Дятел в городе

Прогуливаясь как-то по аллеям местного парка, я обратил внимание на одинокого дятла, перелетавшего от дерева к дереву в поисках подходящего засохшего ствола. Полетав так по округе и не найдя ничего, по его мнению, путного, он опустился на светильник старого фонарного столба, установленного здесь еще со времен закладки парка.

Когда-то, возвышаясь над деревьями, он с гордостью озирал окрестности парка, а по вечерам освещал ближайшую аллейку. Сейчас же, скромно притаившись среди разросшихся деревьев стоял, понуро склонив длинную шею. Ее венчал посаженный набекрень фонарь, оставшийся без внутренней начинки и потому уже давно не исполнявший своих прямых обязанностей - от него остался только жестяной дребезжащий корпус.

С трудом умостившись не непривычно скользкой поверхности, дятел несколько раз ударил по дребезжавшему фонарю, остановился прислушиваясь, и вдруг неожиданно, с отчаянной решимостью принялся часто-часто долбить по металлическому корпусу. Однако, не получив из него ничего, кроме дробного грохота, поработав так еще некоторое время, он решил отдохнуть на заборчике.

Возле забора расположилась пузатая свежевыкрашенная серебристая урна,  внутри  которой трудились неугомонные сойки. Пара соек с диким криком бойко выбрасывали из урны остатки вечерней трапезы, оставшейся от многочисленных посетителей парка со вчерашнего праздника. Обертки от мороженого, остатки булочек и прочие лакомства периодически вылетали наружу и укладывались тут же рядом с урной. Подруги работавших в урне соек, с радостью и благодарностью принимали этот дар и с пронзительным криком расправлялись с пищей.

Мой знакомец, заинтригованный обилием «дармовой» пищи, примериваясь к ситуации, несколько раз делал нерешительные попытки присоединиться к пиршеству. С опаской глядя на товарок и одновременно с вожделением на разбросанные по полу яства, вертя из стороны в сторону изрядно натруженной головкой, он пытался приблизиться к месту трапезы, но всякий раз с позором изгонялся оттуда. Наконец, голодный и злой, не нашедший пищи ни тут, ни на том зловредном фонаре, решился на отчаянный шаг. Совершив невероятный кульбит в воздухе, он стремительно спикировал прямо во чрево урны… И жестоко пожалел об этом. Еще не сориентировавшись во внутреннем пространстве урны и не отведав ничего съестного, был тут же атакован свирепыми «подругами». Теряя перья, дятел пулей вылетел из урны и взмыл высоко вверх. Его панический крик, вырвавшийся из потрепанного тельца, соединился с криком соек; в округе от этого образовался сплошной гвалт - и уже многие растревоженные птицы, ранее мирно соседствующие друг с другом, вдруг схватывались между собой в скоротечной яростной схватке.

На этот шум, откуда ни возьмись, появилась уже немолодая, весьма упитанная, но довольно расторопная дворничиха с метлой в одной руке и огромным черным пакетом для мусора в другой. От неторопливой трусцы все части ее тела отчаянно сотрясались, но, не взирая на это, она проворно приближалась к месту «преступления». За ней, то и дело заваливаясь набок и ловко прихрамывая, семенил, пьяненький (несмотря на раннее время) мужичок с тачкой. Все в их облике дышало негодованием по отношению к пернатым. Вдвоем они, проклиная птиц и начальство, принялись убирать остатки трапезы с аллейки парка, незадолго до этого ими же убранной. По всему было видно, что такая картина для них была привычна.

Разбойная стая, в состав которой уже на полных правах входил и дятел, недовольно осуждая действия парочки, лениво переговариваясь меж собой и покрикивая, расселась на безопасном расстоянии в тенистой кроне ветвей.  Посидев так некоторое время, стайка птиц стала понемногу редеть; забыв про склоки и обиды отдельные особи разлетались с недавнего поля боя в разные стороны по своим делам... Стало совсем тихо. Солнце пригревало сильнее и на парк с его обитателями сверху стал опускаться удушающий зной. Изрядно утомленная пара о чем-то лениво переговариваясь, не спеша направилась к месту своей постоянной дислокации... Пора было и мне возвращаться домой.

Этого дятла (а возможно, и другого) я нередко встречал на тех же аллейках парка и заставал его за тем же занятием – в компании с сойками, а нередко и в одиночку, он опустошал урны, не утруждая себя утомительной и тряской работой, работой которую многие поколения ежедневно выполняли его достойные предки. И не станет ли этот, вновь обретенный опыт добычи пропитания, привычным для этого дятла и его потомков?