Кэтлин О Брайенн

Итак, наша свадьба была уже делом решенным, оставались считанные месяцы до того момента, как мы, наконец, поженимся. И все это время я жила в полном смятении. Мне предстояло покинуть Клэр, в котором я родилась, свою семью, свою маленькую Мойру, которую я любила сильнее, чем своего жениха. И я была в отчаянии. Все казалось меня таким глупым и бессмысленным, что в голову закрадывалась предательская мысль о том, что бы сбежать. Но потом я вспоминала о Мак Грегорах и становилось еще хуже. Я никогда не была верным членом клана, но и предателем я тоже не была. 
 Именно это отчаяние и заставило меня искать успокоения тем проклятым вечером в Лесах Диких Птиц – так его называли мои родичи.
Я сидела на сухой опавшей листве, которая густым ковром укрывала весь лес. Стояла осень, уже глубокая, но все еще теплая. От коры деревьев пахло тошнотворной сладковатой гнилью, мох на стволах скрючивался и чернел, листья тоже сгорали в осеннем гниении, от того, когда на них становился босой ногой, становилось необычайно тепло, словно погружаешься в теплую воду.
Мойра весело порхала возле меня, бесшабашно поднимая ногами тучи листьев и пыли, которые то и дело падали мен на голову.
-Мойра! Маленькая ведьма, прекрати, а то ты получишь от меня кулака! – визжала я, отплевываясь от налетавшего на меняя мусора, а Мойра с веселым хохотом продолжала кружить вокруг меня.
-Я тебя предупреждала! – я вскочила и бросилась за ней. Та, с громким визгом бросилась прочь. И как не старалась я ее догнать, я не могла даже зацепить ее – Мойра была тоньше и юрче меня, что и говорить. Я остановилась и отвернулась в другую сторону.
-Кэт, ты что, устала! А я буду кидать в тебя не только листьями, но и грязью! Хо-хо, я уже взяла целый ком!  - кричала мне моя маленькая сестра и, дождавшись, пока я снова брошусь за ней, с визгом пускалась наутек.
Я быстро устала от такой игры. Потому просто перестала на нее обращать внимание. Она продолжала кричать и насмехаться, потом стала говорить, что упала и сломала ногу, что разбила себе колено и просила, что бы  я подошла и помогла ей. Маленький бесенок, она так и ждала, когда я, как глупая корова, подойду к ней и она сможет снова увернуться от меня. Потому я не двигалась. Сделав вид, что мне абсолютно все равно, что она говорила, а уж тем более, что она делает, я села на землю под старым вязом и закрыла глаза. И погрузилась в свои мысли.
Я вспоминала про свою мать, которую вообще не помнила. Я помнила рассказы старых моих тетушек, которые говорили, что она была очень похожа на меня. Разве что потоньше и ниже ростом.
Моя мать всегда была единственным моим видением, которое я не могла разглядеть. Я видела лишь смутное пятно, приобретавшее неясную женскую фигуру. Лицо же было смазано. Я много раз пыталась соединить свое лицо с той фигурой, но от этого терялась вся святость образа матери.
Мысль о том, что маленькая хрупкая женщина – если таковой она и была – произвела на свет двоих детей, причем одна из них выросла в крепкую девушку, которую очень трудно было назвать хрупкой и миниатюрной, а второго – мальчика, который в будущем стал могучим и сильным мужчиной, ростом перегнавший меня еще в свои пятнадцать лет, часто заставляла меня чувствовать себя виноватой  - мать так старалась, что бы мы родились сильными и красивыми, что отдала нам всю свою жизнь до последней капли.
Я тосковала не по ней, по воспоминаниям о ней. Коннор и Мойра хорошо помнили своих матерей, мы же с Нейлом были обделены этими светлыми грезами. И от того мы были ближе друг другу, чем кто-либо из наших кузенов, кузин и прочих родственников.
Мне нужна была мать. Нужна потому, что ни одна девчонка не сможет понять ту жизнь, которая затягивает их в себя вместе с такими понятиями, как бесчестие и честь, святость и грех, верность и предательство. Мои представления об этих вещах были абстрактны. Святость для меня крылась в крошечных образах, нарисованных на стенах часовни цветной глиной. Невинность. Этого я понять не могла. Невинность для меня была скорее всего физическим понятием, чем духовным. Лишь много лет спустя я поняла, что даже став матерью, я оставалась невинной – отец моего первого ребенка не тронул моей души. Невинность моя перешла в боль и горе, настолько глубокое, что я сразу поняла – я потеряла спокойствие.
Но верность во мне была гипертрофированна. Предательство начинается с мелочи – так я считала. Любой взгляд в сторону, любое невнимание – все это было предательством.
Будь моя мать рядом со мной, я бы не прожила всех тех жизней, что прошли через меня, как вода просачивается через землю. Но я не узнала бы цены той простой истины, которой я шла долгие годы. Истина эта не называлась мной. Хотя имя ей давно придумало человечество.

Внезапно меня словно толкнули в спину. Я услышала крик Мойры. Громкий, отчаянный, полный слез и страха.
Я подскочила и бросилась в ту сторону, откуда долетел до меня этот крик. Я бежала, задрав тяжелый подол платья, которое словно специально держало меня за ноги, я спотыкалась о корни деревьев и падала. Но тут же поднималась и бежала дальше. Один раз у меня подвернулась нога и я скатилась в овраг. Падая, я налетела на сухую ветку. Острый край ее вонзился мне в ногу, и ветка повисла, зацепившись за свежую ранку. Я жалобно взвизгнула и дернула ее. По ноге заструилась кровь. Но я тут же забыла про нее и помчалась дальше.
Я пробежала немного, потому как сзади меня перехватили чьи-то руки и поволокли в лес. Я извивалась и пыталась вырваться, но человек, тащивший меня, был сильнее и выше. Борьба была неравной, и я скоро от нее устала.
Где-то в глубине дубовой рощи меня швырнули на землю. Я  не смогла даже подняться. Я просто перекатилась на спину, что бы посмотреть в лицо противника.
Вернее, противников. Потому как их было человек двадцать. И с одного взгляда на их лица, я поняла, кто они.
Норманны. Жестокие северные убийца и грабители, которые опустошали побережья и несли смерть в каждый порт, к которому причаливали их корабли с драконьими носами. Для ирландца нет врага хуже норманна. Он являет собой все то, что так ненавидят южные жители Эрина – жестокость, поклонение богам, требующим людских жертв, жадность, неприкрытое презрение ко всем народам, которые живут южнее их. И от мысли, что эти демоны оказались прямо передо мной, у меня душа ушла в пятки.
Норманны были не просто врагами всех ирландцев. Это были люди, который абсолютно противоположны моему народу по всем меркам жизни. Сотни лет назад мои предки, вооруженными легкими стальными топориками, громили усадьбы северян, выгоняя их с островов Северного моря и колонизируя отобранные земли. Теперь же северяне убивали ирландцев. Война была ужасна. За ладьями викингов по всему побережью Эрина оставались кровавые ошметки человеческих тел, изнасилованные женщины, накладывавшие на себя руки, растерзанные тела детей, сожженные дома и убитый скот. Русые и рыжие убийцы шли по нашей земле, надменно глядя на мир холодными светлыми глазами, уничтожая нас как народ.
Один из них подошел ко мне и присел на корточки. Потом принялся внимательно разглядывать мое лицо. Он был уже в летах, рыжий и весь иссеченные шрамами. У него не было мочки правого уха, по правой щеке, от виска до носа тянулся кривой шрам. Его широченные плечи покрывала шкура, а за сплетенным из пеньковой веревки поясом был заткнут тесак, судя по форме – галльский.
-Эй, Торфель, здесь еще одна.  – крикнул он на норманнском наречии – я хоть и плохо знала его, но понимала все.
Я услышала, как позади меня зашелестели листья. Легкие шаги не спеша проследовали в мою сторону.
-Ты отвлек меня от нашей маленькой подружки. Ну, что тут? – раздался голос у меня над головой.
Я обмерла от ужаса. Маленькой подружки! Ведь они говорили про Мойру. Про мою маленькую Мойру. Это она попала в их грязные лапы.
Тот, что подошел сзади остановился рядом с иссеченным чудовищем.  Я с ужасом посмотрела на него. Потому как узнала.
Я ни разу не видела его, но мне описывали его так красочно и подробно, что я не могла ошибиться.
Об этом пирате тайно мечтали все знакомые девушки. Тайно, так как даже говорить о нем боялись. Торфель Скелл, жестокий и ненасытный, словно морской альбатрос, тот, что убил по крайней мере десятка два наших людей, чья стая громила наши колонии и убивала наших союзников. Тот, что изнасиловал многих женщин, а те, не снеся позора, умирали либо от горячки, либо кончали собой.
И в то же время я поняла, почему его еще называли Красивым. У него были густые волосы цвета спелой пшеницы, смуглая кожа, суровое лицо со шрамом через бровь, скорее привлекательное, чем красивое, сильное неутомимое тело и крепкие руки. Ни одна девушка не пожелала бы быть сейчас на моем месте. Но все бы они тайно вздыхали об этом.
Он посмотрел на меня с презрением и каким-то пренебрежением. И кем бы он не был, мне было крайне неприятно, что кто-то не замирает, глядя на меня. Пират потер подбородок, потом равнодушно сказал:.
-Ну, а это кто? Где ты поймал эту крестьянку, Ютер?
Тот, кого назвали Ютером, пожал плечами.
-Да она в лесу ошивалась, я не хотел, что бы она увидела нас и подняла тревогу. И потом  - рыжий осклабился – тело у нее что надо.
Я привыкла к тому, что мужчины смотрели на меня как на божество, сразу замирая от моей красоты. Такое пренебрежение моими чарами сильно меня задело. И тут только я сообразила, что валяюсь на земле под кронами вековых дубов, которые не пропускают света. И появилась надежда, что меня не узнают. Но все испортила Мойра.
Я услышала у себя за спиной ее неуверенные шаги, потом она закричала:
-Кэт, Кэтти…. – и разрыдалась.
Я проворно, несмотря на усталость, поднялась и бросилась к ней. Моя маленькая сестра вжалась в меня, словно пыталась спрятаться во мне и скрыть от всех свое порванное платье. Я пришла в ужас.
-Что они с тобой сделали? – прошептала я ей на ухо
Ты замотала головой.
-Ничего, просто порвали одежду. Но Кэт, это норманны…
-Тише, дурочка, я знаю… - я погладила ее по голове. Потом повернула голову и посмотрела на пиратов.
Торфель смотрел на нас, прищурив глаза. Все его гибкое тело застыло как перед прыжком. И я поняла, что он про все догадался. Кроме того, что он был жесток, он был еще и умен.
Я еще крепче прижала Мойру к себе, словно боялась, что они бросятся на нас и попытаются разлучить. Но пираты стояли неподвижно, только иногда оглядывались.
Торфель бесшумно прошел по скользким сухим листьям и резко рванул меня за руку. Потом поволок за собой на свет. И там, в кругу неверного света, пробивавшегося сквозь листья, пристально уставился на меня. Его губы растянулись в жесткой улыбке.
-Ну надо же… - пробормотал он. Потом повернулся к Мойре.
-Это твоя сестра? – громко спросил он.
Та испуганно вздрогнула. Потом робко кивнула. Торфель улыбнулся еще шире.
-А тебя зовут Мойра?
Мойра разрыдалась. Торфель громко захохотал.
-Ну надо же! – воскликнул он снова. – Ты знаешь, кто это Ютер, кого ты поймал?
Тот пожал плечами и что-то пробурчал. Торфель снова повернулся ко мне. В его взгляде скользило торжество и хищность.
-Кэтлин О’Брайенн… - тихо сказал он. –Дочь Мартега.
Я побледнела. Потом покраснела. Потом посерела. Мне казалось, что я упаду и уже больше не встану. У меня все заплясало перед глазами. Я опустила голову.
Пират резко поднял мое лицо за подбородок. Его глаза жадно шарили по мне, мне было страшно.
-Да-а, про тебя говорили правду. Ты стоишь своего королевства, девочка.  – тихо сказал он. Я решила быть смелой и решительной и замахнулась на него рукой,  о чем очень быстро пожалела. В следующее мгновение мне показалось, что руку мне отхватили железными клещами.
Пират развернул меня вокруг оси, ловко загнул мои руки за спину, так, что от любого движения мне хотелось выть от боли.  Обхватив меня сзади одной рукой, он другой резко схватил меня за шею. Я оказалась к нему спиной, сбитая с толку, немного растерявшая задор, но все еще готовая к сражению. С возмущенным писком – единственным протестующим звуком, на который был способен мой скрюченный в бараний рог организм – я сделала попытку ударить пирата ногой, но промахнулась и потеряла равновесие. Торфель выпустил меня и я смаху завалилась на землю. При падении верхняя юбка моя взлетела до плеч, я отчаянно забарахталась, запутавшись в многочисленных разноцветных  нижних юбках и сорочках.
Из этого вороха льняных одеяний меня извлекла рука все того же пирата, который схватил меня за руки и тряхнул так, что моя голова чудом осталась на шее. 
-Твои родственники здорово потрепали наш корабль, так что ты будешь достаточным утешением для меня – на этот раз - сказал он тихо, но так, что услышали стоявшие рядом норманны.
Ютер исподлобья окинул меня с ног до головы пренебрежительным взглядом.
-Если ее продать то хватит на хороший парус, но не больше. – сказал он.
Торфель повернулся и отрывисто жестко засмеялся.
-Дуболом. Эта девчонка стоит всех кораблей в портах Каледонии, Ирландии и Англии вместе взятых. Ты хоть догадываешься, кто это?
Ютер зло посмотрел на вожака.
-Да черт с ней, что голову морочишь? Кто она?! – рявкнул он, которому издевки Торфеля надоели.
-Кэтлин Клэр О’Брайенн. Дочь короля Мартега, в чреве которой зародиться король всей Ирландии. Великая принцесса, о которой слышал каждый из вас. А вторая – это Мойра, младшая из сестер. Но нам она и не нужна. Развлечемся -и будет.
Торфель подошел к Мойре и мягко взял ее сзади за шею. Я не помню, о чем я тогда думала, но явно не о своей безопасности. Я накинулась на пирата прежде, чем кто-либо из его людей успел меня остановить. Я кинулась на него с намерением вырвать глаза, разодрать лицо или же просто опрокинуть. Но мне не удалось даже зацепить его. Потому как, несмотря на гибкость фигуры, пират был гораздо сильнее меня. Он поймал меня за руку и мгновенно скрутил. Я извивалась, брыкалась, визжала в приступе дикой ярости, от которой забыла про все – про сестру, про безопасность, про все вокруг. Был лишь враг, и я хотела его уничтожить, раздавить, стереть его как стирают пот со лба.
-Хам! Подонок, мразь ничтожная, жалкий убийца! – кричала я, а пират со смехом зажимал мне рот рукой. Потом, видимо устав от борьбы, он просто сильно ударил меня по щеке ладонью так, что у меня круги пошли перед глазами. Я осела на землю и тяжело привалилась на правую руку. Норманны сгрудились вокруг меня. В голове все звенело. Голова, казалось, гудела как набат, в который только что ударили. Я с трудом подняла глаза. И замерла.
Я увидела, как, воспользовавшись моим приступом ярости, Мойра тихонько отступала назад. Она тоже поняла по моему взгляду, что я помогу ей. И даже знала как.
-Ну, что ты на меня уставился!? – завизжала я, с ненавистью глядя на норманна. – Да, Кэтлин О’Брайенн. Дочь короля Клэр. И ты, мразь, поплатишься за то, что посмел оскорбить принцессу!
Торфель расхохотался. Потом присел рядом со мной.
-И кто же мне будет мстить? Уж не твой ли немощный папаша. У него сил на Мак Грегоров на хватает, неужели ты думаешь, что он справится  с нами? Или надеешься на своего женишка – так после того, что мы с тобой сделаем, он на тебя и смотреть не захочет.
Я побледнела. После того, что они что со мной сделают? О Боже!
В этот миг заорал Ютер. Вздрогнул от этого рева Торфель и резко, словно пружина, выпрямился.
-Вторая сбежала! – орал рыжий, бросаясь на то место, на котором минуту назад стояла Мойра.
Торфель дернулся. И во мне словно что-то взорвалось.
- Нет! – в моем вопле было столько отчаяния, что он удивленно обернулся. – Не троньте ее, она же еще ребенок. Неужели тебе мало будет меня.
Пират удивленно смотрел на меня. Я подползла к нему и ухватила за ногу, боясь, что он погонится за сестрой. Торфель ошарашено смотрел на меня. По моим щекам покатились слезы.
- Не трогай ее, не трогай! – завизжала я.
Наверное, у меня началась истерика, потому как пират решил прекратить мои вопли довольно действенным способом – две крепких пощечины заставили меня замолчать. Я отпустила его и сжала руками горящее от стыда и пощечин лицо.
Я слышала тяжелое злое дыхание пирата. Он несколько раз прошелся взад вперед. Я подняла на него глаза.
 - Надо уходить. Сбежавшая девчонка скоро приведет людей из Килбэг – нас слишком мало, что бы с ними справиться. Готовьтесь к отплытию.
- А что с ней? – Ютер кивнул в мою сторону.
Торфель посмотрел на меня долгим пристальным взглядом.
- Посмотрим… - едва слышно сказал он.
Норманны двинулись в сторону моря, я осталась наедине с пиратом. Знала ли я, чего хочет от меня норманн? Знала. Знала, потому как именно в этот момент я и поняла, что к этому и двигалась вся моя жизнь. К тому, что бы хранить свою чистоту и неприкосновенность для одного мужчины, а после отдать все это ради… Ах, если бы тогда знала я, как жалка будет моя жертва. Но что бы я не знала, я не поступила бы по иному.
Я бросилась прочь. Я знала, что перехватит меня сразу, что при всей своей силе и ловкости мне не убежать от него. Я просто не хотела сдаваться без боя. В следующий миг стальная рука сжала мою грудную клетку так, что не в силах была вдохнуть. Я закричала и забилась в его руках. Вопль мой набатным эхом прокатился по дубовым кронам.  Мгновение – и перед глазами пошли круги, земля плавно ушла из-под ног – и на меня обрушилась непроглядная тьма.

Я лежала на земле, глядя в бездонное небо. Облака уже порозовели в предвечернем мареве. Они мерно плыли надо мной и  им не было дела до несчастной смертной. Потому как за эти долгие бесконечные минуты я стала простой смертной.
Эти минуты развенчал бессмертную О’Брайенн, уничтожили легенду, стерли меня в порошок. Ни осталось ни следа от того чувства гордости, которое делало меня принцессой – так я считала тогда. Потому что тогда во мне не было ничего. Было что-то, но что?
Была боль, которая убила во мне все чувства, была боль, которая сделала меня жестокой, была боль, которая лишило меня всего… Всего, что было свято, всего, что я знала… Знай я, какую цену я заплачу за свой благородный поступок.
-Ты пойдешь к ним?
Я медленно повернула голову и посмотрела на него. Серые насмешливые глаза смотрели холодно, в них не было даже намека на жалость. Глаза врага.
Я не ответила, потом встала на ноги и оглянулась. Холодный воздух напомнил мне, что я стою почти голая. Но сил одеться уже не было.
-Так ты собираешься идти к ним?
Я резко передернула плечами.
-Твоя сестра уже все рассказала. Можешь не сомневаться. И ты в ее рассказе выглядишь немного.. иначе. – он рассмеялся.
Я резко повернулась и влепила ему пощечину. Он просто широко улыбнулся и потер щеку рукой.
-Я говорю тебе это не из желания унизить. Неужели ты не понимаешь, что как только ты появишься в Клэр, они убьют тебя.
Я все так же молча одевалась. Мне не хотелось говорить – казалось, даже голос мой потерял чистоту.
Торфель положил руку мне на плечо.
-Боюсь, что ты еще пожалеешь о своем решении. Но нам пора прощаться. Можешь быть уверена, что я никогда не забуду о восхитительных минутах, проведенных с тобой. – и он захохотал и помахал мне рукой. Я развернулась и почти бегом бросилась прочь.

Чем ближе я подходила к дому, тем сильнее во мне было ощущение того, что норманн может оказаться прав.
Я хорошо знала, чего мог стоить мне мой поступок. Даже подневольный.
Я была теперь позором. Принцесса О’Брайенн отдалась северянину, не будучи его женой, и после этого он остался жив. Теперь он мог каждому рассказать, что держал в своих объятиях гордость клана из Клэр. Это было чудовищно.
В моем клане было достаточно изгоев, вина которых была даже просто формальной. Я хорошо помнила одного из них – Терлога О’Брайенна, которого называли еще Темным – Дабхом. Его вина состояла в том, что  жена одного из родичей возжелала его, но была отвергнута. Я не думаю, что Дабха держала чувство родства, скорее всего женщина была просто ему нежеланна. Но поплатился он за это доверием клана. Его выгнали по доносу обиженной женщины, которая обвинила его в приставании. А это было смертным грехом, потому как жена члена клана – неприкасаемое. Тогда мне было лет четырнадцать.
Теперь же я была в том же положении, что и он. Даже хуже. Никто не знает, был ли виновен Терлог, но то, что я спала с норманном, было правдой. И этого нельзя было перечеркнуть.
К этому времени я уже была возле ворот Клэр. И тут я поняла, что мои опасения оправдывались.
Около ворот собрались, наверное, все люди клана О’Брайенн. Они шумели, что-то кричали, толкались и…таращились на меня. Я поправила волосы и подошла к ним поближе.
-Шлюха! – донеслось до меня.
Я остановилась как вкопанная. Потом громко спросила.
-Кто это сказал?
-Шлюха! Это тебе говорят все! Убирайся отсюда, потаскуха северян.
Я увидела Коннора.
-Коннор О’Брайенн, может ты объяснишь мне, что происходит? – я старалась, что бы мой голос звучал как можно спокойнее, но дрожь уже начинала одолевать меня.
-Я скажу тебе. Ты должна убраться отсюда как можно быстрее.  – он подошел ко мне.
Я уставилась на него, делая вид что ничего не понимаю. Но внутри меня уже все рыдало. И внезапно пришла правда.
-Я никогда не говорил, что люблю тебя, Кэтлин, но ты моя сестра. Потому, уходи, пока можешь. Я не хочу твоей смерти. Я не виню тебя ни в чем. Уверен, что были причины.
-Мойра… - только и смогла прошептать я.
Он кивнул.
Я молчала, словно пораженная громом. Небеса разверзлись и поразили меня в самое сердце. И та боль, что причинил мне пират, стала лишь слабым недомоганием по сравнению с тем, что я почувствовала теперь.
Мойра, моя маленькая Мойра, свет моих очей, мое сердце. Та, которую я любила, та которая была мне дороже всего. Она оболгала меня, про это я узнала уже позже, но в тот момент я уже догадывалась про все.
Корона слепит людям глаза и лишает их жалости и разума. Мойра была слаба, что бы сопротивляться этому безумию. И оно ее победило.
-А Нейл? – тихо спросила я у Коннора.
-Тебе лучше с ним не говорить, так же как и с отцом. Позже Нейл поймет все и мне даже трудно представить его горе, но сейчас он в ярости. Ты не должна его видеть. Уходи, Кэт. Быстрее, люди уже звереют.
-Пообещай мне только одно. Корона должна быть на голове Нейла, а не на Мойре. Ты достоин быть королем, но после тебя корона уйдет к Нейлу. 
Коннор кивнул. Я взяла его за руку.
-Прощай, брат.
-Прощай, Кэт, пусть Бог хранит тебя, сестра.
Я повернулась и пошла прочь. Куда – я не знала. Я просто уходила, что бы не причинять боли моим родным.
-Кэт, быстрее!
Я не поняла, что значит этот крик. А потом, словно по команде, мне в след полетели камни. Они ударили меня по спине, по рукам, по голове. Я пошатнулась. Кровь хлынула мне на лицо. Но инстинкт самосохранения не позволил мне остановиться . Я шла, теряя сознание, мои подкашивающиеся ноги отказывались меня слушаться, но я шла. И лишь дойдя до деревьев я позволила себе упасть. И меня поглотила мгла.