Комната с оттенком рождества

Предисловие.








Этот роман посвящён такому явлению, как – рождество.

Под этим словом, в книге подразумевается тот самый праздник – в который принято наряжать ёлку, накрывать праздничный стол, и дарить друг другу подарки.

 Этот роман не имеет собственной национальности. Вы не найдёте здесь конкретных имен, и названия города, в котором происходят события. Рождество – это мировое явление, оно не вмещается в рамки какого-то единственного государства.

 Чтобы не оставлять читателя безучастным, имена главных героев обозначены буквой, на которую и начинается имя героя – Например, если К. – это может быть Константин, Карлос, Камура, Крюшо, Кристиан – имя может быть любым, и зависит от того, какую страну, город, и национальность героев изберёт сам читатель. Таким образом, он становиться не только зрителем, но и режиссёром предлагаемой истории.
 Конечно можно просто читать буквы как буквы, и не импровизировать, только тогда это текст, станет сухим, и не почувствует вашей индивидуальности.
 
Рекомендуется читать эту книгу в зимний период, за чашкой горячего чая.




С Уважением Левон Марсел.














Комната с оттенком рождества.

Автор Левон Марсел












Люди совершают поступки,
без которых могли бы, и обойтись, но,
 они почему-то их совершают.













К.










 *Солнце спугнуло луну...* - Высказал К. про себя, рассматривая оживающий город внизу, город вредных привычек – если бы суета была дурным тоном.

 Время тянулось по улицам слоем густой карамели. Сахарный снег таял в солнечном соке, как бывает в разгар зимнего дня, вопреки небу и холоду. 

 Счастливцы из тех, что могли ещё спать, те, кого лень обошла стороной, приготовились к празднику заранее – ёлка, подарки – и проснулись задолго до тех, кто решил, что рождество, принадлежит им самим.
  К. принадлежал ко вторым -  *Не нужно быть готовым к празднику заранее, иначе, это уже не праздник, а скучная тягость* - размышлял он на прошлом досуге. Но, если его об этом спросить, он скажет обратное:
- Рождество? Конечно, я готовлюсь, столько проблем навалилось, хочу поехать к родителям, давно у них не был. Моя мама готовит утку с персиками, и яблочный пирог, у нас такая традиция, мама всегда  готовит утку на рождество…. – К. врал,  прежде всего, самому себе, и понял это именно сегодня, когда проснулся в доме родителей, лишённым тепла и заботы.
 Он ворочался ещё с полу часа, смакуя последние остатки уходящего сна. Ему совсем не хотелось вставать, завтракать, наряжать ёлку, и встречать рождество…. Утро не кончалось,  пока он случайно не увидел часы на стене. *14:40*.
 К. открыл глаза, и ещё раз посмотрел на часы, но уже глубоким, вдумчивым взглядом *Успею* - подумал он. *Время ещё есть. Так, сначала поем, потом этот шкаф передвину, что там ещё в записке было? А, купить ветчины, сыра с плесенью, и шампанского. Скатерть, тоже не забыть. С другой стороны – куда спешить? Только ёлку нарядить, и продуктов купить. В душ позже схожу*.
 Он просидел ещё несколько минут на кровати, плавно выпрямил спину, набрал воздуха и непроизвольно зевнул.
Тёплая вода на лице. Сухое махровое полотенце – начало положено. Он посмотрел на своё отражение в зеркале, которое не удосужилось предсказать, что сегодняшним рождество обойдёт этот дом, что К. будет плакать лёжа в кровати, и ненавидеть свершившийся день.
К. достал бутылку воды из холодильника, подошёл к раме окна, заглянул в декабрьский полдень, и сложил приходящие на ум слова - * Солнце спугнуло луну….*
                - так начался его день.

 На диване с прошлого вечера оставался лежать пульт от телевизора. К. выбрал канал наугад, вспыхнула белая нить, на секунду, чтобы сразу исчезнуть, и предстать зрителю  полной картинкой. Новости. В последнем выпуске уходящего года – красных ленточках по углам декораций, и румянце ведущей, угадывалось скромное настроение праздника.
- Добрый день. В студии П. Д.  Итак, коротко о главном…. – видеоряд быстро сменял раскадровку сюжетов, в разрез нагнетающих комментариев диктора.
 По другую сторону экрана, К. изображая недовольного исходом войны полководца – выкладывал на стол необходимые для позднего завтрака продукты из холодильника. Он засыпал кофе в кофейник, нажал кнопку запуска, и поставил сковородку на слабый огонь.
 Его ветвистую спину рассматривала зеленоглазая брюнетка из телевизора, тараторившая  под нос сводку политических будней. К. удостоил заэкранную кокетку попеременным вниманием. Теперь он стоял грудью к открытой настежь гостиной, следя за движением своих рук - он насыпал три равные порции сахара в папину кружку. 
- ….Вчера Премьер Министр Бельгии…. – говорила она.
*Привет. А я вот тут завтрак готовлю….* - К. разговаривал про себя с телеведущей, он не слушал её, она не слышала его.
- ….долгосрочном сотрудничестве обоих государств. – К. выключил телевизор, бросил сосиски на горячую ожиданием сковороду, и подкинул к ним за компанию несколько айсбергов сливочного масла.
 К. провожающим взглядом следил за таявшими кусочками масла, как за бумажными корабликами, уходящими вдаль по чёрному своду речного протока.
 Он работал редактором на этом канале, и, был лично знаком с этой девушкой в берёзовой блузке. Он часто провожал её до стоянки, имел право стоять за спиной, с пачкой информационного блока, вписанного на страницы, а теперь, таинственная магия рождества отдалила их на миллионы шагов – они были так близко, и так далеко. Он не слышал её, она не могла видеть его. Оба делили пространство квартиры, но были друг для друга прозрачны – как может случаться в мире людей.   

 Кофейник притих после кипения, разнося аромат жареных зёрен по стене к потолку.  К. сделал громче огонь, и плюхнул на золотистое блюдо трио куриных яиц. Вокруг жёлтых шариков стали расти белые пятна – отпечаток присутствия зимнего утра.
 Голод сбивал ещё слабые мысли….
 К. наполнил чашку всё больше горячим напитком, и сел за тем же столом, подсаливая желанный обед круговым движением рук. Ровные прямоугольники сыра – хлеб, яйца, глоток сладкого кофе, снова сыр – яйца, и быстрые мысли перед глазами….
 Время спустя, когда сковорода оказалась в раковине, залитая двумя порциями воды – зазвонил телефон. К. поставил чашку с кофе на стол, перед собой, и:
- Алло.
- Привет, слушай, ой, в общем, так * Мы с папой…* - про себя складывала она. - Ты покушал?
- Да, только что.
- Там в холодильнике яйца, сосиски, можешь сделать омлет, или Весёлого Моряка – перед глазами К. промелькнул утренний завтрак, ему 11 лет, мама ставит перед ним тарелку с яичницей в форме глаз, и сосиской внизу, в виде улыбки….
- *Весёлого моряка. Очень смешно* - Нет, я покушал, спасибо.
- Давно приехал?
- Вчера вечером.
- Записку нашёл?
- Да. Уже всё сделал, ещё вчера.
- А шкаф?
- И шкаф.
- *В общем, мы с папой останемся….* Мы с отцом в аэропорту, поднялся туман, и наш рейс отменили – наконец выпалила она, таким тембром, которым доносят плохую весть – быстро, и не задумываясь.
- В смысле? Вы что не приедете?
- Ну, в общем, да. Завтра тоже будет трудно вылететь. Мы с папой останемся здесь до конца недели. Только ты никуда не уезжай. Дороги тоже замело, мало ли что. Да, и вообще, у тебя же здесь было много друзей, позвони кому-нибудь. 
- Нет, я здесь не останусь. Я потратил пол дня  на дорогу, чтобы встречать праздник один?
- Ну, мы же не виноваты что, выпало столько осадков.
- Я никого не виню. Вот, что мне теперь делать?
- Позвони кому-нибудь, встретьтесь, повеселитесь….
- Кому?!
- Ну не знаю, кому-нибудь. Дома не сиди. Пойди, проветрись, приготовь что-нибудь.
- Спасибо за совет.
- Только не обижайся. Всё. Я вечером позвоню.
- Хорошо.
- Всё целую, пока.
- Пока.
- Пока.
 К. сменил телефон на кружку, его взгляд стремился через гостиную, сквозь стеклянные преграды окна, на занавески квартиры напротив. Он делал глотки, и смотрел. К. разложил сегодняшний день на отдельные промежутки, чтобы сфокусироваться на каждом отдельно. * Родители не приедут. Сейчас начало второго. Я один. Сегодня рождество. Навязаться кому-то в гости. Или, пригласить к себе.  Может поехать домой? Была бы машина…. *.
 К. допил остатки кофе, и вернулся в покинутую ранее гостиную. Окно занимало верхнюю половину стены. Он приоткрыл окно, достал семнадцатую сигарету из пачки, и…. выдохнул ещё серый воздух из лёгких. *Позвоню Р., он скажет:  «Приходи», - Он, по-моему, женился, или нет. Там всё в кругу семьи, бабушка, родители, я представляю - «Как дела К., работаешь….?» *
*Да кто сейчас один будет праздновать?
 Нет, лучше дома останусь, посмотрю телевизор, отдохну по-человечески….* - было важным себя в чём-то уговорить, и следовать новому указателю до следующего перекрёстка событий.
К. сделал последнюю затяжку, и закрыл окно, по стеклу расплылась голубая пелена – если бы свежий воздух имел собственный цвет. Он пошёл на кухню – выбросил окурок, и начал незаметно скучать. Не заметно для самого себя.
 Был блокнот, он лежал на столике в гостиной, рядом с другим телефоном. В него когда-то он записал телефон худенькой девушки из студенческого профсоюза. Она умела молниеносно стирать фрагменты из драмы, где К. её бросил, и уехал в столицу, а она, три ночи проплакала в занавеску, сидя возле окна своей спальни.

* О! - позвоню П. ….* К. набрал его номер, пошли ожидательные гудки…. Он передумал, и положил трубку. *Позвоню, когда приду* - утвердил К. про себя, и облачился в костюм случайного прохожего – брюки, пальто, чёрный шарф – комнатный город вышел на улицу.

 Кто-то рассыпал под ноги печенье, от края левой стороны улицы, до конца края правой, по всей дороге. Хруст стоял именно такой. И каждый прохожий его слушал, некоторые даже слышали, передвигаясь в такт лопающихся под ногами снежинок.   
 *…. то есть, угол направленности взгляда, когда ты один. Если смотреть вниз, мысли обретают тусклость, потому что, земля, пол, мебель, стены – это материальный мир. Он постоянно меняется, перестраивается, но оставляет нас там, где мы были вчера.
 В небесном коктейле снова был виден осадок, именуемый здесь облаками. Как и десятки лет ранее, небо - то, перламутровое, то, оранжевое….* - наедине с собой К. был другим человеком, с другими мыслями и задатками. В этот раз он заметил, что не малую роль играет то, на что обращён взгляд при ходьбе, или когда над чем-то задумываешься. Чем выше взгляд, тем выше настроение. Потому что земля, не такая  бесконечная, как небо – имел в виду он. Это было одним из классических правил одиночества - проникать в секреты простых невидимых истин. Одиночество для обычного человека – это просто сумма возвращений с работы, и ночь, переходящая в утро.
 К. шёл на остановку, шарф создавал нужную толщину между шеей и подбородком, необходимую, чтобы, взгляд был невольно направлен вверх, рассекая крыши домов, где-то посреди облаков и призраков звёзд -  он смотрел вверх, и его мысли, неизбежно - приобретали свежий характер.
 Он думал о том, что - *По сути, в какой-то степени, человеку подвластно время* - в доказательство этому, К. представил, как снова стоит возле окна, и курит: он снова не может решить, кому следует позвонить – а тот самый, нынешний К. наблюдает за этим со стороны, стоя у себя за спиной. Он смотрит, как сокращается спина при новой затяжке, как серая пелена дыма, течёт вверх, обволакивая шею, а за ней и затылок – эта картинка была мимолётной. И.
 К. снова оказался на улице, в реальности, где шёл на остановку, шагая умеренными расстояниями. Мимо, также неорганизованно шли другие прохожие, количествами          от 1 до 5. Снежки. Разговоры. Сумки с продуктами.
К. закурил, горячий дым протянулся по лёгким, доставляя удовольствие и непоправимый урон организму.
 Минута другая - приехал автобус идущий в сторону мегацентра.
В пассажирах чувствовался дух рождества. Дети рисовали пальцами на окнах снеговиков, К. немного им подыграл, нарисовал домик с дымоходом и коротким забором, те ответили ему гримасой, приложили к вискам растопыренные пальцы, высунули языки, а затем -  отвернулись. Отвернулись, чтобы узнать, находится ли их волшебство в безопасности.
 К. выжидал, контролируя процесс боковым зрением. Один из них повернулся из любопытства посмотреть, тогда К. ему подмигнул, и театр любительских пантомим снова поднял красный занавес.
 Оставшуюся половину пути К. прибывал в затерянном детстве. Пока остановка не стала настолько близка, чтобы снова стать взрослым.
 Шины сцепились с асфальтом, и автобус остановился, покатив колёсами ещё 2 коротких отрезка. Двери зашипели, выгоняя воздух под давлением, вакуум нарушился, пассажиры задвигались  к выходу.
 
 К. поднимался по эскалатору, снимая перчатки. Для охранника, стоявшего этажом выше он появиться через секунду – будто из небытия – макушка тёмных волос, лицо, узкие плечи, и так до полного роста. Охранник быстро запишет его внешность на память, и переключит внимание на другой персонаж мегаценрта.
 К. был полупрозрачен, отражаясь в витринах, как призрак - мимо бегали люди, каждый спешил встретить праздник – словно знатного гостя, или партнёра по бизнесу – с шампанским и угощениями, чтобы контракт на счастливую жизнь был непременно подписан. К. шёл между ними, спокойной походкой. Он замечал под уставшими лицами предвкушение, и  представлял как очередной из прохожих – привозит те сумки, что бьют сейчас по коленям – домой, его встречают родные, квартира пропитана запахом ужина, праздник медленно движется, на ёлке мигает гирлянда, стол покрывают тарелки, нужная музыка создаёт антураж торжества.

*Что я здесь делаю? Что я вообще делаю в этом городе? Кому я  туту нужен? Знал бы заранее, что так получится, не приехал бы. Но откуда я мог знать. А там тоже было бы некем встречать. Хотя с Д. могла посидеть. Или с Н. в частном доме, как люди. Может с кем-нибудь, да и переспал. Нет. Ладно, в принципе – посижу дома. Куплю пива. Тихо, нормально. Кино. Может взять какой-нибудь фильм в прокате?* - К. направился  сторону видео магазина, что попадался ему на глаза в начале пути. *Может действительно к кому-нибудь навязаться? Шампанское с собой прихвачу, и подарок не нужен. А что? Так и скажу – остался один, только приехал, а дома никого нет. Или ещё лучше к себе кого-нибудь приглашу. Может познакомиться с какой-нибудь девушкой?* - К. ощущал запах женских духов, но каждый раз, когда он примерял к себе проходящую девушку – наблюдалась причина несовместимости с ней, она имела разные формы, и телосложения. Иногда это был толстый флегматик, или *заменитель любви* – таким названием К. нарекал каждого, кто в его глазах не заслуживал права держать за руку симпатичную девушку.

- Каждой девушке кто-нибудь нужен. И если она по каким-то причинам не может быть рядом с тем, кого любит, то она находит любого болвана, лишь бы рядом кто-нибудь был.
- Это точно. – Соглашался с ним П., разделяя общество К. в кафе для студентов.
- Самое интересное, что иногда они так сближаются с этим болваном, что выходят за него замуж, а потом разводятся, если успеют, или так и живут из скандала в скандал. – Он допивал чай, и даже представить не мог, что через 3 года – станет таким же болваном, коим считал многих других. В 25 за него выйдет замуж коллега по новому месту работы. Ей действительно был нужен кто-нибудь рядом, и они, проживут от скандала к скандалу – 19 тяжёлых недель.
 
 Усталой походкой К. дошёл до бистро. Очередь у линии касс тянулась в несколько человек. Заметив комнату отдыха, он занял очередь, и предупредил человека стоящего перед ним, что скоро вернётся. Таким образом, К. добрался до мягких диванов, стоящих напротив бистро, и сел. Оттуда он наблюдал за продвижением своего потока людей, выжидая, когда придёт его время, вернуться в эту толпу, экономя события праздника.
  Он расслабил мышцы спины, облокотился на мягкую спинку, вокруг два пустых кресла, стол, пачка журналов, люди, бродящие за спиной. За 34 минуты нахождения здесь, он так и не сделал вложений, его руки были пусты от покупок, а мысли полны огорчения. Он представлял, как через час или два он приходит домой, снимает пальто, ставит шампанское в холодильник, и заходит в гостиную. В майке и брюках он развесит игрушки на ёлку, украсит её шею гирляндой, и установит на верхушку звезду. Этот процесс заберёт около часа, а фон, доносимый по радио, укроет глубину рассужденья. Так, без забот, он приготовит несколько блюд, примет душ, и кому-нибудь позвонит. И не тревожась о дальнейшем исходе событий, период которых перевалит за десять часов – К. сознательно переборщит со спиртным, и тогда уже будет не важно, где и с кем он встречал новый год.
 Очередь медленно исчезала в начале, и появлялась в конце. Через 4 минуты – К. встанет из кресла, подтянет штаны, и встанет на законное место, третьим по отношению к кассе. А до тех пор – он рассматривал в памяти облик своей бывшей жены, навеянный девушкой в нижнем белье на огромном плакате.

- Просыпайся.
- Можно я ещё поваляюсь?
- Сколько можно, давай. Пей чай, одевайся, надо ехать.
- Давай не поедем? Дома останемся, я что-нибудь приготовлю, телевизор посмотрим….
- Телевизор я могу в любой день посмотреть, а рождество один раз в году. – В огромной компании, среди голосов и бутылок – они в прошлом году потеряли друг друга, и спустя ровно год, среди хоровода подобающих голосов – К. последний раз за год, вспомнит о ней, и её роскошной причёске.

- Два кусочка пиццы с грибами, и кофе обычный, чёрный. – К. выбрал столик, расстегнул полупальто, и сел в задней части бистро, где особенно проще скучать и курить.
 Горячая, хрустящая пицца быстро закончилась, с кофе было сложнее, оно было очень горячим, и пилось небольшим глотками. Людей было не много, большинство из которых зашли сюда только перекусить. К. не спешил, он закурил сигарету, и принялся наблюдать за людьми. Он начал осмотр кафе с поиска женских лиц, ловко деля их на - хорошенькие, и - не очень.
 Выделив лучших, К. спонтанно фокусировал взгляд на одной, и делал её заложницей воображения. Вот так просто, инкогнито, он позволял себе больше обычного зрителя, но старался не злоупотреблять своею фантазией, дабы мужские инстинкты и чистота побуждений не притупились от похоти, под влиянием сиреневых грёз. 
 *Сейчас я приду домой, закрою входную дверь, и останусь наедине с пустотой. Люди, посмотрите вокруг вас тоже, везде пустота, просто вы не хотите её замечать. Убери эти стулья, столы, вывески, и всё, вы ничего не останется, кроме вас, и сплошной пустоты. Поэтому вы и тянетесь, друг к другу поближе, чтобы общим присутствием вытеснять пустоту*. – К. докурил сигарету, и заметил в другой части зала плывущий поднос в руках привлекательной девушки. Пустой стул сам выбрал её, она села спиной, и остальные минуты К. будет рассматривать то лицо, что успел захватить кротким взглядом.
 *Может к ней подойти?* - К. снова начал курить, не выпуская из виду её затылок и шею. *Просто заговорю. Скажу не привет…. Скажу что-нибудь необычное, что-нибудь постороннее. И всё. И просто поговорю. А вдруг она меня отошьёт? Что я как маленький, мне уже 27, а всё ною и ною. Ну, скажет – Нет. - И что с этого? Всё равно уже хуже некуда. Она всего лишь женщина, а я всего лишь мужчина, и всё. Просто спрошу как дела, а там как получиться*. – К. торопился, предполагая, что скоро, разобравшись с обедом, она покинет территорию мегацентра, и потерянная возможность осядет бременем неудачи на вечер и без того уже полный обид.
 Полный решимости, К. направился к её столику – 28 коротких шагов. По пути он переиграл в голове начало знакомства, в пользу непредсказуемости - *Если я попрошу разрешения сесть, она разрешит, и не пойдёт на контакт. Сочтёт меня за простого прохожего, и уткнётся в свой телефон, или тарелку. Так. Нужно что-то оригинальное, чтобы это её зацепила. Какая-нибудь провокация, чем наглее, тем лучше*. Не успевая додумать последнюю мысль, К. зашёл слева, и медленно сел прямо напротив неё, не поднимая глаза, и без единого звука. Он тут же почувствовал на себе вопросительный взгляд, и произнёс что-то очень простое, и очень спасительное:
- Привет.
- Привет.
- Как кофе?
- Не плохой для эсперссо.
- Я ищу ответ на один вопрос - *Отлично, теперь можно передохнуть. Какой же придумать вопрос?*.
- Я вам могу чем-то помочь?
- Да. Вы единственная, кто вызвал у меня доверия в этом кафе. - *Так, нужно ещё чуть-чуть поиграть*.
- Надо же. А что за вопрос, вы, наверное, заблудились в этом лабиринте, я сама часто здесь путаюсь, смотрите, выход вон…
- Нет-нет, у меня более сложный вопрос. – К. старался замедлять ход своих слов, растягивая промежутки, а иногда ускоряя процесс. Это придавало более естественный вид его речи.
- Скажите, я могу вам доверять?
- Да, конечно. Я слушаю - *Что ему нужно. Клеится? Или серьёзно?*.
- Только обещайте надо мной не смеяться.
- Нет-нет, ну что вы, я слушаю вас, что за вопрос? - *Наверно с ним что-то случилось. Но как я ему помогу? Может он хочет какой-то совет?*.
- Как вы думаете, существует ли рождество на самом деле? - *Ух ты, ничего себе. А не плохо звучит*. – Она изменилась в лице, на секунду могло показаться, что это был промах, и ему лучше поскорее уйти. Но. Положительные и отрицательные эмоции рождаются в одном чреве, и потому не различны на  начальных этапах развития.
Девушка расплылась в улыбке – если бы  радость была океаном.
-Думаю, существует – сказала она – Иначе бы все эти люди сегодня не мчались по магазинам, не покупали бы ёлки, подарки.
- А может быть, вся эта суета возникает из ничего. Людям просто нравиться что-то выдумывать, как приукрашать свою жизнь, обкладывать себя лишними хлопотами.
- Наверно. Почему бы и нет. А вы что сами не празднуете?
- Праздную, только, похоже – К. вдруг поник, на лице появилась прежняя грусть – Похоже я сегодня останусь один. 
- Один, как, неужели вам не с кем встречать рождество? *Может, пригласит его ко мне? Там всё равно придет, кто попало. Он вроде бы ничего. Нет, мало ли кто она там есть, может придурок какой-нибудь*. – Её привлекал подбородок и скулы на его бледном лице. Очки в чёрной оправе тоже сыграли нужную роль. В целом ей нравился этот харизматичный, высокий и странный молодой человек.
- Нет. Конечно, мне есть с кем встречать, просто не с тем, с кем хочу, и не так, как хотелось бы.
- Знаете, я думаю, подобную проблему переживает большинство человек. Но что поделаешь, если за три с лишнем тысячи лет, мы так и не научились лавировать пространством и временем?
- Да уж. – К. была симпатична её простота. Ей было с ней так легко, будто они каждый день приходят вдвоём в это кафе, и философствуют на разные темы.
 Кофе в её стаканчике прижимался тонким слоем ко дну, остатки салата прилипли к тарелке – разговор неизбежно кончался.
- Ладно, спасибо вам за общение. Вы часто вот так просто разговариваете с незнакомыми людьми?
- Нет, только сегодня.
-  Я пойду, мне ещё встречать не настоящее рождество.
- Может быть, я вас провожу, я всё равно тоже уже ухожу.
- Ну, хорошо, давайте.
- Отлично. Кстати, я совсем забыл вам сказать своё имя. Меня зовут К.
- Очень приятно, меня М. – Она спустились к парковке, где стояла машина принадлежащая ей.
- Может вас подвести?
- Нет, я спасибо, я сам доберусь. – На него обрушился стыд. Объяснять, что его машина находится в другом городе - не было времени, и К. пришлось стерпеть острую боль от удара по самолюбию. Он решил заговорить минуты ракового позора:
- Может, я как-нибудь вам позвоню, после праздника, мы ещё поболтаем о рождестве, или о чём-то другом?
- Ну, если только поболтать…- Она оставила номер своего телефона, и уехала, оставив на весь последующий вечер свой ветреный образ в его подсознании.

 К. затаил у лица сигарету. Дым тянулся серой нитью у основания, распыляясь в нескольких метрах от своего начала. Кто-то тянул эту нить, распутывая сигарету словно клубок, виток за витком, сигарета, теперь становилась просто выжженным дымом, бессильным, чтобы сопротивляться огромному озеру воздуха, плывущему с неба.
 На остановке, посреди толпы, с пустыми руками, такой же каким сюда приезжал – он думал о людях, что стоят перед ним, и так же устало, ожидают прибытие транспорта.
 Он просился домой, снять обувь, скинуть пальто, сесть, и просто сидеть. *Уже 7 часов* - думал он - *Рождество можно сказать уже началось, многие из них сейчас приедут домой, и начнут праздновать, разбирать сумки с покупками, укладывать подарки под ёлку, бегать по комнатам, переодеваться…. А я один приеду домой, и буду просто смотреть телевизор. Именно сегодня, в такой день…* - К. посмотрел вверх, на растущее облаками синеющее полотно. Внутренний голос казался разорванным, всё потому что его, разделяли возникающие линии образов – дом, ступени, телефон, он наливает шампанское в бокал, кто-то завёт его по имени, он поворачивается, дальше сюжет начинается сызнова, где он стоит один у окна, под которым, гуляют очереди празднующих в хоровом пении лиц. Эта череда представлений была такой же наивной, как и общий сюжет небольших серий транслируемых в его голове всю последующую дорогу домой – Открывается дверь. К. снимает туфли в прихожей, и видит пару новых, других туфлей – они принадлежали мужчине, и не стояли на этом месте в тот момент, когда он покидал обитель квартиры. Рядом с мужскими туфлями появились и женские:
- К. это ты? – спросил его женский голос, доносимый из кухни.
- Да! – К. поторопился скинуть пальто, нащупал тупой конец крюка на стене, и повесил на него свой костюм пассажира автобуса. Он зашёл в двери кухни, приподнимая очки на носу – его мама стояла у печки, полубоком к нему, она поправляла края возможного пирога, ещё пока ожидавшего своего путешествия через духовку, тарелки, губы, желудок….
- Привет – выдавил К. – А вы давно приехали? 
- Около часа назад. Пойди с отцом поздоровайся, он в гостиной, волновался - думал ты ушёл встречать рождество к старым друзьям.
- Нет. Я ещё никому не звонил. А как вы добрались? – К. почувствовал лёгкий подвох, и напрягся в лице.
- А мы никуда и не уезжали. Мы ночевали в шкафу, пока ты спал, и готовил еду. Папа ели сдержался, хотел позавтракать вместе с тобой, но я его удержала, так мы и сидели, пока ты не пришёл, хотели сделать тебе сюрприз – вдруг, фантазия рассеялась, кто-то толкнул его сзади плечом. К. вернулся к  реалиям, люди сгущались вокруг остановки, кульки прижимались к ногам, дым не потухших окурков коброй всполошился над обувью.
 Автобус подъехал к остановке, люди жадно бросились к дверям, каждый, представляя  себя на том или ином сиденье, которое можно арендовать на несколько километров.
 Дорога крутила колёса, небосвод становился прозрачным, снежные облака явились на землю в форме таких же белых и чистых сугробов.
 К. рассматривал снежную панораму в окне, что беглым пунктиром домов уносила его в дремоту. Затылок, покрытый шёлковой пеленой волосков – чуть колыхался, как поплавок, когда в окно, у которого плыл его сон – постучали. Всего 2 прерывистых стука, но К. не услышал, он продолжал свой беззвучный полёт. Тогда, будто бы по случайности - автобус остановился, перед красным огнём светофора. Пассажиры приняли это за привычное обстоятельство, ведь  заранее, никто не  мог знать, что светофоры, дорожные фонари и погода - подчиняются власти особых явлений. Одно из таких, только что, незаметно проникло в автобус, через открытую форточку, чтобы найти свою жертву. То была – меланхолия, гроза оптимистов. Терпкое и прозрачное облако, оно пропустило вниманием стариков, детей, и уже поражённых. Принюхиваясь к остальным пассажирам, теряя слюну, оно вскарабкалось по стене, пересекло потолок, и резким прыжком сигануло за шиворот К., скопившись под рёбрами. К. сразу проснулся. Что-то случайное выгнало сон. Он слегка приоткрыл один глаз, и узнал, что проехал свою остановку.
 Снежная стружка клубилась на воздухе, слово гонимая огромной метлой. К. передвигался угнетённой походкой. *Что-то не так* - думал он. *Вроде ничего страшного нет, можно вообще кому-нибудь позвонить. Только, всё равно, что-то нет так. Чего-то не хватает. Только чего?*.
 Держа руки в карманах, он перечислял на  ходу - необходимые меры, для устранения неполадок рождественского механизма, и чувства непонятной тревоги.   
 Пожиратель хорошего настроения, будет высасывать его силы до самой полуночи, до тех пор, пока организм предвещая опасность, не выгонит варёное тело пройтись по гостям, где благополучно избавиться от паразита, и тогда, меланхолия перекинется на более живого носителя. К двум часам ночи – К. будет спасён.

 Вернувшись в квартиру, К. снял пальто, туфли, включил согреваться холодную воду в электрическом чайнике, и сел на  диване в гостиной. Мягкий свет ночника затруднял поиски пульта в находящейся комнате, пока он не выдумал встать, и посмотреть под собой. Ожидания были оправданы. К. включил главный канал, шоу быстро успело наскучить, тогда он выискал фильм, потом другой фильм…. Разменяв 3 канала, он нашёл MTV, музыка всегда была музыкой. Сделав погромче, К. перебрался на кухню, там он выделил 15 минут рождества на еду и сигарету, после чего, направился в тёмную комнату,  где на полке, среди толстых книг, он отыщет бутылку коллекционного виски, и вернётся  на кухни.
- Хороший запах. Лучше, без льда. – Сделав  первый глоток из стакана, К. вдруг припомнит, что собирался позвонить П. - *Здесь всё равно  делать нечего*. К. метнулся в гостиную, нашёл блокнот с телефонами, дошёл кончиком пальца до нужной буквы – и набрал телефонный номер….
 Он терял себя в телефонных гудках. Сбивалось дыхание, колени выгоняли мандраж, К. вспомнил, как точно также нескольким раннее – он ходил из комнаты в комнату, прижив к щеке телефон.
 Ему снова 20 – он один на вокзале,  поезд вот-вот проберётся из неизведанных дебрей пространства, по стальным ниточкам рельсов. К. вручает билет для проверки, подбирает багаж, и, оглядываясь на чужие шаги – он украл не себе предназначенный взгляд, и споткнулся на трёхступенчатой лесенке.
 До новой жизни осталось четыре с лишним часа – идеальный период, чтобы раскрасить мечты.
 
 Наконец гудки  прекратились, их оборвал голос, тянущийся по ту сторону кабеля. Действительность стала опять актуальной.
- Алло.
- Привет, это К.
- К.? Привет. Давно приехал?
- Вчера ночью, поздно.
- Почему не позвонил?
- Занят, рождество, сам понимаешь, подарки….
- Ну, приходи, здесь много наших, давно тебя не видели….
- Кто это там? – донеслось вдали от их диалога. Там давно начался праздник. Хотелось попасть на него как можно скорей, не смотря на присутствие незнакомых людей, когда, если не сегодня К. мог бы применить усилие стать своим – по назначению?
- Да это К., помнишь, я говорил, что он приезжает? – ответил П. ещё постороннему для К. человеку, и перешёл к главному разговору.
- Аллё, так ты когда придёшь?
- Куда? – К. тянул время, соединяя ход разговора с намеченным планом.
- К нам, уже все почти подошли, и Л. уже здесь, дать ей трубку?
- Нет, не нужно, потом сам с ней поговорю, передай ей пока привет. – П. отвёл трубку в сторону.
- Тебе привет
- Ему тоже – сказала она.
- Ты не увиливай от вопроса. Ты собирался встречать рождество с родителями, а потом к нам, помнишь, ты говорил?  Так, когда ты придёшь? В 2? В 3? – К. быстро спросил себя, как же быть *Может сказать, что я остался один? Что здесь постыдного? Каждый может остаться один*.
- Я позвоню тебе, как соберусь приходить.
- Хорошо.
- * А, какая разница?* - сказал он себе, и сказал всё, как есть.
- Знаешь, на самом деле, я встречаю рождество один.
- Как один? А почему ты молчал? Ты же хотел с родителями?
- Они не смогли приехать. Дорогу замело, они остались у бабушки.
- Понятно. Тогда приходи к нам прямо сейчас.
- Хорошо, сейчас соберусь и приду….

 Его растворяли 8 лет, пропущенных через себя, неуловимым, чуть слышным ветром, дуновение которого трудно заметить, и ухватить его направление, каким бы чувствительным не был твой парус.
 Воспоминания иногда сбивались случайными вспышками – в них он то возвращался домой с подружкой на одну ночь, студенткой параллельного курса, совершенно не имеющей отношения к его будущему, или теперь уже прошлому. То, пытался вздремнуть на занятиях, укладываясь на мягкие части предплечий.
 Особенно явно всплывали каникулы, вечера прогулок с друзьями, и рождество, каждое из которых было другим.
 К. блуждал из кухни в гостиную, по коридору, в темноте немых лампочек. Уличные фонари разливались по стенам комнат. До прихода нового года оставались часы. Ёлка, без единой игрушки, и блеска гирлянд, медленно умирала от безразличия. Жертвую пышной молодости ради этого праздника, лишённая почвы и солнца – она стала обычным кустом. Когда К., обуваясь в прихожей, напоследок посмотрит ей в след – его взору предстанет скелет из зёлёных иголок. Праздник лишится одного из связных.
  Виски тлело в стакане. Телевизор был выключен. Тишина оседала на плечи. В разговоре часов было отчётливо слышно половину девятого.
 К. понемногу сдавался - *Не праздника, не будущего*. Он сидел на диване поддаваясь отчаянию, брови стали сгущаться,  подбородок неметь, щёки незаметно подрагивать – из глаз потянулись тонкие струи, он сидел и искренне плакал. Плакал за время, которое  сдерживался, чтобы не плакать:
 Получая диплом. Возвращаясь уволенным с первой работы. Когда переехал от родителей, когда предоставил себя обстоятельствам города с противным характером – в этих событиях он сдерживал слёзы, чтобы было чем плакать в особо нелепые случаи.
 
 Проходили минуты, эмоции постепенно стихали, обращаясь в малые всхлипы. К. утомился сидеть склонившись лицом над коленями, он повернулся к подушке, и лёг на живот. Снег медленно таял, небо темнело – сон расплывался по мягкой постели.
 
- Иди я тебя поцелую…. С новым годом сынок….
Мать тянулась к нему, К. сидел за столом, наклоняя бокал, что бы дотянуться щекою до матери – в телевизоре сменялись картинки -  отец надел пуховую куртку, чтобы выйти на улицу, и увидеть салют.
- К. пойди с ним сходи, я не пойду.
- Почему? – он почувствовал похожую грусть, обуявшую его днём, во время звонка от родителей.
Отец шёл впереди. К. обувался, его мама стояла в другом конце коридора, в серой накидке, невысокая круглая женщина – она стала подходить ближе к нему, напевая знакомую песню.
 К. перенёсся на белую, снежную улицу, он оказался в толпе незнакомых людей, в шапках и куртках – люди пели ту самую песню всё громче:

….снег ещё не растает.
Мы бокалы наполним,
Когда полночь настанет…

 Он слушал слова, они становились громче, и отчётливей, строка за строкой, он представлял летнюю улицу, шествующий город, танцующие девушки в светящихся красками платьях, мужчины с трубами и барабанами. Это толпа проходила мимо него, стоящего в проулке между домов, как вдруг - начался взрыв, первый сопровождался вторым, так громко, что К. подскочил на кровати, и стал просыпаться, при виде играющей  перспективы на улице. 
 *Что такое?*.
 За окнами били салют. Он начал осознавать себя - как заснул здесь, на этой кровати, ёлка, залитая лунным светом напомнила о рождестве, которое должно быть, успело давно наступить. *Сколько время…?* Он выглянул на кухню, не покидая гостиной, чтобы посмотреть на часы, и в прежней позе сел на всё тот же диван, измятый от недавнего сна. *Половина  первого!*
- Я всё проспал. Всё проспал!  - К. гладил колени ладонями, чтобы хоть как-то снять напряжение. Ещё влажные от плача глаза блестели в свете уличного фонаря, попадавшего в  комнату, всё это длилось только секунду. Раздался очередной залп салюта, толпа ревела от радости, он начал понимать, что происходит, и откуда доносятся крики.
 К. подошёл ближе к створу окна, открыл его настежь. Холод пробрался во внутрь, фосфоресцирующие шарики цветными фонтами раскрасили ночь – К. застал праздник  врасплох.

  Поток людей раскачивал улицу. Лунный свет сопротивлялся мерцанию ровно уложенной  глади свежего снега. Проявляющиеся вдалеке вспышки бенгальских огней меркли под раскатом горящего неба. Кольца салюта делили пространство на части растворяющейся темноты и плеяды размашистых огненных красок – если бы пламя имело устойчивый цвет.
 К. взял очки со стола. Проверенный способ – наблюдать за людьми, обновляя лжепредставление. Пары шли подруки, дети обкидывались рассыпчатым снегом, окна домов горели ненасыщенным светом. Все, кроме одного.
 Чёрный квадрат пустого окна – квартиры напротив – привлекал любопытство.                К. усмехнулся - *У кого-то сегодня то же нет рождества*. Он попытался представить дом из пятнадцати этажей, находящийся перед ним - без передней стены:
 Здание стало похожим на пчелиные соты, в каждой ячейке своя труппа актёров. Представлять было не трудно, с учётом людей видимых в окнах. Сначала он посмотрел на верхний ряд окон. За каждой стеной развивался маленький фильм, а он был дрянным посторонним мальчишкой, крадущий из зависти чужое добро.
 Он воображал лица людей, блюда с закусками, тосты, созвездия тянущихся к центру бокалов, танцы, разговоры в укутанных холодом спальнях, и кухнях – пары искали свободы, приятели - темы для разговоров.
  В каждом возникшем квадрате писалась живая история, будто бы соревнуясь в оригинальности – люди были неповторимы, и при этом неразумно похожи. Особенно отличимым было окно без света и занавесок, то самое, наиболее странное, замеченное им несколько ранее.
 К. задался вопросом – Что же сейчас происходит в этой квартире? *Может все спят? Наверное, дома нет никого. Почему?*. Он сразу отверг предположение, что хозяева просто уехали, и начал глубже вдаваться к размышлениям, перебирая самые изысканные варианты. Ему приглянулась фантазия – где двое подростков разного пола катаются по полосу в гостиной, озаряемые своё тело чередой поцелуев.
 Таким было его маленькое хобби, сохранившееся у него с того времени, как он стал интересоваться писательским ремеслом и упражнять дедуктивный метод. Балуя свой интеллект результатом таких процедур – со временем К. стал невероятно внимательным, собранным и крайне печальным.

- Уже без десяти минут час. – К. ходил по квартире, выполняя простые технические операции – открывал и закрывал двери, включал свет на кухне, заглядывал в холодильник, потом выключал свет, и направлялся в гостиную…. Его хаотичные движения замедлились у секретера. Он открыл деревянную дверцу. Между виски и вермутом теснилась бутылка шампанского. К. отыскал на кухне бокал, и уселся за стол, выдавливать пробку из горлышка.
 Глаза заслезились от газов, когда он сделал первый глоток алкогольной шипучки.
 * Вообще-то, ещё не поздно ему позвонить. *
- Так и скажу, что проспал. А что здесь такого?
К. покусывал губы, держа телефонную трубку в левой руке, потому как, правой рукой было удобней вертеть зажигалку, прокручивая в мыслях опоры предстоящего разговора.
 На одном из концов телефонной сети подняли трубку. К. продолжал кусать губы, кровь приливала к краям, придавая кончикам рта бордовый оттенок.
- Алло?
- Привет, это опять я.
- Кто я?
- К.
- Кто!?
- К.!
- А К.. Привет, слушай, мы тебя ждали, думали ты занят, и не звонили, решили, сам позвонишь. Ты что там делал так долго?
- Да, решал не предвиденные проблемы.
- Ну, понятно. Ты, похоже, уже, не один что ли? *Как ему это удаётся?*.
- Нет, почему, я один? Просто, был занят.
- Ясно.
- Вы ещё там, я переоденусь, и ….?
- Да; приходи, можешь не один, здесь полно места.
- Хорошо. *Найду кого-нибудь по дороге*.
- Отлично, приходи. 
- Хорошо. Всё пока. – К. повесил трубку, и пошёл разбирать дорожную сумку, в поиске *рубашки, и каких-нибудь брюк* - подходящей одежды.
- Может, белую надеть? – Он вытащил все рубашки наружу, и стал рассматривать каждую, расправляя её навису. Выбор остановился на самой любимой – светло-голубой рубашке, к ней подошли чёрные брюки, и свитер тёмного тона.

 *Совсем другой человек* - К. стоял у зеркала, поправляя воротник, оставался последний штрих – протереть стёкла очков, и можно начинать веселиться. Кончик ещё не заправленной рубашке скользил по гладким линзам – он ещё раз примерил очки, и вышел  без них.
 Его зрение упало к двадцати трём годам, когда приходилось просиживать часы за компьютером, и таким молодым – без очков и с растрёпанными волосами, ему сейчас больше всего хотелось казаться.
 Он захлопнул пальто, взял со стола сигареты, и выкурил одну по дороге….

 Время спустя К. стоял у дверей двухэтажного дома, когда холод и свежий воздух растратил последние капли выпитого шампанского – трезвость вернулась к нему, а с нею скованность и уязвимость.
 Дверь открыл П. - друг детства, из богатой семьи – тот же картофельный нос, тупость в глазах, что и 20 лет прежде.
- Привет, я думал, ты уже не придёшь! Пойдём в дом, выпьем с нами. – К. не успел вставить свою череду слов, как уже покинул стены прихожей, и стоял в окружении незнакомых людей.
- Привет, выпьешь чего-нибудь? Меня зовут Р.
- Привет, спасибо. К.. – представился он.
- Как?
- К.! – Его подводила мелодия, доносимая из чёрных колонок.
- Приятно познакомится. – Ему вручили бокал, и жестами намекнули присесть за общий стол, выполняющий функцию огромной подставки для бутылок, нежели мебельной атрибутики. 
- Это К., мы ходили с ним в одну школу. К., познакомься – это Б., мы вместе работаем….
К. пожал руку взрослому мальчику, не выпускавшему из объятий худощавую девушку с большими глазами.
- Очень приятно, К. – говорил К. уставшим от праздника лицам. Он пожимал им руки, они говорили свои имена, которые он всё равно не запомнит:
- Б.
- Г.
- М. – отвечали ему хмельным тоном, и снова переходили к частным беседам, и шуткам.
- Это Е. – продолжал плеяду знакомств П., указывая рукой на того, о ком в данный момент говорил – так, каждый смог получить по небольшой дозе общего внимания.
 Круг знакомств остановился на Л., младшей сестре П., с которой ему выпадет честь встретить остатки своевременного торжества. 

 Стены дома расширялись от разгульного поведенья гостей. Комнаты  обрели популярность.
 В общей комнате, именуемой гостиной осталось 5 человек - К., сестра П. - уделявшая внимание бутылки с крепким вином, Р. - старый знакомый К., сохранивший со школы привычку переговорить собеседника пустой ерундой, чтобы подняться над ним в глубине своих дум. И, наконец влюбленная пара, не решившаяся отвоевать для себя укромное место.  Для них был действителен только снег, и течение пузырьков - покидающего бокалы шампанского.

- Ты решил, что умнее других?
- Почему? 
- Не звонишь. Вот сегодня, даже не сказал что придёшь. Ты давно прилетел?
- Вчера вечером. Я думал, ты не захочешь со мной говорить. Думал, ты на меня обиделась.
- Я? За что?
- Не знаю.
- Ты стал курить.
- Откуда ты знаешь? *Я же ещё не курил*.
- Пачка! – указала она на карман его брюк, где чёрная обтягивающая ткань выделяла контуры правды.
-  Да, точно. – К. положил руку на пачку, оба рассмеялись, и пошли в сторону окна, на подоконнике которого тлели брошенные в пепельницу окурки.  К. повернул ручку окна до щелчка, и закурил, щуря глаза против холодного ветра. Он покончит с очередной сигаретой, отвечая на вопросы той, на кого падал весь дым. 
 Л. не улавливала начала обиды, которая заставляла её задавать именно эти вопросы:
- А где ты сейчас живёшь…?
- ….
- ….у тебя интересная работа, тебе там нравиться….?
- ….
- ….Ни за что бы не поверила, кстати, ты ещё не женился….?
- ….
 Насколько К. мог быть тактичен, в развороте сложившегося дня, он так и не разглядел красной линии главного для неё вопроса о сигаретах. Ему тогда было 21, ей несколько меньше….

- Будешь?
- Нет, не хочу. – Л. закурила, упёршись руками о перила балкона. К. натянул джинсы, сел на горячий диван, и продолжил беседу, чтобы выгнать забродившее пиво из головы.
- Больно не было? – Л. намерено засмеялась. Ему стало стыдно.
- Это у меня был не первый раз.
- Вот как. *Понятно* – К. нащупал пуговицы на рубашке, поправил носки, и спустился на первый этаж. Вечер выдался жаркий, и мокрый край на висках, показался для остальных само собой разумеющимся. Август медленно тлел, забирая с собою последствия. Впредь, К. не выделит даже минуты внимания Л., будет её избегать, и придумает мир, в котором её не бывает.
 Он станет реже видеться с П., купит машину, и серую кошку. Уехав из города – он трижды в год будет в него возвращаться, и ни разу ей не позвонит.

 - А, давно ты начал курить? 
- Нет, в прошлом, или позапрошлом году. – К. прищурил глаза, её лицо расплывалось, без очков он мог только видеть смутный овал подбородка, волосы, и край сигареты. Над ними повисло молчание, которого было вполне достаточно, чтобы он вспомнил ту самую сцену обиды, многолетней длины.
 Л. смотрела на него, он на умирающую сигарету. Было не уместным что-то говорить, ещё более не уместным было молчать. К. понял её прямое намерение вопроса - *Что же ты теперь скажешь?* - подумала она про себя.
- Я скажу вот что…. Я начал курить не из-за нервов, как это делают многие. Мне просто это нравиться. Это доставляет мне удовольствие, иногда успокаивает.
 А ты что, бросила? * Зачем я это спросил?*.
- Да, давно. Я рано поняла, как это глупо - сознательно портить своё здоровье.
 К. вдавил окурок в пепельницу, и закрыл окно. Ему показалось, что Л. на глазах взрослеет, но не стареет, а скорей прозревает. Кажется теперь, можно сказать ей то, что она сможет услышать.
- Я был полный болван. И не жалею, что у тебя ничего не получилось со мной. Я не звонил, чтобы не возобновлять отношения.  – Она засмеялась. Для него этот смех означал одну из двух параллель – либо она действительно прозревает – либо время настроено против неё, и с каждой минутой она всё глупее, то есть – совсем не меняется, и тем самым, стареет душой.
 Сейчас только от него зависело – какой она может стать. Конечно, он выбрал, чтобы она повзрослела, к тому же странное чувство усталости, и  пустоты, постепенно  куда-то ушло, а сама Л. теперь всё больше казалось покинутой, и несколько жалкой. Меланхолия перекинулась на неё.
- Чего это ты улыбаешься?
- Да так, просто. Я думала, ты забыл.
- Что забыл?
- Как я тогда закурила, когда мы…. Ну, в общем….
- Нет, не забыл, видишь, теперь я курю. Наверно, полюса изменились. – К. стал представлять её вместе с собой, в физическом уединении. Он примерял комнаты, в которых особенно возбуждался, но не исключал, что они могут быть заняты.
- Давай присядем, все куда-то ушли.
- Давай. Выпьешь чего-нибудь?
- Вина. – Они подошли ближе к столу. Выбор имел место быть. Воображение Л. стянула одежду с него и с неё, со стола полетели бутылки, он опускался всё ниже….
- Может коктейль? – спросил К., подхватив правой рукой бутылку Martini.
- Да, если не трудно. – Сока вокруг не оказалось.
 Заметив эту проблему, Л. махнула рукой, сказав про себя - *Тогда, просто со льдом*. К. налил вермут в бокал, подвинул ближе ведёрко со льдом, нарезанный лимон лежал в блюдце неподалёку….

 Прошло около часа.

 Они разговаривали о будущем, скорее частном, чем общем. Л. больше отдавалась вопросам карьеры – она успела стать рекламистом, в разгаре сексуального бытия.
 К. парил в материальном мире. Деньги. Машина. Квартира. Деньги.
- Ну ладно, что мы всё про меня. Расскажи о себе, я тебя не видела после твоего переезда, расскажи, как у тебя там всё сложилось. – К. сидел напротив неё, в комнате то появлялись, то исчезали люди, забегавшие за выпивкой, новым топливом для своих разговоров. Л. облокотилась на спинку кресла, расставив каблуки в удобном для ног положении, так, чтобы К. смог узреть в этой осанку свою будущую позицию.
 Как и несколько лет назад, она предполагала – К. даже не догадывался, что через несколько минут, его непродолжительный рассказ разовьётся в яркий, розовый контраст поцелуев.

- Я приехал на вокзал, поймал такси, помню, как будто это было только что. И деньги у меня  никто не украл. Всё это бред полный.
- Ну, понятно…. – она кивала, соглашалась, хотела слушать, чтобы он там не говорил.
- Хорошо помню, как въехал в квартиру, помнишь, я говорил ещё тогда, до отъезда, что у меня брат на телевидении работает, я поеду там пока у него поживу.
- Да, он тогда ещё быстро по карьерной лестнице пошёл, стал заместителем главы отдела, или что-то вроде того. Ты ещё любил шутить, что он вот-вот должен вести метеоновости, но….
- Но пока ещё не научился из-за спины наблюдать, куда переместился циклон.
- Точно! Я помню. Было очень смешно.
- Ещё шампанского?
- Да, спасибо.

 Л. достались истории въездов и переездов на новые квартиры, карьерные повышения, глупые казусы, и кулинарные этюды его холостяцкой жизни, которой в прошлом году стукнуло 5 лет, если не считать кратковременный брак. Самые важные предложения - К. уместил в сорока минутный абзац, сопровождаемый как и положено кивками и договорками собеседника.
- ….И представляешь, он показывает на камеру кулак, а в этот момент у него подкашиваются ножки стола и он начинает падать назад – вот так…. – К. стал наклоняться на стуле, Л. показалось, что он сейчас упадёт, она дёрнулась к нему, наоборот, подтолкнув его ещё сильнее - в охапке они упали на пол. Спинка стула вдоль пола. К. придерживает её плечи напротив своих. Её  тело становиться невесомым. Оба видят себя в отражении глаз. Дыхание краситься в тот самый - розовый цвет.
- *У него должны быть презервативы. У меня в сумочке есть. Нет. Ну не здесь, а в прочем…*.
 - *Наплевать, если кто-то зайдёт. Это нормально…. Нет, никто уже не зайдёт*.
 По комнате пробежал запах вяленой рыбы, и сухого, избитого солнцем песка – если бы пошлость имела свой аромат.

 К. заканчивал походку лёгким встряхиванием туфлей – так несколько холодно. Он доходил до конца улицы, когда Л. устала смотреть ему вслед, через двоенные стекла окна, после чего отвернулась.
 Расстояние между ними росло, было трудным предугадать, что они увидятся снова только через 6 лет, на похоронах её дедушки, мокрым ноябрьским утром.
 Он был один в зимнем городе, один, из тех, кому вздумалось выйти на улицу  в половину шестого утра, когда время остановилось, когда год сменяет другой, и каждый рискует не стать тем безумцем, что строят планы на следующий год.
  Пока К. шёл до дома, его грели мысли о прошлом.
 К. перегонял фразы, что говорил о себе, они снова имели развёрнутый  вид, желтоватый оттенок тепла и летнего сквозняка, когда он выезжал на отпуски к морю, тратя деньги и самого себя на минутные прихоти. Ему вспомнилась М. - *Наверно празднует с кем-то, или греется в чьих-то объятьях. Может ей позвонить. Уже поздно. Куда мне…?*. Он шёл пешком по рябящей от снега дороге, у кроёв тротуара, словно цветные игрушки на ёлке - уснули машины, солнце свет подменяли огни фонарей, и тускнеющих окон. Когда-то давно, может быть в прошлой жизни – он вот так же задумчиво шёл по дороге, с двумя сумками багажа.

 Осень ещё не бралась заявляться. День выпадал на субботу.  К. в сером свитере добирался по лестнице, к новой квартире, где его ждали двоюродный брат со своею подругой, больше похожей на дуру, чем на роскошную леди, как сказал бы тогда о ней К., если бы начал писать мемуары.
 К. позвонил в звонок, за дверью послышались стуки, гудки пылесоса, брат открыл дверь, показал новую комнату, а потом разбил чашку, пока заваривал чай – так начался первый год новой жизни. Суета, обиды, и пиво.
 Он нашёл работу,  когда перестал с ней бороться. Именно то, что искал. Он был  лингвистом, плюс взгляд прозаика.
- Слушай К., у нас требуется наборщик текста, так, чтобы без ошибок, тебе будут подсказывать – справишься? – Спросил как-то брат.
- А сколько платят? – так К. начал работать на телевидении. Это продолжалось с неделю, пока не возник спор с режиссером. Инициатором спора была злополучная шутка, прозвучавшая из адреса К. в адрес королевства горящих экранов. Он поправил ведущего, ели слышно – там, за кулисами, в студии, где назидал технический персонал. Остро и точно, как обычно представляется правда. На неё можно кричать, и её невозможно забыть, а тем более обмануть. К. не обманул. И за это заслужил штраф, поруганье, и должность помощника главного редактора, что было выше прежнего места, и необъяснимо, даже для самого режиссёра – человека, из уст которого и прозвучало новое назначение. *А что? Может ты и придурок, но в тебе будет толк* - успел он подумать, когда хлопал К. по плечу.
 Эта возможность перечеркнула другие, и К. съехал на собственную съёмную площадь, со старым балконом, кухней и маленькой спальней. Теперь это было ему по карману, он на долгое время поссорился с братом, и с его на этот раз - сексуальной подружкой – причиной раздолья.
 
 Также устало, полтора года спустя - К. поднялся по лестнице, держа путь единоличной квартире. Он открыл свою новую дверь, бросил сумки на пол, и уселся на табуретку – нужно было подумать. Он просидел так 20 минут. Мечта не поспевала за бытом, нужно было догнать текущее время, осознать всю тайну момента, и забежать немного вперёд – пустой холодильник, может он станет главой телевиденья, а возможно даже – когда-нибудь, у него будет своя передача – если удастся. Это самое если – и не позволит ему продвинуться дальше главного редактора, поста, который ему достанется спустя несколько лет.
 Несколько лет – это двух летний роман с подружкой, текущий не залпом, а скорей переменами, с каждым новым моральным скачком, отдаляющий их обоих, на безвозвратные расстоянья.
 В свои полных 24 – К. обладал близорукостью, и очками в черной оправе, красноречием, худощавой фигурой, и затаенной обидой на то, что это всё не то золото, что он искал, когда ехал сюда.
 Время текло - пиво сменили гантели и хорошая музыка, изгибы женской спины, куриное мясо, и бесполезные посиделки в кафе по ночам, имеющие кислый привкус смолы, по утрам – если отведать беспечность на вкус.
 В 26 – он хотел бросить всё, и начать всё с нуля. Так и случилось в 27 – он всё-таки  бросил себя, и остался с нулём.   

  Словно мышь, заблудившаяся в лабиринте – К. вернулся на то самое место, с которого начал извилистый путь. Перед ним была дверь того самого дома, где прошло его детство. Дверь, знакомая с розовым юношей - он повернул ручку, такую твёрдую, и такую холодную – спустя годы скитаний, она, как благородный  товарищ, подала ему руку. Добрый союз был вновь восстановлен.
 *Спать. Раздеться и спать* - думал он. Рубашка не поддавалась. Он был всё ещё пьян, раздражён. Только брюки его понимали, под тяжестью бляшки ремня, они спустились с колен, словно шторы  карниза. К. высвободил ступни, оголил торс, и лёг под одеяло. Свет перестал его беспокоить, глаза наполнились тяжестью не вытекших слёз.
 Он плакал, стыдясь о той мысли - будто за ним наблюдают, может даже он сам.
Он плакал растирая ладонями слёзы по скулам, чтобы не чувствовать щекочущих щёки потёков – не казаться слабым мальчишкой перед сидящим внутри мужиком. К. стал зарываться под одеяло, словно крот в плюшевой грядке.
 Комната начала впитывать сон, пол возле кровати околдовывала печать лунного света, посылаемого через окно. На электронных часах мигало красное двоеточие.
Две коробки с подарками, лежавшие на секретере были нетронуты, и не подарены. Электронная бритва для папы, тостер для мамы. Горячие сэндвичи, гладкие щёки – не сегодня - *через 2 дня, скорее всего, если мама приедет* - а пока, этажом ниже уснула собака, вернувшись со званного пира объедков и косточек. Этажом выше уснула любовница и пожилой ресторатор. Здесь, в комнате смертных – спал любитель кроссвордов.
 
          Таким выдалось его рождество.













Только великие способны жить
в личной реальности,
даже после того, как другие,
 под маской истины – навязывают им свою.










М.













 Утром прошлого дня, в тот же самый канун рождества, одеяло своей постели взбудоражила М..
 К тому времени солнце ещё не успело раскрыть своё сонное веко, и даже будильник, чей механизм был исправен – прогремел на секунду позднее. Но, всё-таки прогремел… 

 М. переключила будильник в режим радио. Удары быстро забылись. Теперь комнату проницал голос призрака, вылетавший на улицу через окно. Судя по голосу, призрак был молодым, и очень богатым – если бы энергичность была, статьёю дохода.
 В гостях у ведущего были актёры, которые поздравляли рано встающих жителей города с неминуемым пришествием нового года.
 Она стояла напротив постели, как стоит человек, только что застилавший на ней покрывало.
 Часы утверждали половину восьмого, но М. выглядела намного бодрее, чем когда засыпала. Вероятно из-за того, что привыкла просыпаться каждое утро в этом часу.
 В её мыслеобразах промелькнула кружка горячего кофе, после чего, картинка сменилась на чай, и вот, снова кофе, - М. представила его вкус, он прошёл по губам, и остался на нёбе – нежный, бархатный, с лёгкой кислинкой. Сделав выбор заочно, она зашла ванную комнату, не закрывая двери.
 М. подумала о соре с мужчиной, обнимавшем её каждую ночь, как вдруг провалилась в тоску, и, чтобы в ней не увязнуть – представила, что живёт в городе будущего, где нет обычных парней и наземного транспорта – она прибегает к этой визуализации, когда ей особенно грустно.
 Закончив с земными делами, М. вышла на кухню, где поставила чайник, и выбрала чашку поглубже, чтобы не слишком спешить.
На город падала тень ещё слабого солнца. Будто кто-то снаружи, скинул огромный чёрный шатёр, и сквозь толстую мантию неба - в город врывается свет миллионов софитов, но этот процесс протекает так медленно, что даже самый непрошенный зритель получает возможность, застыв у окна, постигнуть всю тайну момента.
 М. – получила бесплатный билет на сеанс. Этим утром она просто, рано проснулась, и не могла догадаться, что является частью секрета, который ей пока не подвластен, потому что она, ещё не прониклась к нему любопытством.
 Она представляла город другим. Обтекаемые небоскрёбы, голубые спирали мостов, словно огромные птицы – машины, стаями рассекают по небу, а солнце, по-прежнему рьяно освещает планету.
Чайник издал характерный щелчок, М. налила в чашку прозрачную воду, размешивала  чёрную массу, и вдохнула рождение нового запаха, ещё не известного этому утру. М. вернулась на прежнее место, чтобы вновь, неосознанно, стать частью загадки.
*Может послать его к чёрту? И встречать рождество одной. Без этих друзей и приятелей. Поеду в клуб, и напьюсь. Или завтра лучше поехать напиться? Ну, если он первый не позвонит, тогда точно напьюсь. Тогда пусть вообще не приходит…*.
М. вымыла чашку, и поставила её на поверхность стола дном к потолку. По внутренним стенкам, тут же скользнули две тонкие капли воды - как могут течь слёзы, если им есть причина.
 И причина была. Многое шло не так, как хотела она. А многое, так, как она не хотела.

 М. вовсе не собиралась стоять на кухне в одной только майке, и розовых трусиках, когда на часах всего 8 утра, и к рождеству давно всё готово. Не таким это утро представлялось вчера - *Посплю до полудня. Высплюсь как следует, потом медленно, никуда не спеша займусь сервировкой стола, запеку лососину, приготовлю подарки, а потом всё начнётся…* - так считала она, прижимаясь щекою к подушке, вчера, перед сном. Первый из случаев, когда мужчина, обнимающий её каждую ночь – изменил постоянству.
Если настоящая жизнь не требует распорядков, то сегодняшний день станет для М. настоящим. Без планов, дилемм, и с целой корзиной сомнений она подошла к зеркалу в спальне, от возбужденности утра - села на стул, взяла в руки расческу, заколки, и бросилась в шторм на своей голове.
 Ей показалось, что она волей случая увидела то, чем была, раньше, до воплощения на этой планеты. Как случается, если долго причёсываться, и вдруг посмотреть сквозь своё  отражение в зеркале. Прямо в глаза. Прямо в две чёрные точки, в которых течёт бесконечность, или кромешная тьма. 
 М. не дождалась, сея момента. Она ограничилась только подводкой, и укладкой волос. Этого хватит для чёткой картинки, если вдруг – Он придёт несколько раньше, чем его ожидали.
 М. дотронулась кнопки похожей на леденец, и компьютер, словно домашний питомец вдруг замурчал, пробуждаясь от сна. Чуть видная стрелка заёрзала на мониторе, и на картинке с пляжем утыканным пальмами – появились другие не менее странные образы.
 М. проникла в огромное поле земной информации. Среди красочных слов, и лиц неизвестных – плавал её поплавок. Было неведомо трудно сдержаться, от обманчивых колебаний. Как она не старалась, ей всё же случилось попасться на удочку пёстрой рекламе. Растеряв 15 минут на косметических сайтах  - М. наконец перешла на страницу журнала, который пол года назад согласился выплачивать ей гонорар, за виденье колонки о жизни великих людей.
 Она напечатала свой псевдоним, и на страничке выскочил десяток заглавий – 30 самых длинных чашек кофе за свою жизнь она выпила, за созданием этих статей. Тысячи букв, стройно лежали на льду – если представить, что белый фон под этим текстом - это поверхность катка.
 «Марко Поло – миллионы минут мыслей»,
«Рене Магрид – смысл в картине»,
«Слон или мышь? Кто такой бегемот?»  - а следом, небольшие эпиграфы, чтобы каждый смог зацепиться – смелый ход её ранних работ. 
 М. захотелось прочесть несколько слов:
- Интересно, сколько головок сыра может съесть бегемот? *Не сколько! Бегемоты не едят сыр* - дочитала она про себя, и покраснела смущаясь. Оттенок избытка гордыни. Подлинной гордыни – той, что никогда не выходит наружу в публичных словах, но иногда проявляется в виде - ухмылок, и покраснений на коже. Ведь эта же гадость как-то должна выходить.
 
 Зайти на сайт где она публикуется – обычная процедура, чтобы поднять настроение, перед другой, наиболее важной – проверкой электронного ящика писем.

  К десятому часу утра в паутине ресурсов становиться скучно, когда за окном моросит холодок, и к современному миру стал вырабатываться иммунитет.
 М. потушила компьютер, задвинула стул, и пошла ближе к кухне, но мимо спальни, чтобы накинуть  махровый халат, настолько необходимый в зимнее утро, когда чувство неловкости перед солнцем становиться больше, чем когда-либо ранее. Будто за ней кто-то смотрит, и это кто-то горит за окном, скрываясь за копнами туч, за спиною богатого дома напротив, стоящего вечно за этим окном – если бы временем мерили прочность.
 
 В зелёном халате, с оранжевым соком в стакане – она сидела на кухне, и ела что-то под хлебом. Что-то куриное, и подогретое. 
 Она жевала упоительно мягко, будто кусочки еды под щеками танцуют ламбаду. Не упустить конец мысли, сбившись во вкусах – было целью этого завтрака. Она собрала по частям и крупицам идею, свернув её в строчку, понятную только себе.
*Он не виноват, что таков, какой есть. Дело не в блюдах, а в петитах* - Промолчала она, когда вспомнила облики парня, обнимавшего её каждую ночь. Ей вспомнилось вдруг шоколадное детство, когда мир был настолько огромен, что не помещался в ладони, а сидя на стуле так просто дрыгать ногами.
 Подойдя ближе к окну – М. разогрела стекло медленным выдохом, и стала разглядывать лица прохожих – остались ли они теми счастливцами, какими запомнились в детстве – в кассах кинотеатров, на лавочках в парке – когда для каждого из них, М. была самая милая девочка в мире.
- Какая хорошая девочка. Ты слушаешься маму?
- Ага.
- Молодец. Слушайся. Вот тебе яблоко.
- Спасибо.
- Ну, какая всё-таки милая девочка….
 
 М. сделала радио громче, а телевизор по тише – чтобы сравнить настроение. Радио сеяло некую лёгкость, возвышенность мыслей. Музыка навивала фантазии, а голоса - ощущение общество. Телевизор со всем изобилием кадров становился бессильным, стоило оказаться на кухне, или любой другой комнате. Его звук без картинки казался пустым, а картинка без звука только отвлекала внимание. М. предоставило радио право вещать, а телевизор, за не имение смысла – остался гримасничать в спящем режиме.
- Уважаемые радиослушатели! Прямо сейчас! В это новогоднее утро – хит последней недели….
 Бит летел по квартире, купленной – как и обещали родители:
 – Если закончишь Лицей на отлично. Согласна?
- Конечно! – сказала она, и разрезала пиццу, привезенную курьером доставкою на дом – праздничный ужин, в честь поступления на факультет журналистики, 7 лет назад.
 Бит ломил в окна, рикошетил от пола, и вылетел через вытяжку в печке – на кухне. Музыкальное озеро вынесло стулья из комнат, затекло под кровати, шкафы, смыло все хлебные крошки, а чашки прибило к стенам. В тот момент, когда М. разинула дверь ванной комнаты – ей в лицо хлынул шквал инструментов – гитара, ударники, пианино – М. немного скривила лицо, после расслабилась, привыкая к воде.

 Солнечный шар прокатился по комнате, М. усилием подкатила его к подоконнику, щуря глаза, приподняла на уровне живота, и прислонила к стеклу свободной рукой, потому что второй ей пришлось опустить жалюзи. Она раскрыла глаза, и тёмная точка долгое время не исчезала перед глазами, куда бы она не смотрела. М. усилием воли заставила циферблат на стене проявиться. Ей мигом удалось сосчитать, что до прихода гостей оставалось - *Восемь с половиной часов*. Если делить их на пять аппетитных кусков пирога, то каждый кусок должен что-нибудь значить.
 Например, просмотр кино – около двух часов разговоров актёров, между собой, за стеклянным экраном, до тех пор, пока занавес титров не поднимется вверх, вопреки устоявшемся правилам сцены - когда занавес падает вниз.
 Второй кусок пирога будет по меньше – телефонный звонок от подруги. Это время зависит от количества встреч. Чем больше они с ней встречались, тем больше им нужно друг другу сказать.
 Третий кусок – это приготовление блюд: свежий салат с помидорами, цыпленок с лимоном, и ореховый мусс – на десерт.
 2 последних куска пирога - это чтение книги, и сон. Новички употребляют их по отдельности, а знатоки, искушённые опытом – едят оба лакомства исключительно вместе, вымазав в сливочном креме кончики пальцев, и краешки розовых губ.
 Предполагаемый пирог у каждого свой. Импровизируя украшением, кремом – люди строят свой день именно так, как желают его провести.
 М., как и многие, испекла пирог наугад – смотря, что получится. Так – на ходу, и кусок за куском, она принялась его нарезать. Чай, которым она запевала куски – назывался  раздумьем о сегодняшнем вечере, приближающим жгучий огонь рождества – если бы праздник был одной из стихий.   
 Несомненно, имеет значение очерёдность кусков пирога.
М. например, начнёт угощенье с того, который подразумевает собой телефонный звонок лучшей подруге….
 Спустя 1 час и 40 минут М. съест последний кусок, и заснёт в мягком кресле, пока её не разбудит трезвон таймера, заведённого на панели духовки. За это время она съест салат, начнёт читать книгу, во время чего её сломит сон. 
 
 Слышите запахи пряной корицы? - М. отрезала первый кусок пирога.
Она стояла на кухне, когда зазвонил телефон:
- Аллё.
- Привет, слушай, весь день ходила по магазинам, только что забежала в квартиру, сейчас соберусь, и приду к тебе помогать.
- Хорошо, а через сколько?
- Не знаю, часов в 5. Ты как? Он звонил?
- Нет.
- А ты?
- То же.
- Ничего, всё равно позвонит.
- *Позвонит, только зачем?*
- Аллё М.? Ты куда пропала?
- Да, я тебя слушаю….
- Н. за всеми заедет, они около 8 будут. – Разговор длился 44 минуты – 10 ушло воссоздать силуэт настоящего праздника, и 34, чтобы  разбить его вдребезги – говоря о помаде и сломанных каблуках.
- Ой, и не говори, думает умнее других…. – Через несколько фраз  М. положит телефонную трубку, попрощавшись с подружкой, и вернётся на кухню готовить салат.
- ….хорошо, всё пока, я тебя жду.
- Пока, скоро приду, всё, пока. – Дальше пунктир одиноких гудков….

 Солнце едва помещалось в окне сонной кухни, пока, наконец, не ушло без остатка под крышу дальнего здания, первому в этом районе по количеству этажей.
 М. доела салат, залила миску в раковине тёплой водой, и оставила там откисать, пока не появиться настроение вымыть.
 Главные блюда и простые закуски были готовы со вчерашнего дня, оставалось поставить – что и сделала М. – цыплёнка в духовку на пару часа. Был съеден второй кусок пирога, и М., начала приступать к самому вкусному из всех остальных, из-за которого день начался  таким ранним утром.
 М. взяла с полки книгу, села в удобное, по-прежнему мягкое кресло, открыла в конце, на заплатке, и скоро уснула, пытаясь её дочитать. Книга упала на пол, но это не разбудило такой мирный сон, где каждый герой никуда не спешит.
….коричневый дым, кто-то что-то бормочет, лёгкость, люди ходят по комнате, их лица скрывает туман, коричневый дым поднимается к потолку….
Что это?! Кто-то звонил?!
 М. открыла глаза. Запах цыплёнка был таким чётким, что казалось возможным коснуться рукой. Она мигом открыла духовку, к счастью для многих – цыплёнок даже не успел пригореть. М. погасила огонь.
 *Не может быть. Он готов. А сколько я проспала? … Только половина второго. Может кино посмотреть? … Я же собиралась пойти за шампанским. Как я забыла?*.
 Поборовшись с дремотой, она быстро оделась, вышла на улицу, и пошла той дорогой, что вела к мегацентру….

 Не успев осознать, что вернулась домой – М. услышала стук. 
- М.! Ты дома? Это я.
- Да. Сейчас я открою, подожди! - Она подошла к двери, и повернула замок.
- Привет, чем это пахнет? Как вкусно! – Поцелуй в щёчки лучших подруг. Т. опёрлась на стену, чтобы стиснуть руками сапожки, М. предложила чашечку чаю по отлаженной схеме.
- Привет, заходи, я готовлю цыплёнка  – фраза про сон была предсказуемой, это М. и задело, потому она промолчала, и оказалась на кухне открывавшей дверцу духовки мягкой прихваткой на правой руке.
- С лимоном? Выглядит аппетитно.  – Сказала подружка, ощущая вкус цедры, щекочущей запахом нёбо.
- Может всё-таки кофе?
- Да, можно кофе. Слушай….
М. включила кофейник, и села напротив подруги, размышляя о том - почему же цыплёнок всё-таки не сгорел, как пристало в дешёвом кино? – пока та, рассказывала про  не подаренные подарки на прошлое рождество.

  На таблетке настенных часов без четверти 5. Ореховый мусс разложен в фужеры, и застывает внутри холодильника.
 
-….ну вот, мы сидим с его мамой на кухне, обсуждаем меню, что приготовить, а он входит на кухню, и говорит, что мы наверно не  будем встречать рождества с родителями, и что я уже пригласила друзей к себе. Представляешь?
- Так ты же так и хотела.
- Хотела, но зачем было именно так говорить? *Может сказать, что его папа  напился, и ушёл куда-то под вечер? Уже поздно, скажет – зачем наврала про него, почему не сказала как было. Ладно, неважно* - подумала М., и загадочно покраснела.
- И что потом?
- Да ничего, мама стала возмущаться. Сказала: «Где хотите, там и встречайте» - и, что самое главное осталась сидеть за столом. А он ушёл в ванную. Я так и сидела на кухне с этой ехидной, пока он не вернулся обратно. Потом он довёз меня к дому, и всё, мы распрощались. – В то время как М. выговаривала последнюю связку слов, внутри завитка  её памяти распрямлялись те самые, 4 минуты  прощания:
- Можешь завтра мне не звонить. 
- Я и не собирался. Ты сама позвонишь. Я же всех привожу, ты забыла?
- Пока! – Она громко закрыла дверцу машины, и устремилась домой.
   
  М. достала из холодильника сыр, и нарезала хлеб. Ей не хотелось о нём говорить, а подруга набила рот сухомяткой, и молча жевала, готовя новые списки вопросов.
 Как всегда неожиданно зазвонил телефон.  М. пошла к себе в комнату, чтобы ответить:
- Да.
- Привет, это я, мы скоро приедем, уже всё готово?
- Нет. А когда вы приедете?
- Через пол часа, не раньше.
- Хорошо, пока. *Раньше не мог позвонить?*.
- Пока.
М. кинула телефон на диван, и стала готовиться к ожидающим взглядам друзей, и парня – обнимающего её каждую ночь. Что случилось? Куда испарилась обида? Откуда пришло настроение? – М. не искала ответов, М. была экстравертом.
- Вечно всё как попало!
- Кто звонил?
- Они уже едут.
- Так быстро?
- Да, сказали - через пол часа будут. Начни пака накрывать на стол.
- А цыплёнок готов?
- Да, включи духовку на 5 минут, он там внутри, пусть подогреется. – М. достала из шкафа малиновые колготки, платье фиолетового отлива, и положила новогодний наряд на диван, чтобы облачиться в него, когда выйдет из душа.

 В столбе горячей воды было так легко думать, мысли сами всё рисовали. М. представляла, как открывается дверь, заходят друзья, он дарит цветы, поцелуй.
 – Привет. – Привет – и теперь её поцелуй. Все рассаживаются за стол, кто-то сказал первый тост, запах шампанского. Они стоят у окна, он что-то ей говорит….
 Вдруг пришло беспокойство -  если сейчас же не выйти из душа, это будет самое ужасное  рождество, за всю её жизнь. М. представила, что вот так спокойно стоит под горячей водой, о чём-то мечтает – и тут как назло, в дверь позвонили, подруга начала открывать дверь, ввалились друзья, а она ещё в душе, так не готова к визитам и встречам. М.  выходит из ванной в одном полотенце, и её видят  друзья, она, конечно краснеет, убегает в комнату, чтобы переодеться, но ведь уже всё испорчено, и теперь, этот момент навсегда  останется розовой кляксой перед глазами и каждый раз будет всплывать перед душем. М. стало страшно….
 Вода перестала шуршать по лицу. М. одёрнула целлофановую занавеску, местами прилипшую к телу, и закуталась в полотенце. Она быстро метнулась в комнату, и закрылась на ключ. Дверца в ванную осталось слегка приоткрытой. Пар оседал на кафельной плитке, потоки холода гнали его выше и выше, и ему приходилось - как можно скорей прилипать к гладким стенам, чтобы хоть как-нибудь зацепиться в мире вещей, и почувствовать себя в новом обличии.
 В дверь позвонили.
- Т. откроешь, я сейчас выйду? – М. снова села на пуфик, и продолжила красить лицо перед зеркалом, в отражении которого стирались лики богини.
- Привет!
- Привет, проходите…. – Дверь раскрылась на всю, уличный ветер рысью забежал по ступенькам, проскочил между гостей, а после и в ванную комнату – прогонять тёплый пар. Холод забрался по стенам, пар распался на воздух и капли воды – больше они никогда не увидятся – воздух, улетит вместе с ветром через открытую форточку, когда закроется дверь, а вода так и останется здесь, в ванной комнате – встречать рождество в горьких, мыльных слезах.
 
  По ногам пробежали складки колготок, М. подтянула их за уплотнение ткани на поясе, осталось поправить в коленях, и никто не заметит подмены кремовой кожи на хлопок неземного отлива. Она застегнула молнию платья, и выгнула руку из-за спины – обратно, опёршись ей о комод. За стенами комнаты вибрировал смех, гул мужских диалогов, капризные вопли стеклянных бокалов. М. завершала декоративную презентацию джунглей на своей голове, обвеяла шею красными бусами, на один тон светлее колготок, и накрасила губы, увеличив контрастность лица.
 *Ничего не хочу. Зачем они пришли?* - грусть осела на плечи. Они там, за стенкой - смеются, ждут её появления, чтобы начать. Кем бы она не была, М. или О., или кем-то ещё, глухонемой – это не важно, главное, что все будут в сборе, и можно, наконец, начинать торжество. Её смущала утопичность процесса.
 Никто ведь из тех, кто хохочут за стенкой – не верит в настоящее рождество.
*Эти не те, что тот парень. Кажется К.. Лучше бы он один пришёл. Мы бы отлично с ним посмеялись. Какая я дура. Нужно было всё отменить, у меня же квартира своя…. А этим
  подавай что попало. Отличная тема для новой статьи*.
 Пройдёт пару дней, внутри всё утихнет, на месте печали возникнут слова – М. вобьёт их в компьютер, и выложит в блог –  только час, и готово,  никто не узнает, как выглядит идеальное рождество, зато каждый прочтёт эпизод, говорящий о том, как провести - неидеальное.
 Запах духов разлетелся по спальне, часть осела на платье, она подошла к двери – ключ, ручка вниз, дверь на себя – *Вот и я. Интересно, что же он мне подарит?*.

 Город таял под снегом. Потоки машин редели на усыпанных праздником улицах и переулках, опоздавшие в муравейник до темноты – одна, две на любой километр – машины метались по белому крову, ориентируясь на запах вина и жаркого.
 Похожий запах расплетался по комнате, куда только что вошла М..
Первое внимание она  уделила гостям, непроизвольно, она построила много догадок – кто, в чём придёт, и как будет выглядеть – чтобы теперь посчитать совпадения. 
 Следом, мерцающими сигналами, проявлялась гирлянда на размашистой ели.

 - Ну, наконец-то, явилась королева нашего бала, мы уже уходить собирались. – Минутная церемония вручения тактильных приветствий.
 – Привет, отлично выглядишь.
 – Ты то же…. – Последним из них подошёл высокий мужчина с красным цветком.
- Ты сегодня такая красивая. – Это было именно то, чего она ожидала. Он поцеловал её в щёку, и напряг для улыбки мясистые щёки.
 – Ты меня то же прости.
 За спиною все засмущались, изображая пустой разговор. Они отпустили себя из объятий, и вернулись в компанию, где на сегодня передавали весёлое рождество.
Закуски трещали по швам от аппетита гостей, жадно запивавших вином, всё, что удавалось  поймать на крючки своих рук.
 Лишь спустя пол часа, когда голод улетит из квартиры в другие дома – появятся мысли, слова, описание.

Действие происходило в гостиной, тонущей в свете подвесной люстры, похожей на перевёрнутый абажур.
 Свет пронизал окружность бокалов с вином, рассыпая красные тени на тарелки и руки гостей. Тысячи зайчиков прыгали с вилок на стены, лица, в тарелки и снова на вилки. В белых посудах лежали салаты, гарнир и неинтересные блюда, которым никто почему-то  не хотел уделять большого внимания. 
 Всё остальное не важно, когда в центре стола ароматом по нёбу гуляет сочный цыплёнок с лимоном. Он успел быть разорван на части, но два больших куска грудки продолжали лежать, истекая собственным соком, обнажаемые паром, они ждали последних моментов, чтобы сойтись в одного целое с тем, кто всё ещё чтит их вполне привлекательными, после всего, что они пережили.
 За едой и напитками проявлялись хозяева праздника. Двое парней облачились в рубашки, одна голубая, другая в полоску с коричнево-светлая, а один, тот самый мужчина с младенческой кожей – носил белый свитер в розовый ромбик. 
 Т. была в синем платье, и фиолетовых чулках на ногах.
За спинами медленно проявлялись недостающие части пола, серый палас, коричневый столик в углу, на нём мирно заснула лампа с белым торшером, будто модно одетая в зимний сезон. Однотонные стены стали расти, и как бы они не грезили о небесах – в этот раз, как и раньше, они упирались в плотную толщину потолка, служившего полом для жителей сверху.
 Цветность и проявление образов кончалась на люстре, с которой всё началось, а после всего, чередою мгновений - послышались звуки….

 Радио было слышно достаточно чётко, если стоять между кухней и спальней, но за столом, в изобилии блюд, после стольких дней ожидания этого часа – было слышно только себя, и рычание голода убиваемого насыщением.
 Единичный топот бокалов на скатерти, сопровождался капаньем вилок – словно дождём на тарелку. Дождь полоскал всё сильней и сильней, пока не остались лишь лужицы соуса, кучки костей и шкорок лимона.
 Планета вернулась на прежнее место, затаилась, и стала крутиться как прежде. К М. вернулся рассудок, как и ко всем остальным. Мужчины вернулись из странного сна, девушки вспомнили каково улыбаться.
- Отличный цыплёнок, ты приготовила?
- Да, тебе нравиться?
- Ещё бы, я никогда такого не ел - *С лимоном получилось сочнее. Т. постоянно его пересушивает* - подумал Н. и продолжил жевать.
- А я лимон не люблю. У меня изжога от кислого - *Представляете*. 
- *Нам это было так важно узнать*. Зато в лимоне есть витамин С.
- Так лимон же печёный, все витамины ушли. Остался только аромат и кислятина. *Ясно. Тоже мне - умник*. – Г. насторожено посмотрел в сторону Н., думая, как теперь избежать разногласия. Г. был приглашён в последние дни, за не имением заводилы компании, каким всегда славился в школьные годы, которые и познакомили его вместе с Т..
 В отличии от своего парня Н. – Т. не догадывалась, что бывает разумным после такого сытного ужина начинать драку из-за разносторонности взглядов. Она улыбалась и по-прежнему видела в Г. своего школьного друга. 
- Г. расскажи лучше историю про колесо. Помнишь, как у тебя  лопнуло колесо на дороге, и ты встретил учёного.
- Да, точно, сейчас расскажи. Слушайте:
 Как-то однажды я ехал на машины по трассе. И прямо на выезде из города, у меня лопнуло колесо. Запасного у меня не было. Ну вот. Я начал махать руками водителям, чтобы кто-нибудь остановился. Было уже поздновато, но ёще не очень темно. То есть дорогу было ещё видно. Наконец останавливается старенький джип. Из него выходит водитель, крупный такой, в очках и с бородой. Я быстро объяснил ему свою проблему, но у него был только домкрат. Я думал он сразу уедет, а он остался, и начал помогать мне, остановить другую машину.
- Зачем? Он был пьяный? - *Не понимаю, зачем оставаться, если ты ни чем не можешь помочь?*.
- Как я потом понял, ему было не с кем поговорить. Он оказался профессор по физике. Сначала  он рассказал мне какую-то гипотезу про биополе, потом что-то про электричество. Представляете, я стою на дороге с проколотым колесом, а мне ещё тут читает лекцию какой-то учёный. Сума сойти можно, я в тот день пожалел, что вообще поехал куда-то.
 Наконец остановилась другая машина. Профессор первым побежал к водителю, как будто это он колесо проколол. Ну тот вышел, у него колесо как раз таки было. И пока мы меняли моё колесо, профессор прожужжал нам все уши про временные порталы и какие-то книги. А когда я уже уезжал, он сказал мне так, на дорожку:
- Есть такая теория, если что-то повторяется в том же месте, это знак, перехода в другую реальность. – Я переспросил его, что это значит, он начал смеяться, и пересказал свою фразу:
- Если это же колесо у тебя  снова проколоться, на этой же трассе, значит скоро, твой путь поменяется. – Тогда я спросил:
 – А если я специально проколю колесо, я смогу сменить путь?
- Специально ничего не бывает. – Он опять засмеялся, и вернулся к себе в машину. Вот такая история.
- И что это значит?
- Не знаю. Просто как-то всё это странно, да?
- Ещё бы! Не каждый день колёса прокалываются! – выкрикнул парень, обнимающий М. каждую ночь, чем заставил других засмеяться. Но скорее из вежливости, чем от души.
- *Так я и думала. Все посмеялись, а говорить теперь не о чем. Сейчас начнётся другая история* - подумала М. и не сменилась в лице.
 Наступила привычная тишина.
 Мысли кружились по комнате, и подобно произнесённым словам – накладывались невидимым слоем ложились на плечи говорящего тост человека.
- Я хочу выпить за нас с вами, за тот год, что мы прожили вместе, в дружбе, помните наши ссоры? Давайте выпьем за нас с вами.
- Да, за нас вами. – Бокалы встретились стенками, и разбежались к первоначальным местам, будто живые, они почувствовали какую-то боль от столкновения, и, вернулись обратно, в безопасное место, стройно сидеть на руке, упираясь ножкой в ладонь – словно ястребы, севшие на руки хозяев – тихие, сильные, и чарующие своей магией каждого, кто пожелает к ним прикоснуться.
*Скучно. Половина одиннадцатого, он уже пьян. Интересно, о чём он сейчас думает? Точно не обо мне. Он даже не смотрит. Наверное, о футболе, или о Т., он так и смотрит ей под платье. Наверно специально сел так, чтобы видеть и меня и её * - М. не показывать характер своих мыслей. Она делала вид, что слушает Г., с такой же поддержкой, что и остальные, кивающие в такт его новой фразе, время от времени она даже слегка улыбалась – немного опережая других, что было заметно со стороны.
- Вообще, я считаю, каждый человек должен жить в отдельной квартире, неважно, с кем, главное не с родителями. *Да! А что вы так смотрите?*.
- Подожди. Ты хочешь сказать, вообще всем?
- Да. Именно так.
- *Но это же неправильно. Как это сказать?* - Н. немного замешкался в мыслях, собираясь сказать своё настоящее мнение, и тогда, прямо на повороте его обставила М.. Она стала предчувствовать досрочный уход рождества. Праздничный запах стал испаряться, настроение медленно таяло, М. решила любыми возможными способами замедлить течение времени.
- А что, это интересно, представляете, нам пришлось бы тогда с самого рождения становиться в очередь, за квартирой. Государство бы стало бесплатно их выдавать каждому, кто нуждается.
- *Ну да. Может быть*.
- *Что за бред? Такого бы не случилось?*.
- *Государство бы никогда на это не пошло. Это сколько нужно денег для этого?*. – Многие были не в силах поддержать разговор. От этого М. только больше хотелось закутаться под огромное одеяло, заткнуть ватой уши, и просидеть так до следующих выходных.
 Остальные молчали, потупив на глаза на салфетки, и только парень, обнимающий её каждую ночь – истерически всхлипывал, пытаясь поймать  интонацию смеха после каждого слова.
- Г. представляешь? *Как же его расшевелить. Нужно говорить что-нибудь более фантастическое. Представляешь, если бы города были застроены многоэтажными зданиями, и в каждой квартире….*.
Представляешь если, как ты говоришь - каждый должен жить в своём собственном доме, то тогда все города пришлось бы застроить многоэтажными зданиями. И в каждой квартире проживало бы только по одному человеку. Все ходили бы друг другу в гости, а потом, может даже в определенное время расходились бы по домам. Такой город напоминал бы пчелиные соты.
- Ну и что. *Что она несёт. К чему она это говорит?*. – Г. улыбнулся, и посмотрел других, чтобы передать негодование.
- Нет, я серьёзно. Вы представляете, к чему это бы привело? *Что вы молчите. Т. тоже почему-то молчит, конечно, подыгрывает своему любимому. А ему и сказать нечего*.
- Не знаю. Думаю. этого бы не произошло. Откуда такие деньги у государства, чтобы выделить каждому квартиру. *Вообще это дурацкая идея. Что ты за неё так прицепилась?*.
- Квартиры да. А что если…. *Что если? Квартиры будут дешёвыми?*. А что если квартиры будут другими. Не такие как сейчас? Я уверена, если решать такой вопрос, то у государства появится интерес строить другие, более дешёвые здания. Только самое необходимое. *Хотя это уже становиться чем-то похожим на коммунизм*. – М. потеряла всякий интерес к разговору. Когда Г. потопил последнюю надежду на возвышенный разговор:
- Просто я не могу понять, почему одним всё, а другим нечего? *Почем у неё есть своя квартира, чем я лучше неё?*.
- И не говори, и, правда. Вот, например, мой директор почти каждый месяц ездит за границу. – И парень, обнимающий М. каждую ночь, заговорил своей фирме, и излишествах посторонних людей, после чего разговор плавно перешёл в обсуждение стран, и причудливых нравов.

- Вечер в самом разгаре, а М. почему-то молчит.
- Да, М. расскажи что-нибудь интересное.
*- М., ты нас слышишь? * - М. представляла, как друзья стали разрушать её крепость молчания, расспрашивать, подшучивать, и тогда, наконец, она встанет из-за стола, бросит салфетку на лежавшие кости в тарелке, отодвинет ногами стул, и уйдёт к себе в комнату. Там она закроется на ключ, сядет возле окна, и застынет в окаменелой скульптуре, на которой будет изображен – человек, страдающий от невозможности представить себе ту реальность, в которой ей действительно  хочется быть.
 М. почувствовала тяжесть паузы, отсроченной ею на время, чтобы сделать глоток из бокала. Королева поставила кубок, посмотрела на подданных, и, не теряя остроты диалекта, стала переписывать вслух – одну из своих лучших статей.
- А вы знаете, что Моцарта отравил не Сальери? – Гости взяли паузу на размышление.
- ….?
- Нет. Кто же тогда?
- *У тебя такая красивая шея* - Г. вытянулся на стуле, посмотрел М. в глаза, чтобы она говорила как можно красноречивее, не догадываясь о том, что кто-то за этим столом,  может в этот момент раздевать её взглядом.
- ….он долго болел, и этим умело манипулировали заговорщики *Ему подмешивали в еду и напитки слабые дозы яда* ….ему подмешивали в еду…. * И когда пришло время убрать его кандидатуру * ….убрать его кандидатуру – Мысли  М. перегоняли слова, как это бывает при личной заинтересованности рассказчика в том, что он говорит. Наконец она пришла к завершению, и договорила уже осмысленную, последнюю строчку:
- …ему просто прибавили дозу, и, его могучее сердце сыграло последний сонет.
Н. и Г. засмеялись. Т. знала М. с первого курса, и уже присутствовала при ситуациях, когда М. могла легко доказать, что она достойнее каждого из сокурсников, зарабатывать  деньги силой пера - в свои недалёкие 26.
 Т. вежливо улыбнулась, а после, подобрав вилкой гарнир – улыбнулась завистливо.
 Оставалось ответить эмоцией и парню, целующему М. каждую ночь. Но он только успел её поцеловать, как следом принялся рассказывать несмешной анекдот. 
  Ему было уютнее, чем остальным за этим столом, потому как он, толком, не знал никого, кроме М., с которой ещё не успел до конца помириться. Он был достаточно пьян, чтобы находиться в собственном вакууме мыслей, и достаточно умён, чтобы не стремиться именно здесь и сейчас узнать кого-то по ближе, и заполнить тот самый вакуум – угнетающими душу подробностями.
 
23:27

         Время остановилось. Описание заходит в тупик, когда в празднике, несущем в себе весь эпос грядущей зимы – ничего нет.
 Там есть люди, еда, подарки, тишина за окном, но нет волшебства, которое превращает в поэму любые слова, горячее в пир, дарит сюрпризы, а сами часы протекают захватывающими минутами дух, и не один, наложенный сверху день, не может стереть или отдалить в памяти, даже мгновение этого рождества.
 Радио наигрывало печаль, мало кто мог предположить, что ведущие прячутся за этой  мелодией. Они говорят тосты коллегам, разлаживать по пластиковым тарелкам салаты, наливают шампанское в кружки, и выселяться насколько это бывает возможно.
 Н. опьянел, и остался кивать, когда обсуждали что-то очень знакомое,
Г. не уставал говорить, подливая себе ещё красного, или белого эликсира. 
 М. обрела лёгкость. Было не возможным сидеть в этой яме так долго, и она была рада, что выбралась из неё ещё в старом году.
- Итак, до начала следующего года осталось 10 минут. Давайте, проводим этот год с таким же достоинством, с каким он вошёл в наши двери несколько месяцев назад. За стол, который нас с вами собрал, за тебя М., если бы не ты, мы остались бы порознь, где-то вон там – Т. указала пальцем на горящие окна домов, и подняла бокал выше. – За тебя М.! - Звон бокалов, М. покраснела, тоска начинала оттаивать.
 Все оживились внезапно. Хотелось сказать что-то большее, быстрей передать другим настроение, и если бы этикет позволял быть буквальными, обменяться тарелками, и выпить из одного бокала. Н. стал заигрывать с Т. под столом так безалаберно, что она не обратила  на это внимания. Он стеснялся, сопел, придерживал равновесие на скользком стуле, а она улыбнулась, и вышла на кухню, помочь М. принести шампанское из холодильника.

 Пробка скользила в руках. Было очень трудно смеяться, но им приходилось, иначе правда выбралась бы на поверхность, а за ней ссоры, обиды, истерики. Сработали часы на руке Г. заведённые на тот случай, если по неопределённым обстоятельствам – они забудут, или проспят добровольный приход рождества. Часы только сильней раздражали, но выключить их – значило передать бутылку кому-то другому, и поселить в себя на ночь дух безнадёжности. Г. пришлось на это пойти, и уступить право открыть торжественный залп парню, звонившему М. каждый день. Г. быстро выключил часы, и быстро оправился от огорчения – в конце концов, он передал свою роль самому достойному рыцарю за круглым столом. К тому же, он не оставил себя за бортом, позади столько сказанных тостов, и анекдотов - можно немного расслабиться, наконец выпить шампанского.
 Пробка выскочила к разгару салютов, и упала, не достав потолка. Она летела параллельно окну, в котором потухал купол салюта, быстро, эффектно - хлопок, прыжок, и взгляды её отпустили кататься по полу, возле одёрнутой занавески.
- Поздравляю!
- Поздравляю!
- С новым годом дорогие радиослушатели, пусть в этот год…. – Тут же радио перебила Т..
- С праздником! – плечи сближались, девушки глубоко целовали партнёров по вечеру, Г. не заметил, как оказался стоять у окна, досматривая последние капли салюта. *С новым годом Г., и тебя с новым годом*.
  Механизм возбуждённости был запущен. М. пообещала принести ореховый мусс, и ушла на кухню. Внутри всё играло - * Может, я просто пьяна . Лучше пойду к себе в комнату, он сам должен прийти*.
 Она села за стол, поставила вазочки, и посмотрела на лицах. В них отражался восторг и усталость.

 Минутная стрелка – как сбившийся путник – дважды вернулась на прежнее место. 

 В комнате появилась елка и телевизор. На диване лежала новая книжка в суперобложке, 2 набора средств мужской гигиены – гели для душа, шампуни, дезодоранты. Рядом открытая коробочка с флаконом женских духов, и маленькая блестящая обёртка зелёного цвета, в которой Н. прятал бархатную коробочку. 20 минут назад, в ней хранилась золотая цепочка с маленьким золотым козерогом. Он купил ей кулон вчера утром, а цепочку собирался подарить раньше, на их годовщину - 3 недели назад их паре исполнился второй месяц – этот период они были в соре, и Н. решил подождать, и вручить цепочку на рождество, а заключение мира отметить пиццей, или плюшевым мишкой.
 За диваном торчали части картонных коробок небольшого размера, несколько цветных лент и клочки обёрточной бумаги. Квадрат пола всё возрастал, появлялись ножки стола, плечё Г., переключавшего левой рукой каналы на пульте, следом возникал и сам телевизор. Как в детстве, когда родители уходили в гости, а дедушка наконец, уставал,  спать в кресле, и перебирался к себе – Г. подбирал с пола пульт, запрыгивал в ещё тёплое кресло, накрывал старым пледом ноги по щиколотку, и смотрел телевизор всю ночь, пока не заснёт.
 Тарелки, измазанные остатками пищи, теперь разбрелись по столу, за которым остались сидеть только М. и парень, ревнующий её к первому встречному. Он засматривалась на гирлянду, стараясь угадать следующий цвет, которым она загорится, а когда алгоритм комбинаций стал поддаваться её прогнозированию – парень, обнимающий М. каждую ночь, заговорил.
- Может,  пойдём к тебе в спальню.
- Что, сейчас? Ты сума сошёл. Всё ходят.
- Ну пойдём, здесь всё равно уже нечего делать. – М. огляделась вокруг, Т. будила своего пьяного друга, Г. говорило телевизором, радио создавало звуковой резонанс. Когда она решила встать, её голова закружилась, и жутко заболело в боку.
- Всё хорошо?
- Не знаю, живот что-то побаливает.
- Может быть выпьешь чаю? – предложила подруга, но М. отказалась.
- Я пойду себе приготовлю.
- Ладно, тогда и мне сделай. И сахара две ложки! – он сказал уже в след, и вернул голову в изначальное положение. 
  -….давай пойдём в комнату?
    - Зачем?
    - Как зачем, просто. Сколько можно тут сидеть?
    - Не знаю, мне и здесь хорошо….* - М. не понравился этот вариант диалога, и она окунулась в другой:
- Вчера так смешно было. Звонит мне Т., говорит, тебя видела по телевизору, ты давал интервью, представляешь? Я ей говорю, что ты не мог давать интервью, мы были с тобой в кафе, помнишь. А она мне доказывала, что это был ты. Ей говорю ей, что она перепутала, а она мне не верит. – Т. к тому времени отвела парня в комнату для гостей. Г. начинал засыпать.
 Наконец он уговорил её отправиться в комнату. Они закрыли двери на ключ, и сели вдвоём на кровать, довольствуясь одним только светом уличного фонаря.
 Между двумя столпами пара, здесь – в центре космоса, рушился их собственный замок из песка, возведённый весной прошлого года, согреваемый светом греческих лун – из
пивных крышек, и панцирей миллионов креветок, букетов цветов, свиданий в кино, знакомства с родителями, и ночами крепких объятий далеко не каждую ночь – он рушился, начиная с фундамента.
 Он положил ей ладонь на плечо, как вдруг она ощутила жгучую боль внизу живота.
- Подожди, у меня что-то с желудком.
- Ничего, я подожду.
- Знаешь? Ты совсем не изменился. – Эти слова давались не так легко, как приходили на ум. М. провалилась одной ногой в яму – пустоту, собравшуюся за многие месяцы растраченной жизни. Она переждала, набралась сил, выслушивая его колкое слово, и оттолкнулось второй, свободной ногой, выбираясь из ямы:
- Мы оба тратим зря время. Давай сделаем перерыв?
- Какой перерыв?
- На время. Отдохнём друг от друга.
- Ты сериалов, что ли насмотрелась? Какой перерыв? – Г. застыл в том же кресле у телевизора, изображая спящего, чтобы запомнить каждое слово, и положить его в сейф на полку, где хранились впечатления на букву «С» - ссоры, скандалы, судьба, самолюбие.
- Всё, мне надоело. Я пошла спать. – Она медленно поставила кружку на стол, чай внутри прокрутился как большая монета – мысленно, М. шла быстрым шагом, представляя, как ложиться в кровать, а тем временем – ещё ни покинула кухню, успокаивая нервы собираньем грязных тарелок. Она отнесла их из кухни, зашла в ванную, и услышала стук – захлопнулась дверь.
  Он вернётся сюда ещё несколько раза, в течении года, пока не встретит более сложную женщину, которая оденет на его палец кольцо через три четверти года, а сейчас   – ночь, немые сугробы, дорога, и красные глаза светофоров….
 Он придёт домой через 24 минуты. Будет думать о прошлом, что-то решать между ней и собой, по дороге не встретит даже бродяг, и, заснёт как убитый, до вечера, в пустом доме с собакой – через 24 минуты.   

 М. зашла к себе в комнату, подняла с пола книгу, и поставила на полку, где она лежала в прошлом году – она прикоснётся к ней снова, через 2 с лишним месяца, когда простудиться, и будет лежать в постели с температурой. Ей сразу вспомниться сегодняшний день, часть диалога, она загрустит на пару минут и, вернётся на место, в кровать, где насморк и температура – перебирать глазами слова на страницах.
 За стеной слышалось тугое дыхание Т., из гостиной лилась пустынная музыка, а за окном, где тишина усмирила погоду – на небе, среди верхушек домов, билось холодное сердце зимы – оно вращалось по кругу, как вращается любая планета под солнцем – медленно, и неповторимо.
 У М. закрутило живот, она ушла в ванную, и просидела там около часа. В то время, когда боль отпускала – она думала - *Вернётся ли он. Что сейчас делает К.?*, а в остальные минуты её не отпускало состояние отравления.

4:15
 
 Принцесса сняла бальное платье, облачилась в спальный наряд, и, прогоняя тоску, накрыла лицо одеялом – стало очень темно.
 - Спокойной ночи….- сказала М. себе на прощанье. Её забрал добрый сон, и унёс к себе в сказку….
                Таким было её рождество.
               






Первую минуту каждого часа следует
 использовать на раздумья о том,
как эффективней провести остальные 59.
Это помогает понять,
с чего начинать
 первый день года.















Утро.











 Утром нового дня от миллионов улыбок начинал таять снег – если бы искренность была температурной величиной.
 С высоты полёта снежных саней – можно было увидеть десятки горящих от счастья домов. На окнах стирался морозный узор, снег стекался у основания крыш, и мелкими каплями спрыгивал вниз.
 Раскаленных стены были пронизаны тишиной – привидением, бродящим по коридорам и комнатам – она являлась одной из мелодий знаменитой рождественской композиции для скрипки и клавишных, под названием «Умиротворение».
 Эта мелодия забралась сегодня в окна самых разных домов. Эта музыка заставляла бежать, через комнаты, не считая ступеньки…
 Дети свозили колени у основания ёлок, они хватали цветные коробки, чтобы скорей найти надписи с именами, забраться руками в эти коробки, в приступах любопытства, до самой последней минуты гадая - что там внутри?
 Другой из участников счастливого утра, открывал дверь своей комнаты, будто бы перелистывая толстую страницу в книге с длинным названием. В его романе сплелись две ладони, он вёл её в царство чая с пирожными, они целовались - когда кипела вода,  целовались - пока остывал чай, целовались на пассажирских сиденьях авиалайнера, летящего к новой главе. Им предстояла совместная занятость, он заказчик, она исполнитель – впереди большой промотур, общие сложности, автографы, презентации, горячие поцелуи в коридорах гостиницы – всё это ещё впереди, а сейчас, по диагонали зимы сплелись две ладони, он ведёт её в царство чая с пирожными….
 
    Рождество являлось свободой.
 
 На неделю исчезнет работа – исчезли деньги, звонки, разговоры, как несколько маленьких молний, они будут сверкать в подсознании только неделю, рождать ностальгию, и к выходным  начнётся гроза нового трудового семестра.

 Толпы из продуктовых магазинов прямо пропорционально заменяться толпами лиц из торговых универмагов. Весь праздник сохранит холодильник, а при грамотном утолении голода, на улицу будет выгонять только снег, прогулки по вечерам, и пребывание в роли гостей - в квартирах и частных домах. 
 Существование торгового мира на время погаснет в памяти каждого, и сувениры, конфеты, шампанское – будут спасительным светом в этом коммерческом космосе.

 Свобода планировать время очарует своим изобилием. Гостям зимнего праздника откроется целый зал для проведений досуга, церемоний, банкетов – для друзей и родственников просьба заказывать столики, постоянным клиентам действуют скидки, новичкам вход бесплатный.
 Премьеры по телевиденью, именитые звёзды на радио, первые страницы подаренных книжек, беседы на кухнях, одиночество в кресле наедине с размышлениями.
 Цена на билет в этот зал – разочарование, постепенное утомление.
Любой праздник легко убить, достаточно привыкнуть к его оригинальности, примерить на себя новые краски – и они больше не новы. Это тот случай, когда мысли готовы выбросить жаркое в окно, разрубить ёлку на части, снег не воспринимается мягким, белым, по-своему загадочным – теперь он холодный и мокрый. На столах появляются стопочки пивных крышек, чипсы, орешки, походы в кино и сонливость.

  Подарки.
Под ёлками словно цветы – распускались бутоны подарков. Разных цветов, в коробке или пакете, с  аккуратными бантиками, подписанные чьим-нибудь именем – размер как обычно имел большое значение. Снаружи цветных кубиков расплеталась загадочность. Она расплеталась толстым клубком, обволакивая очевидцев. Горящие кончики пальцев, полу-улыбки, сверкающий взгляд, всем интересно – Что там внутри?
 Интрига закручивала с каждым витком, каждым клочком оторванной от коробки бумажки, дрожащие локти сгибались под тяжестью любопытства, загибая картон.
 Внутри, по ту сторону волшебства - было иначе, грустно, как будто бы время текло в обратную сторону, принося небольшие обиды, небольшие восторги, и ощущение, что всё заранее предрешено, нет места иллюзиям и мечтам.
  Момент знакомства подарка с его обладателем всегда уникален, ступор в глазах, замирание в лёгких, и всегда восхищение - искреннее или фальшивое, но восхищение.
 Первую неделю – подарки любили выставлять на показ. Две другие недели о них ещё продолжали задумываться, но однажды, когда наступал какой-нибудь понедельник – о них навсегда забывали. Они становились как будто прозрачными, смешиваясь с массой прочих вещей.

 Рождество заставляло задуматься.

 Прожитое, ещё длящееся какое-то время, делилось на равные части, как буханка горячего хлеба, холодным ножом – зима за зимой, можно легко рассчитать, толщину, и повлиять на количество отрезанных, круглых кусочков, то есть прожитых лет. Люди с аппетитом клали на хлеб ветчину, плавленый сыр, кольца томата, сливочный соус, листья салата – и без этих деликатесов, без рождества, дней рождений – каждый прожитый год, просто только голым, сухой куском хлеба.   

Рождество изменяло людей.
 
 Утром позвонили родители, они сообщили, что скоро приедут, и наказали К. не унывать. Подойдя к окну, он заметил, что к их приезду снег растает в конец.
Он решил выйти на улицу и подумать об М., чей образ принадлежал его мыслям всё утро.
*А вдруг у неё кто-то есть. Она же сказала, что встречает праздник с друзьями. Я позвоню ей, и всё испорчу. Нет. Лучше потом. Лучше завтра, так позвоню случайно, просто узнать как дела*.
 Было возможным представить, что к его животу привязана длинная верёвка. Её конец тянулся из дома со вчерашнего вечера, и потому К. шёл именно тем путём, каким возвращался вчера из гостей. Он пришёл к своему  старому школьному другу Д.. Это уже был не тот человек, что вчера его бросил гостиной, и ушёл к себе в спальню с дамой сомнительных нравов. К. постучал в дверь, на порог вышел Д., крепко пожал ему руку, и пригласил его в тихий, разогретый уютом, обитель новогоднего дня.
 Они просидят до трёх часов ночи, оживляя школьные воспоминания, выпьют две с половиной бутылки вина, в течение которых, их компанию будут дополнять различные люди под маской приятелей.

 М. проснулась в плохом настроении. Через силу приготовила завтрак, кофе, сытные бутерброды, чтобы гости поскорее ушли, учитывая всю масштабность гостеприимства.
 Она проводила друзей до двери, накормив их предварительно – вовсе не праздничным  завтраком.
- До свидания!
- Пока.
- Пока...
 М. вернулась к себе. В городскую пещеру, она посмотрела несколько фильмов, время вернулось на место, стрелки снова пошли по кольцу, виток за витком. Она будет стремиться понять космический замысел, что вершит её будущее уже несколько лет. Она так и не разыщет причину собравшейся пустоты у своих ног. М. поедет к родителям, пытаясь развеяться, и разобраться в ответах, что говорил её внутренний голос - *нужно ему позвонить. Начать жизнь сначала. Если К. позвонит, я  скажу, что не могу с ним увидеться* - Не обретши спасения, М. вернулась домой, и проревела в подушку, пока не уснула, а на следующий день, когда солнце расплавило снег – он позвонил.
- Аллё.
- Привет. Это К. помнишь? Мы познакомились на рождество в мегацентре. Ты помнишь?
- Да, я помню. Привет К.. Поздравляю с прошедшими праздниками - *Может быть, хотя бы у кого-то удалось рождество*.
- Спасибо, тебя тоже с праздниками - *Если бы ты только знала, как я ужасно провёл рождество*.
Я тут подумал, может нам встретиться как-нибудь?
- Встретиться? Не знаю, смотря в какой день. Если я буду свободна.
- Например, завтра.
- Завтра я бы смогла. Только во второй половине дня.
- Хорошо. Давай я тебе завтра позвоню, предварительно.
- Договорились.
- Отлично.
- Тогда жду звонка.
- Да, я обязательно завтра позвоню.
- Пока.
- Пока. Было приятно тебя снова услышать. – К. берёг слова, чтобы при встрече, ему было что рассказать.

Рождество предоставляло надежду даже тогда, когда её спасительный привкус был погашен кислым осадком сухого вина, или горечью неопознанных слёз.
 














Некоторые дни являются проводниками
в новый период жизни.
Но эти дни,
 тщательно скрыты
 среди остальных.
Пока вы ищете их – они наблюдают за вами.   















Невидимый день.













 К. поигрывал маленьким озером чая в кружке, несколько охладевшего за время приготовления. Этим часом он посвятил своё тело дивану, мягкому и широкому. К. не был один. Справа сидела его более - старшая, и слегка искаженная копия, с пультом в руке.
 Отец варьировал громкость, делая её тише перед каждым вопросом, и громче, после того, как К. ему отвечал.
- Ты сегодня будешь дома?
- Нет. Схожу кое-куда, кое с кем. – Уровень громкости снова поднялся, человек с высокими скулами, круглой спиной и большими ладонями - выдумывал новый вопрос…. 
 
 М. обманывалась – рассеивая по квартире пыльное безразличие. Она обманывалась, делая вид, что правит статью на компьютере, убирает на кухне, разговаривает по телефону с подружкой – не выпуская из головы его образ, она цвела рядом с ним, позволяя себя перебить, улыбнуться – пока настоящая М. сметала хлебные крошки на кухне, другая, которую невозможно увидеть – что-то шептала на ухо.
 *Он то, что нужно. Он обязательно позвонит. Видела, какой он внимательный? Такие - не умеют обманывать, и готовы сами нести ответственность, и не трепаться, без всякого смысла.
 Сума сойти, он же тогда сам ко мне подошёл. Другой мог застесняться, а он сам подошёл, и заговорил. И ещё так учтиво, без спешки, наверно готовился? Интересно, он часто так делает? Если да, ну и что. Он не очень похож на негодяя. Просто, наверное, он одинок. Вот и подошёл тогда сам. И правильно. Иначе я бы ушла, и мы бы никогда не узнали друга. Хорошая фраза. Нужно будет её как-то сегодня использовать.
 Жаль, я не встретила его раньше, до нового года. Могли бы вместе провести рождество. Он мне что-нибудь подарил бы, я ему. Мы бы пили шампанское, и разговаривали. Всю ночь на пролёт. Пока солнце не встанет. С ним уж точно есть о чём пообщаться*.

- Он что ещё не звонил? – спрашивала по телефону подружка.
- Нет, не звонил…. – На выдохе промолвила М., и сразу же осеклась – Кто?
- А что, появился кто-то ещё?
- Ну…
- О-о-о, вот это да! Рассказывай….
- Мы с ним на рождество познакомились.
Он сел за мой столик, без спроса, представляешь?
- Да ты что?
- Да. Я, конечно, сидела как не в чём не бывало, что-то разглядывала в  телефоне. И представляешь он даже не говорил. Просто сидел и смотрел на  меня. Мне даже стало не по себе, думаю сумасшедший какой-то, но зато симпатичный. Немного выше меня, серьёзный, в очках, очень проницательный взгляд. И улыбка. Улыбка такая, будто что-то сейчас произойдёт что-то такое грандиозное, что-то, чего он…. В общем, не знаю. Но он мне очень понравился.
- И что потом? Долго он ещё так сидел.
- Да. Но я поняла, что часть его шарма. Ну, знаешь, он может сидеть, и просто молчать, и этого хватит. Вот он также молчал. И тогда я специально решила его торопить, сделала вид, что уже ухожу. Он понял  что нужно действовать. И заговорил.
- И что потом?
- Потом он проводил меня до машины, я попросил у меня телефон. И мы попрощались. А вчера, представляешь, он позвонил, и пригласил меня на свидание.
- Ничего себе.… Так у тебя большой вечер, куда сегодня идёте?
-  Пока не знаю, жду, когда он позвонит….

 Солнце проявлялось яркими струями, оно светило так ярко, что могло показаться – снег исчез навсегда. Дороги и тротуары снова спешили похвастать пепельно-серым оттенком.
 
- Аллё.
- Привет, это К..
- Привет.
- Привет. Ты скоро будешь свободна?
- Почти, а что?
- Может, встретимся.
- Сейчас?
- Нет, можно позже.
- Лучше позже, а где?
- Давай в Озоне. В том мегацентре, помнишь, где мы познакомились?
- Да, а где именно?
- Возле комнаты отдыха. Там ещё пиццерия.
- А, я поняла где. Хорошо, давай там. А куда мы пойдём. Что-нибудь нужно с собой взять?
- Хорошее настроение. Мы пойдём сначала в кино, а потом погуляем немного, я так запланировал, ты не против?
- Нет. Отличная  мысль.
- Хорошо, значит в четыре….

 Вечер немного усилился. Небо поблекло, холод и тёсные тучи спрятали солнце, усилив тем самым присутствие ветра. К. начал сигаретную пачку, смял в руке плёнку от пачки, и подошёл ближе к урне. Он поправил очки на переносице, и выпустил дым.
 Он подходил к главному входу, метким броском отправил в плывущую рядом урну окурок. К. подошёл кассе кинотеатра, и стал перечитывать названия фильмов, чтобы найти  подходящий для первых свиданий. Он забронировал 2 места на мелодраму, и ещё 2 на комедию, чтобы слегка доминировать, но показать, что уважает мнение М..
 Время имело значение. Оставалось ещё 20 минут до начала свидания. К. снова прошёлся по магазинам, и задержавшись в магазине очков.
 Сам не желая того, он заметил момент приближения М.. Она ждала его в указанном месте, и всем видом немного скучала, когда он вернулся на место свидания.
- Привет. Извини. Я опоздал. Ты давно здесь стоишь?
- Нет. Ничего. Я сама недавно пришла.
- Отлично выглядишь.
- Спасибо.
 К. остановил ненадолго часы, хранившие время под своим циферблатом, и стал записывать её внешность в таблицу своих идеалов.
 М. обладала стройной фигурой, её талию выделял кофейный жакет, а узкие синие джинсы без труда могли передать физическую красоту даже самому заурядному воображению. Эти ноги были созданы для объятий руками, поздним солнечным утром. Взгляд карабкался выше, пройдя чёрный шарф, пока не остался наедине с румяным от мороза  лицом. Небольшой греческий нос, живые глаза с коричневой радужкой, аккуратный овал подбородка, и до безумия страстные губы. Будет ли это лицо таким же прекрасным в обычные дни, лишённые романтики и волшебства – К. задался этим вопросом. Он знал, что ответ на него придёт не сегодня, и даже не завтра, потому не страшился стереть ещё один день в своей личной жизни, и посвятить его кому-то ещё.
- Мы пойдём в кино?
- Да. Я…. Там  есть 2 фильма, я не знал какой выбрать. Пойдём, может ты выберешь их сама, и то… - Он вдруг обнаружил, что язык закаменел, а губы сжимались, не желая разжаться. Дыхание сбилось. Он не мог говорить. И только слушал её. А когда собирался дополнить, чем-то дополнить беседу, слова ускользали из рук, и разбивались. Именно в этот момент ему стало понятно, какую огромную роль выполняет кино на первом свидании.
 *Мы же ещё друг друга не знаем. И конечно хотим другу понравиться. Я боюсь сказать что-то не то, и поэтому так волнуюсь. А кино мы физически сблизимся. Там мы привыкнем друг к другу. Мы проведём вместе больше часа, и без разговоров, но вместе. А на обычном свидании, я бы чересчур волновался. Да. В кино лучший вариант*.

 М. предпочла посмотреть мелодраму, стесняясь вульгарно смеяться во время просмотра комедии. Они сели в конце кинозала, и время от времени переглядывались, покоряя тактильный барьер. Не подозревая того, что в этот момент К. ласкает ей шею в своих представлениях – М. также невидимо гладила его по щеке.
 
- Тебе понравился фильм?
- Да. Он поучительный. Только уже надоело, что главный герой в  конце умирает, или что-то ещё в этом роде. А что мы теперь будем делать, куда мы пойдём?
- Пойдём просто побродим по городу, посчитаем шаги, поболтаем?
- Давай. – Они пересекли автобусную остановку, и пошли пешком вдоль тротуара, пересекавшего десятки кварталов. – К. обнаружил, что его настроение теперь на такой высоте, что низким чувствам стеснения или страха, ни за что не удастся до него дотянуться.
- Знаешь, у меня есть для тебя сюрприз.
- Сюрприз, какой сюрприз?
- Ну знаешь, многие дарят на свиданье цветок, а я решил подарить тебе… - Он достал из кармана шоколадный батончик, сам не зная зачем, но пришлось весьма кстати.
- Вот, это тебе, я подымал, ты проголодаешься во время прогулки.
- Спасибо. Так неожиданно. А ты часто даришь девушкам шоколадки вместе цветков?
- Нет, я дарю их только особенным девушкам.
- Понятно. Очень мило. Ты любишь сюрпризы?
- Да.
- Значит любишь управлять людьми.
- Почему?
- Но ведь сюрприз, это своего рода власть над тем, кому он предназначен. Ты ведь знаешь больше другого, ты знаешь, что это за сюрприз, а тот, кому ты его даришь – не знает. Значит ты обманешь его. Правильно? Сюрприз – это обман.
 - Нет. Сюрприз это неожиданность, и только всего….
 Тротуар упёрся в проезжую часть, за которой был виден студенческий парк. К. вспомнились дни, проводимые в этом парке. Он снова гулял по этим тропинкам с собакой, было лето, был вечер, и деревья были намного моложе.
- * Парк, давно я здесь не был, нужно туда* - Подумал К., переходя через дорогу.
- *Мы пойдём в парк? Почему бы и нет? Я здесь давно не была* - М. отмолчалась, давая понять, что парк сейчас отлично место для их зимней прогулки. Они окунулись в холодное лоно природы, деревья молчали как мёртвые статуи, лишённые листьев – их верхушки провожали закат, ещё попадавший на кончики веток.
 Разговор продолжался – их лица омывались выдыхаемым паром, руки зарылись в карманы, но – разговор продолжался:
- …сюрприз – это то, о чём ты ещё не знаешь, то чего не могло произойти. Верно?
- Да.
- Это что-то вроде бонуса. Его могло и не быть, он просто приятная неожиданность. 
- Подожди, но получается, человек всё равно вынужден врать, чтобы тот, кому он предназначается, раньше времени  всё не узнал.
- Хорошо. Например, я знаю какую- то истину. Например, я знаю, что эта лавочка… – К. указал на стоящую слева, пустую скамью - … весит 100 килограмм, например, а ты об этом не знаешь. Разве это значит, что я сейчас вру, хоть я и знаю что-то, чего не знаешь ты.
- Нет.
- Правильно. Я буду лжецом, если скажу, что она весит меньше, но для этого, ты должна  спросить меня, сколько же она весит. Правильно? – Она незаметно кивнула. – Ты ведь меня ещё не спрашивала - сколько весит скамья, и не знаешь, что, я вообще что-то знаю о ней. Значит, я ещё тебе соврать не успел.
- Но ты всё равно бы врал, притворяясь, что не знаешь, сколько он весит.
- Да, я притворялся. Вообще, у нас какой-то очень, философский спор получается. Может, лучше сменим тему.
- Давай.
- Чем ты занимаешься в обычные дни? – Спросил К., и прищурил глаза.
- Слушай, а  давай  поиграем в одну игру?
- Игру?
- Да. Для неё сейчас самый подходящий момент. Эту игру я  придумала как раз на прошлое рождество. Я пришла к тому, что современные люди перестали общаться. Каждый только говорит о себе, или о ком-то, или о чём-то. И больше никто не мечтает, ты согласен со мной.   
- Да, люди получили неземные высоты, Интернет, телевизор, машины, и при этом стали мыслить ещё приземлённей, чем раньше. Всё стало слишком доступно, чтобы об этом мечтать.
Так какие правила у этой игры?
- Очень простые. Мы не будим, ничего рассказывать о себе. Какие мы, чем занимаемся. И если у нас найдётся, о чем говорить, значит, мы действительно интересные друг другу люди. Тот, кто первый засыплется, и ему будет нечего предложить – проиграл.
- Нечего предложить, в смысле тему для разговора?
- Да, кто не найдёт ничего нового для обсуждения - тот проиграл.
- Какая-то философская задача. Получается, нужно размышлять, обсуждать, и никакого прошлого, историй из своего детства?
- Нельзя вообще ничего рассказывать, не важно о ком, тем более о себе. То есть, как сейчас о сюрпризе – мы просто общались, рассуждали, мыслили, Да? *Опять я об этой ерунде заговорила…*.
- А в чём смысл игры?
- Смысл в загадочности. Вот я о тебе пока ничего не знаю, а ты, ничего обо мне. Мы пока друг о друге что-то представили, подсознательно. То есть, ты ведь можешь быть сейчас для меня кем угодно. Тайным агентом, или… - К. не выдержал, и рассмеялся. Это был чистый, добродетельный смех. М. не устояла под этой волной, и, сужая глаза, также открыто разлилась бархатным хохотом – если бы дыхание было настолько материальным.
- Извини. Просто ты так…
- Да ничего, это ты меня извини, я…. *Нужно сменять тему*.
- Нет-нет, продолжай, я понимаю, романтика это же хорошо. В наши дни совсем не осталось настоящей романтики – он вытер пальцами свой краснеющий нос, на улице становилось прохладней.
 М. обладала пышными, волосами до плеч, и, вероятно поэтому, ощутит настоящий мороз несколько позже, к тому времени, как К. успеет пригласить её на чашечку кофе – это случиться через 15 минут, минуя территорию парка, и четыре коротких квартала.

 Дверь заведения была не слишком тугой, как вежливый сторож – она плавно освобождала проход, если её слегка подтолкнуть. М. вся продрогла, и горячие запахи кофе, с дымом и посторонними мыслями обуял её спину, затылок, колени – она зашла первой в кафе, и, ступая вперёд, принялась комментировать про себя увиденные перед собою картинки - * Здесь уютные столики. Лучше сесть у окна, там меньше накурено. А он же будет курить, тогда пусть садиться слева, чтобы дым выходил. Так, а что здесь есть? Выпьем по чашечке кофе, о, тут даже есть сладкие пироги, великолепно….*.
 - Ну, где присядем?
- Давай там, возле окна?
- Давай.
 М. положила сумочку на кресло, за которое собралась садиться, К. расценил этот жест адекватно, и положил сигареты, лежащие в кармане пальто на другой  край стола. В то время, как пальто и жакет появились на вешалки – внутренний холод почти отступил, стекая тонкими, невидимыми струйками по кончикам пальцев.
 Чёрный квадрат потолка разнообразно мигал то ярко красной, то жёлтой тенью. Гирлянда, развешенная по периметру заведения, тихо, незаметно переливалась цветами, подменяя один на другой – она будто хотела что-то сказать, передать какой-то секрет, но похоже никто  из гостей этого зимнего заведения, не владел азбукой Морзе. Огни всё мигали, настойчиво приглашали внимание, а люди продолжали их игнорировать. 
Время от времени, по залу проплывали подносы, с полными чашками тарелок с  пирожными, или грязной от крема посудой. На коричневых, круглых – шоколадных столах лежали ладони. Дым и разговоры – кофе, и прозрачный ветер на улице.
- С чего начнём?
- Не знаю, начинай ты.
- Я? Хорошо. Итак. Что ты думаешь о смысле жизни?
- О смысле жизни, ни чего себе? Так сразу?
- А что? С чего-то же нужно начать. Так, по-твоему, в чём смысл жизни?
- Смотря у кого.
- То есть у каждого свой смысл жизни?
- А ты сам как думаешь?
- Подожди, сначала ты. В чём смысл твоей жизни?
- Стать лучше.
- А как же – сделать мир лучше?
- Ну, одно не мешает другому. А у тебя?
- Ты знаешь – К. выдержал паузу – Я, наверное, с тобой соглашусь.
- Вот и поговорили. Я думал на такую высокую тему у нас уйдёт целый вечер, а мы разделались с ней в 3 предложения. – Официантка подошла ближе, они заказали по кусочку чизкейка с клубникой и 2 мокачино с порцией коньяка, чтобы согреться быстрее.
- Получается, такой смысл жизни подходит для всех.
- Нет, почему? Как раз таки для единиц, остальные копаются глубже, накручивают что-то ещё. Они сами отдаляют ответ, поэтому и тратят на это тысячелетия. – М. улыбалась. Ей нравилось говорить все эти слова. Нравилось приводить доводы. Её радовало говорить именно это, именно с ним – именно в этот вечер. Она так воодушевилась беседой, что даже сняла белую ниточку, с рукава его свитера – в этом месте и проходила та самая грань, где отношения между двумя людьми плавно смещаются в отношения между мужчиной и женщиной. К. равнодушно моргнул обоими глазами, но трепет, который сейчас пробурил где-то посередине груди узкую скважину – тёплой струёй бил наружу. В мире только что появился ещё один влюблённый счастливец.
- Я думаю проблема ни в этом. В теории да, звучит очень легко – нужно стать лучше, делать всё хорошо, добрые дела, семья, мир, работа, а вот на практике. Во-первых, стать  лучше по сравнению с кем?
- С тем, кто ты сейчас, говорят, что пределов…
- Я знаю! Что пределов не существует, и тому прочее. Но как определять – лучше ты стал, или хуже? 
- Думаю, - *Если ты сам себе нравишься, если делаешь, что запланировал, то неизменно становишься лучше*. – К. ожидал. Для него это предложение ещё не существовало, он остановил взгляд на её кисти, в которой она переминала салфетку. – Думаю, нужно делать нами запланированные дела, а там будет видно. Если что-то не так, отклоняться в сторону правильного пути, вот и всё.
- Сейчас столько оптимистических импульсов вокруг развелось.
- Каких ещё импульсов?
- Например, что проблема – это испытание, всё идёт к лучшему, и относительного любого факта, можно варьировать результат. – Она немного прищурилась, но показала, что понимает его, это был мимолетный кивок, но было достаточно. – Мне кажется всё равно, всегда будут обиженные, униженные и победители. Даже в самые тяжёлые времена. Например Наполеон.
- А что Наполеон? – *Интересно…*.
- Наполеон вёл войну, изменил сотни жизней. У него была  своя цель, у других, тоже своя. И в целом, если представить, что он был послан сюда не случайно, ну чтобы попытаться завоевать мир, а например, чтобы изменить остальных. Дать им возможность чего-то иного. Многим полководцам не пришлось  бы сражаться – они не совершили бы подвиги, их просто  бы не было, это бы были простые прохожие, каких полно сейчас вот за этим окном – К. указал большим пальцем, слегка провернув в сторону кисть – на окно. М. машинально метнула лицо в утверждаемую сторону, он погрузил её в  свои мысли, и в дополнение их направления – Несколько человек переходили дорогу, держа руки в карманах, они прошли мимо, и за ними, на заднем плане проскользнули машины – как отражение новой эры. 
- Вопрос в том, стал ли Наполеон лучше?
- Можно и так сказать. Я думаю, он стал в чём-то хуже, а в чём-то лучше, но вряд ли всё это было спонтанно. Вряд ли талантливый мальчик просто решил однажды стать генералом, и всё. Нужно было родиться великим, внутри, а потом просто стать великим снаружи, чтобы все это поняли.
- В смысле судьба? – Им принесли кофе, и два кусочка аппетитного пирога. М. наклонилась пониже, чтобы ухватить аромат горячего коньяка, струившийся через столп кофеина. К. повторил упражненье за ней, и сладко выдохнул, затем взял чайную ложку, и стал продолжать.
- Вообще я не верю в судьбу. Точнее, я считаю, всё обстоит немного иначе. Судьба это скорее прошедшее время. Как этот пирог. Его судьба быть съеденным мной. Но я могу его и не есть, и тогда его судьбой станет быть съеденным кем-то другим. – М. коснулось окружностью ложки о мягкий бисквит, и сняла краешек его пирога. – Мной например. – Она облизала свою ложку и улыбнулась.
- Да. Точно. Теперь, его судьба, быть съеденным нами. – Он отодвинул тарелку ближе к себе, она наклонилась вперёд, немного сопротивленья, после К. намерено отступил. Завязалось сражение – они стали ломать пирог ложками, глотая всё новый кусок, пока им не стало стыдно перед другими клиентами заведения, и одновременно легко, от прелести разделить мелкие шалости жизни с кем-то ещё.
 
 Посторонние скучно жевали, моргали глазами, курили, и блекли по краю кофе, у входной двери, и в центре – где бы они не седели, спрятать поблеклую сущность среди темноты было практически невозможным. Временами, в самых неожиданных формах всё же встречались некие вспышки – события – настоящие откровения, но, будучи производимы в строгих умах, события не решались выходить на поверхность. Они умирали, признаваясь абсурдными в думах хозяина. Ведь заговорить о мечтах, или высидеть около часа не открывая глаза, но, продолжая общаться – было сперва сумасшествием, а уж после возможностью изменить восприятие, разнообразить досуг.
 В то время, как трое подружек обсуждали бывших парней – К. подвинулся ближе к столу, открылся улыбкой, и стал отламывать по кусочку её пирога. М. приняла вызов. Разговор продолжался.
 Кто-то в другом конце зала пробудил в себе зависть, наблюдая за ними.

- Всё это так необычно. Давай придумаем себе имена?
- Имена? Давай.
- И истории. Давай, я начну. – М. придала своей внешности важный вид – одернула прядь волос за плечо, приподнялась в кресле, подбородок повыше, вдохнула, и сказала:
- Привет.
- Привет - сказал К., реабилитируясь на своём кресле в позу кратной её – правая рука на колене, левая на столе, затылок откинут назад, плечи опущены, завлекающий взгляд. *Меня зовут О., я писатель, пишу здесь новый роман – о Чём? Я пишу о мужчинах и женщинах, нет, – о первых свиданиях….* - К. успел быстро соткать себе тонкую бронь из кольчуги и выдумки, и начал вести себя отчасти вальяжно – ведь, что-то готово, а значит уже преимущество.
- Неплохой кофе, правда? 
- Да, очень хороший.
- А можно мне вас угостить?
- Если вам будет угодно, вообще то, я очень занят, но. – Разговор завязался, снова задор, антураж общих чувств пополнялся, М. подозвала рукой странствующую официантку.
- Заняты говорите?
- Да, я думаю над романом.
- Я наверно вам помешала?
- Что-нибудь ещё – Между ними возникла третья фигура. 
- Да. Пожалуйста латте с коньяком. – Официантка снова исчезла.
- Вы сказали, романом? – Снова начала М.
- Да, я писатель.
- Писатель, как интересно. А о чём же вы пишите?
- О людях. О нас с вами.
- Надо же. А о чём сейчас думаете, может, я смогу вам как-то помочь?
- Может быть. – Им подали напитки, и чистую пепельницу, К. в третий раз закурил. – Знаете, я пишу сейчас о первых свиданиях. Как они происходят. Знаете, я заметил, что первое свидание всегда самое интересное. Это всегда интрига, всегда интерес. Я хочу найти формулу идеального свидания. Ну, знаете, знакомишься с  человеком, а он тебе не подходит, и маешься потом, терпишь его целый вечер? – К. говорил эти слова так легко, что М. немного поверила в их естественность - *Может он не выдумывает, может быть всё так и есть, но откуда он знал заранее? Нет, он не мог знать заранее*. М. отправила горку белого снега в горячую чашку.
- А бывает так – продолжал К., - что не можешь понять, что тебе нужно. Партнёр тебя вроде устраивает, и ты  боишься ему не понравиться, а в итоге оказывается, что перестарался…. – это копилось годами, или получалось спонтанно, К. ответа пока не имел. Он говорил, и слова растекались по залу, столам, затекали под стойку и двери уборной – если бы мысли являлись рекой.
- А давно вы стали писателем.
- Да. Закончил факультет журналистики, потом работал в газете, и мало помалу писал, и современен, хобби перешло в настоящее дело. – М. могла счесть довод о журналистики как провокацию - *Но откуда ему знать, что я то же училась на журналистском факультете? Наверно профессор сказал*.
- А вы чем занимаетесь?
- Я актриса.
- Актриса? –
- Да.
- Невероятно. Знаете, меня всегда интересовал вопрос. Вживаясь во множество ролей, вы ведь перенимаете качества своих персонажей, как отрицательные, так и положительные.
- Может быть, в какой-то степени. После съёмок приходиться уделять много времени самовосстановлению личности. Чтобы выветрить из себя чужую, чужую маску, характер, вы понимаете…? – М. жестикулировала, всей душой отдаваясь в фантазию, которую только что придумала вскользь.
 Это напоминало игру двух лжецов, или шпионов, каждый из которых стремился употребить всё более изощрённый вопрос, чтобы вывести другого на чистую воду, где лживость даёт свой осадок, и смывается правдой большого напора.
- Но ведь возникает соблазн перенять хорошие качества персонажа?
- Какие-то детали перенять удаётся. Всё равно харизма остаётся харизмой.
- Вы об этом так говорите, как будто в этом есть что-то плохое. Вы же никого не обманете, если переймёте чистоплотность у своей героини, или привычку хорошо одеваться. Что в этом плохого.
- Я же говорю, это мелочи. Такие да,  почему бы и не перенять. А вот действительно крупные вещи, например, способность логически мыслить, или прощать – это действительно сложно.
- А по-моему, в этом весь фокус вашей профессии. Жила была девочка, которую никто не любил, работала официанткой – К. махнул взглядом на проходящую мимо девушку с чёрным подносом, но говорил тихо, чтобы она не услышала – И однажды этой официантке предложили небольшую роль в сомнительном фильме. Она взялась за сценарий, и решила прочувствовать роль своей героини, которая была сердцеедкой, с огромным наследством, машиной не последней модели.
 Вы меня слушаете?
- Да-да. Сердцеедка….
- Эта девушка вжилась в роль, сыграла необходимые сцены, а съёмки шли долго, ожидали настоящую драму. – М. внимательно пожинала слова.
- Но в фильм не добился успеха, и гонорары актёрам едва заплатили. Зато бывшая официантка – стала другим человеком. Ей пришло настоящее откровение. У неё появились поклонники, кое-какие новые роли, то есть другая работа, без подносов и унижений, но главное, теперь она ни на что не променяёт тот опыт, и качества, которые ей перешли. Вряд ли она будет тратить время на, как вы сказали?
- Самовосстановление….
- Самовосстановление личности.
- Может быть.
- А сыграй она теперь дурочку, всё равно не станет дурочкой, а останется той, что была прежде – сильной, строптивой, не знаю, - уверенной. Главное что она изменилась, и для неё получается, что в лучшую сторону, правильно?
- Да, только тогда она не является актрисой. Она просто побывала в нужном месте, в нужное время. А вообще я с вами согласна, только эта теория относится к частным случаям.
- Например?
- Сыграть выдающихся личностей предлагают большим звездам, для которых перенять новые качества личности покажется лёгкой детской забавой. У больного актёра ролей хоть отбавляй, поэтому применить  новый опыт, скажем, умение управлять коллективом он не станет, это ему не нужно. Он не настолько одержим или беден, чтобы зарабатывать таким способом. Чтобы сыграть Казанову, нужно хотя бы немного быть Казановой, или страстным любовником. Понимаете о чём я?
- Понимаю…. – Несмотря на погружённость в беседу, К. почувствовал тяжёлое; нагнетающее отторжение заведения. Обычные люди, о чём-то общаются, играет подходящая музыка, заказы спешат выполняться, но, стены сжимаются, гул становится громче, дым сигарет разрастается каменной пеленой.
 Моментально, посмотрев на него, М. по наитию - предложила уйти.
- Простите, я в городе недавно, остановилась у  своей подруги, вы не могли бы меня  проводить. – В её взгляде К. смог прочитать, что и эта короткая часть её биографии является вымышленной – логичным авансом для продолжения вечера.
- С удовольствием. Счет, пожалуйста! – К. закурил сигарету, и посмотрел на неё.
- Что? Почему ты так смотришь?
- Хочу понять, откуда ты такая взялась. С этой игрой. Она ведь действительно действует. Ты мне кажешься героиней какого-то фильма. Твоя мимика, и жесты такие… такие особенные.
- Спасибо.
- Пожалуйста. Только это не комплемент. Это правда. А что ты думаешь обо мне?
- Не знаю. Я думала эффект от игры даст волю фантазии, а вместо этого образовалось какой-то пространство. Я даже не знаю, что о тебе и думать. Не зная ничего о тебе, мне хочется просто говорить и говорить без конца. То есть, кончено в голову лезут самые разные мысли, но их так много, и они так быстро меняются, что я перестаю их воспринимать. Но вечер, правда, какой-то волшебный. Тебе так не кажется?
- Да. Он тоже особенный. Будто остальные дни куда-то пропали, а будущее не настанет само по себе, и поэтому его придется выдумывать из нечего.
- Тогда я хочу, чтобы ночь не кончалась.
 
 Ветер замораживал мысли, вопреки температурному гневу - К. листал в голове возможные исходы последствий, пытаясь угадать, готова ли М. на то, чтобы он взял её за руку, например прямо сейчас, когда они покидают кофе, или, переходя дорогу у светофора. Он всё гадал, и улыбался, в то время как М. - просунула руку под его локоть, закинула подальше плечико сумки, и что-то спросила:
- ....а разве писатели тоже, не перенимают повадки своих персонажей?
- Только если им это нужно.
- А вы перенимаете?
- Я? Иногда. Почему бы и нет? Говоря об актёрах, я не собирался сказать, что в этом есть что-то плохое. Извините, если я вас обидел. - М. стало несколько страшно от непринуждённости его слов. Будто возле неё шёл вовсе не парень, повстречавшийся ей в клубе, вечером прошлого дня, а кто-то другой, может не настоящий писатель, но человек, имеющий к этому ремеслу хоть какое-то отношение. Конечно для журналистки - это был судьбы комплемент, послать на замену футбольному чемпиону - мужчину её тайных грёз. Но истина казалось такой интригующий, что от её предвкушения М. прижимала его руку к себе всё сильнее, и покусывала кончик губы, когда он подавлял вопросом вопрос.
 - Знаете, несколько дней назад я вдруг понял, что всё это просто живой организм. - К. охватил взглядом простилающийся перед ними ландшафт - гладь дороги, постройки домов, магазинные вывески, и кое-какую попытку на бескрайнее небо.
- Вы о чём?
- Может, хватит играть в писателей и актрис?
- Хорошо. Тебе не понравилось? - М. сузила контур бровей, давая понять, что тон его слов был не самым располагающим.
- Извини. Просто это похоже на сон. Причём очень странный. Сначала мы начинаем играть в игру - не расскажи ничего о себе - потом, выдумываем себе имена.
- Я думала тебе нравиться?
- Нравиться. Просто, не знаю. Ну, я никогда такого не делал.
- Я тоже, но у нас, по-моему неплохо выходит.
- Давай просто будем на ты? Не думай, я не собираюсь проигрывать, просто мне как-то не по себе, когда я кого-то играю.
- У тебя неплохо получается.
- Спасибо. Ладно, на чём мы остановились? - Больше всего его беспокоила жадная рьяность, с которой он брался за эту фантазия. Как только из его уст выдалась фраза  «Я писатель» - действительность стала ускользать из под ног, образуя глубокую пропасть. Он падал вниз. С каждой фразой, всё ниже, и ниже. За спиной выгорали отрывки его прошлой жизни - без сигарет и очков, полной идей и амбиций - но стоило ему оглянуться, воспоминания ускользая, как пугливая птица, оставляя лишь контуры своих образов. Призрак мечты будет приходить к нему ещё несколько месяцев, до  особого дня, а пока - К. предстояло усвоить, каково быть человеком, придавшим мечты.
 *Зачем я переезжал? Нашёл бы какую-нибудь подработку, и продолжал бы писать. Идиот. Даже ей интересен больше писатель*.
- Мы остановились на том, что ты сказал про живой организм.
- Да, точно. - Он посмотрел дальше светящихся звёзд, проходя с нею вдоль переулка.
- Посмотри на нас. Мы похожи на клетки какого-то организма. Мы умираем, проживая определённое время, за нами рождаются другие, более разумные клетки, и через тройку веков, о нашем существовании никто и не вспомнит. Ведь говоря об умершем, и его подвигах, было бы глупо восхвалять его клетки тела, которые помогли ему чего-то добиться. Для людей это просто клетки, просто рабочий материал.
- Ты серьёзно?
- Конечно. Ведь, правда, посмотри на нас. Мы передвигаемся с тобой по этому организму, как лейкоциты по кровотоку, строим планы, иллюзии, волнуемся, обсуждаем какие-то темы, и что? Что происходит потом?
- Ничего. Мы просто живём.
- Вот именно - мы просто живём. Живём, чтобы жить.
- Но мы ведь должны защищать?
- Что защищать?
- Не знаю, ты сказал лейкоциты, а лейкоциты выполняют защитную функцию в организме....
- Может быть... Может быть, мы защищаем эту планету от самих себя?
- Интересно. А каким образом?
- Обычная формула - чем больше хорошего, тем меньше плохого, мы вымещаем плохое.
- Как сказать, может мы наоборот вымещаем плохое?
- Может. А что плохого в том, что мы вот так гуляем зимою под звёздами?
- Для нас ничего. А для других - ничего хорошего, мы ведь никому не приносим пользу.
- Почему никому? Мы не поджигаем дома, не нарушаем общественный строй, не....
- Это как сказать. Помнишь, сегодня ты говорил о Наполеоне, что война тоже бывает полезна?
- Верно... - К. взял паузу, и задумался. В частности не над следствием своих слов, а над причиной - *С ума сойти. Как это - я же начал к этому вести разговор в самом начале. А теперь к нему и пришёл. Здесь что-то не так...*.
- Война была полезна лишь относительно.
- Мне кажется ты просто оправдываешься.
- Нет. Я просто....
- Оправдываешься!
- Хорошо, но, признай, что всё это очень странно.
- Что именно? То, что мы говорим о Наполеоне, и устройстве вселенной, или в целом?
- В целом. Этот вечер. Я никогда такого не делал. Ни с кем. Это как...  Как прыжок с парашютом, только очень затяжной, и чем дальше летишь, тем больше увеличивается расстояние.
- Оно может и не наступить. Если не хочется приземляться - не нужно. Кто знает, когда этот полёт опять повториться?
- Да... Действительно. - К. посмотрел ей в глаза. Её дыхание становилось материальным от холода. Оно было так близко, её лицо, обводимое лунным просветом - казалось таким идеальным, словно душа прильнула к основанию лика, и тянется через непроницаемую плоть, желая сплести оболочку с посторонним флюидом.
 К. наклонился вперёд, и замер, не открывая глаза... Через мгновенье тьма отступила. М. подвинулась ближе, плавным движением окутала шею, и полетела в другие галактики - если бы страсть, имела воздействие на гравитацию.

- Мне очень понравился сегодняшний вечер...  А тебе?
- Конечно, понравился. Мне кажется, мы сегодня сблизились больше, чем, если бы просто сходили в кино, рассказали о своём роде занятей, ковыряя вилкой салат, в каком-нибудь ресторане.
- Согласна. - М. рассмеялась. Она горела его динамикой. Пустые кварталы предполагали приближение дома - М. старалась замедлить их шаг, раскачивая общий ритм передвижения незаметным уклоном - из стороны в сторону.
 Они поднимались по тропе переулка, К. про себя улыбался, зная, что за первым поцелуём, в недалеком отрезке последует и второй. Многоэтажные здания выставляли себя на показ, К. невольно читал надписи на рекламных щитах, не отвлекаясь от общего линии диалога – М. рассуждала о неповторимости, и о том, каким образом она может стать повторимой.
-  ….понимаешь? Получается можно всё предугадать, как бы выманить. Вот мужчина и женщина не могут не ссориться между собой. Хотя бы раз в месяц, они обязательно должны поссориться….
- Да, это нормально, это такой способ выпустить пар, или разнообразить отношения. Это нормально, я думаю, ссоры не обходимы, хоть иногда, но….
- Хорошо. Я согласна, а что если предугадывать такие моменты? Например, ну например – сделать ссору регулярной, по каким-то особым дням, например по четвергам?
- И ссориться каждый четверг?
- Да, а почему бы и нет?
- А если не хочется ссориться?
- Это прекрасно, можно пропустить разок другой. Неделя без ссоры – это прекрасно, значит ссора побеждена на какое-то время.
- А представляешь, если вас пригласили в гости в четверг, а у вас намечена ссора. И вы по привычке стали скандалить, бить тарелки о пол, хлопать дверями – К. засмеялся, она его поддержала, тогда он засмеялся сильнее, продолжая её сочинение:
- И гостям говоришь: «Что вы на нас уставились, не могли пригласить нас в субботу? В субботу у нас день комплиментов!». – М. загоготала, и ускорила шаг – она сочла обязательным пригласить его к себе на чашечку или бокальчик чего-нибудь. Тем временем К. сфокусировал взгляд на крыше одного из домов – и заключил:
- Вообще – это утопия, но что-то в этой идее есть. Да, можно ссориться по определенным дням, но постепенно к этому выработается иммунитет, и настоящие ссоры начнутся в другие дни, их может стать даже больше, чем было раньше.
- Я думаю нужно больше быть откровенными между собой. Чем больше откровенных разговоров, тем меньше скандалов.
- Или наоборот – чем больше откровений, тем больше скандалов, тут уж как повезёт…. – М. шла немного впереди, постоянно оглядываясь на него – невольно запоминая силуэт его плеч, горящих по контуру при свете оконных квадратов обездвиженных зданий. За ним исчезала вереница дороги, поглощаемая ночной темнотой, словно чёрным, безбрежным  туманом. 
- Я тоже знаю одну игру. Только нам нужно остановиться перед каким-нибудь зданием.
- Давай остановимся перед тем. – М. указала на видневшийся прямоугольник с горящими окнами, дом стоял через дорогу, и в одной из этих квартира М. встречала рождество, выходные, и каждое доброе утро.
 Прогоняя отдышку, спустя 6 минут – они стояли у назначенной цели.
- Вот мы и здесь, что за игра? – К. осматривал дом, задумчиво щуря глаза – предполагая ответ. Он отступил немного назад, и указал пальцем на случайный выбор окна.
- Видишь, вон там, у окна стоит мужчина с чашкой чего-то горячего?
- Вижу.
- Смотри, у него видны только плечи, и голова. Попробуй представить его в полный  рост, то есть убери стену, которая перед ним, представь, что окна тоже не существует, как будто он просто стоит, и смотрит перед собой, куда-то вперёд. Представь, что он в свитере, и штанах.
- Представила.
- Какого цвета его штаны?
- Чёрные. Это чёрные брюки.
- Хорошо. А теперь, видишь  там – горит свет, но в окне никого?
- Вот это окно, которое справа?
- Да. Представь, что может там сейчас быть, если убрать стены?
- Что угодно, не знаю.
- Нет, ты представь первое, что приходит на ум…. Что ты видишь?
- Женщина сидит в кресле каталке….
- Взрослая?
- Не очень, около пятидесяти лет.
- Что она делает?
- Она катается в кресло каталке, с пультом от телевизора. Она смотрит кино.
- Что ещё там происходит?
- У неё под ногами зелёный коврик, на  нём спит маленькая собака.
- Отлично. А теперь убери весь четвёртый этаж, и попытайся представить, что может там происходить.
- А можно не пересказывать?
- Можно. Главное представлять, и чем оригинальнее, тем лучше.
 К. прочитал надпись на рекламном щите - *Любой день может стать праздником…*. Он задумался, пока М. стремилась познать тайну очередного окна.

- М. не спиши, жуй хорошо.
-  Я хочу узнать, что там внутри. – М. было 6 лет. Она сидела на стульчике, что был на кухне, на ней голубая пижама в розовых слониках. Дядя принёс ей в подарок коробку с конфетами – в виде плоского дома с окошками. За каждым окошком хранились шоколадные фигурки в обёртках. Конфеты были различны по форме, отчего М., ссылаясь на любопытство – ломала маленькими пальчиками импровизированные окошки из цветного картона, и, затаив дыхание, скорее выворачивала шоколад из обёртки. *Гномик! Что там в другой?* - она не успевала прожевывать, как сразу глотала горькую от сладости жижу – чтобы освободить место для новой конфеты - *Рыбка! Ух ты. Рыбки ещё не было…*.

 В одной из комнат скрывался маньяк, М. ясно представила, как он вытирает окровавленный нож о белую занавеску, и оглядывается по сторонам.
Следующая комната была богата коврами персидской культуры. Восточная девушка в юбке танцевала для мужа праздничный танец, тот хлопал в ладоши, раскуривая дымный кальян.
 В комнате с правого краю, люди за семейным столом, мама режет жаркое, отец разливает вино, мальчик бегает мимо стола за сестрой.
 Двое подростков курят на кухне, глотая пиво в стеклянных бутылках.  – Её будоражил не столько процесс, как причина такого полёта фантазии. *Почему именно двое подростков?* - она не могла объяснить, откуда брались их образы, и чем вызван такой странный выбор воображения, а главный вопрос – почему эти картинки не всплывали до этого?
 Глаза блестели, переключаясь на другое окно, затем следовал лёгкий прищур, она кусала губу, не стесняясь искренне улыбаться.
 
- Всё! Я закончила.
- Хорошо, теперь убери всю эту стену. Представь, что её не существует. - М. стала воображать, как за окнами возникают фигуры людей. Словно десятки маленьких сцен - в каждом окне развивались театральные постановки.
 Время перелистнуло 3 сотни секунд.
- Похоже на пчелиные соты. Забавно. – М. радостно поглядывала на К., желая отблагодарить его за подобную авантюру.
- Да. Это называется метод дедукции. Его применяют писатели.
- О, ты снова писатель. А расскажи, что видишь ты? Например, вот в том окне.
- В этом? - Он указал по её направлению взгляда на пустое окно, в котором не было света.
- Да, может, там кто-то спит?
- Нет. Там два человека, мужчина и женщина. Они катаются по полу, потушив свет....
- Вообще-то, это окно моей спальни.
- Как? Серьёзно? Невероятно - на лице К. возникла немая ухмылка. Он не понимал, что забавляло его сильнее - правда, или фантазия, что её украшала.
Они стояли напротив друг друга. В то время как М. подбирала слова, необходимые для приглашения - К. сочинял преждевременный диалог со счастливым концом.
- *Знаешь, я уезжаю через два дня, я вообще... Нет. Мне очень понравился сегодняшний вечер... Давай встретимся завтра... Наверно пора закончить игру, которую начали там, в кафе, а то мы так и не узнаем самого главного. Вот, я например, живу в другом городе, и уезжаю через 2 дня.
 - Как уезжаешь. Подожди...* - К. начал краснеть, он не хотел уходить, не хотел продолжать шпионские приключения, и не хотел возвращаться в свой мир, где он работает телеведущим, ненавидит свой день рожденья, и представляет, что дым каждой выкуренной сигареты - уносит с собою на небо частичку его серой души. Он боялся представить тот день, как однажды, достав из пачки новую сигарету - он вдруг обнаружит, что она перестала дымиться. Будто вся его сущность постепенно переместилась на небо, а здесь, на земле - остался пустой организм, терпевший бессмысленное существование.
- *Знаешь, у меня дома есть отличный ликёр, может, поднимемся ко мне, и согреемся?*.
- *А если нам так и остаться с этой загадкой, она не знает меня, я её, никаких обязательств? Я буду сюда прилетать время от времени. А позже посмотрим....*
 Это длилось мгновение. Всего несколько вздохов. М. выпрямилась, чтобы придать сказанному более серьёзный характер.
- Зайдёшь на минутку, выпьешь бокальчик ликёра, согреешься. - Её тон подразумевал недолгий приём, с возможными продолжениями, но исключал заранее пошлых намёков, или хуже того – полного легкомыслия.
 Прикосновение её рук поторопило его с ответом, который был более чем положительным.
 Двери лифта сомкнулись единой стеной – ночь становилась могущественней от погасших  окон – и наиболее подходящей для физических откровений.

 Подобный день мог не случиться в их жизни. Он мог также достаться другим, тем, кто более в нём нуждался, как это бывало и раньше. Но.
 Небо осело на город, сковало движение, и чтобы спастись – город пожертвовал запасом  безумия, чтобы настоящее утро смогло наступить, и прогнать тучу ночной пелены. Кто-то должен был завтра проснуться счастливым, дабы не пошатнулся закон равновесия.

 М. и К. не могли видеть этот день раньше, среди остальных, и вероятно, также упустят его через несколько лет, но это вовсе не отрицает существования  подобного дня в любой из  недель.















Сетуя на обыденность жизни, люди
 на самом деле,
сетуют на собственное воображение,
 которое, заведомо
 формирует их скучный досуг.   












Настоящее рождество.













 Солнце разбило хрустальное небо. К окнам домов прижимался мороз. Город грустил по пушистому снегу.
 
Сначала послышался серебряный шум – это был скрип лопатки о дно сковородки. Импровизацию дополнял хрип горящего масла. Топот резиновых шин за окном, не посмел перебить кулинарный оркестр – автомобили, будто осведомлённые людской суетой, чуть слышно карабкались по скользким дорогам,  дабы, не нарушить покои хозяев планеты.
 К. приподнялся с постели, упёршись на локоть. Смывая свободной рукой пятна сна на лице, он машинально заметил, что постель, послужившая ему временным домом – оказалось пустой. Он взял очки с тумбочки возле кровати, и стал несколько дальновидней - *Она наверно на кухне….* - К. сел на кровать, и замер - на несколько мыслей, водрузив узкий спектр внимания на бляшку собственных брюк. 
 Нос взволновала тонкая струйка горячего запаха. Что-то печёное готовилось за стенами этого замка - *Наверно пирог, или печенье? Вкусно пахнет. Ум-м - шоколад? *.
 
 М. переворачивала блинчик на сковородке, предвидя, как сложит его на тарелку в общую стопку похожих кружков. Окно было слегка приоткрыто, и аромат горящих от жара яиц, сахара и пшеничной муки – распылялся по улице, разглагольствуя всем  о вершимом событии.
 В коридоре послышался медленный шаг, щелкнула ручка двери ванной комнаты, по трубам зашумела вода. *Так, как я выгляжу?* - М. подошла к зеркальцу на стене, возле окна, и поправила волосы – формируя иное лицо.

 Мама заплакала прямо в палате….
- Чего ты вообще попёрлась на этот концерт? Я же говорила тебе не ходить….
- Не кричи, пускай она отдохнет – отец подавил вопли супруги, и положил руку М. между своих ладоней. 
 Одним из летних каникул, когда Август был особенно скучным, мальчики равнодушны к свиданиям – М. купила себе и подружке билет на концерт модной группы музыкальных людей. Ажиотаж был нешуточный, и в назначенный день, к сцене было не протолкнуться.   Подружки избрали отличной идеей пробраться к балкону, где было свободней. Они провели там весь концертный период, после чего, когда люди ринулись к выходу, за добычей автографов – раздался непонятный хлопок. Толпа ускорила шаг, извергая пугливые крики – люди обратились в стихийное бедствие – М. спускалась по лестнице, как вдруг оступилась и упала вниз, ударившись о последнюю из ступеней.
 Она проснулась в палате под вечер, от неистовой боли в плече. М.боялась дышать, и услышала чьи-то шаги. По комнате пронёсся сквозняк от открытой двери, после чего перед ней возник образ матери и отца с обиженным взглядом.
- Что со мной?
- Всё хорошо. Ты поломала ключицу. Тебе сделали операцию, скоро всё заживёт.
- Моя девочка, на кого ты  теперь похожа…
- Ничего. Главное что лицо целое. – Папа погладил её по щеке, и присел на диван.

 М. медленно повернулась как будто за тряпкой, и застыла возле плиты.
- Доброе утро.
- Доброе… - К. перемещался по коридору, не сводя с неё глаз, и улыбки с лица. Он достал из кармана пальто, что весело в прихожей на вешалке – свой телефон, оглушённый беззвучным режимом. На дисплее горело 4 пропущенных вызова. В прошлом часу ему 4 раза пытался дозвониться отец, которому он так и не позвонит за сегодняшний день.
- Ты приготовила блинчики? Ничего себе, с шоколадом.
- Да. Чай, кофе? 
- Кофе.
- Как спалось? *Наверное, за ночь устал?*.
- Хорошо. – Как и всякий мужчина – К. был овеян восторгом, что тот самый завтрак, что стоит перед ним, приготовила женщина, на которую можно смотреть – как на женщину.
 Этого чувство не знает - клиент заведенья, сын, или гость – только муж, и любовник может похвастаться опытом, когда женщина, что ещё ночью касалась ладонями мужского лица – теперь приготовила ими еду.
- Давай заново встретим рождество?
- *Он надо мною смеётся. Думаешь, я наивная дура? А вчера так серьёзно всё говорил, вопросы свои задавал. Так я и знал. Допивай свой кофе и вали, понял?*.
- Найдём где-нибудь ёлку, купим подарки, шампанское. А что, будет весело. Представляешь? Ну, мы же играли в игру про вопросы, вчера. Мне понравилось. У меня мало знакомых, кто также проводит время. Представляешь?
Пока все уже будут выбрасывать ёлку. На работу пойдут опять, а мы сделаем вид, что рождество и не наступало. Ты представляешь? Разве тебе не смешно?
- Ты серьезно, что ли?
- Да! Будет классно, представляешь? Накроем стол, нарядим ёлку, положим подарки, встретим рождество, как положено. Зато потом будет что вспомнить.
- Не знаю. Как-то это всё…
- Давай. Вот у меня, например, в этот раз рождество прошло неудачно….
- *Мне тоже нечем похвастаться*.  – Хотя К. мог выйти из игры, начатой прошлым вечером – М. намерено не заметила, что он заговорил о себе, такие потери были не кстати при намечавшемся романтическом бризе.
- Давай. Хорошо. А где мы будем встречать? Можно у меня.
- Нет. Так получиться, что мы просто ужинаем у тебя, не получиться создать тот самый момент. Нужно снять номер на одну ночь, в гостинице. Это будет не дорого.
- В гостинице, подожди а когда, в какой день?
- Не знаю, можно завтра, если ты завтра не занята?
- *Он вообще где-нибудь работает? Потом нужно выяснить. Нет. Он такой милый, он не может быть неудачником. Просто романтичный…*.
- Так как? Может сегодня.
- Лучше завтра.
- Нет, давай сегодня? Завтра будет уже другой день. Сегодня как раз самое то.  – К. загорался идеей, он не замечал вкус горячих блинов, неповторимого кофе – он просто ел жареное тесто, и запивал его чем-то горячим.
- Сегодня. А мы успеем? Уже половина двенадцатого.
- Конечно успеем. Нам нужна только комната, ёлка…. Подожди, а нам разрешат ёлку туда пронести? А я договорюсь. Заплачу сверху. – Она стала смеяться.
- Подумают что мы сумасшедшие, пришли в гостиницу с ёлкой, и просим разрешения внести её в номер. Они у нас спросят: «Ребята, вы случайно числа не перепутали? Рождество уже было. Или вы готовитесь на следующий год?».
- И пусть спрашивают. Они нам ещё позавидуют. Так что? Ты согласна.
- Не знаю. *Вообще это классно, только бредово. А что, потом правда будет что вспомнить*. Ладно, давай. Теперь поиграем в твою игру.  – Они промолчали с минуту, она клала тарелки в раковину, и заливала посуду горячей водой, под шумы напора К. представил грядущий четверг – Он стоит сзади неё, прикрывая руками глаза, вдруг занавес пальцев разъехался – М. увидела нарядную Ёлку, столик с горящими свечками, бутылка шампанского намекает на праздник, подарки ещё запакованы, время совсем не спешит.
- К., а почему ты решил заново встречать рождество.
- Я подумал, было бы интересно, мы сможем ещё пообщаться, необычно, мне показалось, ты оригинал….
- Нет, я имею в виду – почему именно это пришло тебе в голову.
- Если я расскажу, значит, я проиграю, и волшебство, ну волшебство загадочности, о котором ты говорила – оно пропадёт, мы опять будем простыми людьми. Я кстати этого не хочу. Мне та жизнь теперь кажется не настоящей. Как будто я сегодня проснулся, а до этого спал всю свою жизнь. 
- Хорошо, это я понимаю. Объясни, почему именно рождество.
- Почему именно рождество? Вчера, когда мы шли к твоему дому по улице, я прочитал на рекламном щите, там что-то рекламировали, не помню, и слоган, там был такой: «Пусть каждый день будет праздник» или «С нами каждый день будет как праздник» - не помню. Я задумался. Казалось бы, что тут такого, праздник? Верно? А действительно, праздников ведь совсем нет. Раньше, может быть, праздники были. А сейчас вообще ничего не осталось. Все только делают вид, что что-то справляют. Это же обычный день, просто чтобы развеяться – придумали праздники.
- Правильно. А какая это жизнь без праздников. Сплошная рутина.
- Да, если праздник – действительно праздник, не иллюзия, понимаешь? Праздники существуют для нас, а не мы для них. Вот что такое рождество? Это день, когда год сменяет другой - правильно?
 Ёлка, подарки, стол с угощениями, салют, шампанское. Рождество – это мы сами, остальное декорации. Можно созвать много гостей, накрыть полный стол, ёлка, подарки – но не получить настоящее удовольствие от рождества – Последняя фраза особенно взбудоражила М.. Он привёл пример неудачного рождества, и этот пример она прожила наяву. К. продолжал – а можно вообще встретить праздник на улице, без ничего, но почувствовать этот восторг, как будто жизнь начинается заново, или впереди что-то новое. Сам процесс, само настроение, его не наиграешь, намерено, он либо есть, либо нет. Главное люди и настроение…. Если не хочешь, можно просто сходить куда-нибудь, я …
- Нет, давай попробуем. Я ещё никогда не встречала рождество по 2 раза в год. С чего начнём? – Она вытерла стол, К. отставил в сторону чашку.
- Смотри, в начале я думаю нужно позвонить, забронировать номер в гостинице…
- *Надо же, ты уже всё обдумал*.
- Тебе как, помочь с приготовлением?
- А ты умеешь готовить? – М. стала кокетничать, чтобы сбалансировать интерес на себе, отведя ему некое время.
- Да, если нужно, могу даже что-нибудь спечь.
- Какая прелесть. Всё, тогда я звоню по гостиницам, а ты приготовишь второе.
- Я серьёзно.
- Ладно. А что приготовить?
- Что мясное, только немного, так, на двоих. Закуски какие-нибудь. Ну и всё, этого хватит.
- *Цыплёнка уже был. Индейка большая. Просто курица – не интересно. Может лосось, или сёмгу в духовке запечь? Свинину, точно * - Я могу приготовить свинину.
- Да, подойдёт.
- Я в духовки её запеку, с грибами и сыром. Ты любишь сыр?
- Да, и грибы.
- Хорошо, а салат – М. уже была за столом, который представила, салат в стеклянной посуде, листья салата, помидорчики черри, и маленький хвостик креветки на самом верху. Стол продолжался – запеченные стейки свинины возбуждали желание, сыр плавленой кляксой застыл  на поверхности мяса – шампанское подражает блеску в глазах. *И жульен приготовлю…* - на воображаемом столе появилось сковородка с жульеном, и две широких тарелки с нарезкой того самого сыра и ветчины.
 «А салат»: продолжала  она – я приготовлю с креветками. Зелень, перепелиные яйца, сливочный соус - очень вкусно получиться. – Глаза М. загорелись восторгом, она будто проснулась прямо сейчас, и только теперь осознала всю противоречивость идеи, а вместе с ней и тот радостный трепет безумства, что сокрушает сознание перед большим путешествием или смягчением приговора.
- *Надо же. Мы снова проведём рождество, когда остальные будут пить пиво в своих картонных коробках, именуемых истинным домом. Кто бы мог подумать, что в этом очкарике умирает настоящий романтик. Надену сегодня чёрное платье, и серьги с двойным переходом*. – М. смотрела на К., тактично кусая губу – ориентируясь на полноту или щадность озвученных мыслей.
- В общем плане, особо проблем у нас не возникнет. Пойдём сперва в магазин, купим продуктов. Потом я поеду домой переодеться, и по дороге обзвоню, забронирую номер в гостинице. Снимем двухместный номер, чтобы кровать не мешала, а праздновать будем в гостиной. Я приду к тебе около шести, и поедем. Ёлку можем взять у меня дома, пока она там ещё не осыпалась.
- А на чём мы повезём ёлку?
- На такси.
- Давай я с тобой поеду, у меня же машина? – К. начал сдирать кожу у кромок ногтей – игра «Не скажи о себе» до сих пор продолжалась, и объяснить, что - он тоже владелец авто, только машина сейчас в другом городе, вместе с постоянным жильём и работой -  значило лишить их союз волшебства недосказанности.
 Для М. сейчас было не важно, почему он без машины, к тому же, как и всякая девушка, ей удалось найти 3 дюжины оправданий в пользу нового принца - *Может машина в ремонте или он её продал не давно* - предполагала она. Всё же лучше, чем считать его не богатым.
- Тогда нужно вместе поехать. А готовить тогда лучше после. Значит, мы привезём ёлку сюда, потом приготовим еду, и поедем вместе с этим тогда на машине в гостиницу.
- Да, можно и так.
- Давай тогда сразу пойдём за покупками, потом я поеду, переоденусь, и сразу приеду, а ты пока можешь приготовить салаты, что-нибудь лёгкое. Особо не беспокойся. – К. прокручивал в мыслях основные детали – шестеренки крутились, механизм был запущен.
- Как блинчики?
- Замечательные. Всё просто чудесно.
- Спасибо.
- Я серьёзно. Это не просто какой-нибудь там комплимент. Ты действительно молодец. Во всём.
- *Ну, хватит, перестань*.
- Поверь мне, то, что ты делаешь, стоит больше чем, кажется. У меня никогда ещё не было такого свидания. Отсюда и идея провести заново рождество. Я просто уверен, что оно будет замечательным, ты, ты такой человек, понимаешь. Как-то с тобою легко. *Интересно, у неё кто-то есть? Лучше бы не было. Хотя если и так, мы итак уже переступили границы, пускай только сунется. Наверно какой-нибудь жмот, на холеной машине*.   
- За такой завтрак – продолжал он – Робинзон отдал бы Пятницу безоговорочно. – Пока  М. смеялась, ей  вдруг вспомнился семнадцатый новый год. Тогда она была одержима благотворительностью, тратилась на сирот по выходным.
 Вооружившись подружками, М. приходила в дом интернат, где для детей этого замка, почти каждое субботнее утро пахло печеньем с изюмом, иногда пирогами, или апельсиновой кожурой. Она в захлеб читала им книжки, упрашивала родителей усыновить хотя бы одного мальчика. Мольбы были тщетны, и потому, она в тайне грезила долгое месяцы о том дне – когда её жизнь станет в корне самостоятельной, она вместе с воображаемым возлюбленным, обязательно усыновит, или пуще того – удочерит, сея ангельское существо.
- *Нужно взять малыша из приюта, это подходящий момент. А что? Мальчик узнает, что такое настоящее рождество. Да!*.
- Ладно, давай собираться, у тебя есть справочник.
- К. – М. обескуражила его взглядом мольбящего человека. Ему стало не по себе, он приготовился  к худшему - *Что-то не так, она передумала*.
- Что? – Она не продолжала, и явно чего-то боялась сказать. К. сел на прежнее место.
- Давай возьмём в приюте ребёнка, чтобы он провёл рождество с нами?
- Ребёнка? В смысле, чтобы он встретил с нами рождество?
- Да. А потом мы его возвратим. Раз уж мы решили, встречать рождество как полагается, давай подарим кому-нибудь праздник? Представляешь, они, там, в приюте одни, у них нет родителей, они никогда не бегали утром под ёлку, чтобы открыть там подарки. У них там может и стоит в приюте ёлка, но это не то. Пускай мальчик хотя бы на одну ночь почувствует себя в настоящей семье, за настоящим столом. Давай? – Она так загорелась идеей, что было крайне безжалостно противоречить её настроению. Интонацией, К. хотел передать, что согласен, чего бы не требовал этот поступок, но хотел быть уверенным в помыслах М., и убедиться, что реальность не притворяется сном. Он говорил понемногу:
- Вряд ли нам разрешат его  взять. Тем более мы не в браке.
- Разрешат, что в этом такого?
- Но ребёнок же не игрушка, подумают, что мы садисты.
- Или, что мы добрые люди. – М. его проверяла, она заранее знала, что получит ребёнка, потому как в одном из приютов она сохранила близкие связи.
- А что мы скажем ребёнку?
- Скажем как есть. Зачем кого-то обманывать. Объясним, что это подарок. Мы хотим подарить ему праздник.
- А если он захочет остаться, ты сможешь ему объяснить, что это не выйдет? Мы его приручим, и потом мальчик будет страдать.
- Почему? Мы можем потом его навещать. – К. стоял на мосту двух решений – бежать из этой квартиры, разрушить действенный бред, и приходящее с ним волшебство, либо – изведать на прочность философию чуда. *Она меня проверяет, думает, я свихнулся, рождество второй раз, и поэтому решила, подкинуть эту идею с мальчишкой. Думает, я испугаюсь. Но я же серьёзно хочу провести с тобой рождество. Как ты не понимаешь* - К. привстал из-за стола, и повернулся к окну, сквозь которое наблюдались окна многоэтажного дома напротив. Редкими случаями в панорамах окон что-то происходило.
Небо держало под стражей солнечный луч, город казался потухшим, только цветные крыши проезжавших машин, возбуждали глаз недолгими проблесками. К. предчувствовал, глядя в посторонние окна, что возможно сейчас, в стенах этой полуденной кухни - ему покоряется эта вселенная. Кто-то свыше послал ему шанс, остановил течение времени, и уготовил самую благоприятную почву для засевания счастливых мгновений. *Если мы не сделаем это сейчас, то не сделаем никогда. Всё-таки, чего я теряю? Ещё один прожитый день?*.
- Не знаю. Если это законно, я не возражаю. Можно хотя бы попробовать, а там посмотрим. Почему бы и нет? В принципе, мы ничего не теряем. Возьмём малыша, отпразднуем рождество, и вернём на прежнее место. Это точно законно?
- Всё законно, что здесь такого, мы же с благими намерениями. Я знаю подходящий приют, у меня там знакомые, я и сама – Тут М. осеклась, *Он меня может поймать на этой фразе, скажет - Всё ты проиграла, рассказала о себе…* - М. хотела сказать ему, что работала в этом интернате, когда являлась студенткой. Возможно, К. не заметил бы её проигрыша, и счёл бы это за поверхностный факт, но рисковать той интригой, которую они вместе создали - М. не смогла.
- А документы понадобятся?
- Нет, можно без них обойтись, там меня  знают. Всё-таки, на одну ночь, ничего страшного. Переночует в другом месте, что тут такого? *Нужно его торопить, мы так не успеем*.
- Подожди, я запутался, как сначала поступим?
- Сперва - нужно купить продуктов, и всё остальное. Затем договоримся забрать малыша, вечером, чтобы сразу приехать на место с продуктами, и уже не беспокоиться. Только вот с этой ёлкой будет беда. Давай может быть всё-таки у меня. Ёлка уже есть, и особо возиться с продуктами не придётся? В гостиницу нас точно со своей ёлкой не пустят, тем более она по дороге осыпаться может. – К. понимающе кивал головой, и искал новый выход из положения.
- Может снять комнату на одну ночь. Сейчас же сдают квартиры посуточно, почему бы и нет.
- Ты представляешь, в каком они состоянии? Их сдают не для счастливых людей.
-  Думаю можно найти по новее, ещё не обхоженную, и с хозяином насчёт ёлки договоримся, заплачу ему сверху.
- А почему ты так не хочешь в этой квартире встречать? - *Что в ней такого? Не понимаю*.
- Не знаю. Мне как-то стыдно будет здесь находиться. Я буду чувствовать себя виноватым.
- Виноватым, за что?
- За вчерашнее. Я уже не могу смотреть на тебя, как просто на девушку. Я знаю, что могу сделать вот так – К. положил руку ей на коленку – И мне за ничего не грозит. Как будто стёрлись невидимые преграды. Понимаешь? – Она покраснела, и не нашла что ответить. К. тут же убрал вольную кисть, и потупился взглядом на стол.
- Если мы уже решили встречать настоящее рождество, то каждая мелочь имеет значение.

 Обязанности сами выбрали исполнителей – К. договаривался по телефону на счёт комнаты, М. просила позвать к телефону старшего воспитателя интерната:
- А кто её спрашивает?
- Это М., дочка О. Г. передайте ей, она знает.
- Хорошо, сейчас позову…. - *Мы собираемся праздновать…. Нет, нам нужен ребёнок для благотворительности, желательно мальчик. Он может остаться переночевать у меня дома, а завтра мы его…*.
- Аллё.
- Добрый день, меня зовут М.,
- М.?
-  Я из студенческой организации, помните, мы в позапрошлом году проводили у вас день подарков, в июле?
- Ах да, здравствуйте. Как ваши дела, вы наверно уже закончили Университет?
- Да. Как раз по этому поводу и звоню. Я сейчас работаю в журнале, и он проводит новогоднюю акцию благотворительности, вы могли о ней слышать. – М. говорила всё медленней, чтобы выиграть время для полёта фантазии.
- Наверно, а что за акция?
- Участвует десять городов нашего округа, в каждом мы берём по одному ребёнку для фестиваля, а участия принимают все округа. И так вышло, что сегодня, тот мальчик, что должен был поехать из нашего города – заболел, а автобус уезжает сегодня. Мне поручили найти достойного кандидата на его замену, и я решила, что поехать должен мальчик именно с вашего интерната, так как в этом интернате я сама работала, и он мне ближе, чем все остальные - *Вроде не плохо*.
- Не знаю, а когда отправление?
- В четыре.
- В четыре? Не знаю, вряд ли получиться, если бы вы позвонили заранее, а так, впопыхах, неизвестно куда…
- Понимаете, если вы нам не поможете, то это место так и останется свободным, потому что в другом интернате, мне тоже вряд ли смогут помочь. А мальчик так и не увидит праздника. Пожалуйста, вы  же меня знаете, разрешите взять его под мою ответственность - *Какая вам, в конце концов, разница?*.
- Автобус заберёт их в четыре…
- А в шесть уже приедет туда, фестиваль до восьми, обратно я могу взять мальчика к себе переночевать, чтобы весь интернат не будить среди ночи, и завтра утром он снова у вас. - Предрешая, что победа в кармане, М. поставила контрольную точку – Пожалуйста, под мою ответственность.
 Разогретая предполагаемым восторгом ребёнка – королева детского мира всё же сдалась.
- Хорошо, я поговорю с малышом.
- Только нужно быстрее, чтобы не опоздать на автобус. 
- А когда вы приедете?
- Могу даже прямо сейчас.
- Ну, приезжайте. Если под вашу ответственность, только чтобы вы за ним там смотрели, если начальство узнает, что я вот так просто отдала вам ребёнка, без письменного разрешения…. Это же для доброго дела, правда.
- Да, детский праздник.
- Это хорошо. Знаете, последнее время детям уделяют так мало внимания. Деньги деньгами, а вот родительского воспитания им не хватает. Благо студенты иногда к нам приходят. И вы помните, приходили?
- Да… - М. подытоживала, и старалась не раскручивать разговор новыми траекториями, через минуту телефон лежал на столе, М. запрыгала по квартире.
- Получилось, всё получилось! *Заберём малыша, надарим подарков…*.
- Ты не перегнула с фестивалем? – К. был свидетелем её монолога. Он вернулся на кухню, и стал возле окна, собрав локти в охапку.
- Думаю, нет. А что было ещё говорить, она и так мне ели поверила?
- Мальчику скажут, что он едет на праздник, а мы его привезём на какую-то квартиру.
- Ну и что в этом такого? – Ослепляемая магией вчерашнего вечера, М. с трудом разбирала причину его недоверия к происходящему. Только придя в магазин, через три четверти часа она вдруг очнётся, выбирая подарок для малыша - *Всё это странно. Мы выбираем подарок для мальчика, которого ни разу не видели, а потом отвезём его на квартиру, чтобы заново справлять рождество – как полагается. Что за бред? Я ничего ведь не знаю о нём, кто этот К.? Какой-нибудь менеджер, или богатенький сын. Подыгрывает мне во всём, думает я сумасшедшая. Ну и пусть! Надоело быть нормальной, как все. *. К. окликнет её, и словно в зыбучий песок – М. снова погрузиться в идею со всей головой.
- Нужно подарить ему что-нибудь необычное. Чтобы запомнилось. Давай железную дорогу подарим? У каждого мальчика в детстве должна быть железная дорога.
- Чтобы у него дети её отобрали, когда он приедет обратно? Я эту демократию знаю. Поставят её в общую комнату, чтобы каждый по одному разу мог нажимать кнопку пуска. Потом через 2 дня ни рельсов, ни паровоза, всё открутят. Лучше машину  на радио управлении, не так обидно будет.
- Нет. Я придумала. Дорогу можно оставить у меня, чтобы он мог в любой момент приходить и играть с ней.
- *Так, похоже, кому-то пора заводить детей*. Ладно, давай купим дорогу. – К. расплатился на кассе кредиткой, положил коробку  в тележку и выкатил её из детского магазина – М. машинально вообразила, как спустя время, он точно так же покупает подарки для их общих детей.   

- Лучше, если ты меня домой завезёшь, чтобы меня вместе с тобой в приюте не видели, я пока переоденусь, и съезжу, передам деньги за комнату, а потом приеду за вами. Я нашёл подходящую квартиру. Стоит не дорого, как мы и  хотели, две комнаты, спальная, и гостиная.
- Отлично, только ты не задерживайся, хорошо? 
- Хорошо. Я быстро, главное ёлку потом не забыть захватить. – К. представил, как он водружает дерево на подножку, малыш подаёт ему шарики, М. обматывает верхушку гирляндой, а тот свитер, что он хотел надеть в настоящее рождество – тот, синий, со снежинками на груди – теперь дополняет образ идеальной семьи из рекламного ролика. Умный папа, красивая мама, счастливые дети…. 
 Машина с круглым багажником парковалась под зданием гигантского мегацентра, успевшего стать для этих странников в мире иллюзий – космическим стартом. Здесь они познакомились, встретились для свидания, и вернулись, чтобы сделать покупки на рождество. Кратковременная мечта встретить своё рождество с этой девушкой наглядно осуществлялась.
 К. поднимался с М. по эскалатору, они шли вдвоём по тем же местам, мимо витрин, для  которых когда-то он был приведением. Полупрозрачным субъектом без настроения. Теперь К. гордился нахождением здесь вместе с ней, гордился зайти в океан покупателей - раствориться в течении  цен, железных тележек, разборчивых взглядов. Подобно выпускнику – К. доставляло немое блаженство ходить между рядов со спутницей вечера. И хотя на нём были обычные брюки и фиолетовый свитер, а она облачилась отнюдь не в роскошное платье – их пара являлась самой красивой среди остальных, на этом продуктовом балу. 
 Спустя короткие 24 минуты – пара вернулась в машину. Чёрный ремень безопасности стильно делил дымное полупальто поперёк. М. пристегнулась чуть позже, после того, как пространство стоянки разрушилась, выпустив частичку  себя на  поверхность. Машина стремилась к объятьям картонного города.

- Ты живёшь здесь?
- Да. Кстати мы всё еще играем в игру.
- Какую?
- Которую начали вчера вечером. Ты обо мне так ничего и не узнала, а я о тебе. А сейчас я иду домой, чтобы приготовиться встретить с тобой рождество. Причём ещё раз. И  с нами должен быть мальчик из интерната. Тебе не кажется что мы сумасшедшие? Ещё не поздно…
- Кажется. Я всю дорогу спрашивала себя, зачем мне это нужно. В этом наверно и фокус. Это как прыжок с парашютом, кажется  беспечным занятием, но стоит попробовать, и это понимаешь, что это стоит того.
- Ты прыгала с парашютом? – Спросил К., расстегивая чёрный ремень, поверх зимнего пиджака.
- Давай я тебе сейчас ничего не отвечу, и мы продолжим игру. Думаю, подходящий момент ещё не настал.
- А когда он настанет? Или не так. А ты уверена, что такой момент должен настать? Как бы мы  не зашли чересчур далеко с этими авантюрами.
- Всё будет в порядке, я это чувствую. Какими бы странными сейчас не казались наши поступки, я чувствую такой кураж, и одновременно стимул двигаться дальше. А ты? Тебе нравиться всё это?
- Ну, как-то это всё необычно, и очень увлекательно. Похоже на шоу, или спектакль…. Ладно, если ты действительно хочешь продолжить, давай, я согласен. Ведь, в конце концов была моя идея встречать рождество второй раз в году.
- А с мальчишкой – моя. Значит мы квиты.  – Он влюблено посмотрел на неё, улыбнулся и поцеловал на прощание, что покажется мигом, нежели пропастью.

- Добрый день.
- М. здравствуй. Как же ты повзрослела.
- Извините, что пришлось вас так беспокоить.
- Ничего. Малыш сейчас на обеде. Чаю хочешь?
- Нет-нет, спасибо.
- А кофе? Есть кофе.
- Нет, вы знаете, я очень спешу… - М. торопила события, чтобы сузить число вопросов косаемых придуманного фестиваля.
- Слушай, оставь мне, пожалуйста, номер своего телефона, на всякий случай, мало ли что….
 М. дописывала последнюю цифру, когда в комнату привели малыша.
Чуть выше метра, в белой рубашечке, на щеках проступили красные пятна от жгучего трения полотенцем. Стрижка оказалась более строгой, чем в фантазиях М., но его смышлёному взгляду не пошла бы другая. Аккуратненький носик, умеренный подбородок – на белой рубашке осели следы утюга, идеально чёрные брюки полагали обыденность, М. наказала себе немедленно их подвернуть, как только покинет границы детского дома. 
- Это С., наша гордость – наиграно выдала старшая воспитательница, и поднялась с кресла, на котором могла просидеть ещё тысячу лет. Она гладила малыша по головке, употребляя нелепую вязь прилагательных, осадок которых ложился на пол кабинета.
- …он даже в шахматы умеет играть, и рисует красиво…
- Привет, меня зовут М.. Ты хочешь на праздник? – Малыш поднял голову, и она потеряла устойчивость под ногами. Это были глаза измождённого пленника. Его разум, подверженный сотням манипуляций, определил возможность спасения. На лице мальчика медленно проявлялась улыбка - *Усыновите меня. Заберите от сюда. Я буду делать всё-всё, что вы скажите. Заберите меня* - думал мальчик.
 Он ответил вертикальным кивком головы на предложение поехать на праздник, и в этот момент – М. осознала, что назад пути нет, мосты выгорали, чёрный пепел кусками улетал в пропасть. Задуманное рождество нужно было провести идеально, если не для самих себя, то этого маленького человека.
- Он только что пообедал.
- Его там покормят, не переживайте. Он у меня переночует, а завтра к обеду я его привезу, хорошо?
- Только вы за ним смотрите… - М. посадила мальчика в автомобиль, дослушала последнее поручение от Старшего воспитателя, и села за руль, чувствуя себя несколько старше, чем прежде.
 Корпус машины дымился клубнями пара. Старший воспитатель застыла на ступенях  пороге, анализируя, честный ли М. человек – если б манера вождения, обостряла присутствие совести.
 Богиня пелёнок вернулась к себе, обязав персонал готовить кровати ко сну, *Пусть только попробует не привезти его во время* - она заварила чайный пакетик, и покрыла всем телом поверхность округлого стула, будто медуза на раскольных камнях – она будет плавиться следующий час, в умеренном пламени вечности.

 Дорога тянулась случайным узором, не желая вплести поворот. Машина вращала колёса, голос по радио рассказывал метео сводки. Солнце светило параллельному миру, обделяя вниманием истинный день. Каменный ветер увеличивал тяжесть свинцового потолка, осевшего на куполе шара. Снег падал только в мечтах.
- Мы сначала заедем ко мне. Выпьем горячего чаю, ты любишь печенье?
- Да.
- Возьми там, в кульке, на заднем сиденье. – Окованный лентой ремня С. привстал на коленки, повернувшись спиной к бардачку, он раскрывал кулёк за кульком. М. нравилось чувствовать, как в его голове рождаются впечатления о находках в пакетах.
 С. выпало стать частью приюта в три года, когда его мама, в хмельном состоянии сама лично распорядилась о том, чтобы его отлично кормили, и мыли, с какой стати она не ответила, только захлопнула дверь за собой, и была такова.
Мальчик видел целую курицу и грибы лишь на картинках, в подготовительном классе, потому образ огромного жёлтого треугольника сыру был для него таким удивительным, что С. сел на  прежнее место, держа в своих маленьких ручках это сокровище, этот съедобный алмаз.
- Ты раньше не видел сыр?
- Видел. А разве это сыр? *Это не сыр. Сыр бывает тоненькими пластинками. А это не сыр*.
- Да, это сыр.
- А почему он не такой? Сыр должен быть маленький. – М. улыбнулось, но не слишком навязчиво.
- Сыр бывает разный. Это большой кусок сыр. Но его можно порезать на много маленьких кусочков, таких, как ты видел. – Остановившись на светофоре, М. обозначила кончиком пальца полозки предполагаемых разрезов в случае надобности. – Приедем ко мне, я тебе покажу.
 Мальчик вернул  сыр в пакет, и возобновил поиски коробки с печеньем. Ему в руки попалась странная жидкость в бутылке, целые овощи и пакетики с какой-то травой, об этом говорили рисунки на упаковках. Наконец, в тот момент, когда С. заподозрил обман – ему в руки попалась голубая коробка с овсяным печеньем на обороте. Он раскрыл пачку как получилось, вытащил несколько штук и начал смотреть на немых пешеходов.
- А можно я одно печенье оставлю себе?
- Да, конечно можно. – М. стала поглядывать за дорогой, и не утаено наблюдать что за  этим последует. Мальчик положил печенье во внутренний карман своей куртки, и и заметил, что за ним наблюдают.
- А сколько тебе лет?
- 6. А вам?
- 25. Я слышала, тебе нравиться рисовать.
- Да. А вам?
- Я сейчас мало рисую, времени совсем не хватает. А что ты рисуешь?
- Корабли.
- Тебе нравиться море?
- Нет.
- А почему тогда ты рисуешь корабли? 
- Потому что мой папа на них летает.
- А где твой папа на них летает?
- В небе. Только ночью, когда там много звёзд.
- В космосе? Твой папа летает на космических кораблях?
- Да.
- А ты его когда-нибудь видел?
- Нет. Мама говорит – он улетел давно, когда я был ещё маленький, а потом у него кончилось топливо, и он ни как не может вернуться обратно. Но зато когда я вырасту, я построю себе тоже корабль, и полечу на небо, чтобы его…. чтобы он прилетел, и я прилетел….
- Чтобы его возвратить?
- Да.
- А твоя мама, она часто приходит?
- Да. Когда не пугается.
- А кого твоя мама пугается?
- Дядей в чёрных шляпах. – *В чёрных шляпах. Ну надо же. Лучше сразу заехать за К., а потом…* - М. нашла его номер в списке контактов, и приложила к щеке телефон, С. тут же затих, прислушиваясь к их разговору.
- Длинный гудок… Длинный гудок… Длинный гудок….
- Аллё К.?
- Да, это кто? Это ты?
- Да. Слушай, у меня всё хорошо, мы уже едем с мальчиком в машине обратно.
- Отлично - *А я ещё в  душ не ходил*.
- Ты как, с хозяином квартиры договорился?
- Да, ещё тогда у тебя. Он сказал, как будем ехать, нужно ему позвонить, он приедет, даст нам ключи, и всё, можно вселяться.
- А деньги ему, когда передать?
- Всё нормально, я сам заплачу, ты и так уже сегодня  растратилась.
- Ничего страшного. Я подумала, может мы, сейчас сразу за тобой заедем, а потом приедем ко мне, я  всё приготовлю, и вместе отправимся справлять рождество?
- *Я так и думал* - А, когда вы хотите приехать, через сколько?
- Примерно через 20 минут. Ты уже будешь готов к этому времени?
- Постараюсь, только вы не торопитесь, хорошо? *В душ! Быстро в душ!*.
- Ладно. Я позвоню, когда мы подъедем.
- Хорошо.
- А кстати. Что с ёлкой будем делать?
- Наверно твою возьмём. Моя уже вся иссохла. Она рассыплется вся, пока мы её довезём. Твоя поменьше, и посвежее. *А вдруг она не хочет её брать?*. Ничего если твою будем брать?
- Нет, наоборот, её всё равно скоро выбрасывать.
- Хорошо. Тогда, значит, ты позвонишь, когда будешь подъезжать?
- Да… – Разговор был окончен через несколько фраз, так, как кончается воздух на большой глубине – сбивая дыхание, биение сердца, и концентрацию мысли. 

К. снял пестик душа с крючка, и направил струю горячий воды себе под ноги, и плавным движением поворачивал ручку крана с холодной водой. Вода осталась горячей, но менее жгучей. К. повесил конец душа обратно на стенку, и стал под напор. Он отсчитывал время глубокими вдохами. 7-8 вдохов, и струя воды становилась прохладной, ещё 8 вдохов, и снова горячей…. Ожидая глубокую ночь, К. закончил на холодной струёй. *Как бодрит! Прямо оазис*. Шум испарился. К. вышел из ванной комнаты в одном полотенце, и направился в комнату, где лежала дорожная сумка. Благодаря переезду из этого дома, его личная комната, перестроилась в кабинет с кожаным креслом, диваном, и лакированным шестиногим столом.
 *Что я ей подарю? Как я забыл? Она, наверное, уже что-то купила мне. Времени нет. С этой ёлкой ещё 2 часа провожусь. Может, потом сходить в магазин? Это уже будет не то. Или открытку подарю?*. К. начал осматривать полки комода, примерять на вес книги - *Может книгу ей подарить?*. В правой руке он держал «100 лет одиночества» Маркеса, и продолжал выискивать что-то более подходящее их союзу. *Триумфальная Арка. Эрих Мария Ремарк. Это про врача эмигранта и певицу, по-моему, хорошая книга, почти про нас с ней….*
- Куда ты опять собираешься? - В комнату зашла его мама, к тому времени, К. натягивал джинсы.
- Пойду встречать настоящее рождество.
- Рождество? А не слишком ли поздно?
- Кто бы говорил.
- Мне нужна бумага.
- Какая бумага?
- Обёрточная, или цветная.
- Зачем?
- Книгу хочу обернуть.
- Ты хочешь её подарить?
- Да. На рождество же, по-моему, дарят подарки.
- Сейчас посмотрю. Только бери свою книгу, отца не бери, он узнает, будет ругаться.
  К. положил книгу на стол, прежнюю отправил на место в прощелину между другими томами, и начал перебирать гардероб. Рубашки и однотонные  свитера не ответили на его предпочтения, и тогда, он был вынужден, обратится к комоду, в котором хранилась одежда из молодёжного возраста. Среди джемперов с капюшонами, словами на майках, и прочего – он нашёл синий свитер крупного вяза. На груди красовались 4 снежинки, что особенно выделяло наваждение праздника.

- *Интересно, он что-нибудь мне подарит. Вряд ли. Когда бы он успел что-то купить. А я ему всё равно уже не успею. Или успею, он сказал не спешить. Так, магазин…*. – М. сбавила ход, серый пар увеличился вдвое, и поплёлся снаружи кабины.
- Мы приехали?
- Ещё нет. Нужно зайти в магазин. Хочешь со мной?
- Да. – Они шли вдоль тропинки, где мальчик впервые доверил ей руку.
- Так кого твоя мама боится? Помнишь, ты говорил, что она приходит к тебе только когда  не боится?
- Да. Мама боится, чтобы её не поймали. Она знает секрет, и дяди в шляпах за нею следят.
- А какой мама знает секрет?
- Она мне его не говорит, потому что, это секрет.
 Она зашли в магазин, и направились в отдел сувениров, там ей ничего не понравиться. Тогда она решит пойти в книжный отдел, но, мимо витрины игрушек, чтобы купить малышу ватного медвежонка на память.
- Ух ты, это всё книжки?
- Да это книжки, хочешь тебе какую-нибудь купим?
- Я не умею читать.
- Ничего, скоро научишься, смотри, здесь есть книжки с картинками…. *А что же читает К.? Наверное, детективы. Он наверно агент по недвижимости, или менеджер, такие наверняка воображают себя комиссарами. Хотя этот воображает себя писателем. Значит должен предпочитать классику*.
- Ну что, выбрал что-нибудь?
- Пока нет.
- Давай купим вот эту, я тебе её сама почитаю, здесь и рисунки есть, видишь.
- Хорошо. – Мальчик взял предлагаемую книгу и начал смотреть на рисунки.
- Простите, а где у вас здесь классическая литература?
- Классическая? А вот прямо идите, сразу после кулинарии.
- Спасибо. *Сразу после кулинарии. Кулинарии. А может подарить ему какой-нибудь сборник рецептов?* - М. остановилась возле отдела книг с пёстрыми блюдами на обложках. *Будет забавно. – Вот держи, это тебе. Ты говорил, что умеешь готовить, тогда приготовишь завтра утром вот это блюдо?* - Она держала одну из книг раскрытой, и улыбалась тайной улыбкой.
- А когда мы поедем? Мы не опоздаем? *Что так долго уже*.
- Нет. Ещё много времени. Пойдём…

 Вечер окрашивался темнотой. Город дышал ароматом горячего ужина, выхлопных газов, и шоколадных конфет, которые С. употреблял по одной, чтобы растянуть удовольствие.
 М. положила кулинарный альбом под жакет, и пыталась придумать - *Куда спрятать книжку, так, чтобы он не заметил, а потом, незаметно положить возле ёлки, когда будет полночь?*. С. ещё не доел конфеты в пакетике, как уже смотрел на фруктовые жвачки.
- Сразу всё не ешь, мы скоро покушаем. 
- А теперь мы едем на  праздник?
- Почти. Сейчас мы заберём моего друга К., а потом поедем ко мне домой, чтобы приготовить там еды, если проголодаемся на празднике. Ты наверно уже устал?
- Нет.
- У меня дома выпьем чаю, с блинчиками. Ты любишь блинчики?
- Да.
- Аллё, К.?
- Да это я. Ваша карета стоит у ворот моего скромного замка?
- Да. Вы готовы? – подхватила его собеседница.
- Готов.
- Тогда выходите. – Она рассмеялась. Большинство намеченных планов пришло в исполнение - *Ну что? Поиграем в семью?* - подумала М. и посмотрела в глаза малыша.
 Перед ними росло длинноэтажное здание, остальные две части квартала мутнели, исчезая на время. Случайные лица прохожих стирались, также быстро, как бросались в глаза.
 День завершался, а с этим и воздух, будто испачканный непомерным количеством лёгких, серыми пятнами лоснился на парапетах. Оседая на ветре – он стремительно вымазал стены домов, заюлил на асфальте и разлился по небу, придавая усталому городу вечерний оттенок.
 Общий взгляд приходился на первый этаж – в стеклянных коробочках, сквозь разнообразные шторы, на улицу проникал искусственный свет. Говорить было не о чем, а молчать – невозможно. Так, уставившись в разные точки, они просидели 4 минуты – разрушая законы действительности. С. карябал указательным пальцем ручку двери, М. кусала губу. Приёмник был выключен с момента прошлого разговора по телефону. Тишина. Ожидание. 
 Дверь распахнулась. Вооруженный широкой улыбкой, к машине направился К.. Он держал руки в карманах пальто, чтобы книжка-подарок не выпала из кармана. Подходя несколько ближе, он увидел мальчишку на пассажирском сиденье. С. выглядел как настоящий ребёнок – губы, измазанные шоколадом по всей каёмке, красная дутая куртка, шапка с бубоном, и краешки шоколадных батончиков, торчащих в каждом кармане. Открывая заднюю дверь, К. резко одёрнулся, *Что если книжка, которую я хочу подарить – торчит точно также* - он посмотрел на карман, даже контуров не было видно. Он сел в салон, и машина, вслед за которой, сквозь занавеску смотрели его мама – уехала прочь.
- Молодая, с ребёнком. Ты погляди Д..
- Что такое?
- Смотри, с кем он уехал. Это же мать одиночка.
- Зато на машине, значит не глупая.
- Где он её нашёл?
- Не знаю. Пойду, чай приготовлю….
 Родители К. устроят скандал в честь его новой спутницы, а телефон, на который мама решит позвонить останется лежать в той самой комнате, где он одевался. Таким образом, обезопасив себя от последствий – К. встретит праздник с новой семьёй.
- Привет, меня зовут К..
- А меня С..
- Какое у тебя сильное рукопожатие. А как зовут твоего медвежонка.
- Пока не знаю. Мне его М. подарила. – Машина встала на светофоре, и М. принялась вытирать мальчику рот салфеткой, которую достала из сумочки.
- Медвежонку нужно придумать имя. Давай подумаем, как мы его назовём.
- Давай.
- Может О.?
- Нет, лучше Г..
- Г. отличное имя. Привет Г.
- Привет К., а кто это с тобой? Это С. мой новый друг. Привет С..
- Привет Г. – Мальчик поздоровался с медвежонком, который зашевелил в ответ головой, когда К. взял его в руки.
- *Надо же. Ты так хорошо ладишь с детьми. Может у тебя есть своя семья, где-нибудь в другом городе, а ты приехал сюда, чтобы отвлечься от них? Всё сходится. Посмотрим, что будет дальше*. – М. включила приёмник, чтобы разогнать мысли, но от эстетики ритмов они только сгущались.
- С. скажи, а вы встречали рождество в интернате?
- Да.
- А какое оно было, расскажи?
- Ну, мы проснулись, потом пошли кушать и стали играть. Потом пришёл дедушка в красном костюме, и рассказал нам сказку - про волка и поросят. Потом был спектакль, я был пиратом, а другие ребята тоже были пиратами. – С. не выдерживал паузы, что удлиняло каждое слово, и вызывала отдышку. – И ещё там была добрая принцесса, а мы её захватили, а другой мальчик, он был принц, он её спас, только не по-настоящему, потому что мы  её отпустили, нам Р. И. сказала так сделать, потому что принцы хорошие, а пираты плохие.
- А что было потом?
- А потом дедушка в красном костюме подарил нам машинки и конфеты. У него был мешок, и там были конфеты и машинки, а ещё там были куклы, он их девочкам подарил. А когда он ушёл, мы посмотрели в окно, только там не было санок, он пошёл, и сел в машину, и уехал. Он был обманщик.
- Почему?
- Потому что настоящий дедушка в таком костюме приходит ночью, и приносит подарки, а он не приходил. И мое желание не исполнилось.
- А что ты загадывал?
- Я хотел, чтобы за мной прилетел папа  на своём корабле, и забрал меня с собой на луну.
- *Папа прилетел на корабли… Что мне не понятно. А откуда ты…* - К. собирался спросить С. об отце, но машина подъехала к дому, и, судя по невозмутимости М., она что-то знала об этом. - *Спрошу её, когда будем подходить к лифту*. 
 М. отстегнула ремни себе и ребёнку, после, все вышли из автомобиля. К. набил руки сумками, М. взяла книжку у малыша, трое направились к лифту, минуя входной коридор.
- Ты не боишься ездить в лифте?
- Нет.
- Это у тебя маленький принц?
- Не знаю.
- Да, это маленький принц.
- Это мне М. книжку купила, она сказала, что почитает для меня.
- Это хорошая книжка, я в детстве её тоже читал. – С. снова рассматривал книжку, и поглядывал за горящую кнопку с номером 5 на стене.
 Дверь квартиры открылась, М. зашла первой, чтобы включить свет в коридоре.
- Проходи, не бойся. С. прошёл дальше, и, глядя на К., тоже стал разуваться.
- Давай я тебе помогу. – Она сняла с мальчика куртку, вид белой рубашке порадовал ожидания К., мальчик выглядел симпатичней, чем в его представлениях.
- Так, уже половина седьмого, мы успеем?
- Да, а что? Нам только с ёлкой разобраться, и ужин.
- Я всё приготовлю. Мне нужно около часа. Сейчас пока курица запечётся, я всё нарежу, и сложу.
- Может там приготовить?
- А если там печь не работает?
- Работает. Он сказал - всё работает. Зато мы не будем спешить. Пока довезём, всё остынет.
- Уговорил. Тогда давайте, все выпьем сладкого чая, и приступим к делам.
С. зашёл в кухню, и забрался на стул с высокими ножками. Он следил за тем, как М. достаёт из холодильника какую-то тарелку, и стоя спиной, кладёт что-то в микроволновую печь. Мальчик успел позабыть, как несколько раннее, находясь в бегунках – он любил осязать за горящим вращением каши в таком же маленьком ящичке с
 Его мама является респектабельной , чьи моральные ценности не позволяют держать в доме ребёнка. *Он не должен видеть этот разврат…* - говорила она себе в оправдание, в то холодное утро, когда ещё сонного, на руках, она привезла малыша в интернат. Пригрозив тем, что бросит его за углом, мама оставила трёх летнего С. в объятьях старшей сестры, и уехала на скором такси. Месяц спустя, для соблюдения всех полномочий, мама лишит себя родительских прав, и продолжит его навещать каждый вторник, до пяти лет.

- Выпил?
- Да, спасибо, давай чашку.
- Я сама уберу.
- Ты справишься здесь сама, мы пойдём пока с ёлкой разберёмся….
- Хорошо, только аккуратно там.
- С., пойдём, нужно кое-что сделать.
- А что мы будем делать.
- Сейчас увидишь. – Двое вышли из-за стола, М. исполнилась радной улыбкой, и обратилась к пакетам с продуктами - *Так… курица, салат, жульен. Жульен, может быть не готовить, а то получиться сыр и там и тут.  С чего лучше начать? Наверно порежу всё здесь, и курицу замариную, а приедем туда, останется просто всё  разложить по салатницам, и запечь курицу*.
 К. вернулся из гостиной, С. пришёл с ним по пятам, и остался стоять между ними.
- Нужно пару коробок для гирлянды, и верёвка какая-нибудь, чтобы ёлку на крыше закрепить.
- Коробки пойдём, они у меня от гирлянды лежать вот здесь.… А вот верёвку сейчас поищу.
 М. вручила коробки, и осталась на минуту в гостиной, проследить – что же случиться потом. 
- Мы сейчас будем снимать с ёлки гирлянду, и все игрушки. Ты когда-нибудь наряжал ёлку?
- Да. Мы наряжали её в интернате.
- Отлично. А теперь мы будем её наоборот разрежать. Ты снимай все игрушки, которые видишь, и складывай вот в эту коробку, я буду разматывать гирлянды.
- А для чего мы снимаем игрушку, вы что, хотите её выбросить.
- Нет. Мы отвезём её в другой дом, и там снова нарядим.
- Зачем?
- Мы сегодня будем встречать рождество.
- И я с вами?
- Да. Если хочешь.
- Хочу. А когда мы поедем?
- Скоро, вот сейчас ёлку в машину погрузим, и можно ехать.
- Ух ты. А так можно.
- Как? – К. съёжил брови.
- Ну, рождество ведь уже прошло.
- Конечно можно. Просто мы с М. не успели на рождество, когда его праздновали другие, и поэтому будем встречать его сегодня.
- Я не знал что так можно.
- *Я тоже.* - Подумала М., и вернулась на кухню подготавливать ужин.
 Коробки наполнялись игрушками, С. разбил всего пару штук, но К. списал их погибель на вину на свою неуклюжесть, и помог собрать на газету осколки.
 Следующие пол часа были потрачены на слияние хвойного дерева, и крыши автомобиля. Это вышло при помощи двух рулонов бинта. М. наблюдала за этим сомнительным зрелищем из окна кухни, в то время как завершала нарезку грибов, которыми она вдруг решила начинить куриную тушку. Предполагаемый салат давно был уложен в  стеклянную миску, и дежурил пока в холодильнике. Курица, натёртая приправами и сметаной – мариновалась в фольге. Чтобы её было удобней перевозить. Выиграв время – М. позвонила родителям, и выдумала рассказ, в котором она поехала в гости к Т. и собралась остаться с ночёвкой. Мужчина, обнимавший её каждую ночь, не звонил уже несколько дней, и М. насторожили его побуждения. Убедив себя в том, что отключить телефон станет правильным ходом – М. подошла к окну, и в последний раз, сегодняшний день совершила звонок из него.
- Аллё. Ну что вы там, заканчиваете?
- Да,  уже почти всё, а ты? Тебе помочь?
- Нет, поднимайтесь, выпейте ещё чаю, сейчас мы поедем, я пока переоденусь.
- Хорошо, пойдём С.. – К. сделал контрольный виток, и завязал оба конца на 4 узла. Отойдя пару шагов – он снова посмотрел на зелёную мумию, взяв за руку С., и поднялся  на лифте. Дорога обратно в квартиру казалось обыденней и короче, чем в прошлый раз, когда К. с огромный, колючим кустом на плече подошёл к лифту, и понял, что ствол дерева не проходит по габаритам. И тогда, тяжёлой, тернистой дорогой по лестнице – он вышел на улицу. Верхушка ствола то и дело цеплялась о перила на поворотах, воротник ёрзал на шее, доставляя щипучую боль. Свисая вдоль тела, его расцарапанные ладони всё ещё помнили каждый момент.

 Шерстяное серое платьице овеяло ножки, М. ещё разок прокрутилась у зеркала, и вышла на кухню.
- Ну, как?
- Замечательно!
- *Да, мне тоже нравится. Хорошо, что я его на рождество не одела*. – М. надела это платье впервые на свой день рождения, в прошлый ноябрь.
- А вы с М. полюбили друг друга?
- В каком смысле?
- Ну, когда взрослые тётя и дядя вместе любят друг друга, то они женаты.
- Нет, мы пока ещё не женаты.
- Значит, вы друг друга не любите?
- *Что же ему ответить? Это значит мы пока ещё… Что же мы пока ещё?*.
 Тем временем на звонок, который доносился из телефона К. – ответили.
- Аллё.
- Это К., я сегодня договаривался с вами о комнате.
- Да-да. Вы уже приехали?
- Да. Через минуту буду на месте.
- Стойте там. Я сейчас подойду.
- Хорошо. До свид…. - *Повесил трубку*.
- Что он сказал? Всё нормально?
- Да. Сказал ждать его возле дома, он сейчас подойдёт. Вот сюда поверни….
 Дорога плыла под машиной, кварталы менялись, будто детали гигантского механизма. Мимо пронёсся Университет, и кафе, где К. любил выпивать слабый кофе со сливками.   Было невозможным поверить тогда, будучи своенравным студентом, что, минуя годы разлуки, его приведёт сюда не кривая утренней ностальгии, а вполне ощутимая сила фантазии. Фантазии, чей зимний рецепт не оставлял равнодушными как минимум двоих человек.
- Остановись здесь.
- Уже приехали?
- Почти. Нам в тот дом. Я пока сам схожу, передам деньги, и ключи заберу. Я не хочу, Чтобы он видел ёлку. А то начнёт задавать много вопросов, расспрашивать, я же ему не скажу, что мы рождество будем встречать. Хорошо, подождёте?
- Подождём.
- Хорошо, только быстрее, уже начало девятого. – К. вышел на улицу, и достал телефон из кармана полупальто. Книжка-подарок чуть было не выпала, он тут же повернулся спиной, чем вызвал живой интерес у сидящих в машине людей, незаметно поправил подарок, и рванулся вперёд, не оглядываясь.
 Небо растратило свет. Мантию звёзд перекрыло бельмо чёрных туч, и осадков холодного ветра. Только несколько окон, и скудный просвет фонарных столбов – борясь с поглощающей тьмой, смог удержать впечатление, что реальность ещё существует.
К. подошёл к нужному дому, и застыл в ожидании.
Город изголодался по снегу, К. вдруг подумал - *Как было бы здорово, прокатить С. на санках. Я уеду через 2 дня, и он обо мне даже не вспомнит. Да…. Может остаться ещё на неделю? Возьму отгул, скажу, заболел. И снега наверно за неделю нападает, санки я дома возьму, свои старые. Хотя, у них наверно есть санки в Интернате. Наверно одни на всех. Интересно, он дерётся с другими мальчиками? Я в садике дрался…*. Читая лица прохожих, К. заметил, порхающий танец ладони.
- Смотри, он наконец-то заметил. – Они стали махать намного сильней, словно пытаясь рассеять облако грусти, на лице К. Он помахал им в ответ, и улыбнулся. К этому времени М. уже положила подарок для К. в один из пакетов, лежащий на заднем сиденье.
- Вы, наверное, К.? – Спросил его невысокий мужчина возрастом до сорока. В чёрной потрепанной куртке и вязаной шапке, он своим видом пробуждал незнакомое раннее чувство вины, перед скромными индивидами.
- Меня зовут Б.
- Очень приятно.
- Пойдёмте. Я покажу вам, как, что работает…. – Оба поднялись на лифте, пространство которого, сразу давало понять, что ёлка проскочит сюда без особых усилий.
- А зачем вам комната на одну ночь, если не секрет?
- Не секрет…. Хочу выспаться. Я здесь проездом, а отели сейчас сами понимаете….
 Отсчёт цифр завис на девятке, двери разъехались, Б. пропустил К. вперёд.
- Вот здесь смотрите. Нужно слегка подтолкнуть, вот так, и провернуть на два оборота, запомнили?
- Да, я разберусь, спасибо.
- Хорошо, пойдёмте дальше… - К. прошёл через прихожую, посчитал количество стульев в гостиной,  изолируя слух от присутствия Б.. К. окинул взглядом вид за окном, и отправился в ванную комнату.
- Здесь недавно был ремонт, если будете купаться, обматывайте пробку вот этой тряпочкой, тогда она не выскальзывает. Здесь горячая, тут холодная.
- Спасибо, я думаю, справлюсь. – Свет исправно работал, запах посторонних тонов не имелся.
- Спальня вон там…
- *Здесь положим мальчика, а сами уляжемся на диване в гостиной, правда, наверное, спать не придётся. Кровать большая, хорошая*.
- Ну, как вам здесь, нравиться?
- Да. Просторно, уютно. И кровать большая.
- Кухня тоже в порядке, холодильник, печка работает, только духовку зажигайте аккуратно, здесь фиксатор слегка заедает, нужно его вот так вперёд надавить, и тогда повернуть, видите.
-  Да.
- Скажите, мне во сколько завтра прийти за ключами? Вы же на одну ночь, я правильно вас понял? 
- Да, на одну. В это же время наверное, может раньше. Я вам позвоню завтра около трёх, и сообщу. Цена не изменилась?
- Нет. Всё так же, как и договаривались.
- Возьмите…
- Спасибо…

 Город изголодался по снегу, ветер гонял на деревьях невидимые лепестки, окна домов, чехардой загорались и тухли, одно за другим. Провода на столбах, вопреки ожиданиям – были обычными проводами, серыми, и статичными медными нитями электрического паука. 
 К. перешёл на другой берег дороги, убедил взглядом М., что дела обстоят хорошо, и улыбнулся в глаза любопытному С., появившемуся из-за спинки сиденья.
Он перевёл мальчика через дорогу, обратно к подножию дома, и остался с ним ждать М., чьей идеей было подъехать на машине поближе, чтобы не нести дерево через дорогу. За время дороги оно потеряло 3 сотни иголок при  встряске, но зато наполнила остальные 6 тысяч - запахом родных переулков.
 - Ну что? Можно идти?
- Да. Только медленно, вдруг он ещё не ушёл, или вернётся проверить.
- Пускай, скажем, как есть, тем более, ты ведь заплатил ему деньги, что ещё нужно?
- Верно. – К. взвалил ель на плечо, М. взяла сумки, С. держал за руку медвежонка, и распечатал очередной шоколадный батончик. Бинт, смотанный небольшим колесом - остался лежать на заднем сиденье.

 Первым из лифта выбежал С., и тут же опешил в окружении трёх разных дверей. Процедуру волнения нарушила М.. Осведомлённая цифровыми координатами, она сразу направилась к зелёной двери, и провернула замок квартиры под номером 34, на два оборота.
 Дверь открылась наружу. За ней оказалась деревянная дверь. Она также поспешно открылась, только вовнутрь, тая за собой небольшие объёмы прихожей. Запахи ещё не имели значения. М. нашарила рукой выключатель, и переменила его положение. Пол быстро покрылся серым линолеумом, подававшим к ногам постояльцев маленький чёрный коврик для ног. Правая стенка, что была вдвое длиннее второй, скрывала невнятный обойный узор за потемневшим от времени секретером, выполняющим функцию зеркала, вешалки и полки для обуви. Не разуваясь, М. направилась дальше, где её встретили белые двери гостиной. Поворот влево на кухню весьма искушал любопытство, но именно в антураже  гостиной зиждилось настроение праздника. Она это знала, и потому так надменно зажгла свет в этой комнате.
 Свет распыляли хрусталики люстры, колыхающейся на потолке, словно брильянтовый улей. Стены гордились картинами, точно посторонними окнами, в одном из которых, был виден корабль, идущий в закатные дали, в другом – осеннее утро в незнакомом лесу. Не являясь поклонницей живописных красот – М. перешла на обои. Они были немного  шершавые, и очень холодные, если потрогать рукой.
- Смотри, какой интересный рисунок.
- Чем-то напоминает снежинки.  – От яркого света, их коричневый цвет прибывал золотым, а мелкие звёздочки, расположенные на равных участках поверхности – дополняли контраст.
 Окно, пробивавшее стену на вылет, проигрывало ночной чернотой, тем самым картинам, что также ровно располагались каждая в центре стены. С. подбежал к подоконнику, встал на носочки,  и выглянул  вниз, на дорогу где проезжало немало машин. М. машинально взглянуло на оттопыренные подошвы ботинок, в которых он только что наступал по паласу. Следов не осталось. На синем фоне лежало несколько крошек от хлеба, комки белых ниток, а также несколько маленьких перьев. *Наверно из спальни кто-то принёс на одежде* - подумала М., когда обнаружила, что в комнате не единой подушки.
- А ёлку поставим вот здесь. Да?
- Да, здесь отличное место.
- Как тебе квартира, нравиться?
- Здесь, хорошо, знаешь, как-то уютно. Стол на середину поставим, я скатерть правда  с собой не взяла.
- Давай посмотрим, может здесь где-то есть.
- С., иди я сниму с тебя куртку, а то жарко здесь очень. – М. встала на присядки, балансируя на каблуках, и стянула с его головы махровую шапку. Взъерошенные волосики, прилипли к вискам, их она ловко убрала за ушки, остальные разгладила ровно ладонью, вот момент К. посмотрел на неё, как мужчина смотрит на женщину - *Думаю, ночь пролетит незаметно*. К. пронёс дерево мимо стола, медленно, боясь обрушить на пол телевизор, стоящий в углу на комнатном столике. Наклонив ёлку на шкаф у стены, он направился в ванную, вымыть руки.
- Видел кровать?
- Что!?
- Я говорю, как тебе кровать? Большая правда?
- Да! – М. постучала в дверь ванной комнаты, и прислушалась.
- Можешь зайти. – Сказал К.
- Слушай, мы соку забыли купить.
- А зачем сок, можно шампанское пить?
- Нет, я для малыша спрашиваю, он же не будет шампанское пить.
- Ну, нальём ему немного в  честь праздника, никто не узнает.
- Нет, я серьёзно. Я имею в виду, нужно ещё как-то дорогу перетащить, чтобы он заметил, думала, если за соком сходить, можно заодно и подарок забрать из машины.
- Отличная идея. Сейчас я схожу.
- Нужен предлог. С. станет проситься пойти вместе с тобой.
- Я скажу ему что нельзя, что там холодно.
- Не получиться, видел, как он к тебе привязался? Ты для него как ровесник, только большой.
- Ну, спасибо.
- Да я в хорошем смысле. В смысле он очень умный для шести лет. Ты заметил, как он смотрит на всё, как будто он знает всё про этот мир, но молчит, и делает вид, что всему удивляется. А взгляд всё равно остаётся глубоким.
- Да уж. Может быть так и есть. Значит, его не обманешь. Как же тогда поступить?
- Не знаю. – С. в это время придумал включить телевизор, и найти интересный канал.
- Может быть, ты его на кухне пока чем-то займёшь?
- А потом откроется дверь, когда ты придёшь, и он увидит доброго дядю К. с подарком в руках.
- *А что же тогда. Значит, получит подарок раньше времени. Я не знаю, как по-другому*.
- Я ванну ему наберу, чтобы он искупался, а когда ты придёшь, он будет купаться.
- Точно. Так лучше. Ты спроси у него, он захочет.
- Сейчас… - К. вытер руки о полотенце, оба вышли из комнаты, как увидели вдруг маленького человека, который словно кудесник жизненной драмы – наблюдал за её искусственным воплощением, стоя перед простым телевизором.
- С. ты будешь купаться?
- Не знаю, а что?
- Я наберу тебе ванную, хорошо?
- Ага…
- Смотри, как он наблюдает за их разговором – прошептала М. в сторону К..
- Наверно у них в Интернате нет телевизора.
- Есть. Я видела. Просто им ничего кроме мультиков не включают. А здесь у него пульт в свободном распоряжении. Здесь он король телевидения.
- Ладно, я пошёл одеваться. Ещё чего-нибудь взять? 
- Думаю - нет. Сок. Шампанское есть, салат я приготовила, курица, ах да, мы забыли о хлебе.
- Значит хлеб, и апельсиновый сок.
- Да.
- Я пошёл, не скучайте. – Он взял ключи от машины, и скрылся за дверью. 
- А куда К. пошёл?
- Он пошёл купить сок. Ты любишь сок?
- Да. А я хотел ним пойти. Почему вы меня не позвали?
- Потому что ты сейчас будешь купаться.
- Я не хочу купаться.
- Почему?
- Я хочу пойти с К. за соком.
- А я тебе хотела секрет рассказать.
- Какой секрет?
- Ну, ты ведь не хочешь купаться, значит, не расскажу.
- Расскажи. Я хочу купаться. Расскажешь?
- Хорошо. Иди пока смотри телевизор, я тебя позову, когда ванна будет готова.
 М. вышла из ванной, где уже зашуршала вода, и заметила, как изменилась за эти 2 дня. Зажигая пламя духовки, она вдруг ощутила некий прилив настроения, будто бы кто-то, в награду за годы терпения посредственной жизни – послал ей в награду, возможность всё изменить. *Какая разница, кто он такой на самом деле? Это мой человек, я его теперь не отпущу* - подумала она вслед за тем, как посмотрела в окно, где увидела К., идущего вдоль переулка.

С. собрал пену в ладони, и затаился в молчании, чтобы не упустить каждое слово, говоримое М.
- На самом деле, рождества не бывает. Люди просто его придумали, очень давно.
- Не бывает?
- Нет. Его придумали для того, чтобы один день в году, люди могли никуда не спешить, и подумать, что они хотят получить в следующем году, и загадали желание. И если весь следующий год они вели себя хорошо, то оно обязательно исполняется. Но загадывать нужно только в 12 часов.
- А сколько это 12 часов?
- Я тебе скажу, когда будет пора. А ты пока подумай, чего бы тебе хотелось получить в следующем году, только никому не рассказывай, а то желание не исполниться.
- Хорошо. И даже тебе нельзя рассказать?
- Нет. Вообще никому. Договорились?
 Мальчик кивнул головой, и М. смыла из ковшика остатки шампуня с его мокрых волос.

 Улицы покрывал таинственный запах. Запах космической тайны, словно люди и боги в  чём-то нашли компромисс, и за это, вторые послали на землю короткое чудо, безвозмездно, в знак укрепления деловых отношений.

 К. мог уловить присутствие волшебства, парящего в воздухе, ощутить на губах сахарный бриз, дующий с неба, но его фокус внимания был ослеплён чередою эмоций. Он шёл только вперёд, не оглядываясь….
 Входные двери постепенно открылись. В гостиной не было никого, тогда К. сделал шаг вперёд, и посмотрел влево – кухня тоже оказалась пустой. Тогда он быстро метнулся в гостиную, не разуваясь, и спрятал коробку с детской железной дорогой в шкафу. После, цепляя ногой маленький столик, возле дивана - К. вернулся к исходному старту.
- К.?! Это ты?! – Доносилось из ванной комнаты.
- Да!
- Ты успел сделать что нужно?!
- Да! Всё готово!
- …
- У вас всё хорошо?
- Что?
- Вы купаетесь?
- Да, скоро выходим…. – Через 10 минут М. отведёт мальчика в спальню, поможет одеться и выйдет на кухню, где К. будет разбирать пакеты и сумки. Испугавшись, что он может найти заветную книжку в одном из пакетов, М. привлечёт внимание на себя, и первая его поцелует. Незаметно переложить книжку в шкафчик под раковину для неё уже не составит труда.
- Ты купил скатерть!
- Там была ещё синяя.
- Я тебя обожаю. Она замечательная. Красная лучше. Намного.
- Там была распродажа, я ещё купил вот таких блесток, смотри. – Он достал из пакета коробочку с конфетти и положил на кухонный стол.
- Это там курица запекается?
- Подожди. Пока смотреть нельзя, это будет сюрприз.
- Сюрприз? Хорошо.
- Ты дорогу куда положил?
- Дорогу? Какую дорогу?
- Ты что, забыл её взять?
- Вот идиот. Из головы вылетело. - *Как тебе идут хмурые брови…*.
- К., я серьёзно, ты что забыл….? Всё. Теперь заново что-то придумывать. Как ты мог забыть. – Ускоряясь в конце предложений, М. неизбежно запыхалась, и тем самым возбудилась сильнее.
- Я пошутил. Я положил её в шкаф, который в гостиной стоит.
- Правда? – Она изменилась в лице, как цветок изменяет свою красоту – распуская бутон.
- Правда.
- Не смешная у тебя шутка. – Изумлённо заметила М..
 Курица достигала последней стадии тепловой обработки, мясо смягчалось, легко отставая от костей и суставов, под ножами того, кто возьмётся её разрезать. К. вернулся в машину за коробками с новогодними украшениями, как вдруг, на его плечи, словно цветочные лепестки, кротким дыханием ветра – снизошёл по-настоящему белый снег. Он мигом вернулся в квартиру, спеша рассказать свой секрет, как застал их обоих возле окна, завороженных пейзажем. На чёрном, густом полотне беззвучно порхали молочные капельки света. 
- Смотри К., снег идёт! – Воскликнул малыш. М. неподвижно стояла, опёршись на шкаф. Её невидимое для К. лицо озаряло улыбку. В краешках глаз зарождались слезинки.
 В то время, как большинство жителей города, приняли снег за обыденность, трое молодых человек, стоящих в незнакомой квартире, узнали, что иногда, счастье имеет привычные формы.
 К. поставил коробки на секретер, снял очки, и неожиданно понял, что больше не хочет курить. 

- Ты плачешь?
- Нет. Понимаешь, это так необычно.
- Что именно?
- Всё. Такого не может быть. Все эти обстоятельства. Они такие, такие….
- Непостижимые?
- Да. Я даже не знаю, кто ты на самом деле.
- Давай я тебе расскажу?
- Нет. Я боюсь этой правды. Я не хочу именно сейчас всё узнать.
- Хорошо. Скажи, когда будет нужно, я всё расскажу.
- Посмотри на нас. Мы стоим в какой-то квартире, в этой одежде. – Она говорила не громко, чтобы С. не услышал, но по её интонациям, он уже понимал, что что-то не так.
- Я думал, тебе нравиться здесь. Мне самому надоела обычная жизнь. Понимаешь? Я не такой представлял себе взрослую жизнь, когда был мальчишкой. Вот таким как С..
- Вот именно. Я просто боюсь, правильно ли мы поступаем? Мы взяли мальчика из приюта, обманули его.
- Как мы его обманули?
- Ну, делаем вид, что сейчас рождество.
- И что? Мы же ему сказали, что хотим его встретить ещё раз.
- Но для него это совсем не обычно. Он же ещё ребёнок, он принимает это как есть.
- Правильно и поступает. Ты видела, как у него горели глаза, когда он подавал мне гирлянду. А сейчас, посмотри, как он смотрит на этот снег.
- А завтра он опять вернётся в приют, и всё будет как прежде. – К. попросил её выйти на  кухню, так как заметил, что М. больше не в силах удерживать тихий, уверенный тон разговора.
- Вглядись, мы дарим ему настоящее рождество. Этого дня могло и не быть. Он как будто на один вечер смог обрести семью. Мы для него как родители. Признаюсь, в начале я посчитал твою идею дурацкой, но только теперь я понял, что ты имела в виду. Это же просто прекрасно. Посмотри. У нас в духовки печётся курица, в гостиной стоит нарядная ёлка, счастливый ребёнок, что ещё нужно.
- Просто это всего на один день. Завтра всё будет как прежде.
- Не будет. Я тебе обещаю. Наша жизнь уже никогда не останется прежней. Кто бы мы ни были на самом деле.
 К. успокоил её поцелуем, и с радостным воплем вернулся в гостиную.
- Пора встречать рождество!  - Мальчик восторженно на него посмотрел и запрыгал на месте.
- Я тоже, я тоже хочу!
- Тогда давай здесь приберём. – К. сделал телевизор погромче, канал на который он  переключил – транслировал музыкальную передачу, с подборкой новогодних хитов. Комнату охватила праздничная атмосфера – лёгкая и непринуждённая.
 М. обработала пол пылесосом. После чего К. поставил стол в центре, накрыл его красной узорчатой скатертью и положил сверху, несколько ёлочных шариков – как украшение. Перед тем как выключить свет, он включил гирлянду ёлке, и когда на неё перепало задание освещать эту комнату – её триумфальный наряд выставил свет посторонних квартир на посмешище.
- М.! Иди сюда, посмотри!
- Сейчас….
 Шарик рулетки часов выпал на 10. Секундная стрелка не колыхалась. М. стаяла чуть позади малыша, который обнял К. за талию, и моргал вслед за вспышками разноцветных огней маленьких лампочек. На стенах возникали и тухли жёлтые тени, чей источник сверкал на подвешенных шариках. Лишь нагота кончиков веток напоминало о том, что в прошлом часу, это было обычное дерево. Снежные хлопья стали огромными, что компенсировало их скорость падения. Теперь они мягко витали по воздуху, будто перинки огромной подушки.
- Как красиво.
- Да. - *В понедельник опять эти сборники слов. Предложения. Траектории слогов. Новости. Факты. Новости. Факты. Как это мне надоело. Остановить бы этот момент, и стоять так неделю. Не шевелясь*. – К. сел на стул, вытянул руки вперёд, и посмотрел на верхушку их ёлки, где горела звезда. М. вышла на кухню, и через минуту, праздничный стол украшали маленькие канапе на белой тарелке, проколотые насквозь зубочистками, стеклянная миска с салатом, поднос с тонко нарезанным хлебом, и мисочка с белым соусом. С. помогал ей укладывать вилки, после чего, М. приходилось менять ножи и вилки местами.
- К..
- Что?
- Ты что, заснул что ли?
- Нет. Просто отвлёкся….
- Достань шампанское из холодильника, и пойди, вымой руки. С.. Ступай вместе с К., он тебе вымоет руки, сейчас будем садиться за наш праздничный стол. – К. неизменно  задумчиво встал, и зашуршал краями штанин в ванную комнату, С.  мелкими перебежками последовал тем же маршрутом.
 Запах жареной корочки, и фантастических специй больше не рыскал по комнатам, стыдясь своего естества, теперь он вальяжно расхаживал по коридору, возвращался к плите, и пряными клубнями дыма вертелся над М., если та открывала духовку. В спальне и ванной, раздавая авансы – он обшарил все стулья, краны и ручки дверей, занавески и  лампочки, полки шкафов, а после  вернулся в гостиную, где уселся на стул возле К. и просидел на нём до утра.
 М. поставила главное блюдо в центр стола, отодвинув  миску с салатом, и вручила К. два острых ножа. Они выключат телевизор в половину второго, когда С. отправиться спать, а до тех пор, он оставался вещать, подменяя свой истинный облик сотней артистов.
 Сок наполнялся в стаканы. Салат уменьшался. С. пытался запомнить детали, чтобы потом, было что ставить в пример обстоятельствам.
 Снег продолжал сокрушаться, рождество тайно вернулось на землю, оно было таким настоящим, что до него можно было коснуться рукой, просто встать у окна и погладить стекло, или игрушку на ёлке. А самым робким хватало простых созерцаний – текущего снега, праздничных блюд, шампанского, и намекающих бликов на стенах.
 Удивление – стало первой эмоцией праздника. К. резал курицу поперёк, как неожиданно для себя одного, понял, что внутри нет скелета. *Она что фаршированая?*. Он дорезал кусок до конца, и отклонил его в сторону, чтобы увидеть начинку. В непонятном составе наблюдались грибы, и сырная масса, что успела расплавиться ещё до того, как на ёлке показалась алая звёздочка. Этот кусочек пошёл малышу, так как был не большим, относительно двух остальных. Все пили сок, и говорили о серьёзных вещах – если бы людям был чужд эгоизм.
 Спустя час ковыряний в салате, телевизор стал безразличен даже мальчишке. Он отвлекался лишь на рекламу, или неожиданный вопль героев картины. Его волновали непонятные рассуждение М., и заключение К., которые С. продолжал повторять по нескольку раз, анализируя смысл.
 В 23:23 – мальчик пошёл в туалет, М. последовала за ним, чтобы принизить власть ненавистного выключателя света, ведь С. не спасла бы и табуретка – что стало известно в начале девятого, когда он решил сам во всём разобраться, и в страхе, и в темноте. Пока в ванной комнате журчала вода – К. уложил под ёлку подарки, и вернулся на место.
 Сначала  - С. бросился к более яркой коробке, той, что поменьше, - той, вид которой повергнет М. в жгучий восторг, и стеснение.
- С. наверно твой подарок тот, который побольше? – Заметила М..
- Это ты их сюда положил?
- Нет. Я был на кухне. Наверно дедушка в красном костюме их принёс? Да М.? Как ты думаешь?
- Думаю да, точно он. Смотри-ка, а второй подарок наверное мой.
- Вообще нужно было их подписать – прошептал К., в то время как С. разворачивал большую коробку.
- Ух ты! Тут нарисована железная дорога. Как у нас в интернате, только не такая. Только поменьше. – К. не много опешил.
- А вы все с ней играете у вас в интернате?
- Нет. Только мальчики, девочки с ней не играют. Т. Л. говорит, что она им не интересна. А одна девочка играла с ней один раз, я видел. А потом другая девочка с ней играла.  А мальчики, которые наказанные, им нельзя с ней играть. А ещё у нас там поезда не катаются, потому что у них колёса поломанные.
- Ну вот, видишь. А это теперь твоя железная дорога, её никто не поломает.
- А можно мне взять её с собой?
- Лучше не надо. Там её поломают, как ту. Если хочешь, я могу приглашать тебя в гости, а твоя железная дорога пока полежит у меня, и ты будешь играть в неё сам, и никто тебе её не сломает. Хорошо?
- Да.
- Отлично. Тогда давай вместе её соберём, и посмотрим, как она там работает?
- Давай.
 Тем временем М. раскрыла подарок поменьше, и прочитала название книги - *Триумфальная арка*.
- Это мне?
- Ну конечно тебе.
- Спасибо! – Овивая его благодарностью, она обозначила страсть в поцелуе, и со славами:
- У меня тоже для тебя есть подарок – покинула комнату.
- Давай я тебе помогу. Смотри. Это инструкция. Здесь написано – как правильно её собирать. – М. снова явилась, но это уже было вовсе другая особа, чем та, которую она заменила.
- Это тебе. С рождеством.
- Кулинарная книга? Отлично. – К. усилил восторг. – Представляешь, ты тоже подарила мне книгу, хоть и кулинарную?
 Он снова сел на колени, и М., не мешая мужчинам, села подле обоих – назидать их труды.  Собрав все обёртки, она, открыла подарок на первой странице.
 Любой проходимец снаружи этого дома, и представить не мог, что происходит сейчас за окном, чьё полотно светится красным, жёлтым, зелёным цветами – в такт грациозных  потоков гирлянды.

 Листья падали рыжими каплями на тротуары. Листья шептали что-то прохожим – шелестя под ногами. А морковное солнце, каждый вечер плыло всё тем же маршрутом, чтобы с ними проститься. Снова и снова. Из вечера в вечер. Таким приходился медный октябрь прошлого года, когда невысокий мужчина возрастом до сорока – озвучил идею у себя в голове - *Перееду к ней, а квартиру буду сдавать*.
 Он в парикмахерскую, встретил после работу маму двоих дочерей, и пошёл с ней в кино, где решил огласить свежую новость.
- Слушай. Я всё равно уже больше недели ночую у тебя. Может, тогда я к тебе перееду. Ты не возвращаешь?
- Нет. Я давно тебе говорила, и девочки к тебе уже привыкли.
- Ну, вот и отлично.
- А квартира?
- А квартиру я буду сдавать, чтобы она тоже просто так не пустела. Зимой на эти деньги в отпуск поедем. На рождество…
 К 15 годам его родители благополучно превратили семью - в Клуб Посторонних Людей, связанных между собой, только финансами, завтраками, и рождественскими вечерами.   Каждый употреблял ту массу близости, что копилась годами  - во благо общениям на стороне. Больший успех ныне имело горячее блюдо из: неудач, перегрузок и нервных порывов – что подавали на огромном подносе за ужином, каждую пятницу или четверг.   Развод родителей оставит на сердце лишь тонкий рубец, отвращение к бракам, и
право на обладание личной квартирой, той, в которой ещё долго будет царить атмосфера динамики и пустоты. Чувство прострации. Будто дни как песок, просыпаются между пальцами, их невозможно схватить, и нельзя разобраться в реальности. Стоит лишь оглянуться, и место где только что был понедельник – затянуло кромешным чёрным туманом, а вокруг, размытые стены и жидкая дверь перед носом.
 Убеждения, те, что служили щитом в трудные дни, заметно протёрлись, обмякли, как  мокрая губка. Этот кусок поролона сгодиться хорошей подстилкой для пьяного сна, или воспоминаний. Сильные стороны стали слабее, а прежние слабые - не изменили себе. 
 Работа была лишь отчасти надёжной – если посредственность счесть за стабильность. Он стал ненавидеть колёса, машины, людей в униформе и целиком весь автосервис, в котором работал.
 Роль свободы играл Интернет. Он был идеален. При всей широте недостатков – он был доступен всегда, и принимал людей такими, какими они принимали себя. Он был тем отражением, в котором отражается всё, кроме тебя самого.
Жить было можно: Плюс несколько лучших друзей и собака, минус распутная смена работы и половых отношений. Микроволновая печь, телевизор – вот тебе личный повар и собеседник.
 Квартира запомнит каждую грань воплощения из подростка в мужчину, из мужчины в насос, перегоняющий мысли на благо вселенной.
 Его капризная бабушка умерла молодой на подоконнике в спальной, после чего деду пришлось долгие годы стирать её странствующий призрак из матрицы беглого воображения. С единственной дочерью на руках – дедушка жениться снова, на медсестре из военного лагеря, куда его приведёт странная вспышка, хлопок и тоненький писк в обоих ушах. Он пролежит в госпитале несколько месяцев, и к закату войны снова заполнит стены одинокой квартиры – тридцати летней женой, и маленькой дочкой, что жила это время у бабушки, в голодной деревне.
 Этот крохотный праздник длиною в 14 лет добавит квартире презентабельный вид, заменит обои, полы, и мебель последних сортов.
 Дедушка умрёт от инфаркта, и к тому времени совсем взрослая дочка – займёт главное место в квартире, выжив папину женщину без особых усилий.
 Дочке исполниться 23 года, когда с квартирой и кое-какой подработкой она приютит у себя молодого студента из параллельного курса, чтобы всем телом познать диалектику секса. В процессе этих исканий родиться мальчик, его назовут Р. – в честь того самого дедушки, что оставил в подарок квартиру.
 Р. проведёт детство не высокого мальчика, который в самый важный момент променяет мечту стать хорошим юристом на четыре пакета дурманной травы. Вопреки азбуке стереотипов – подобный поступок не стал переломным моментом в будущей жизни. Он скорее был остановкой, пожирающей духовные силы, и планы на будущее. Обманчивой  передышкой – не позволяющей отдышаться в конец.
 Так, в возрасте до сорока Р. пришёл к выводу, что если ему не удастся завести собственных отпрысков, то нужно хотя бы наладить свою личную жизнь - *Сделать её постоянной и чистой. Такой, какой её можно будет поставить в пример, и если не многим, то хотя бы себе, из прошлого Я.
 В конце октября ремонт в комнатах был закончен, и можно было давать объявление. За 3 месяца в квартире успело прожить 2 проходимца, что научили его брать предоплату при договоре. С тех самых пор, квартира стала сдаваться посуточно. В начале апреля, поссорившись с новой возлюбленной – Р. вернётся на время в квартиру.  Он не покинет её шершавые стены до того самого дня, когда две женщины, с искреннем чувством потери, вызовут скорую помощь, и та увезёт его навсегда в ирреальность.
  Дом будет сдан под снесение, а на месте пространства, что он занимал – будет построен огромный спорткомплекс.

 Ночь оседала на снежном ковре. Седые пруты на столбах, колыхались от блуда усталого  ветра.
 Город не слышал глубокого треска, которым ревел пластмассовый поезд, идущий по маленьким рельсам. К. разрешил малышу положить в товарный вагон апельсины и яблоки.
- Только на пол их, на клади, иначе их нельзя будет кушать.
- Хорошо.
 К. вернулся за стол, к тому времени М. подвергала сомнению важные вещи всей своей жизни. Он выкрал бокал у неё из ладони, чем отвлёк её тлеющий взгляд на себя.
- Я буду сок.
- Совсем не хочется пить?
- Не знаю. Может быть хочется. Может, и нет. Наверно скоро станет понятней, а пока выпью соку.
- Хорошо, тогда я тоже выпью бокальчик жёлтого соку. С тобой за компанию. Кто знает, может в этом и есть секрет рождества. Или секрет в том, что его нет.
- Чего нет?
- И того и другого. Не рождества, и соответственно, ни какого секрета. Только дерево и подарки.
- Тебе не понравился мой подарок?
- Почему, я этого не говорил. Я не конкретно, я, в общем, имею в виду. Это как причина, понимаешь?
- Нет. Какая имена причина?
- Причина и следствие. Вот рождество – это причина. А мы, и вот эта вся суета, это следствие. Это правила игры. Плохих правил же не бывает. Правила солидарны. Одни для всех игроков. Бывают плохие игроки. Понимаешь?
- Хочешь сказать, мы с тобой плохие игроки?
- Наоборот. Мы отличные  игроки.
- А к чему ты тогда ведёшь. Я не понимаю тебя. Игра я понимаю. Хочешь сказать – рождество, это такая игра.
- Допустим.
- Что значит допустим? Да, или нет?
- Да. Можно сказать, рождество – это игра. Вот, например, шахматы.
- Шахматы?
- Представь, что это шахматы.  Если брать конкретно нас с тобой, то мы играем в шахматы во время шторма. То есть правила условия немного усложнены, понимаешь? Из-за качки у нас падают фигуры с доски, нам за пазуху летят брызги от волн, но продолжаем играть.
- Вот это метафора.
- Да. – К. скромно высказал утвердительный жест, и улыбнулся, стыдясь её глаз.
Дело в том, что каждый из игроков,  выиграл он, или проиграл – становиться намного сильнее что ли? В общем сильнее того, кем был до игры.
- Тогда, это хорошо. Эта очень полезная игра. Правильно?
- Верно.
- Ты хочешь сказать, что уже завтра мы станем сильнее, чем были, да?
- Не сильнее, может быть интереснее. Но, это конкретно мы. Я имел в виду общий случай. А если брать нас с тобой, конкретно, тогда вот что. Представь, что это те же самые шахматы, шторм, или засуха – неважно, но каким-то образом, нам удалось вдобавок изменить правила этой игры.
- Так. – М. поправила под собой стул, и придвинулась ближе к столу, как бывает, когда диалог возрастает, и манит, как сладкий мираж.
- Изменит, как хотим. Например, сама шахматная доска уже не 64 клетки, а 100, или больше. Фигуры, может быть только две, твоя и моя.
- А остальное?
- А остальное - здания, город, дороги. Как в жизни.
- Интересно. И как победить в этой игре?
- Не знаю, это только пример. Нужно ещё разобраться в правилах.
- Нужно наверно, в начале придумать эти самые правила?
- Да. Я думаю, эта игра чем-то похожа на лабиринт, кто найдёт выход, тот и победил.
- Кто первый…? А если оба?
- Тогда оба, почему бы и нет. – За время дискуссии М. успела повеселеть, в эти минуты ей стало казаться, что где-то на кухни возникли совсем не случайные шорохи, а вернулся тот самый, упущенный праздник. Он буквально на цыпочках крался по стенке, затаился у двери в гостиную, и тонкой струёй начал сочиться в замочный просвет. Словно невидимый дым, рождество потихоньку заполнило комнату.
- Всё равно я немного не уловила, что ты имеешь в виду, но идея  с лабиринтом очень даже, очень даже изысканна.
- Я хотел сказать, что может быть вся наша жизнь, это и есть лабиринт. Столько споров видеться уже тысячи лет. В чём смысл жизни, как надо жить. Выдумывают все эти инструкции. То же самое рождество. Это какая-то инструкция. Все эти правила, фонарики, ленточки. Столько ерунды  выдумали…. Когда я разворачивал свой подарок, ты была такая счастливая. Я специально постарался запомнить тогда выражение твоего лица. Этот восторг, удивление. А когда вот сейчас вернулся за стол, ты показалась такой одинокой. Как будто, прошла целая вечность, а не 10 минут.
- Почему? Я просто задумалась.
- Задумалась. А знаешь о чём?
- О чём?
- О том, что мы в тупике. Мы в чём-то дошли до предела. Как будто какая-то связь оборвалась. Связь между тем миром, где всё так обычно, и этим, где происходит вообще, чёрт знает что.
- Перестань К., я просто задумалась. С чего ты так возбудился?
- Не знаю. Из-за тебя, наверно. Эта твоя игра, мы уже второй день играем в неё. Она наверно и не даёт мне покоя.
- Ты хочешь её завершить?
- А ты хочешь?
- Пока не знаю.
- Я тоже.
- Тогда давай просто представим, как ты говорил, что сейчас рождество. Смотри, для этого всё есть, и ёлка…
- ….и праздничный стол – продолжил К., отмечая её кулинарные навыки положительным жестом, заключённым в улыбке.
- Подарки. А ночь? Посмотри, какая на улице новогодняя ночь. М. подошла ближе к окну, за которым словно магнитом тянулись к земле миллиарды снежинок. С. был занят сочиненной недавно фантазией, где странствующий по всему миру локомотив сносит любые препятствия. К. посмотрел в сторону М., как вдруг раздался знакомый хлопок. М. только успела отпрянуть назад, чтобы сильней испугаться. Всего хлопка было 3, они были едины, и напоминали удары ладоней, очень больших и увесистых рук. На чёрном небе мгновенно возникли 3 маленьких кляксы огней. Они растекались быстрей, чем писались в сознании. Капли салюта тянулись в распашку, и, достигнув предела возможной окружности, исчезли во имя других. С. быстро поднялся с колен, запрыгал, и онемел у краёв подоконника.
- Это настоящий салют.
- Красиво, правда?
- Да. Мы с мамой смотрели такой один раз. Мы праздновали рождество у одного дяди, а потом появился салют. – К. подошёл ближе к М.. Взял малыша за ладонь, и притянул ближе к себе, а после обнял обоих за плечи, так, как это выдалось получиться. В блеске их глаз читался восторг. Красные, жёлтые переливы, раскаты тех самых огней, что К. наблюдал в одиночестве - прежде, снова вернулись, чтобы рассеять обиду, принесённую в жертву без выигрышных обстоятельств. К. готов был поверить в мечту, или чудо, но не в силах понять – какие силы были замешаны  в том, что сейчас, перед ним всеми известными красками – громыхает большой фейерверк.
 Он начал гадать:
- Откуда взялись эти петарды? В честь чего запустили салют?
- Не всё ли равно? – Ответила М. назидательным тоном, оживив только кончики губ.
 Малыш опустился на пол, чтобы и поднял над тем самым окном – ватного мишку:
- Чтобы ему было видно….
В этот вечер один из владельцев туристической фирмы, заказал в ресторане салют, на семнадцатый день рождения дочери. Эта услуга дебютировала на рождество, а теперь, принося солидный успех – стала весьма регулярной на праздниках, свадьбах, и выходных. Это приятное совпадение наполнило счастьем множество лиц, удивлённо смотрящих из окон машин, комнат квартир, этих простых, незнакомых между собой пешеходов.
Как только салют прекратился – М. приказала рассесться за стол, и старшему из мужчина выпала честь открутить толстую пробку бутылки с золотистой фольгой. К. выполнил задачу по высшему балу – М. поставила вместе бокалы, и низкий стакан. Бум. Характерный дымок. Ожидание. Белая пена осела….
- С., теперь ты нужно загадать желание, только говори его про себя. – Мальчик кивнул и зажмурил глаза - *Я желаю…. Я желаю, чтобы мама меня забрала. И чтобы К. и М. поженились, и мог приходить к ним. И чтобы у меня была большая машина, и я на ней уезжал куда захочу…*.
- Всё, загадал.
- Молодец.
- А когда оно исполниться?
- Скоро.
- Скоро – это когда?
- Когда не известно, но скоро. Если будешь себя хорошо вести, то в этом году. – Последние из этих желаний исполниться через 15 лет, С. купит себе джип с интеллектуальной системой вождения.
- Давай тоже загадаем желания?
- Давай. – Они закрыли глаза, внутренний голос писал заветный эпиграф к мечтам.  Мальчик с большим откровением наблюдал за картиной, которая станет фундаментальной для памятных образов этого запоздалого рождества.
 К. обзавёлся желанием быть рядом с М. хотя бы раз в месяц весь последующий год. Он даже представил несколько летних суббот, вместе с ней на природе, и каруселях. *Я хочу, чтобы мы с М. виделись чаще в новом году*.
 М. загадала - *Выйти замуж за человека, который  будет меня любить*. Они разомкнули глаза, осязали друг друга, побеждённые каким-то иным, более радужным трепетом, и допили шампанское.
 Малыш повторил те же движения – зажмурил глаза, сделал глоток, но скривился в лице, когда веки открылись. Не успевая опомниться, его потянули за руку в ванную комнату, где умыли, и вытерли царапающим полотенцем.
- Сума сойти, уже половина второго, я пойду, постелю тебе кровать, уже пора спать – вскользь объяснили ему, и вернули в гостиную.
- Можно я ещё поиграю.
- Поиграй, только не долго. Я тебя позову, когда постель будет готова.
- Хорошо. – Он спрыгнул на пол, и сызнова начал игру в поезда.
 К. довольно за ним наблюдал развивая повадки отца.
- С. ты когда-нибудь катался на санках?
- Не знаю.
- У вас в интернате разве нет санок?
- ….?
- Это такая… штука. Она похожа на кресло, чтобы ездить по снегу.
- Меня мама по снегу катала.
- Ну вот, видишь. Наверно на санках?
- Наверно. Только они не похожи на кресло. – С. посмотрел на высокое кресло, что стояло около шкафа. К. последовал его направлением взгляда.
- Давай я тебя завтра покатаю на санках? На улице выпало столько снега.
- Давай. А если нам не разрешат?
- Разрешат. Я поговорю, чтобы  нам разрешили.
- А когда мы будем кататься?
- Вот когда ты завтра проснёшься, мы позавтракаем, и поедем ко мне домой за санями.
- А М. мы скажем?
- А М. поедет с нами, мы её тоже будем катать. Только ты пока ей не говори, хорошо, мы сделаем ей сюрприз. Договорились.
- Да. – Он воодушевлённо посмотрел за окно, предполагая явление утра, на смену текущей, ночной пустоте. 

  В угоду случайности, в комнате не было ничего музыкального, за исключением телефона и телевизора. В 2:01 без объяснений – М. взяла со стола телефон, включила подходящую музыку – наделённую плавными, тёплыми ритмами, - и положила его на полу перед ёлкой. Следуя безусловным посылом – К. дополнил напитки в бокалах, и сел на полу перед ёлкой, упираясь локтями в колени. Комнату заполнял только ёлочный свет, и странное чувство пресыщенности. Словом тревоге здесь не было места, как бы она старалась.
 М. отодвинула в сторону кривую окружность железной дороги, чтобы стало возможным расположиться слева от К..
- О чём ты задумался?
- О нас.
- И что получается?
- Разные вещи. Много вопрос.
- Например.
- Например, кем бы ты хотела, чтобы я оказался на самом деле?
- Мне всё равно.
- Всё равно?
- В смысле, не важно.
- Это то же самое.
- Я имею в виду – не важно, чем ты занимаешься. Главное, что я знаю, какой ты на самом деле. 
- Так уж прямо и знаешь? Может, ты знаешь мою только меньшую часть? Ты же знаешь меня только 2 дня, и плюс одну встречу на прошлой неделе.
- Я знаю тебя не просто 2 дня. А почти 48 часов. Это не одно и тоже. Можно знать друг друга 5 лет, и проводить вместе по 20 минут. И в итоге это то же будет ровно 48 часов.
- То есть мы знаем друг 5 лет? – Он засмеялся, добрым, порядочным смехом.
- Да. Целых 5 лет, а может и больше. Всё дело, насколько хорошо мы знаем друг друга. Неужели ты до сих пор не понял смысл игры? Мы же общаемся без шелухи. Без предысторий. Без профессий, без случаев…
- И без планов на будущее.
- Верно. – М. изменилась в лице. Будто сладостный эликсир, что разъедает проблемы – прекратил своё действие.
- То, что ты называешь шелухой, очень важно. Это детали. Кто из нас кем работает, сколько нам лет, откуда появился в этот шрам – это всё не так  глубоко, но это тоже часть жизни.
- Об этом я и говорю. Ты не до конца уловил сути задуманного. Никто не лишает нас всех этих деталей. Мы просто их опустили. На время. Чтобы выиграть другое время. Чтобы вглядеться во внутрь себя. Какие мы есть без скорлупы. Пока мы ещё не влюбились друг в друга. В это и есть большая проблема. Люди влюбляются в оболочку, а когда проявляется сердцевина – они начинают бежать, забиваться в углы, обманывать. Вот это самое время мы перепрыгнули. Мы сразу познакомились с теми, кто прячется внутри нас. Поэтому я уже не боюсь выяснить, кто живёт на поверхности. Почему, только вот ты так беспокоишься по этому поводу? Мне не понятно. Разве тебя не интригует вся эта загадочность? Или она тебе надоела?
- Ещё как интригует. А если мы не перепрыгнули через то время, а просто его отсрочили, до того момента, пока не скажем друг другу что-нибудь о себе. Какую-то самую маленькую подробность, и всё. И мы начнём бежать по углам, и так далее.
- Не начнём.
- Ты так уверена.
- Да. Эта игра чем-то похожа на психоанализ. Вот мне почему так кажется, что ты не можешь быть плохим человеком, который заставляет людей страдать. Ты бы просто не мог быть таким. Ты бы даже не предложил провести рождество, не заботился бы о ёлке, не беспокоился о том, что мы не говорим о себе. Понимаешь? Ты не такой.
- Хорошо. Я не такой. А как ты думаешь, кем бы я мог, например, работать на самом деле?
- Не знаю. Конкретно сказать не могу.
- Ну, хотя бы….
- Я думаю, ты образован. Но пока работаешь на нелюбимой работе, или на должности, которая тебе не по душе. Думаю в офисе.
- Почему в офисе?
- Ты бледный как потолок. – М. посмотрела наверх, для констатации факта.
- Серьёзно? Хм, может мне не хватает каких-нибудь витаминов?
- Может быть. Это только предположение.
- Хорошо. Продолжай. Что ещё?
- Не знаю. Что именно тебя интересует?
- Всё.
- Хорошо. Ещё ты максималист. Потому что, тебя интересует всё. – Она тут же развеселила – и четверть минуты смеяться продолжили оба.
- ….
- ….
- А кем бы ты хотела, чтобы я работал?
- Вообще, конечно писателем.
- Вот! Это уже больше похоже на правду.
- Только не домашним котом, в растянутом свитере, с курительной трубкой, на кресло каталке. А диким котом – постоянно ищущий музу. Авантюрный такой. Путешествующий. Фантаст. Ну, ты понимаешь….
- Да. На спортивной машине…
- Дом на побережье. Каждая фраза как тезис.
- Тогда мне придётся тебя разочаровать. Не придётся. Говорю же, я и так вижу тебя на сквозь. – К. встал на ноги, чтобы пойти за шампанским, и не заметно для М. - поник в настроении.
- А я? Что ты думаешь обо мне К.?
- Я думаю, ты не простая девица. Много читаешь. В основном научную литературу. Родители держать дочку в достатке. Сама ты наверно пока не работаешь, или где-нибудь подрабатываешь, но не для себя.
- А для чего?
- Для того чтобы создать ощущение, что уже стала зрелой. Из-за тяги к детям хочешь завести собственных. Тебе около двадцати пяти, хотя выглядишь на 22. И ноги у тебя слишком стройные. Ты часто их упражняешь. Только не просто следишь за фигурой, диеты. Ты целенаправленно ходишь в спортивные залы, или дома упражняешься. – Ему вспомнился рельеф её ног, без этих чёрных колготок, что продолжались сейчас из-под серого платья. Он вспомнил их в прошлую ночь, когда они были правильно сложены на его животе.
- А у тебя, скорее всего, есть подружка, но ты с ней не счастлив, иначе бы здесь
не стоял – её задели слова о родителях, но ещё больше из себя выводил его призрачный тон. Будто свои мысли он переписал на листок, и читает с него, без эмоций и пауз – что могло говорить о длительных размышлениях по этому поводу.
- Извини. Я не хотел тебя обидеть. Просто когда я увидел твою квартиру, и ты меня сразу пригласила к себе, я подумал, что я далеко не первый, кто также к тебе заходил.
- Что ты хочешь этим сказать?
- Нечего, кроме того, что ты живёшь там одна, вот и всё, и хватит об этом.
- Нет, продолжай.
 К. почувствовал стыд за незаслуженную прямолинейность. М. стало жутко от мысли, что её кто-то проклял на ссору с мужчиной на каждое рождество, в около трёх часов ночи. Не позволяя состояться скандалу – М. замедлила шаг диалога.
- Ладно. Давай лучше выпьем…
- Давай.
- За то, чтобы наши…. поступки нас приближали, а не отдаляли.
- Точно….   
 Дом провалился во тьму, и только нечастые звуки моторов машин возвращали на землю. В иные минуты казалось, что комната словно метеорит, исчезает в бездонном пространстве вселенной. Музыка сеяла ощущенье того, что мебель и стены вокруг – это лишь декорации и клипа, главным героям которого пристало грустить в пользу глубокого кадра.
 Завороженный мерцаньем фонариков – К. сел на пол, в любимую позу, и настроение повторилось сначала.
- Когда я был маленький, каждое рождество я быстро съедал всё, что лежало у меня на тарелке, чтобы вот так усесться под ёлкой и ждать, когда под неё кто-то положит подарки. Старший брат как-то сказал мне, что нет никакого старика снежных санях. А отец, конечно же утверждал об обратном. И я дал себе слово выяснить – что происходит на самом деле. Каждое рождество я садился под ёлку, и ждал, а когда засыпал, отец относил меня в мою комнату, а мама тихо подкладывала подарки под ёлку. На следующее утро я просыпался, бежал к нашей ёлке, и видел под ней коробки с подарками. И тогда я давал себе слово не спать на следующее рождество. А потом как-то раз на рождество, брат тяжело заболел, и мы провели целый день в больнице. Я и родители, все вместе. Я спросил тогда своего отца – А как же ёлка, сможем ли без ёлки встречать рождество? И тогда  он купил в магазине маленькую искусственную ёлочки, и поставил её у брата на тумбочке прямо в палате. Я просидел там всё утро, и смотрел на ёлку. Не из-за подарков, а просто смотрел, как она переливается в разных цветах. На следующее утро я поехал домой по каким-то делам, родители меня попросили, а сами остались в больнице. А когда я приехал домой, под ёлкой лежали подарки. Я тогда я вдруг поверил, что всё-таки рождество существует, и всё это правда – мне тогда было 12…
- И что было на самом деле? 
- Бабушка убиралась дома в тот вечер, и нашла под кроватью подарки. Она позвонила отцу, и тот попросил её положить подарки под ёлку. Брату на следующий день удалили аппендицит, а я всё неделю грезил друзьям о том, что видел следы оленьих копыт возле дома.
- А когда ты узнал, что было на самом деле?
- На следующее рождество, я встал ночью с пастели, чтобы выпить воды, и увидел отца возле ёлки, он подкладывал подарки.
- Надо же.  Представляю его выражение лица. Он, наверное, был недоволен.
- Нет. Он меня не заметил. Я забрался обратно в постель, и ничего ему не сказал. Как раз с тех самых пор мы перестали встречать рождество вместе с семьёй. Брат начал встречать его вместе с друзьями. Потом мы с родителями стали ездить по родственникам. Потом я стал встречать рождество вместе со своими друзьями, и всё. Детство кончилось, интрига ушла.

 *Когда я скажу ей, что живу в другом городе – всё закончится. Как она говорила. Рассеется тайна, исчезнет загадочность, волшебство. Мы с ней уже не увидимся. Может я буду приезжать, но это будет не то. Постепенно чувства угаснуть. Она станет меня ревновать. Я её. Буду строить иллюзии, пытаться найти компромисс на работе. Если уволюсь, здесь ничего не найду. Меня задавят проблемы. Я так долго стремился к надёжности, и вот так просто всё потерять? Всё изменчиво. Особенно женщины. Мне уже не 15, и даже не 25. У неё точно есть кто-то ещё. Поэтому она не волнуется по этому поводу. Она не думает о будущем. Значит, есть выбор. А у меня, его нет. Ей проще, чем мне. Она пламя, я мотылёк*.
- Ты решил проиграть специально?
-  В каком смысле?
- Ты рассказал мне о себе.
- И что?
- Ничего. Просто хотела узнать, ты решил проиграть специально, или забыл?
- Специально. Мне кажется, в эту игру так и проигрывают. Один из двоих просто ломается в какой-то момент. Не из-за  того, что сказать уже нечего, как ты мне говорила в начале. Дело намного серьёзней. Я об этом всю ночь и говорю. Причина как раз в том самом расстоянии. Когда оно становится настолько большим, что его уже не перешагнуть, и не перепрыгнуть, случается паника. Понимаешь?
- Расстояние ты имеешь в виду – правду о нас?
- Да.
- *Может, он чем-то болен, поэтому не хочет меня огорчать?* - Хорошо, давай я первая расскажу о себе, прямо сейчас,  но учти, за последствия ручаешься ты. Мне кажется ещё  рано, но если ты хочешь… - *У него точно есть кто-то ещё*.
- Я? Вообще-то игру придумала ты.
- Но я же предупреждала, она чтобы создать особый эффект, загадка не изменяет реальность, она даёт волю воображение, только и всего. А без неё воображенье отравлено бессмысленной чушью. Это всё можно говорить, когда отношения уже более сближены, а не рассказывать в самом начале. Понимаешь, о чём я?
- Расскажи мне о себе. Я хочу знать, какая ты есть. Чем занимаешься.
- Значит, ты проиграл?
- Да. Значит проиграл. Расскажи, как прошло твоё рождество?
- Никак. Ничего особенного. – Она охладела в словах, оттого К. отодвинулся дальше, чтобы не простудиться. М. отказалась осмыслить причину его отторжения, и продолжала.
- Ко мне пришла подружка со своим другом, а тот привёл своего. Ещё был мой парень, он пришёл сам, так как друзей не имеет, только приятелей.
- У тебя есть парень?
- Да. Скорее даже мужчина. Потому что ему 35.
- И что было потом?
- Ничего. Мы выпивали, общались. Пробило двенадцать, все обменялись подарками. Он подарил мне вот этот кулон – М. достала из-за пазухи кончик цепочки, на которой висел золотой козерог – После этого подружка со своим парнем ушли в другую комнату. Их друг уткнулся в телевизор. А мы с моим парнем поссорились, и он ушёл. Вот такой получился праздник.
- А вы с ним часто ссоритесь? – К. интересовался отчасти, чтобы не обезоружить обиду, и не замолчать на бессрочный период. Он приказал губам шевелиться, до тех пор, пока не найдёт нужных слов. Пока главный орган раздумий не приготовит какой-нибудь вкусный десерт, или быть может коктейль, такой чтобы М. смогла проглотить с аппетитом.
- Мы ссоримся с моим парнем столько же, сколько и все нормальные люди. Что за глупый вопрос?
- Он звонил тебе после того?
- Нет.
- Ты хочешь вернуться к нему?
- …не знаю. А что?
- А ты как думаешь?
- *Нет. Не хочу. Я хочу быть с тобой. Зачем ты всё это рушишь?* - Подумала М., а в слух промолчала.
- Не молчи. Скажи – чем ты занимаешься, учишься где-нибудь, или работаешь? Чем ты увлекаешься?
- Я пишу статьи для журнала. Веду колонку о биографиях. Мы вместе с Т., с той подружкой, про которую я говорила….
- Которая встречала с тобой рождество?
- Да. Мы с ней вместе учились в Университете, на журналистов. В прошлом году получили дипломы. Теперь вот она работает менеджером в автосалоне, а как ты и сказал -  подрабатываю, но только для того, чтобы делать вид, что взрослею, что, такая как все. Мне 25 лет, и, конечно же, я хочу детей. Только не от того полудурка, который испортил всё рождество. Что ещё тебя  интересует?
- Ты живёшь здесь одна?
- Да. Мой отчим купил мне эту квартиру, когда я была только на первом курсе. Зато за машину я купила сама, правда в кредит. Ну а ты? Расскажи о себе.
- Ты действительно стала немного другой, не то, чтобы ближе, а просто другой. Даже в голосе. Или это я тебя стал по-другому воспринимать.
- К. расскажи о себе.
- Хорошо. Просто я хотел тебя предупредить, чтобы ты знала, какое чувство сейчас ты почувствуешь, когда я тебе всё расскажу. Тебе сейчас станет холодно. Очень холодно. Но нечем будет укрыться. Это потому что твой  замок из песка, который ты строила, в своём воображении, он распадается, стены отваливаются, а через щели проходит мороз. – К. посмотрел на окно, чей морозный узор заставлял улыбнуться. Он выждал секунду другую и произнёс:
- Я работаю редактором на этом канале – Он взял пульт со стола, и включил телевизор. В правом верхнем углу загорелась зелёная цифра 4, она выделялась своей простотой на фоне рекламных раскрасок. – Мне 27 лет, я был женат и разведён. Детей у меня нет, но зато есть машина. Только она в другом городе, в котором я снимаю квартиру. Я из столицы, а здесь вырос. Здесь живут теперь только мои родители, и вот, теперь ты. Больше здесь у меня никого нет, да и там тоже – к концу этой фразы К. стоял в коридоре, и тянул руки к пальто.
- Ну как, тебе холодно? Я же говорил.
- Куда ты уходишь? – М. вертелась на  месте, чтобы поймать его взгляд, но К. был неуловим, как во взгляде, так и в движении. Он взял пальто и снова повесил на место, после – рассеяно стал нагибаться к туфлям, и тот же возрос во весь рост.
- Что случилось, что ты делаешь.
- Мы не сможем быть вместе.
- Что? – М. спешила за К., который, тем временем, быстро вернулся в гостиную, чтобы взять со стола кулинарную книгу - *На память*. 
- Я не верю во все эти сказки про любовь  вопреки.
- Какие сказки? Куда ты идёшь? 
- Я ухожу – он стал обуваться.
- Куда ты уходишь?
- Из этого смерча. Пока он не унёс меня вместе с собой, и всем этим непонятным безумием.
- Это и есть реальность! Как же ты не поймёшь. А безумием как раз таки было всё остальное, и остаётся. Ты же сам говорил там, в кафе, что это похоже на аквариум с рыбами.
- Так и есть. – Он закончил с туфлями и выпрямился. К. шагнул ей на встречу, она машинально отпрыгнуло, предвещая угрозу. К. протянул руку, и снял пальто с вешалки. М. продолжила пятиться, прикрывая ладонями рот, будто съела ужасную гадость.
- Ты, правда, уходишь?
- Привези мальчика в Интернат. Если спросит про меня, скажи, что ушёл на работу, не давай ему то, что потом придётся сломать.
 Мне очень понравилось быть всё это время с тобой. Я пока не знаю, как жить дальше. Понимаешь, эта  твоя игра, она хороша, но не для нас. Мы изначально в неё проиграли. Для этой игры нужно быть немного моложе, или не настолько разбитыми прежними промахами. Я говорю за себя. Я сильней виноват. – Незаметным передвижением М. дошла до стены, ослеплённая страхом бессилия, не доверяя реальности – ей хотелось бежать через стены, сквозь комнаты, ей хотелось кричать, или вцепиться руками за его воротник, и тянуть на себя, чтобы  тот вместе с ней свалился на пол, засмеялся и всё передумал. Это идеей показалось забавной, она даже слегка улыбнулась, и тут же ей стало противно от текущей неповторимости случая, от его предсказуемости. В мыслях писались всевозможные эпизоды того, что случится через минуту, после того, когда он уйдёт. Ей привиделись  чёрно-белые снимки, на которых она плачет, сидя на корточках возле дверей, наливает шампанского, смотрит в окно, выключает гирлянду на ёлке, и снова - плачет на корточках, только на этот раз возле окна.
- Мы не сможем быть вместе М.!
- Откуда ты знаешь? Ты же даже не пробовал.
- Это не возможно попробовать. Он вернётся к тебе, или начнёт тебя доставать.
- Я его не люблю, он мне не нужен.
- Меня ты тоже пока не любишь.
- Люблю! – Она стала рыдать, и раньше времени села на корточки как представляла.
- Это не любовь. Это соблазн, это влечение, это не знаю…. Может даже романтика, но не любовь.
- Останься. Уйдёшь потом. Уйдёшь завтра! Сегодня же рождество, ты не можешь уйти. Ты же сам заставил меня  в это поверить.
- Я ухожу ради нас. Ради тебя М.. И ради себя, тоже. – Он стоял в раскрытой двери, на одну  половину лица падала чернь коридора, другую вымазал белый просвет за спиной. М. стояла напротив него, её губы дрожали от всхлипов, а глаза излучали тревогу.
- Не уходи, пожалуйста. Что случилось? Ты не можешь представить нас вместе? Почему ты не веришь?
- Я работаю в другом городе, и приезжаю сюда только 2 раза в год. Мы не сможем видеться чаще. Это будет не близость. Это уродство.
- Зайди в дом, почему ты не можешь сказать мне это в гостиной, что  минера такая?
- Я боясь задержаться. Я знаю, как это бывает. Сейчас я на середине моста. Ещё шаг к тебе, и мост начёт обрываться, и тогда мне придётся бежать, на тот берег, где стоишь ты. А за спиной у меня будет пропасть, и я уже не смогу вернуться обратно. Пропасть это время. Это сейчас, понимаешь.
- Но если ты уйдёшь, я останусь одна, на другом берегу.
- На твоём берегу ещё много людей.
- На нём нет тебя. На нём нет таких, как ты. Думаешь, я не предлагала кому-то ещё, кроме тебя поиграть  в эту мою игру? Другие боялись. Они боялись признаться что пустые внутри. Что без прошлого они противны даже себе. И живут они как придётся. Стараются жить, как живут в телевизоре.
- М., я живу в другом городе.
- *Я могу переехать к тебе* - собиралась добавить она, но решила, что если он не предложил это сам - *Значит нельзя, или я не нравлюсь ему*.
 Наступило молчание….  К. смотрел на  неё. М. на узор его плеч. Глаза стыдно метались по комнате, в которой мог находиться ответ.
- Ты уйдёшь. А с хозяином мне говорить?
- Что?
- С хоз….
- Не нужно. Я ему сам позвоню завтра утром, и приду сюда вместе с ним. А ключи пусть будут пока у тебя. Завтра я позвоню тебе, и их заберу. В колыбель её мыслей закрались слова «Завтра» и «Заберу». *Значит у меня ещё будет завтра….*.
- Ты уходишь?
- Да. – Она наблюдала за тем, как он движется в сторону лифта. Она слишком привыкла к этой спине, и не могла закрыть дверь, до тех пор, пока не поверит в случившиеся.
- Тебе было интересно узнать, что такое настоящее рождество. Что нужно делать, чтобы по-настоящему его встретить. Я скажу тебе, чего делать нельзя в настоящее рождество, а ты исключи остальное. – Он скромно смотрел на неё, торопя всеми мыслями лифт.
- В настоящее рождество нельзя уходить среди ночи. В рождество не любить. Нельзя оставаться одному в пустом доме. В рождество нельзя торопиться. Его нельзя игнорировать. Ты слышишь меня? Слышишь?
- Да. М., прекрати, соседи услышать.
- Отлично, это должны слышать все. Слушайте все! – Она закричала так громко, что ей самой стало несколько страшно.
- В рождество должны быть сюрпризы. Настоящие сюрпризы, и настоящие подарки. Должна быть ёлка, и фейерверк. А ещё должно быть что-то такое, чего ещё не было никогда, например, встреча, и волшебство. – Последнюю фразу М. сказала чуть слышно.
- У меня всё это было. Всё что я перечислила. А ты можешь идти куда тебе вздумается, у меня уже этого не отнять. Это навсегда останется вместе со мной, в моей памяти, и вот здесь. – Она указала на сердце, и захлопнула дверь. 
- Прости…. *У нас ничего не получиться, я это знаю…* - продолжил К. стоя в капсуле тихого лифта. 

 На улице не было ветра, и правила чёрная тишина. Провода колыхались сами собой, а снежный покров раздражал осязание. Ему стало казаться, что жизнь повторяется, та же ночь, то же самое рождество, снежный порох толстым слоем лежит под ногами. Он снова один, снова хочется плакать, а впереди ничего интересного. Будто жизнь пытается ему что-то сказать, что-то важное, но таким неразборчивым языком, что приходиться несколько раз переспрашивать.
  На морозе слезились глаза. К. снял очки, чтобы вытереть краешки век, на носу образовались две красные точки от давления жёстких оправ. Как только кончики пальцев дотронулись переносицы – слёзы гурьбой покатились к губам. Дыхание сбилось ударами сердца, живот начал гореть, уши царапал нарастающий холод. Он потянулся в карман, чтобы достать сигареты, как вдруг обнаружил, что оставил всю пачку на кухне в квартире, из которой сбежал.

 *Почему мне так не везёт? Может любви не бывает? Наверно легко, когда всё ужасно? Но когда счастье так близко, и его вдруг вырывают из рук, вот это настоящий ужас. Я же всего лишь просила настоящего парня. И всё. Мне не нужно богатство, машины, дорогие дома. Мне нужен только настоящий мужчина, с которым, у меня будет так много общего, как было с ним. Почему он ушёл? Это я виновата. Не нужно было играть в эту игру. А иначе все бы этого тоже не было бы. Я не знаю что делать*. – Она решила согреть себе чаю. Чайник стоял на плите, М. долго не могла найти спички, обида всё ещё лилась из слёзных каналов. *Кажется, я успокоилась* - заметила М., зажигая плиту. Но когда она бросила спички на стол, и увидела его сигареты – повторилась знакомая сцена. М. попятилась немного назад, слёзы прорвали платину, она стала вытягивать руки, пытаясь поймать несуществующие глыбы камней, которые падали в глубокую пропасть. Усилия были напрасны, ведь собрать с пола осколки мечты, и собрать её воедино было слишком легко – чтобы быть испытанием.

 Через 20 минут К. постучит в дверь, за которой только что плакала М.. Он купит торт в ночном магазине, и попросит прощение М.. Она заставит себя, его выслушать, ведь ему только что пришлось пересечь тот самый мост через пропасть.
 К. расскажет ей о своём рождестве, и о том, как впервые приехал в столицу.
На утро проснётся малыш. Он скажет, что слышал, как ночью кто-то кричал, но М. ему скажет, что это такая игра, в которую взрослее любят играть. После они привезут его в интернат, где мальчик станет кричать, не желая прощаться, и проситься вернуться на праздник. Тогда старшая воспитательница умолит просьбу К. отпустить малыша покататься на санках. М. радостно взвизгнет, и расцелует её в обе щёки.
 Они возьмут за традицию навещать мальчика каждую среду, пока это не станет привычкой.
 К. уйдёт в отпуск за собственный счёт до конца января, и проведёт его с М..
В феврале объявится мать малыша, и станет возможным уехать на долгое время в столицу, избегая горьких разлук. М. станет жить вместе с К. в столице, без затруднений в доходе, но на съёмной квартире.
 В июле случиться их свадьба. Она проживут вместе 3 года, а затем разведутся из-за  бесплодия К.. Они проживут 1 месяц в разлуке, после чего, по счастливой случайности им удастся зачать малыша. Его назовут В. в честь их любимого киноактёра. Остальные 36 они проживут в гражданском браке, пока один из них не уйдёт к небесам.
 Для них станет доброй традицией проводить рождество в тесном кругу их новой семьи. С. начнёт увлекаться футболом, начиная с 12 лет, каждый год будет ездить в столицу, что встретить там рождество, вместе с К. и М.. С. станет  большим футболистом, и однажды  намерено пропустит игру в сборной страны, чтобы успеть к рождеству.
 В. станет художником, и его первой картиной станет именно пейзаж рождества.
 Они будут часто рассказывать всем знаком о том, как однажды два раза год провели рождество, а игра, что их чуть не поссорила, станет легендой на долгие годы.

 К. постучал в дверь. М. подошла ближе, и тихонько спросила.
- Кто там?
- Это я.
- *Он вернулся!*. Дверь открылась, М. боялась дышать.
- Я купил торт нам на утро. Мы забыли купить что-нибудь сладкое для малыша. Мне было холодно без тебя. Ты простишь меня? – она медленно придвинулась ближе, и окутала его шею руками.
 Околдованный биением её сердца он стоял, и не мог шевельнуться. Он мог только смотреть и запоминать антураж предлагаемой картины.

 Стоя в раскрытых дверях, он смотрел через пустой коридор, сквозь раскрытые двери гостиной, его взгляд принадлежал только этой, загадочной комнате с оттенком рождества – если бы праздники имели цвета.