам придется сказать, и ей придется жить дальше! — Арчи нервно набил табаком свою трубку. — Об этом уже написали в газетах. Она все равно узнает. Лучше, если ей скажешь ты.
Тери в ужасе покачал головой.
— Я не могу!
— Это жестоко! — Энтони отнял ладони от лица и посмотрел на крестного. — Почему жизнь так жестока?!
— Ее законы одинаковы для всех, и никто еще их не избежал, — сурово ответил ему Арчибальд. — Она не ребенок. Она должна понять и смириться. И ты, только ты можешь ей помочь, — последняя фраза была адресована Тери. — Сделай это ради Кенди и Альберта. Ты их должник…
Мотор машины дико взревел, и она рванулась с места. Вскоре они были уже около виллы. На крыльце их встречала взволнованная Элеонора.
— Ну, наконец-то. Почему так долго? Здравствуйте, мистер Корнуэлл, здравствуй, Энтони. Очень рада вас видеть!
— Мама, где Кенди? — Тери взбежал на крыльцо.
— Решила пройтись, заждалась, надеялась увидеть вас на дороге. А что случилось? Почему ты так бледен, так взволнован? Мистер Корнуэлл? Энтони? Да на вас всех лица нет!
— Пойдем в дом, — Терус взал Элеонору под руку и усадил ее в гостиной.
— Ты не читала еще сегодняшнюю газету? — он протянул ей «Австралийско-Новозеландский вестник».
— Нет, еще не читала, Том все время задерживает почту… — она взглянула на первую страницу и побледнела, увидев броский заголовок.
Тишина саваном окутала гостиную.

— Вы приехали! Как я могла вас пропустить? Я же все время следила за дорогой! — Кенди, босая, ворвалась в дом, отбросив зонт в прихожей, вбежала в гостиную и остановилась на пороге, словно налетела на стену. — Почему у вас всех такие лица, вы что, не рады меня видеть? Что случилось?
Элеонора, не выдержав, зарыдала. Тери подошел к Кенди, не говоря ни слова, обнял ее и прижал к себе.
— Что ты, милый?
Глотая слезы, он спрятал лицо в ее непослушные кудри.
— Кенди, — с трудом выговорил он, — твои отец и мать погибли…
Она вздрогнула всем телом и подняла на мужа полные ужаса глаза.
— Яхта… Был сильный шторм у Сейшильских островов, их разбило о скалы…
Он взял со стола газету и показал Кенди первую страницу. Под заголовком «Трагедия в семье Эндри» была короткая заметка:

«Предположительно в ночь с 30 на 31 августа сего года знаменитый миллиардер, биржевик и филантроп Уильям Альберт Эндри и его красавица-жена погибли на своей яхте во время шторма у Сейшильских островов. Их яхту «Loren’s Dream» разбило о рифы, обломки нашли местные рыбаки. Были организованы спасательные работы, но тела погибших обнаружить не удалось. Родственники получили скорбное известие только спустя неделю просле происшествия.
Наследниками огромного состояния Эндри, одного из богатейших аристократических кланов Шотландии, иммигрировавших в Америку в конце прошлого века, стали дети Уильяма Энди — дочь Кенди, недавно вышедшая замуж за герцога Теруса Ричарда Гранчестера, и пятнадцатилетный сын Энтони. Выражаем свои соболезнования родственникам и друзьям погибших».

— Я не успела!.. Я не успела даже попросить у них прощенья! — Кенди зарыдала, сжав голову руками.
Арчи судорожно вздохнул и отвернулся. Энтони смотрел на сестру, по его лицу текли слезы.
— Они простили тебя. Они очень тебя любили, так желали тебе счастья! — пытался утешить ее Гранчестер.
— Я их больше никогда не увижу! — Кенди, обливаясь слезами, кинулась к нему на грудь. — Неужели, я никогда больше их не увижу?!
Элеонора побежала за водой и валерианой для Кенди, но та не давала себя успокоить, безутешная, она проплакала весь вечер в спальне наверху.
Арчи, не в силах выносить ее страданий, вышел на улицу. Тери и Энтони пытались, как могли, ее утешить, сами не сдерживая слез. Только к полуночи, после инъекции снотворного она наконец уснула.

Гранчестер, мучаясь страшной головной болью, спустился из спальни в гостиную. Налил в стакан воды из графина и сел за стол. Он никак не мог забыть свое прощание с Кенди в Лейквуде. Она была так красива, так нежна с ним. Ее глаза светились такой любовью, в ней было столько жизни и счастья. Он не мог поверить, что она мертва и Альберта больше нет в живых. Тери посмотрел на ее перстень,  который никогда не снимал со своего мизинца, и снова почувствовал в горле влажный ком. Каких бы жарких объятий ни дарила ему его милая, какими бы страстными поцелуями он не осыпал ее, какое блаженство не испытывал рядом с ней, где-то в глубоком тайном уголке сердца оставалось и жгло его временами желание к той, прежней Кенди. Он любил свою жену и был рядом с ней полностью счастлив, но всегда где-то вдали оставалось еще что-то манящее, неотступное. Со временем он понял, что должен смириться с этим. Да, Кенди отдала ему свое второе «я», свою очаровательную дочку, и он был ей за это бесконечно благодарен, ибо этот дар спас его жизнь. Но она была только второе «я» его Кенди, и он всегда это чувствовал. Теперь его вечной недостижимой любви больше нет. Кенди светлым ангелом вернулась на небеса. При этой мысли все его существо протестовало.
Терус машинально перелистывал газету, что оставалась на столе, пытаясь хоть как-то отвлечь себя от страшных дум, и вдруг замер, похолодев. На одной из последних страниц взгляд его упал на фотографию крепкого высокого шотландца в килте в окружении горцев-лучников. Он держал в поднятой руке большой старинный ключ в виде гарцующего единорога. На его коротко остриженных светлых волосах лихо был заломлен берет с перьями. Ясная открытая улыбка озаряла до боли знакомое лицо. В статье говорилось, что в Эдинбурге четыре дня назад состоялось открытие Королевского банка Шотландии. Под фотографией было подписано:
«Обаятельный владелец нового банка, м-р Генри де Лайон, недавно переехал из Франции на древнюю родину своих предков».
Тери отбросил газету и выбежал из дома. Арчи, сидя на скамейке около крыльца, курил свою неизменную трубку. Увидев Гранчестера, он спросил:
— Ну, что, Кенди уснула, ей лучше?
Тери, не отвечая, подошел к нему, взял за грудки и основательно тряхнул.
— Как ты мог скрыть это от меня! Я ведь чуть не умер! Зачем нужно было так мучить Кенди?! Для нее это такой страшный удар, от которого она, может быть, не оправится всю жизнь! Как ты потом расскажешь Энтони, что его отец и мать, оказывается, живы, а их мнимая смерть просто шутливый фарс?!
— Я знаю, — на крыльцо вышел Энтони. — И все это не шутливый фарс.
Пальцы Тери разжались. Арчибальд невозмутимо вынул трубку изо рта и разгладил заломы на своей шелковой сорочке.
Энтони подошел к ним и положил Гранчестеру руку на плечо. Хотя ему было только пятнадцать, они были одного роста. Молодой Эндри повзрослел и возмужал, осознав, какая ответственность скоро ляжет на его плечи.
— Не думай, что крестному легко, — печально проговорил Энтони. — Он тоже любит Кенди, как ты и я. Но он прав. Иначе было нельзя.
— Если бы мне нужно было что-нибудь скрыть от тебя, неистовый Гранчестер, ты бы этого никогда не узнал, — Арчи снова взял трубку в рот и пустил ему в лицо облако дыма. — Имей в виду, когда через два года, мы с Энтони погибнем в автомобильной катастрофе, на тебя ляжет вся тяжесть управления банковским домом Эндри. Так что на время тебе придется забыть о своем театре в Нью-Йорке и заняться со мной в Чикаго биржевой торговлей. Ты ведь не допустишь банкротства семьи Эндри?
Гранчестер пошатнулся. Он не представлял, как Арчи мог быть таким спокойным, говоря о новом страшном ударе для бедной девочки.
Тот, словно поняв его немой вопрос, многозначительно добавил:
— Энтони прав, не ты один жить не можешь без Кенди!
Тери не надо было пояснять, которую из них имел каждый в виду. Опустив голову, он медленно побрел вдоль берега.
Энтони хотел последовать за ним, но Корнуэлл остановил его:
— Ему нужно побыть одному…
Уйдя от дома почти на милю, Гранчестер упал в песок и зарыдал. Только теперь он осознал, что все всерьез, и он больше никогда не увидит Кенди. Он звал ее в мучительной тоске разлуки и не знал что та, которую он так страстно желал, была совсем рядом…

Океанские волны, чуть посребренные взошедшей луной, ласково и тихо накатывали на песок и звенели звеньями цепи, что удерживала на приливе лодку. Стройные пальмы шелестели пышными кронами. Какаду иногда вскрикивали во сне. Рак-отшельник выполз из-под коряги и направился куда-то по своим важным делам. Кенди чуть отодвинула мысок обнаженной ножки, пропуская непоседу. Луна давала достаточно света, чтобы заметить его в ночной темноте. Альберт приподнялся с песка и прикрыл плечи Кенди своей сорочкой.
— Тебе не холодно, милая?
Она покачала головой.
— Я все думаю, как там дочь, как она переживет известие о нашей смерти.
— Дети должны пережить смерть своих родителей. Это закон жизни, — Альберт снова откинулся на песок и положил руку под голову, взъерошив короткие волосы.
Кенди со вздохом кивнула.
— Да, это так…
Она подумала, что и ее собственные родители тоже умерли слишком рано. И как ей всю жизнь их недоставало.
— С ней Тери… — добавил Альберт, — я за нее не волнуюсь.
— Скажи, любимый, оправданы ли те жертвы, на которые мы идем ради своей страны, теряя связь со всеми, кто нам дороги, рискуя своей жизнью?
— Не мучь себя вопросами. Просто выполняй свой долг, и не рассчитывай на какие-нибудь результаты. Они не зависят от наших усилий. Это высший дар, и он беспричинен, как милость. А смерть? Зачем бояться того, что неизбежно. Разве мысль о том, что завтра неизбежно встанет солнце, внушает тебе ужас?
— Нет…
— Так же думай и о смерти. Это позволяет не растрачивать себя в бессмысленных беспокойствах, а жить полноценной счастливой жизнью, всем сердцем наслаждаясь каждым ее мгновеньем.
Кенди облегченно вздохнула и с улыбкой посмотрела на мужа.
— Волшебник! Одно твое слово снимает с моей души все печали!.. Мне так непривычно называть тебя Генри и видеть твои короткие волосы, — добавила она.
— Волосы отрастут, не переживай, — Альберт усмехнулся.
— А почему ты выбрал для себя именно это имя? — в милом голосе Кенди послышались знакомые ему любимые нотки детского любопытства.
— В честь одного человека, памятью о котором я очень дорожу.
— Кто же это, твой родственник?
— Можно сказать и так, но он давно умер.
— Расскажи мне о нем!
Альберт улыбнулся, за руку потянув Кенди к себе. Она устроилась рядом с ним на мягком песке.

— Несколько столетий назад в поместье недалеко от Лондона родился очень красивый мальчик, — начал Альберт свой рассказ.
Родители, знатное семейство Роузли, назвали его Генри. Отец его умер, когда ему еще не исполнилось и восьми лет. Это был бойкий избалованный мальчик с золотисто-медовыми кудрями, чарующим взглядом ярких голубых глаз и белой, словно фарфоровой, чистой кожей. Многих поражала его пленительная красота.
Как все отпрыски знатных родов, что воспитывались без отца, Генри рос под опекой государства и был направлен на обучение в Колледж королевы. Рано в нем пробудились качества лидера, его всегда окружали сверстники, привлеченные его блестящей эрудицией, тонким восприятием искусства. В те времена увлечение театром было главной после охоты потехой аристократической молодежи. Юноши, несмотря на напряженный график занятий, ставили для развлечения стареющей королевы множество забавных и фривольных пьес.
Генри всего лишь исполнилось пятнадцать, а он был уже обласкан Елизаветой и ее фаворитами. Ему прочили карьеру блестящего придворного и статус нового фаворита. Но вдруг случилось нечто, что перевернуло всю его жизнь и определило дальнейшую судьбу.

— Что же это было? — нетерпеливо спросила Кенди, невольно захваченная странным рассказом Альберта.
— Встреча, — ответил тот, — встреча с неординарной личностью.

Однажды в Колледже королевы в самом разгаре вечеринки в честь своего дня рождения Генри увидел совсем юного студента, скромно стоявшего у окна рядом с секретером, где были выложены на осмотр новые французские романы. Темные кудри мягко обрамляли его лицо, у его были тонкие благородные черты, нежная кожа. Он обладал тем изяществом в фигуре и осанке, которое выдавало в нем знатный, уходящий своими корнями вглубь веков, род. Новичок листал один из романов, время от времени поглядывая на веселящихся студентов.
Раньше Генри не встречал его, видимо, его определили в колледж совсем недавно. Роузли подошел и, положив руку ему на плечо, сказал с улыбкой:
«Ты выбрал не лучшее место для чтения».
Юноша перевел на него взгляд дымчато-серых глаз в ореоле темных ресниц.
«Я с удовольствием провел бы вечер в библиотеке, но у меня сегодня тоже день рождения», — ответил он.
«Значит, мы родились в один день?» — спросил Генри, невольно чувствуя к нему все возрастающую симпатию.
«Но, к сожалению, в разные годы, иначе учились бы на одном курсе…»
Они смотрели друг на друга, и краска медленно заливала их лица, в то время как сердца обоих бешено застучали.
«Как твое имя?» — наконец спросил Генри.
Юноша вздохнул, словно стряхивая наваждение. Чуть вскинув горделивую голову, он ответил.
«Роджер. В переводе с древнего немецкого, значит «Побеждающий с копьем».
«Вот как! Могу поклясться, это имя дано тебе неспроста, ибо ты одним лишь взглядом уже покорил мое сердце. Я буду звать тебя по-английски — Потрясающий-копьем, Shake-speare». А меня зовут Генри, просто Генри без всяких переводов.
«Нет, — ответил Роджер серьезно, — ты — Will, ибо пробудил в моем сердце желания, которые доселе спали».
И Генри рассмеялся...

— Постой, постой, — взволнованно перебила Альберта Кенди, — неужели, ты имеешь в виду…
— Да, ты угадала, — Альберт нежным поцелуем остановил на устах Кенди имя, которое уже готово было с них слететь. — Не отвлекай меня, иначе я не в силах буду рассказывать тебе дальше.

Той ночью Роджер и Генри поклялись друг другу в вечной верности. Они свято хранили эту клятву. Каждый из них ради этого обета пожертвовал в конце концов своей жизнью…
Роджер быстро освоился в кругу почитателей Генри и занял там непререкаемую позицию возлюбленного фаворита. Зная вспыльчивый характер Потрясающего-копьем, никто другой не смел восхвалять в его присутствии прекрасного Генри-Уилла, это была только его привилегия. Роджер перенял и страсть друга к искусству, так же как Генри влюбился в театр. Прошло несколько лет, друзья повзрослели. Роджеру исполнилось семнадцать, а Генри двадцать лет. Генри часто замечал, что Роджер необычайно одарен, быстро и легко перелагает для их студенческого театра французские и итальянские пьесы, остроумен, глубок и чувствителен. И посоветовал ему написать что-нибудь свое. Тот загорелся этой идеей и буквально в следующий свой приезд в замок Роузли благоговейно преподнес другу первенца своей фантазии, поэму о влюбленной богине Венере, которой так и не удалось соблазнить прекрасного Адониса.
Когда Роджер закончил читать ее вслух, Генри продолжал задумчиво смотреть на него.
«Тебе не понравилось? — щеки Роджера запылали. — Если тебе не понравилось, я сожгу поэму и поклянусь никогда больше не браться за перо!»
Генри взял его за плечи и привлек к себе. Взволнованный, он проговорил с силой:
«Ты должен творить! Черт меня подери, если ты не затмишь всех своим даром! Твои стихи так сладостны, они текут и опьяняют, как молодой терпкий мед! Я хочу, чтобы ты опубликовал свою первую поэму. Да! Ты станешь знаменит! Твое имя будет греметь по всей Британии и даже за ее пределами!»
Роджер покачал головой.
«Все что я делаю, я делаю только для тебя. Я написал с тебя своего Адониса, ты вдохновил меня на творчество. Значит, минимум половина принадлежит тебе. Нет, я не хочу, чтобы прославляли меня там, где ты один заслуживаешь прославления».
«Постой! — Генри пришла гениальная идея. — Тогда подпиши поэму — Потрясающий-копьем».
Роджер поднял на него посветлевший взгляд:
«Да! — ликуя, ответил он. — А имя пусть будет Уилл — в честь тебя, моя Роза, моя воля!»
Генри подошел к столу и разлил вино по кубкам.
«Да здравствует Уилл Потрясающий-копьем! Пусть воссияет на поэтическом небосводе, озаренная совершенной любовью, самая романтическая из легенд!»
Вскоре Генри сделал другу подарок — арендовал театральную труппу и подобрал помещение, чтобы чарующие пьесы Роджера могли найти своих зрителей. Так стала расти слава Потрясающего-копьем. И никто, кроме близких друзей не догадывался, что под этим одним именем скрыта глубокая взаимная привязанность двух людей…

Альберт замолчал. Кенди перевела дыхание, ибо то, что она услышала, потрясло ее.
— Как ты узнал все это?! — только и смогла вымовить она.
— Разве я не говорил тебе, что учился шесть лет в Лондоне, три года — в Колледже королевы.
— Нет, ты мне никогда не говорил об этом колледже!
— Мы с друзьями часто исследовали потайные уголки этого старинного здания, я знал почти все его тайники, которые использовали многие студенты в прошлом, чтобы обмениваться записками и посланиями, хранить дорогие им вещи. Однажды я нашел один такой тайник, в нем лежали письма и несколько старинных тетрадей. Часть из них оказались дневниками Генри.
— Ты прочел их все?!
— Нет, я просмотрел некоторые и понял, что кроме заключенной в них разгадки великой тайны, они содержат много очень личного, что принадлежало только этим двоим людям. Я не стал читать их дальше и положил обратно в тайник.
— А что еще было там? Ты сказал, что лишь часть тетрадей были дневниками Генри.
— Я взглянул только мельком, мне казалось, что я словно подглядываю за ними, и от этого было непосебе. В остальных тетрадях были рукописи его друга с интимными стихами.
— Сонеты?!
— Похоже, но их было больше и они располагались в другой последовательности, чем та, к которой мы сейчас привыкли.
— Ты понимаешь, что это открытие! — Кенди села, взволнованно глядя на Альберта.
— Понимаю, — ответил тот без воодушевления.
— И ты никому ничего не скажешь?!
— Нет, эта тайна умрет вместе со мной и тобой.
— Почему?
— Время для нее не настало.
Кенди долго молчала, пытаясь привести в порядок взволнованные мысли. Наконец она вздохнула:
— Конечно, ты прав… Но мне можно будет увидеть этот тайник?
— Сложно будет добиться для тебя разрешения на посещение Кембриджа, ты же знаешь, как там строго. Но я что-нибудь придумаю, — Альберт снова привлек ее к себе.
— Ты так и не объяснил, почему имя Генри для тебя так дорого. И потом ты сказал, что он твой родственник!
— Он был способен вдохновить других на великие дела. Он стал причиной совешенной любви, которая наградила бессмертием обоих — вдохновителя и творца, — Альберт вздохнул. — Моя матушка из семьи Роузли. Когда я был еще ребенком, она тоже называла меня «моя Роза».
— Ах, я догадываюсь теперь, как выглядел Генри! — Кенди засмеялась, глядя на мужа. — Сколько же еще тайн ты хранишь, мой прекрасный Принц?! — восхищенно сказала она.
— Хватит на всю нашу жизнь, — его губы в темноте нашли её...

Уже начало светать, когда Терус Гранчестер вернулся в свою виллу. Он тихо поднялся в спальню, лег в постель и наблюдал, как спокойно спит Кенди. Вскоре восходящее солнце осветило ее лицо. Она наморщила веснушчатый носик, потянулась с улыбкой, открыла глаза и увидела Тери. Осознание горя вновь проявилось в ее памяти и мукой отразилось на лице.
Гранчестер, не давая ей ничего произнести, проговорил:
— Занешь, мне кажется, нам не стоит откладывать с детьми.
— Что? — длинные ресницы Кенди удивленно дрогнули. — Что ты сказал?
— Я хочу, чтобы у нас был ребенок, — отчетливо повторил Тери .
— Сейчас, в такой момент!..
— В какой момент? Разве ты не желаешь того же?
— Я думала, тебя так потрясла смерть моей матушки…
— Я люблю тебя…
Поглощенные друг другом они не видели, что прямо перед их домом прошла стройная яхта «Charming Prince». На палубе, обнявшись, стояли и смотрели на берег мужчина и женщина. Яхта сделала изящный поворот и быстро исчезла в открытом океане.