Детство войны -повести-

                К Р Е Щ Е Н И Е               
                Моим  друзьям,  живым  и  павшим,
                умершим  от  ран  после  войны –
                П о с в я щ а ю!
                1941-й  год.  Второй  день  войны.  На  широком  дворе  белорусского  совхоза 
 им.  Ленина  провожают  мобилизованных  молодых  мужчин.  Их  ровно  десять. Попутно они должны  отвести  на  сборный  пункт  пятнадцать  совхозных  лошадей,
 подобранных  ранее  для  нужд  нашей  армии.
     Плача,  слёз  не  слышно  и  не  видно.  Изредка  раздаётся  даже  чей-то  смех. 
И здесь же, среди толпы провожающих, юркие, вездесущие  мальчишки 13 -14 лет  -
мои  закадычные  друзья:  Жора,  Гена,  Миша,  Володя  и  я.
Когда  из  конюшни  вывели  лошадей  и  призывники  расселись  на  облюбованных  гнедых  и  вороных,  мы  подошли  к  директору  совхоза  Михалычу (так  его  все  величали)  и  попросились:
-Можно,  мы  остальных  лошадей  отведём?  Разреши,  дяденька,  пожалуйста !
Он  отмахнулся  от  нас  и  продолжал  напутствовать  отъезжающих.  Но  тут  среди лошадей,  собранных  в  плотную  группу,  началась  потасовка.  Не  каждая  лошадь  терпит  рядом  с  собой  другую, если  они  ранее  не  работали  с  ней  в  одной  паре.
            Мужчины  в  один  голос  поддержали  нас  и  Михалыч  согласился.  Радости  нашей  не  было  предела.  Я  сразу  же   вскочил  на  строптивого  гнедого  мерина.  Ребята  тоже  не  заставили  себя  ждать.
Через  несколько  минут  вся  кавалькада   покинула  пределы  посёлка.  Впереди   на  вороном  жеребце  ехал  Григорий  Кардаш.  Он  был  назначен  старшим   команды.  Мы  замыкали  конный  отряд.
Путь  наш,  километров  на  двадцать,  лежал  сначала  по  широкой  пойменной  луговине,  поросшей  ивняком.  А  далее  шла,  петляя,  лесная  дорога,  местами  углубляясь  в  чащу  или  выползая  к  берегу  небольшой  речушки  Волчанки -  притока  Березины.
Продвигались  где  рысцой,  где  спокойным   шагом.  Первый  наш  порыв:  промчаться   галопом,  Григорий  сразу  же  пресёк:
-Будете  лихачить !  Всех  прогоню  домой !  Вот,  подумайте сами,   идёт  война, фашистские   самолёты  рано  утром  летали  над  Минским  шоссе  и  расстреляли   две  повозки  с  беженцами.  Могут  в  любой  момент  появиться!
Только  успел  он  закончить  своё  наставление,  как  над  лесом,  немного  в  стороне  от  нашей  дороги,  низко  пронеслись   два  самолёта  с  крестами.
Григорий  прокричал  что-то  и  мы  быстро  рассыпались  по  кустарникам.  Самолёты  скрылись  и  вскоре  до  нашего  слуха  донеслись  резкие  звуки  пулемётных  очередей.  Отряд уже  покинул  луговину  и  углубился  в  чащу.
- Это   на  старом  Екатерининском  шляху  фашисты  кого-то  обстреляли. -  Сказал Григорий,  когда  все  собрались.
Через  час   мы  достигли  молодого  соснового  леса  у  Еловиков,  что
в  трёх  километрах  от  Бобруйска.  Здесь  и  располагался  приёмный  пункт.
Копошился  в  этом  лесу  и  сновал  в  разные  стороны,  настоящий  «муравейник»  из  людей  и  лошадей.  Палатки,  небольшие  временные  постройки  размещались  прямо  под  сосновыми  кронами.  Мужчины  в  штатском  и  в  военном  виднелись  всюду,  куда  ни  бросишь  взгляд. 
Призывники  наши  пошли  отмечаться  о  прибытии, а  мы,  ловко  привязав  лошадей  поводьями  к  деревцам,  стали  ждать  своей  очереди.  Ветеринарный  осмотр  производили  тут  же,  рядом,  двое  военных   в  белых  халатах.
Мы  с  восхищением  рассматривали  молодых  красноармейцев,  быстро  проходивших  в  разных   направлениях,  и  делились  своими  впечатлениями   от         поездки,  об  увиденном  и  услышанном  здесь. 
Вдруг  резкий,  разрывающий  барабанные  перепонки,  вой  пикирующих 
самолётов  ворвался  в  мирно  шумевший   сосновый  бор.  Длинные,  рокочущие  пулемётные  очереди  разорвали   относительную  тишину  леса,  растормошили  весь  это  необычный  «муравейник».
Носились,  испуганно  ржали  лошади,  сорвавшиеся  с  привязи.  Бежали  и  падали  люди.  Грохнули  два  взрыва  и  стервятники  исчезли.  Но  долго  ещё  не  мог  успокоиться  лес.  Военные  ловили  и  привязывали  лошадей.  Кто-то кричал  и  звал  кого-то.  И  сквозь  этот  шум  я  услышал  тихий  стон  человека.
В  двух  метрах  от  меня  лежал  мужчина.  Вид  левой  ноги  его,  неестественно  согнутой  в  окровавленной  штанине,  был  ужасен.  Меня,  словно  током,  насквозь  пронзила  боль  и  страдания,  так  отчётливо   проступавшие  на  лице  раненного. Я  подошёл  к  ему  и  он  открыл  глаза.
-Позови  врача. Мне  оторвало  ногу, - одними  губами, тихо  произнёс  он. Страха  я  не  чувствовал.  Меня,  как  обручем,  сдавила  эта  невыносимая  боль.  Я  ощущал  её  в  своей  груди,  в  голове,  во  всём  теле.
Очнувшись  и  быстро  найдя  врача,  привёл  его  к  раненому.  Возле  него  уже  стояли  мои  друзья   и  военные.  Кто-то  успел  перетянуть  ему  ремнём    ногу.  Кто-то  поил  его  водой  из  фляги.  Военврач  и  двое  красноармейцев  тут  же   унесли  на  носилках  потерявшего  сознание  человека.
Вскоре  пришли  наши  призывники.  Лошадей  у  нас  быстро  приняли.  Мужчины  распрощались  с  нами,  поблагодарив  за  помощь и  повелев  немедля  возвращаться  домой.  Они  ушли  на  сборный  пункт  и  мы  оказались  свободными.
Невдалеке  обнаружили  и  осмотрели  две  неглубокие  воронки   от  сброшенных  бомб.  Рядом  лежала  убитая  лошадь  с  вывернутыми  наружу  внутренностями.  Поверженные  молодые  сосны  окружали  воронки.  Пахло  гарью  и  чем-то  непонятным, пугающим,  тревожным.
           Мы  покинули  сборный  пункт  и  по  шоссе  направились  в  сторону  совхоза.
Прошли  километра  два  и  услышали  шум  движущейся  машины.  Вскоре  возле  нас  остановилась  военная  полуторка, в  кабине  которой  сидел  военный, а  в  кузове,  среди  вещей,  молодая  женщина  и  двое  детишек  лет  четырёх,  пяти.
Военный  спросил  у нас, есть  ли  поблизости  населённый  пункт, где  можно  было  бы  остановиться  и  отдохнуть,  т.к.  они  всю  ночь  в  пути.  Мы    сказали,  что  километрах  в десяти   возле  шоссе  большая  деревня  Сычково.  Потом   он  спросил,  куда  это  мы  направляемся   в   такое  время.  Мы   ответили,  что  проводили   своих  призывников   и  теперь  идём   домой  в  совхоз   в  пятнадцати   километрах   отсюда.
И  он   предложил  нам  залезать  в  кузов  и  вместе  доехать  до деревни. 
Только  тронулась  машина,  как  низко   над  лесом  и  впереди  пронеслись  два   фашистских  самолёта,  машина  прибавила  скорость,  но  буквально  тут  же  мы  были   атакованы   стервятниками.  Водитель  резко  бросил    машину   влево,  чуть  не
завалившись  в  кювет,  и  две  длинные  очереди  прошлись  по  середине  дороги.   Отчётливо  была  видна  трасса  искр, высекаемых  пулями  о  булыжники  шоссе.
           Самолёты  скрылись  и  мы  услышали  рокочущие  очереди   где-то  сзади. Нам  очень  повезло. Растеряйся  шофёр  на   мгновение,  нас  разнесло  бы  в   клочья.   Мы   благополучно   доехали   до  деревни  и  простились  со  всеми,  поблагодарив   и  пожелав   им   счастливого  пути.  Молча   шли   мы  домой.  Шок  еще   долго   зябкой  дрожью  отзывался  во  всём  теле  каждого  из  ребят.
Это  было  наше  первое  крещение  войной.
                Ноябрь    2007 .г.