ЕСЛИ НЕ МЫ, ТО КТО? Воспоминания, размышления

ЕСЛИ НЕ МЫ, ТО КТО ?

Воспоминания, размышления.

Работа посвящается: моим Родителям, брату, близким, друзьям, знакомым, Солдатам - Защитникам и Победителям в Великой Отечественной Войне 1941-1945гг., павшим в боях за Нашу Любимую РОДИНУ.

ВЕЧНАЯ ИМ ПАМЯТЬ…




ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ.

Привет старик!
Так приветствует меня каждый раз при встрече со мной, мой близкий приятель и лучший друг Алексей Георгиевич Воронин. Он прекрасно знает, что, несмотря на мой возраст, я не бываю по жизни стариком, не по внешности, не по действиям, а тем более далек от мыслей и, особенно, в деяниях.
В продолжительных беседах, затрагиваем вопросы внутренней и внешней политики России, работы и.о. Президента Путина В.В., правительства, Думы, Фракций, политических партий, работы мера Москвы Лужкова Ю.М., правительства города, дела на чеченском фронте и много, много государственных и жизненных вопросов. Следует признаться, что по большинству вопросам наши мнения совпадают, а при разногласии, мы не оставляем обиды при себе. Нам серьезно кажется, что мы бы решили все государственные и политические проблемы и идеи лучше, чем наши руководители. Но, не работая на высших государственных постах и не неся огромной ответственности перед государством и народом, легче предлагать и решать государственные и политические проблемы. Вспоминается старый анекдот. Если бы я так знал, как моя жена потом!
Сегодня разговор не клеился. Я Алеше рассказал, что сегодня звонил Человеку, Наставнику, моему научному руководителю, ученому с 45-летним стажем и поздравил ее с рождением. Евдокии Алексеевне Дружковой 9 февраля 2000г. исполнилось 87 лет. Изумлен? Восхищен? Считаешь неправдоподобно? Я тебя понимаю и сочувствую. Надо знать эту женщину, чтобы не удивляться. Если сегодня некоторые хвастаются своим княжеским, дворянским и, чуть ли, ни царским происхождением, Евдокия Алексеевна всегда была горда и счастлива своим рабоче-крестьянским происхождением, несмотря на коньюктуру времени.
Дружкова окончила школу, затем институт, аспирантуру, защитила кандидатскую диссертацию, работала доцентом кафедры экономики промышленности более 40 лет, член парткома института, всю жизнь активный участник научной, обществен-ной и политической жизни в институте Народного Хозяйства им. Плеханова. Сегодня она делает тоже и также, но с еще большей энергией и желанием в клубе ветеранов войны и труда при ДК им. А.М.Горького.
По твоему виду и взгляду я понимаю, что у тебя назрел вопрос, вроде: «Ну и что?» Так вот, этот любимый и хороший человек, настойчиво предложила  мне напи-сать книгу воспоминаний о моей жизни, фронтовых делах, о друзьях-товарищах, в канун празднования 55-летия Великой Победы над фашизмом. Всеми силами пытался отказаться от лестного предложения, ссылаясь на то, что сейчас много работаю над книгой об истории Древней Руси. Но следует знать эту женщину. Евдокия Алексеевна очень просто и доходчиво объяснила цель воспоминаний и необходимость этой книги. Кто-то же должен оставить для сегодняшнего и будущего поколения за-пись о наших радостях, буднях, горе, о строительстве социализма, работе, защите Отечества, о Любви к Родине, о предательствах, о солдатах и войне, о послевоенном восстановлении народного хозяйства, о дружбе, героизме наших людей.
В своем «натиске» на меня утверждала, что многие написали свои воспоминания о войне, не присутствуя там, на фронте, не участвуя в боях. Ты же Семен доброволец и, что бы попасть на фронт, добавил себе два года, и вместо 17 летнего паренька, стал 19 летним бойцом; с 1941 по 1945гг. участвовал в боях за нашу Родину, стал Инвалидом войны 2 группы, награжден орденами и медалями Союза ССР, член ВКП/б/ с 1942г., затем всю жизнь отдавал всего себя, работая в промышленности и в системе по подготовки кадров. Поэтому, спрашиваю тебя, Семен: «Если не Ты, то кто напишет честную и справедливую книгу о подвиге одного человека и великом, мужественном подвиге всего Советского народа в годы войны и послевоенном восстановлении народного хозяйства?»
Отказать Евдокиюшке было невозможно. Я согласился написать книгу воспоминаний о нас, войне и нашей работе. После долгих размышлений я назвал книгу «Если не МЫ, то Кто?».
Чувствую, и по тебе вижу Алексей, что и ты согласен и с идеей книги воспоминаний и названием книги, и полностью согласен с Е.А. Дружковой.
Тогда полный вперед! Поехали!

В О Й Н А.

22 июня 1941г.
Проснулся и вижу заплаканные глаза моей любимой матери. На мой немой и умаляющий вопрос, что же случилось, она с грустью сказала: «Война!».
Мне только исполнилось 17 лет. Мы, не только ребята, но и взрослые, были по кинофильмам, радио, газетам подготовлены и уверены, что в случае войны, враг будет очень быстро разгромлен нашей доблестной, непобедимой  Красной Армией на территории врага.
Дорогой Алеша, ты спрашиваешь, что я и мои сверстники чувствовали, делали и предпринимали в это трагическое время? Могу ответить, что если взрослые понимали и чувствовали наше будущее, то мы жили героическим завтра и были чуть серьезнее, чем днем раньше.
Напомню тебе, что я жил на Украине, в г. Киеве, на Подоле по ул. Хоревой. У нас во дворе находился «штаб» ребят по возрастам, которые проживали на нашей улице. Я учился в 18 средней школе, затем занимался в Киевском механическом техникуме на 3-м курсе, когда началась война. Ребята нашего времени очень отличались от сегодняшних сверстников по развитию, дисциплине, желаниям, организованности, и, особенно, в преданности и любви к Родине и самопожертвованию во имя победы над врагом. Было время к обеду, и мы собрались в нашем дворе по «тревоге». Обсуждался вопрос о войне и нашем долге. Все мы были единодушны, что следует записаться добровольцами и отправиться на фронт. Услышав нарастающий гул моторов, мы в небольшом страхе умолкли в ожидании неизвестного. Вдали, на небе, мы увидели летящих в строю, как на параде, множество самолетов. Через некоторое время мы услышали взрывы. Мы были почему-то уверены, что это наши самолеты, и они летели бомбить немцев. Никому и в голову не могло прийти мысль, что немецкие самолеты могли долететь до Киева, да еще его бомбить. В действительности это были немецкие бомбардировщики, и они бомбили 43 авиационный завод, который находился в Святошино. Было удивительно, и по сей день непонятно, почему противовоздушная оборона Киева не произвела ни одного выстрела по вражеским самолетам, и ни один наш истребитель не поднялся в воздух?
Забыл тебе сказать, что я закончил 3 курса техникума в 1941г. и проходил практику на станкостроительном заводе им. Горького А.М., который находился рядом с авиационным заводом №43. Кстати, и сегодня эти заводы функционируют.
В понедельник, 23 июня 1941г., я с большим трудом добрался на завод, где я проходил практику, из-за очень плохой работы трамвая. Подойдя к заводу, с ужасом увидел разрушенные корпуса 43 завода. Рабочие нашего литейного цеха, где я проходил практику, были мобилизованы на расчистку разрушенных корпусов, завалов, спасению людей.
С этого дня для нас началась война. Страха мы не чувствовали, из-за уверенности скорой победы. Началась мобилизация людей в армию. На пятый день войны призвали в армию и отправили на фронт моего единственного и любимого старшего брата Леву. Друг, ты спрашиваешь, где сейчас мой брат и что с ним? В начале июля немцы высадили десант под Киевом. В первые дни войны брата мобилизовали в армию, и в бою по разгрому немецкого десанта под Киевом, брат погиб. Почти в это время брата жена Клава родила девочку. Моя первая и последняя племянница родилась 5 июля 1941г., а в сентябре 1941г. погибли Клава с грудным ребенком, ее родители и мои родители, которые были расстреляны фашистским зверьем в Бабьем Яру. Но это будет потом.
Друг! Ты просишь довольно истории, и подойти в рассказе ближе к довоенной жизни, у тебя этот вопрос вызывает больший интерес. Это и верно, и не верно. Я повторюсь, что кто не чтит, не уважает свою историю, своих предков, тот не может иметь будущее. Давай остановимся на людях и жизни одного двора на Подоле по ул. Хоревой №47, таким образом, проследим жизнь государства и людей довоенного СССР. Алеша, ты можешь не поверить, но о чем я буду рассказывать, правда, и только правда!
В нашем дворе было шесть 2-х и одноэтажных домов, они располагались прямоугольником. С улицы Хоревой был вход во двор, состоящий из ворот и в нее вмонтированной калитки. Противоположная от входа стенка состояла из сараев, для хранения дров, ведь у всех было печное отопление. Во дворе, как и в г. Киеве жили украинцы, евреи, русские, татары и люди других национальностей. Когда-то в Киеве давали клятву (божились) «Что б я так жил» и доказывали свое мнение. Так я тебе Алеша побожусь, что бы я так жил, что по большому счету, все жители двора, да и в государстве, жили одной большой семьей. В радостях и горе участвовали все. Помогали, разделяли горе, участвовали в попойках, устанавливали порядок и ругались, но ругались чаще женщины. Но, при этом - никакого национализма. Может быть, у кого-то в душе и было, но не проявляли. Алексей, я тебе расскажу пару эпизодов из жизни нашего двора, и ты поймешь, насколько мы были дружны
До войны, в руководстве Украины были Постышев и Косиор. Они предложили и организовали форпосты в каждом дворе. Сегодня они бы назывались общественные организации. Суть заключалась в следующем. По возможности домоуправления обеспечивали стройматериалами, скобяными изделиями и всякой мелочью, все основное делали родители и взрослые, для себя и детей. Расскажу о нашем дворе. Взрослые построили деревянную сцену (помост) среди двора. В хорошую погоду там спали, в выходные дни устраивали концерты силами жильцов дома, старшие учили нас вышиванию, рукоделию, иногда на помост выносили швейную машинку, это делала моя мама, и всех учили на ней работать, мастерили из дерева, бумаги, картона, материи, готовили елочные игрушки, различные подделки. Это сегодня мальчишки и девчонки ничего не умеют делать, все им покупают готовенькое, а мы в 8-10 лет делали все своими руками, вплоть до самоката. Очень часто на этом помосте устраивали вечера отдыха, женщины садились и сплетничали, праздновали дни рождения де-тей и взрослых, женили и хоронили.
Когда у моей мамы было хорошее настроение, она выходила на сцену-помост и громко объявляла: «Дорогие и любимые евреи всех национальностей, выходите во двор, подойдите поближе к сцене, я имею вам, что-то сказать! Слушай сюда…» Начинался вечер или день юмора и анекдотов. Были прекрасные дни, которых вспоми-нали долго все.
Мне запомнилось несколько анекдотов.

Встречаются два друга еврея. Один говорит:
-Соломон, я вчера на базаре встретился с твоей женой.
-И, что она тебе такое сказала?
-Ничего.
-Тогда это не моя жена!

Встречаются два друга. Один рассказывает:
-Ефим, встретил у кинотеатра твою Соню. Она мне рассказала такой смешной анекдот, что я чуть с кровати не упал!

Встречаются знакомые. Разговорились.
-Рабинович! Вчера арестовали Рабиновича, это ваш родственник?
-Что Вы, он даже не мой однофамилец!

-Боря, над тобой все время кружится одна и та же муха…
-Ты что, хочешь сказать, что я дерьмо?
-Идиот, разве я так сказала? Но муху не обманешь!

Жена спрашивает мужа:
-Дорогой мой, что тебе подарить ко Дню рождения?
-Один вечер прикинуться глухонемой.

-Доктор, каков результат моих анализов?
-В печени у вас камни, в моче – песок, в легких обнаружена известь…
-Довольно!!! Скажите, где у меня глина, и я начну строиться!

Два студента-медика бережно несут по коридору больницы клизму. Навстречу им идет врач.
-Почему двое с клизмой?
-Товарищ доктор, я знаю куда, а он – как это надо делать.

Наш сосед, дядя Вася Антоненко, работал на заводе столовых приборов слесарем. Завод находился рядом с нашим двором, а он был большой любитель поддать. У этого дяди Васи ежегодно появлялся на свет мальчишки. Когда то люди говорили, что у кого в доме нет света, поэтому рождаются много детей. Но у дяди Васи светила лампочка Ильича, а детей-мальчиков уже было 10. Человек он был хороший, добрый, веселый. Ежедневно, приходя домой с работы под шафе, садился во дворе и громко всем говорил: «Пока не появиться дочка, не остановлюсь». Представляешь Алеша, 11 ребенком появилась девочка. Этот Вася в течение месяца приходил с работы подвыпивший и на весь двор кричал: «Я родил, наконец, девочку!». Его жена не успевала работать. В семье было три пары обуви. По очереди они ходили в туалет, который находился во дворе. Все женщины нашего двора собирали борохлишко, чтобы одеть детей.
Росли и жили дети и взрослые в бедности, но выросли дружными, хорошими и достойными людьми.
Когда наша великолепная эстрадная звезда Клара Новикова со сцены показывает тетю Соню, то этот персонаж ею взят не с головы, не придуманный образ, а из жизни. У нашей Подольской тети Сони два больших достоинства. Первое - большой, нет, очень большой бюст, второе - добрая, не вредная и хорошая тетка. Когда она вешала во дворе стираное белье и уходила домой, ей кричали: «Тетя Соня, дети на вашем лифчике катаются, как на гамаке». Ребята, для смеха, насыпали в ее бюстгальтер (наши называли лифчик), песок или камни, или всовывали туда ее белье, она выходили во двор, искала белье и криком сообщала, что ее обворовали. Смеха было, до коликов в животе. Увидев, что ребята сотворили шкоду с ее бельем, тетя Соня, подперев руками бока, выпучивала глаза и надувала щеки, выкрикивала свои любимые «проклятия»: «Что бы ты наделал в штаны», «Что б ты сдох через 100 лет», «Что бы у тебя руки отсохли и ты не заметил», «Что бы я тебя больше сегодня не увидела» и еще с десяток изречений. Затем она успокаивалась, приводила себя в порядок и вновь она нас любила. Часто возникали споры во дворе между женщинами из-за детей или по другим причинам. Во время криков, «дама» поворачивалась спиной к спорящей, наклонялась, задирала юбку, показывая пальцем на оголенное место, со злостью кричала: «Посмотри на свое изображение», «Поцилуй мэнэ в сраку», «Твоя морда гряз-нее моей жопы» и еще много разного. Удивительное заключение сделали ребята, что многие женщины не носили или не имели  трусиков. Удивительно, но факт, после та-ких ссор, злобы у женщин не было.
Мы жили рядом с Днепром. Часто ходили купаться без разрешения родителей, а когда они узнавали, разносился крик во дворе: «Утонешь, не приходи домой», «Что бы тебя укусила в одно место русалка», «Если без разрешения пойдешь на речку, что бы ты дальше какал, чем видел» или «Не прыгай с сарая, поломаешь ноги, будешь ходить на руках» и много других эпитетов. Мне сегодня очень жаль, что не записывал на протяжении жизни все сказанное нашими матерями нам, их хохмы, получился сейчас бы большой и интересный материал для наших юмористов.
Сегодняшней молодежи и ребятам следовало знать и продолжать традицию и непреложный закон того времени: слабого и лежачего не бить, особенно малолеток; если драться, то один на один, два на два и т.д.; в то время было стыдно стадом бить одного человека. Уважительно и, даже, с небольшим страхом относиться к старшим; в любое время приходить на помощь пострадавшим, бедным; любить свой дом, двор, город, Родину. Был воровской закон: стариков не обижать, их не обманывать, не обворовывать и т.д.

НЕМНОГО О ГОРОДЕ КИЕВЕ.

Киев, Подол, наша любимая улица Хоревая. Друг мой, ты знаешь древнюю историю Руси? Давно, давно, когда еще не существовала Русь, Киевом правили три брата: Кий, Щек, Хореев, с сестрой Лыбедь. Извини друг, вспомнил прошлое. Мне было лет 5-6, мы с ребятами на Почаевской улице (улица получила название от речки Почайны, впадающей в р. Днепр) ходили к церкви и там из рогаток стреляли по голубям. В один из дней, нас остановил священник, посадил на ступеньки при входе в церковь и долго с нами беседовал. Вначале мы испугались, но по мере его беседы с нами, мы притихли и с интересом слушали его прекрасный голос и интересное содержание беседы. Он говорил долго, и мне запомнилось общее, а не частности. Он говорил о Боге, религии, церкви, о происхождении человека и его предназначении, об истории древней Руси и Киева.
Священник рассказывал долго, красиво и доходчиво. После его беседы, рука больше не поднималась бить церковные стекла, царапать стены, наносить на них надписи, не приходили больше с рогатками на священное место. Прошло 70 лет после памятной встречи, но я всю жизнь ношу в себе глубокое уважение к священнослужителям и церкви, синагоге, мечети, костелу. Историю нашего государства постоянно изучаю и даже написал книгу «История Древней Руси».
Великий летописец, святой монах Киево-Печерской лавры Нестор в своей «Повести временных лет» упоминает Киев в связи с поездкой Кия в Константинополь к Византийскому императору. Точно неизвестно, но если тогда императором был Анастасий, то это произошло в 498-518гг., а если императором был Юстацион, то это происходило в 527-565гг. При любом варианте, следует считать, что на территории Старо-Киевской горы существовало городище, где жил и правил Кий со своими братьями Щеком (по сей день есть в Киеве ул. Щековицкая), Хоревом (ул. Хоревая) и сестрой Лыбедь (в Киеве протекала речушка Лыбедь, которая впадала в Днепр). Летописец Нестор упоминает и о другом происхождении названия Киева. Будто Кий был перевозчиком через Днепр. Еще версия. Кий ходил на Царьград, а когда возвращался с похода, переплывал р. Дунай. Места эти ему очень понравились, и он срубил городище и назвал Киевец. Эту версию сам же Нестор опровергает. После возвращения с похода Кий, и его близкие умирают (нет записей причины их смерти).
Народы СССР прожили от Октябрьской революции до 1941г. тяжелую, созидательную, интересную и с перспективой жизнь, не без грубых ошибок, но никому не позволительно чернить всех и вся и весь исторический период жизни народов СССР и ее руководителей.
Когда я смотрю телевидение, читаю литературу, газеты, журналы, слушаю радио о нашем бывшем государстве СССР, партии, правительстве, о наших руководителях-вождях, становится страшно и грустно, в каком же государстве мы жили, какие звери нами руководили? Мне представляется, что эти писаки и глашатаи пришли к нам из других миров, что они не получили у нас, в нашей стране образование, не жили рядом с нами, не ели хлеб с салом. Не хочу отнимать у тебя много времени, но скажу, что эта тема, должна иметь предложение. Но скажу, что эти «плохие изверги» под руководством партии и Сталина И.В., из отсталой,  рабской, крепостной России, сделали мощную, высокоразвитую и образованную страну, разгромили немецко-фашистских извергов, заставили весь мир считаться и уважать мощную державу СССР. Эти люди-лжецы в России родятся, растут, учатся, работают, отдыхают, едят хлеб и злобно ее ругают.
Необходимо помнить и знать всем, что на протяжении всей истории России, предателей среди высших руководителей государства НЕ БЫЛО. Где же, правда? Где совесть? Где справедливость?
Друг, мой! Ты вновь меня ругаешь. Но ведь жизнь и политика неразрывна, если ты мыслишь.

МОБИЛИЗАЦИЯ.

Я, с друзьями и студентами нашего курса пришли в Военкомат Подольского района г. Киева записываться добровольцами на фронт, но нам отказали по возрасту. Подольский райком комсомола направил нас на Донбасс в г. Горловку работать в угольных шахтах, вместо выбывших на фронт шахтеров. Перед отправкой в Горловку, я посетил родильный дом на Кирилловской улице, чтобы встретиться с любимой Клавой, женой брата, и новорожденной девчушкой. Я не мог, да не имел право уехать, не увидев и не попрощавшись с любимой Клавой и родившейся племянницей. В больнице мне отказали в посещении. Ведь я тебе говорил Алеша, что я занимался большим спортом (коньки и лыжи) и физически я был подготовлен отлично. Мне пришлось взбираться по водосточной трубе на третий этаж, и там мне Клава показала, через окно, это милое, Божественное создание, с круглым личиком, черными волосенками, симпатичную, очень похожую на мою маму. Ребенок чему-то улыбался, а Клава плакала, и с грустью, смотрела на меня, как будто знала, что прощается со мной навсегда. Она не знала о гибели Левы и даже не могла представить свое трагическое будущее.
Друг мой! Я тебе рассказываю о трагической судьбе моих любимых и голос мой не только сел, но и дрожит. Мои мать, отец, Клава с грудным ребенком и ее родители зверски были расстреляны в сентябре 1941г. в Киеве в Бабьем Яру и засыпанные в братской могиле с тысячами замученными евреями, русскими, украинцами, солдатами и матросами Красной Армии.
Во время строительных работ, уже после войны, на этом месте находили мертвых матросов, со связанными сзади руками колючей проволокой. Эти зверства совершали фашисты и наши украинские предатели, которых нельзя причислить к роду человеческому. В послевоенное время этих зверей нашли, судили и повесили. Мне кажется, что об этом следует написать отдельно. Люди должны знать и помнить трагедию нашего народа, передавать об этом из поколения к поколению, никогда не забывать. Ты помнишь бессмертные слова и призыв Фучика «Люди будьте бдительны». На мой взгляд, и сегодня эти слова актуальны.
Алеша, какой же ты любознательный, все стараешься перевести разговор на довоенное время и жизнь. Я тебя понимаю, тебе хочется несколько убрать тяжелый осадок, испорченное настроение и грусть от услышанного ужаса, притупить боль. Ты прав! Следует не только уменьшить сердечную боль, но и узнать, а может быть, сравнить время до 1941г., во время войны и сегодняшним временем. Продолжим начатое.
Я тебе рассказывал, что Подольский райвоенкомат отказал нам в отправке на фронт, а Подольский райком комсомола отправил нас под Горловку работать на шахту. В теплушках (так назывались товарные вагоны, переоборудованные для перевозки людей, т.е. в вагонах были установлены нары). В одной партии мобилизованных ребят я ехал с друзьями со двора, техникума и моим другом по нашей улице Юрой Лагутиным. Мы тогда не знали и не предполагали, каково наше будущее. Единственно мы были уверены, в скорой нашей победе над немцами. Нас, около сотни ребят, погрузили в теплушки, и мы ждали отправления. Настал момент отправленья и этот момент остался у меня в памяти на всю жизнь. Я не очень запомнил лицо отца, лиц большого количества друзей, однокурсниц, провожающих, их крики, последние слова поддержки, рекомендации, каждый из провожающих бросал нам что то и старались перекричать другого. Все разом громко говорили и кричали так, что никто не мог разобрать, о чем говорят близкие и друзья. У всех ребят глаза были заполнены слезами, мы видели своих, как в тумане.
Я в толпе провожающих искал маму и, вдруг, увидел ее, и мне показалось такое, что и сегодня мне становится не по себе, даже страшно. Внешность осталась прежней, правда постаревшая, очень грустная, с потухшими глазами, отрешенная, мне показалось, что ее не было с нами, она была ТАМ, вне земного притяжения. Я был уверен, что она знала, что прощается со мной и это последний миг нашей встречи. Как же я ее любил и мне не стыдно признаться, что и сейчас люблю. Ведь для меня она была не только мамой, но и другом. Безусловно, мама любила, и очень, меня и брата, как может беззаветно любить еврейская мать, но мне казалось, что меня больше, может потому, что я был младшим, последним ребенком.
Поезд тронулся. Описать, что творилось на пироне, невозможно. Крик, стоны, плач, все размахивали руками, но о чем кричали провожающие было невозможно ни разобрать, ни услышать. Одна МАМА стояла на пироне не шевелилась, молчаливая, без слезинки на глазах, бледная и полностью отрешенная и обреченная. Ее глаза бы-ли мертвы, она похоронила себя и меня. В последний миг мне показалось, что душа матери взвилась и улетела в пространство. Тот миг был последним и прощальным навсегда.


МЫ ШАХТЕРЫ.

Мы, с чувством ответственности, ехали работать в шахтах, помочь фронту и были уверены, и с нетерпением ждали момента самим поехать на фронт защищать Родину. Очень медленно, но мы приближались к цели - Горловке. В поезде мы все вели себя так, как будто нет войны, и мы едем на отдых. Приехали благополучно на место назначения. Представители от шахт нас забрали и поместили в шахтерское общежитие. Мне и Юре Лагутину достался мастер, которому со временем мы дали кличку «Жлоб с деревянной мордой», «Гад». Ведь надо было догадаться, что бы двух неопытных, городских мальчишек поставить работать в очень мелкий, по высоте, угольный штрек, где я с Юрой стоя на коленях и рубили уголь. Мы мастера не возлюбили за такое зверское отношение к нам (так нам казалось), и за то, что он был не симпатичен.
С работы приходили в общежитие усталые, злые, но возраст брал и диктовал свое. Шутки, смех, игры, забавы. Каждый придумывал и пробовал свое. Самой смешной забавой был «велосипедист». Для этого нарезали бумагу полосками, ее вставляли спящему товарищу между пальцев ног и поджигали с двух сторон. Когда огонь приближался к телу, спящий начинал дергать ногами, напоминающего движения велосипедиста. Смех, гогот до упада. От смеха падали на пол, многие писали в штаны.
Согласен с тобой и принимаю твой упрек, что меня занесло в частные воспоминания, но рассказанное, мелочь, по сравнению с былью, когда сердце разрывается, то ли от хорошего, приятного воспоминания о прошлом, а может быть от невосполнимых утрат.

М А М А.

Ты просишь подробнее рассказать о матери. Внимательно слушай.
У моих родителей интересная, до смешного, но трагическая судьба. Представь Алексей. Очень дружат две пары. Моя будущая мать встречается Володей, а ее задушевная подруга Маня встречается с Ефимом. Началась империалистическая война 1914г. Ефима мобилизуют в солдаты и отправляют на фронт. На фронте, во время наступления немцев Ефим, мой будущий отец, получает ранение, а затем попадает под газовую атаку и получает сильное отравление. Его отправляют в госпиталь, а затем по инвалидности отпускают домой в Киев. Когда Ефим приехал в Киев, к его болезням прибавился шок. Его невеста Маня вышла замуж за его друга Володю. Гвалт и все. Ефим очень уважал и дружил с Лизой. Возможно поэтому, а может быть по другой причине, он в 1915г. женился на Лизе. В 1916г. появился на свет мой старший брат Лева. Через 8 лет появился и я.
Ты знаешь, что мать вышла замуж не за того, кого хотела. Возможно, это послужило причиной, что мама с отцом жили не так счастливо, как им хотелось бы. Мы это видели, но полностью не понимали. Мама всю жизнь вкалывала. Работала она на швейной фабрике, затем на заводе сверловщицей, сверлила отверстия в петлях. Я, мальчишкой, часто к ней приходил на завод, и долго смотрел как она красиво и быстро работает. Ты у меня спроси, о маме нужно писать роман и я отвечу, что да, да, да!
Когда я демобилизовался из армии по инвалидности в 1945г., в первый день поехал на Сирец, есть такой район в Киеве, где немцами и нашими предателями были расстреляны десятки тысяч неповинных людей в сентябре 1941г., стал на колени и долго просил прощения у своих близких, за то, что не смог их защитить. Извини! Последовательности нет. Перехожу от одного события к другому, скачком, из-за сердечной боли. Спроси у меня Алеша, кто во дворе, среди родственников и знакомых лучше приготовлял фаршированную рыбу или птицу, а кто мог развеселить людей, а кто мог рассказать так анекдот, что все падали с кровати, а лучше кто делал мацу, хлеб, манделах, а кто имел больше всех друзей, а к кому ходили за советом, помощью, а кто отдавал последнее, и этот перечень бесконечный, и последнее, кого больше всех любили соседи, близкие и знакомые?, Скажу - мою МАМУ ЛИЗУ.
Мама была необыкновенной женщиной. Сильная, волевая и смелая. Мне кажется, что когда в сентябре 1941г. евреев, украинцев, русских, старых и молодых, женщин с грудными детьми, вели по улице в колоне по направлению к Бабьему Яру, они еще не знали, что их будут, как скот, расстреливать. Уже тогда мне представляется МАМА - вожак, впереди, расчищает дорогу, проводит разведку, успокаивает своих, друзей и знакомых. А когда их всех поставили на краю глубокого оврага и стали расстреливать, уверен, убежден, что мама вышла вперед и своей грудью защищала своих любимых, выкрикивала проклятия зверью в человеческом облике и пер-вая пала от пуль извергов, с полной уверенности, что поступила правильно. В связи с массовым расстрелом евреев, людей других национальностей, солдат и моряков в Бабьем Яру, позже, был установлен день памяти зверски погибшим мученикам – 29 сентября.
Много дней после расстрела людей, засыпанная земля в овраге шевелилась, люди слышали стоны людей. Уцелел один мальчишка, который во время расстрела упал в овраг и притворился мертвым. Его прятали и спасли знакомые его родителей.
В 50-е годы «мудрые» руководители города решили построить микрорайон на месте захоронения сотен тысяч людей. Прошли демонстрации протеста людей города, и они прекратили строительство, но они успели залить водой и песком овраги. В один из дней, вода с песком прорвало из оврагов, и залила первый этаж родильного дома (там, где родила дочь любимая Клава), телефонную будку, где погибли двое влюбленных, автобус, где погибли все посажиры, и в т.ч. жена и сын моего друга, пожарный расчет, Кирилловскую улицу и жилой поселок. По заданию Подольского райкома партии, я был мобилизован и был в отцеплении места прорыва массы воды, ила и песка, оказании помощи пострадавшим.
После этих событий, находились поддонки, которые разрывали землю в ярах, искали и извлекали из челюстей мертвецов золотые коронки. Такого типа я чуть не задушил на работе, своевременно остановился и отдал его под суд.
Пишу, а сердце разрывается, глаза становятся влажными.
Да, Алеша! Я всю жизнь стараюсь всех убеждать, что мы недооцениваем женщин, мало даем им ласки и слабо оберегаем их.
Слава, Слава, Слава Тебе ЖЕНЩИНЫ СССР!
Эти слова полностью относятся к моей матери и всем женщинам.
                Отважная в битве,
                Горячая в споре,
                Правдивая в дружбе,
                Крутая в борьбе,
                Сердечная в песне
                И стойкая в горе,
                Советская женщина,
                СЛАВА ТЕБЕ!
             Низкий Вам поклон Любимые Женщины!


ЛЕВА + КЛАВА = ЛЮБОВЬ.

Лева родился в 1916г. в Киеве, на Подоле. Не помню и не знал, на какой улице.
Лева закончил 7 классов, затем курсы киномехаников немого кино, и первые курсы киномехаников звукового кино. Ты представляешь, Алексей, сколько фильмов немых и звуковых я просмотрел? Сейчас дети и представить себе не могут, что для просмотра фильма, необходимо было крутить динамомашину, для выработки элек-троэнергии. Мальчишки нашего двора и соседи, по очереди мы крутили динамо, по очереди смотрели из будки киномеханика фильмы, а также перематывали киноленту. Это были счастливые часы в нашей жизни. Мой брат имел огромный музыкальный талант. Прекрасно владел скрипкой. Учитель музыки видел в нем будущего великого музыканта. Но, увы! Брат не хотел заниматься музыкой, а любил больше технику. В один прекрасный день, он продал скрипку, ноты и портфель и сам уехал в Белоруссию в г. Калинковичи к нашей тетушке Ривераше. Об этом родители узнали потом. В день исчезновения Левы в доме был траур. Мама ходила заплаканная, в квартире полно соседей и поэтому много советчиков. Мне вспомнился анекдот. У армянского радио спросили: «Можно ли изнасиловать девушку на Красной Площади в Москве? Ответ! «Можно, но будут очень много советчиков». Шутка, шуткой, но мама была в шоке. Отец угрюмый, ходил куда-то, что-то писал и был не разговорчив. В такой тяжелейшей и напряженной обстановке прошло 2-3дня. Пришла телеграмма из Калинковичей от тетки с сообщением о Леве и этот день для родителей и всех нас, включая соседей, стал самым счастливым и веселым днем.
Я уже говорил тебе Алеша и повторюсь, что брат был очень способный мужик. В 1929г. наша семья переехала в дом по Хоревой ул. Брат там встретился с дочкой бывшего владельца этого дома Клавой Прусс. Эта настоящая, чистая любовь с первого взгляда, продолжалась до последнего дня их жизни. Отец Клавы не хотел и не желал их встречи и делал все, что бы воспрепятствовать их любви и тайные встречи, участником и проводником в которых, был я. Несмотря на разницу в годах мы с братом дружили, он мне был и защитником, а я у него «разведчиком».
При моей помощи шла беспрерывная переписка с Клавой, он назначал ей свидание, я выполнял все поручения и брата и Клавы. Я ее, по-настоящему, любил. Вопреки воле родителей Клавы, они поженились. Брат служит в армии. Во время его отсутствия, я с Клавой ходил в кино, театры, концерты, на вечера, проводимые на ее работе. Я и Клава очень дружили, и любили один другого. В 1938г. Лева демобилизовался из рядов Красной Армии. В 1939г. - Лева принимал участие в освобождении Западной Украины и Белоруссии, был ранен. 1940г. - принимал участие в Финской компании. Не успел он насладиться семейной жизнью с любимым человеком, как началась Отечественная война в 1941г., на которой он погиб в начале войны, защищая Киев.

БЕГ В НИКУДА.

Немцы приближались к Донбассу. К несчастью, мы с Юрой Лагутиным заболели, как говорил одессит, мы дальше какали, чем видели. В связи с наступлением немцев, нас отпустили по домам. К Киеву проезд был перекрыт и Юра предложил ехать на родину его родителей в Белгородскую область. Подробно не буду тебе рассказывать, Алеша, о наших приключениях, мытарстве во время пути следования к Белгороду. Этот рассказ занял бы слишком много времени и бумаги.
Представь. Впервые в жизни мы оказались в пути без родителей, денег, без еды и без сопровождающих. Прибавь к этому, сотни тысяч людей, как безумные стремились любой ценой уехать подальше от войны и зверей-немцев. Главное, что это был первый самостоятельный ж.д. бросок. Все же расскажу тебе, друг, один эпизод. Нет, нет, не то, снова не угадал. Алеша, ты мне напоминаешь мою супругу. Я ей рассказываю о чем-то, а она уже знает наперед, что будет и чем закончиться. В этом случае могу тебе сказать, что ты такой же умный, как моя жена потом. Без обид.
Приехали днем в Днепропетровск и ждали поезда, который довез бы нас до Харькова. Внезапно объявили воздушную тревогу. Через некоторое время мы услышали гул, а затем появились немецкие самолеты. Их было очень много. Вначале мы услышали разрывы, вдали увидели пожар. Большая часть самолетов двигалась в наше направление. На ж.д. станции паника. Люди стали убегать в разные стороны, на лицах людей страх, безумные глаза, крики, ругань, стоны. Нельзя сказать, что мы не боялись, скорее, мы не понимали этого страха, да еще голод диктовал нам свои законы.
Я с Юрой забежали в пустой продовольственный магазин, набрали полные рюкзаки продуктов, выбежали из магазина, а на привокзальной площади уже рвались бомбы. Не раздумывая, пригнули к подножью огромной ивы, прижались к земле. Одновременно с разрывом бомбы, мы увидели летящего по воздуху, в нашем направлении маленького мальчика. В считанные доли секунды мы с Юрой вскочили на ноги, поймали малыша (если мы не успели поймать малыша, он головой врезался бы в дерево и вряд ли мог остаться в живых), и прижались втроем к земле. Взрывы, взрывы, взрывы, стоны, крики раненых, беготня обезумевших людей, особенно страшно вспомнить крики матерей, ищущих своих детей. Все смешалось. Нельзя было различить, ни смотреть на живых, убитых и фрагменты человеческих тел. Можно сказать, что, не желая того, мы побывали в аду.
Это было, по настоящему, наше первое боевое крещение. Мы прилично перетрусили. Немецкие самолеты улетели, так же внезапно, как и прилетели. Мы нашли и отдали малыша растерянной, обезумевшей и заплаканной его матери. К нашему счастью, сели в поезд и поехали в направление Харькова, а затем и в Белгород. От Белгорода до села Нижний Ольшанец мы протопали ножками 12км., усталые, но сытые и довольные в предвкушении горячей пищи и отдыха. Мы разместились в доме родной тетки Юры, Анастасии. Что я мог делать в глухой деревне, сугубо городской житель? Отвечаю. Я и Юра помогали тетушке по хозяйству, собирали в лесу дрова, ходили по грибы, что-то ремонтировали, копали, ездили со всей деревней за Белгород копать противотанковые рвы, окопы, лечились, готовились к завтра.


НА ОККУПИРОВАННОЙ ТЕРРИТОРИИ.

Наступила осень 1941г. Приближались немцы. Мы договорились с председателем сельсовета, что завтра мы вместе идем в Белгород и будем записываться добровольцами на фронт. Это была вторая попытка отправиться воевать с немцами. Наступило утро. Пока мы спали, немцы заняли наше село и далеко вокруг. Когда я узнал, что немцы в селе и их лично увидел, то лишился дара речи. Я был в полной растерянности. Вся семья Лагутиных, ребята и жители деревни успокаивали меня. Прошло несколько дней утомительного и жуткого ожидания чего-то. В соседних деревнях немцы вешали на столбах тех, которые прятали у себя коммунистов, комсомольцев, руководящих работников и евреев. Не хотел остановиться на некоторых подроб-ностях, но сердце заставляет описать события тех дней. Юрина тетушка Анастасия, где я проживал, сказала мне, что очень боится за свою жизнь, жизнь своих двух сыновей и семью Лагутиных, приехавших с Киева, и попросила меня переехать жить в другое место. Теперь я ее понимаю, но в тот день и при тех обстоятельствах, я принял ее слова за предательство. На глазах у меня появились слезы. Я лишился, вторично, дара речи. У меня было безвыходное положение. Я еще не приспособился к той жизни, к обстановке, к обстоятельствам, мне необходимо было время. Я покинул этот дом. За все время моего нахождения в деревне, где меня прятали от немцев все жители по очереди, Лагутины от старого до маленького, а их было: отец и мать, четыре дочери, сын Юра и внучка Надя, меня постоянно навещали, успокаивали, приносили пищу, советовали, рассказывали, что твориться в деревне и за ее пределами, относились ко мне по-сыновьи, по-братски, по-дружески, с любовью. В послевоенные годы мы часто встречались в Киеве, я чувствовал их дружбу и любовь, относились ко мне, как к члену семьи, я отвечал полностью взаимностью. Сегодня, из большой Лагутинской семьи остались в живых Нюра (ей более 80 лет) и ее дочь Надюша (ей более 60 лет) с которыми не прерываем связь и которых я очень люблю и уважаю, всегда счастливы встрече. Они живут в Киеве. К году выпуска книги воспоминаний осталась в живых только Надюша, которую я считал и считаю своей родной сестрой и поддерживаем тесные связи.
По настойчивой просьбе многочисленной семьи Губаревых, я перешел к ним жить. Ты заинтересовался этой удивительной семьей, этими прекрасными людьми? Я вижу, что тебе непонятно, как в такое тяжелое время они рискнули взять к себе еврея, заранее зная, что все рискуют головой? Хочу сказать тебе, что сколько бы о них не писать, рассказывать, это будет недостаточно мало и не полно. Немного истории. Представь себе - старый дом с глиняным полом, внутри один стол и две скамейки, никакой больше мебели, русская печь и в нем живут 6 человек от маленького возраста до «старухи», которой более 20 лет, звали ее Настенька. Она заменила им всем мать и отца. Страшная нищета. Настенька была старшей сестрой и на нее выпала тяжелейшая доля кормить, одевать и воспитывать пятерых братьев и сестер. Их отец случайно попал под поезд и погиб, а мать в скором времени умерла. Деревня Н.Ольшанец стоит на песке, поэтому в огороде шиш. В колхозе работали трое, ты ведь знаешь по книгам, какова мизерная была оплата на трудодень. Теперь закрой глаза и подумай, как же бедно жила эта большая семья. Одежда и обувь только на теле, в доме пусто, «запасы» продовольствия из песчаного огорода нет, наличных денег ни гроша. Сами жили впроголодь, теперь за столом появился еще один еврей. Никого и ничего они не боялись и несли на себе величайшую ответственность, которая называлась жизнь. Какая необходимость создать Золотой Фонд народов СССР и Русского Народа, я бы занес в списки этого фонда ГУБАРЕВЫХ, ЛАГУТИНЫХ и всех жителей деревни Н.Ольшанец. Очень сожалею, что только сейчас узнал, что в Израиле имеется институт Яд Вашем книга и стена в которую заносят фамилии людей спасших евреев. Настенька, все Губаревы и Лагутины были бы там записаны. Я обязан увековечить их имена, ведь они меня прятали в своем доме от немцев.
В 2000-х годах Настеньке и Клаве Губаревым было присвоено высокое международное звание «Праведников  мира». Лагутиным присвоили звание «Праведников Украины».
Когда немцы заходили к ним в дом, все прятались на русской печке, а я был в единой их семье, иногда меня прятали в топке. Немцы ежедневно совершали рейды по деревне и собирали продукты питания, требуя «Матка яйки», «Матка куры», но когда они заходили в дом Губаревых и видели их бедность, вопросов у них не было и они уходили. Иногда я не успевал прятаться, немцы тыкали в мою сторону пальцем и спрашивали: «Иуда?», Настенька и все дети отвечала, что я их брат.
Мужество, ежедневные героические поступки (не для красного словца), ежедневный риск быть повешенными, не останавливали Губаревых, особенно Настеньку, прятать еврея от фашистов.
После этих героических и трагических событий прошло почти 60 лет. Все Губаревы в первом, втором и третьем поколении остаются для меня и моей семьи, очень близкими, родными и любимыми людьми. Думаю, нет уверен, что наши дети, внуки не прервут эти исторические связи и будут продолжать дружеские и сердечные отношения.
Прошли очень тревожные дни и недели для меня на оккупированной немцами территории. Я созрел и понял, что оставаться в деревне, под боком у немцев нельзя, ведь я подвергал опасности жизнь моих любимых и близких людей, да и всех жителей деревни. Ведь все жители деревни знали, что я еврей и живу у Губаревых. Знали и жители деревень вокруг нашей деревни. Вопрос у тебя? Да знали, но не выдали, не продали меня фашистам. Вот знак или проявления настоящей дружбы народов, вот патриотизм, бескорыстие, бесстрашие, Люди с Большой Буквы.
Я собрался в дорогу. Куда? Не знал. Но я твердо знал, что хочу бить немцев, хочу на фронт. Подходило время холодов. Прощался я долго с семьями Губаревых и Лагутиных и жителями деревни, ведь они стали для меня родными. Все сдерживали слезы, только женщины плакали. Прощался со многими жителями деревни. Слезы, причитания, пожелания благополучия, добра и скорее добраться к своим. Все помаленьку, но собрали мне в дорогу кусок сала, вареные яйца, хлеб, соль. Мой друг Юра, не пошел со мной, остался с своими. Поступок Юры тогда мне казался предательством, сейчас я смотрю на это несколько по-другому.
Алексей! Ты не можешь себе представить, с каким тяжелым сердцем и чувствами я покидал дорогих мне людей? Еле сдерживал себя, чтобы не заплакать. Отец Юрия, старший Лагутин, проводил меня до речки Северный Донец. Подойдя к окраине села, я повернулся и увидел множество махавших рук. В это время подбежали ко мне младшие Губаревы, я со всеми поцеловался и они всовывали мне в руку сверток. Зная их бедственное положения, я его не взял. Подойдя ближе к речке, мы увидели немцев, шагающих к нам навстречу. Подойдя к нам, немец спросил: «Иуда?» Нет, сказал отец Юры, это мой сын. У реки мы попрощались.
Я торопился. Скорей, скорей, я себя подгонял.
Часа через три хода, мне пришлось перебираться по фермам взорванного ж.д. моста, на другой берег речки. Тогда, 17 летнему спортсмену не составляло ни труда, ни проблем перебраться по руинам моста. Перепрыгнул на берег и, о, ужас! На берегу меня остановили два немца, обыскали, забрали все мои продукты, спросили, Иуда, дали мне ногой под ж...у и на своем языке послали меня очень далеко. Я немецкого языка не знал, а вот удар ногой, взгляд немца с расширенными глазами, крик, вытянутая рука с указательным пальцем, указывающий направление и скорость перемещения, понятен всем, особенно тогда, когда смертельная опасность. Я думаю, что мат на любом языке понятен тому, кого посылают. Из событий последнего дня, я понял, что следует быть постоянно очень осторожным, прятаться, скрытно передвигаться, желательно ночью. Куда лучше направляться не знал ни я, ни встречные. Через несколько дней пути, при переходе через ж.д. путь, меня остановил немецкий офицер. Он ехал на подводе, а на задке подводы были привязаны две верховые лошади. В разговоре с возчиком-поляком я узнал всю их историю. Обоз с продовольствием ехал из Сумской области в Белгород. В пути партизаны их окружили, разгромили и из этого «мешка» смогли вырваться поляк и немецкий офицер. Теперь они ехали в свою часть и по дороге схватили меня. Проезжая мимо маленькой ж.д. станции, офицер зашел в здание позвонить, а я и поляк остались у подводы. Нас окружили немецкие солдаты ремонтники. Показывая на меня пальцем спрашивали, иуда я. Неко-торые солдаты меня трогали, щупали, как звереныша, но без злобы. Подошел к нам офицер, что-то немцам сказал, они сразу стали по команде «Смирно» и затем ушли на рабочие места. Мы продолжили путь. Я очень просил офицера, через поляка, что бы меня отпустил. Офицер согласился, и по карте указал в каком направлении мне двигаться. В знак благодарности я снял свои хромовые сапоги и любимые безделуш-и, присланные мне через Лагутиных, отдал офицеру. Все ему понравилось, сапоги одел. Отдал мне свои сапоги, из-за своего подъема  ног, нога не входили в сапоги. Затем офицер подумал, забрал сапоги, а поляк дал мне две тряпки закутать ноги, ведь была осень. Вспоминая и анализируя сегодня, пришел к выводу, офицер был из культурной семьи, не заряженный фашизмом, человеколюбивый. Война не испоганила его, возможно, что война для него была обязанностью. Внешне он был строен, красив, высокий, белокурый и обладал еще многими хорошими качествами.
Я замотал ноги тряпками, перевязал веревочкой, поблагодарил офицера и поляка и неуверенной походкой пошел. Я шел и ждал выстрела в спину. Все тело мое дрожало, не от холода, а от чего-то. Остановился на возвышенности, метров за 200. Повернулся лицом к ним. Они смотрели в мою сторону. Сколько было сил, рванулся в низменность. В этот момент мне казалось, что я побил мировой рекорд по бегу на короткие дистанции. Внизу остановился, ликовал, прыгал от радости, танцевал, кричал, валялся на траве и маленькие капли слезинок падали на мои щеки. Победа! Жив! Спасен! Выдержал! Но это было началом начала и все страдания было впереди. По большому счету, можно было написать книгу о таких как я, их переживаниях, подвигах, предательстве и о борьбе за жизнь, и борьбу за Родину.
Не буду утомлять тебя Алексей подробностями, но все же скажу, что я сидел в двух временных лагерях военнопленных и дважды бежал, многократно меня останавливали немцы и отпускали, много раз немцы неожиданно врывались в дома, где я временно находился, но выручали женщины, называя меня своим сыном и т.д. В большинстве случаев перемещался ночью из деревни в деревню, избегая даже маленькие города. В одних деревнях накормят, дадут ночлег, а то и истопят баню. В других деревнях даже во двор не пускали. Ночевал и прятался в пустующих сараях, в стогу соломы или сена. Утро раннее. Чувствую, что кто-то протыкает меня вилами. Было холодно и мне приходилось зарываться в солому, ведь люди не знали, что я там. Скажу правду, что большинство людей помогали мне. Но были и гады. В большинстве случаев я питался из полей, урожая 1941г.: пшеницей, свеклой, морковью, картошкой, кукурузой.
В один из вечеров, я заканчивал «трапезу» на морковном поле, услышал вдали на дороге голоса. Прислушался. Говорили по-русски, да еще с матюгами. Я приблизился и из разговора понял, что они такие же, как я. Тихо, с боку я подошел к ним (они даже немного испугались), поздоровался и спрашиваю кто такие, откуда, куда. На такие же вопросы ответил и я. Меня приняли в компанию и мы пошли дальше.
Темно, тихо идем, и вдруг, подходит ко мне парень и спрашивает: «Семен, это ты?». Подхожу вплотную к говорящему и узнаю Володю Сидорчука, моего однокурсника по техникуму. Мы обнялись, поцеловались и долго, молча, шли вперед. Успокоились, рассказали друг другу, что с нами произошло. Подходя к деревне, он сказал мне, что нам следует сматываться от компании, так как там есть гады, которые продадут тебя, как еврея. Мы оторвались от компании.
Я был счастлив! Я не один! В одной деревне, сердобольная старушка подарила мне обувь. Счастье, наконец, повернулось ко мне лицом. Когда я с ног снял тряпки-портянки и обул старые ботинки, моей радости не было предела. Мы не знали куда идти, что будет дальше, но упорно и настойчиво шли вперед и оказались в Сумской области. Добрались мы до очень большой деревни Жигаловка, находящаяся недалеко от ж.д. станции Боромля, больные, голодные, истрепанные, обессиленные. Решили остановиться в селе, немного подкрепить силы. Я и Володя разместились по-соседски. Отдохнули, подошли к приличной форме и начали зарабатывать. Собирали, оставшуюся на полях, пшеницу, ее молотили цапами (много раз при работе с ней попадал, то по голове и другим частям тела, пока научился с ней работать), мелили муку на жерновах, копали огороды, выполняли другие работы.
Соседка попросила нас зарезать бычка. Не улыбайся. Это не смешно. Ни я, ни Володя, не только не знали, как убивают животных, но и никогда в жизни не видели этой штуки. Соседка видела и поняла, что мы профаны и объяснила, что следует бычка провязать на короткий поводок, затем обухом топора ударить его со всей силы, а когда бычок упадет, перерезать ему горло ножом, а затем дело техники. Одно дело объяснить, а другое дело выполнить. Первым бил обухом я. Я бью его обухом топора между рогов, а он смотрит на меня такими жалобными глазами и будто говорит: «Эх, ты. Не умеешь убивать скотину, не берись. Ты гад и паразит!» От этого монолога, взгляда животного и чувства стыда и покаяния у меня выступили слезы, и я дал себе слово, если выживу, никогда не буду убивать бычков. Бил его и Володя. Бычок от ударов падал, затем встанет на колено, а потом поднимается, мычит и ругается последними словами. Мы замучили бычка и себя. Все же повалили бычка на землю. Устали страшно. Взяли приготовленный нож и стали перерезать горло бычку, но, к сожалению, перерезать горло и выпустить кровь не смогли. Прибежала хозяйка, с ужасом посмотрела на нашу изуверскую работу, отняла нож и сделала сама все, что надо. О разделке туши, рубке мяса, рассказывать не буду. Позже, за столом, выпивали, закусывали жареным мясом, вспоминали нашу «работу», смеялись до слез. Получив свою долю мяса, побежали «домой» и вручили мясо своим хозяйкам. Мы вновь пировали, но только по парам. В эту ночь я по-настоящему узнал, что такое любовь, я стал мужиком.
Я тебе рассказывал, что мы нанимались на работу, ходили на колхозные (бывшие) поля и собирали пшеницу. На полях собирали наши, Советские листовки, сброшенных с самолета, в которых был призыв к населению к всенародной борьбе против фашистов. Эти листовки мы незаметно подбрасывали в дома, жителям деревни или передавали знакомым, которым доверяли. В деревне мы познакомились с таким же, как мы парнем, которого звали Николай. Нас уже было трое. Мы готовились покинуть деревню и отправиться к своим.
Алексей, ты не понимаешь, где же были немцы? Я тебе говорил, что село Жигаловка большое. С одной стороны жили мы, с центра и далее находились немцы и полицаи. Вечерами проводили время с местными девушками и парнями (возраст, и, вероятно, здоровье пришло в норму). В нашей компании была дочь старосты деревни. В один из вечеров прибежала к нам Катюша, так звали дочь старосты, и с дрожью в голосе сообщила нам, что завтра утром придет ее отец с полицаями и немцами проверять чужаков. Пришли к себе домой попрощались с хозяйкой и друзьями, нам дали продукты в дорогу, с большой благодарностью и сожалением ушли из деревни. Мне казалось, что я не увижу больше никогда красивое село Жигаловку и моих новых друзей. Это было осенью 1941г. Алексей, не удивляйся. В 1975г., в честь 30-летия Победы над фашистами, Я, жена, дочь Аллочка и собака Аллисен, приехали в Жигаловку, опрашивали многих жителей о том времени. Многие жители деревни слышали о нас, но наших друзей мы не нашли. Кто умер, кого отправили в Германию, кто-то уехал с деревни и живет вдали в разных городах. На машине мы отъехали из деревни и остановились на том месте, где разошлись пути мои с Володей и Николаем. Остановились, помянули всех друзей и тихонько поблагодарили Судьбу, что я остался жив.
Не прошло и часа пути, когда мы покинули село Жигаловка, Володя остановился и, не смотря мне в глаза, сказал: «Пойми нас правильно, с твоей национальностью, ты можешь нас завалить, из-за тебя и мы можем погибнуть. Поэтому наши пути расходятся». Вначале я не поверил, что это говорил Володя. Такое мог сказать Николай, которого я знал неделю. А Володя мой друг, и вдруг! Злость и стыд за предательство друга меня душило. У меня было желание наброситься на него и бить, бить до тех пор, пока не увижу его мертвым. Я не хотел с ними прощаться. Резко повернулся, и стал бежать, бежать и бежал куда глаза смотрели, в никуда. От злости и стыда я задыхался. Наступил момент полной безнадежности. Слезы лились ручьем, и я ничего с этим не мог сделать, а может быть и не хотел. Мне показалось, что это конец, полная безысходность.
Ты хочешь знать, что было потом? Ты ведь знаешь мой трудный, но упрямый, целеустремленный и жестокий характер, мою настойчивость, такой я был и в 17 лет, возможно, сказывался характер спортсмена и наследственность от матери. Утром следующего дня, в одной деревне, хорошие люди подсказали мне, куда топать к своим.
Я в пути. Голод не тетка. Зашел в деревню и попросил дать мне поесть. Старушка (так мне тогда представилось, сегодня я бы сказал симпатичная бабенка) пригласила меня в дом и накрыла стол. Пока я ел, в дом зашли немцы. Показывая на меня пальцем, спрашивают у хозяйки иуда ли я. Хозяйка с уверенностью ответила, что я ее сын. Немцы взяли яиц, курицу и ушли. Я не находил слов, что бы по-благодарить женщину за человеческий, патриотический поступок.
Долго ходил, убегал от немцев и полицаев. К постоянному голоду и плохой одежды, прибавилось новое - вши меня заели. Несколько дней не умывался и не раздевался, ведь приходилось спать на улице, в разных местах, а наступила осень. По дороге, зашел в деревню и попросился на ночлег. За это время я стал физиономистом. И, правда, мне не отказали. Хозяйка меня накормила и увидела, что твориться с моей одеждой и какой я грязный. Вытопила баню, приказала снять одежду, и отправила меня в деревенскую баню. В бане показала, как пользоваться парилкой и ушла парить мою одежду и уничтожить полчища вшей. Это был самый счастливый день за многие недели похода, вернее бега.
Я мылся и мылся долго, с наслаждением, я представлял себе будто только родился на свет. Мне тогда казалось, что прошла бесконечность, мне не хотелось уходить с бани. Я подливал и подливал воду на раскаленные камни. Ведь я впервые в жизни парился и видел деревенскую баню. Это чудо! Через несколько минут, мне показалось, что я попал в ад. Пар сжигал мою кожу, глаза слезились, а волосы стояли дыбом, и мне казалось, что они сейчас вспыхнут огнем, воздуха не хватало для дыхания. Я подумал, что пришел конец. Полуслепой, бросился на пол, ползком стал направляться к выходу. Стало легче дышать и меньше жечь тело. Где же выход? Сообразил. Откуда бьет струя холодного воздуха, там и выход. Дополз с трудом в полуслепую к двери. Головой открыл дверь,  голый, с огромной скоростью выскочил во двор, на воздух. Какое счастье! Отдышался. Голый стал кататься по первому снежку. Когда немного пришел в себя, увидел вдали улыбающуюся, симпатичную и добрую хозяйку. Это было мое первое «крещение» в деревенской парилке. Она мне принесла одежду мужа, а утром принесла мою одежду постиранную, без вшей. Мне на всю жизнь осталась в памяти моя с ней встреча, парилка, ночь, свежее белье без вшей и старая обувь ее мужа.
Дорогой, поверь мне, все плохое постепенно забывается, а хорошее, человеческое, остается в памяти до конца наших дней. Бесценные наши люди. Так уж устроен человек и государство, не можем, а может быть и не очень желаем, достойно ценить и уважать наш народ и отдельных личностей. Поверь, это не высокопарные слова, это жизнь.
Попрощался с удивительной женщиной и вперед. Прошло много времени. Я все ходил и ходил от одной деревни в другую, встречался с хорошими и плохими людьми, иногда с предателями полицаями или с прислужниками, немцами но все ближе и ближе подходил к линии фронта. Уже были слышны вдали взрывы снарядов, бомб и стрельба. В лесу, под станцией Прохоровка, я встретился с лесником и попросил его переправить меня через линию фронта к своим. В начале по лесным тропкам вел меня его сын, затем под станцией Прохоровка он попросил парня лет 15-16, помочь мне перебраться через станцию. Под утро, еще было темно, метрах в 200 от станции, парнишка показал мне место перехода и направление. Я тепло по-прощался с ним, подождал, когда он уйдет на приличное расстояние, скрытно подошел к полотну ж.д, метров 100-200 от станции, (на станции Прохоровка находились немецкие солдаты) и сколько было у меня сил мчался через полотно к лесу. Я бежал и слышал звуки автоматных очередей. Мне кажется, что даже смерть не могла бы остановить мой бег и мое желание быть у своих.


СВОБОДА.

Забежал вглубь леса, остановился, отдышался и только сейчас я понял, что-то важное со мной случилось. Через 1-2 часа хода по лесу я услышал окрик «Стой!» на русском языке, это был наш солдат. Он завел меня в сарай, где располагался подвижной передовой отряд. Я обнимал всех, их целовал, не сдерживал радостных слез. Меня немного накормили, и я им рассказал о себе и моих переживаниях. Затем мне дали немного еды и показали, как добраться до штаба. Прошло несколько часов моего хождения по лесной дороге. Шел я как свой среди своих, не боясь и не оглядываясь, с большой мечтой служить в армии, защищать Родину и беспощадно уничтожать фашистских извергов.
Прибыл в штаб, рассказал о себе и своем желании, мне выдали поек и сказали, что бы я искал сам место для ночлега. Человек, вероятно, так устроен, когда попадает в тяжелое положение, находит выход и приспособляется к обстановке. Остановился я у симпатичной женщине. Попросил ее дать мне на время гитару, висящую на стене и колоду карт. Зарабатывал себе на пропитание и еще кормил знакомых игрой на гитаре, пением и гаданием на картах. Не поверишь, но получалось. Может быть, у меня есть что-то цыганское? Не хвалюсь, но в действительности я был похож на цыгана и лиц кавказской национальности. Работал по найму: рубил дрова, пилил, их складывал, перевозил солому и сено и выполнял другие работы. Перед отправкой в Старый Оскол я владел внушительным запасом хлеба, сала, лука, мяса, соли, сахара и др. Таких, как я, окруженцев и пленников, было много. Нас погрузили в товарные вагоны и отправили в штаб в Старый Оскол. В вагоне я познакомился с двумя удивительными людьми. Мне хочется тебе немножко о них рассказать.
Имен их не помню. Но это не так важно. Это были командир и комиссар кавалерийской бригады. Они были окружены немцами и разгромлены под Кременчугом и попали в плен. Комиссар был тяжело ранен в руку. В лагере военнопленных ему ампутировал руку их бригадный врач. Когда немного зажила рана, они вдвоем бежали с лагеря и добирались к нашим, таким же способом, как и я. В пути они мне рассказывали много очень интересного. Они ко мне относились, как к сыну. Мое заработанное питание, пригодилось и использовалось на весь путь, для всей компании. В беседах я просил, чтобы при отправке их на фронт, они бы взяли и меня.


ЗАЩИТА РОДИНЫ.

Прибыли в Старый Оскол. Явились на пересыльный пункт. Там нас встретила секретарь пункта Мария Петровна, очень добрая, сердечная женщина и пригласила троих нас к себе домой. Сын ее был летчиком, а муж танкистом и оба были на фронте. Эта дивная женщина помогла нам помыться, накормила и уложила на полу спать. Блаженство! Утром, мы все явились на пересыльный пункт. Начальник пункта связался с Москвой, и пришло распоряжение, немедленно отправить командира и комиссара кавалерийской бригады в Москву, а мне приказано было призываться на общих основаниях. Я был очень огорчен. За несколько дней нашего общения, мы привыкли один к другому, и не хотелось расставаться. Я их проводил, мы тепло распрощались и больше никогда не встречались
По возрасту меня в армию не брали, а тем более отправить на фронт. Одна близкая была душа там, это Мария Петровна, секретарь пересыльного пункта. Она дала мне совет, что если я хочу попасть на фронт, мне следует прибавить хотя бы два года. Документов при мне никаких не было. Она внесла мою фамилию в списки военнообязанных.
Конец 1941г. Тогда на всех пересыльных пунктах находились командиры, представители различных родов войск, комплектовали команду для своих частей. Они были в роли «покупателей». Ко мне подошел военный с двумя кубиками на петлицах и расспрашивал кто я, откуда, образование. Когда он услышал подробный ответ, он настойчиво рекомендовал поехать с ним в училище. Офицерских кадров не хватало, и в училище принимали даже с семи классами школы. У меня оконченных три курса техникума. Для училища это был клад. Уговорил. Лейтенант Стеценко собрал нас человек 5-6, проинструктировал нас и назначил меня старшим. Обувь моя пришла в полную негодность, поэтому на призывном пункте мне выдали лапти, да, да, самые настоящие лыковые лапти. Ведь на дворе уже морозы. В этих лаптях я и прибыл в училище. В дороге лейтенант вышел увидаться к своим и назначил нам встречу в Саратове. Первое командирское задание я выполнил. Все в сборе мы встретились. От Саратова до Энгельса мы шли пешком. В городе было много эвакуированных, мне было стыдно, если бы знакомые увидели меня в лаптях. Поэтому ребята меня окружили, и так мы шли до места назначения.


УЧИЛИЩЕ.

Я попал, а вернее меня забрал к себе во взвод, тот же лейтенант Стеценко, я ему чем-то понравился. Меня зачислили курсантом в 1-ое Ленинградское артилле-рийское училище им. Красного Октября, где я пробыл 6 месяцев. В училище я был отличником боевой и политической подготовки, запевала.
Интересно будет, Алеша. тебе знать подробности жизни и учебы в училище военного времени? Ты мне напомнил анекдот. Тетя Соня настойчиво просит спросить ее как она живет, ей отвечают, что они знают, как она живет. Но, тетя Соня упорно просит, что бы ее спросили. Ладно. Тетя Соня как вы живете? Ответ: «Ой, не спрашивай!» Так бы и я ответил. Но возможно ты прав. Следует познакомиться с нами в период декабря 1941г. по июнь 1942г.
Подъем, питание, построение, учеба, уход за лошадьми, караульная служба, стрельбы, самоподготовка, личное время, отбой. Пребывание в училище расскажу в нескольких эпизодах.
В училище я научился быстро принимать пищу. В начале службы, я не успевал покушать, как раздавалась команда старшины: «Встать! Выходи строиться!». Недоеденная пища оставалась на столе. А кушать хочется. Ведь помощи со стороны, никакой. Сегодня, от этой хорошей-плохой привычки не могу избавиться. Быстро ем.
У нас в батарее служил старшиной такой г....ый мужик, передать невозможно, какой служака. Он до нас служил в армии, тоже старшиной. У него была поганая натура, он не любил ребят, которые знали и умели больше его и имели выше образования. Он этих ребят просто преследовал и старался сломать. Большая группа курсантов его не уважала. Он был безграмотным, но служака не плохой. Беда, что он пользовался своим положением. Я был дневальным по батарее. Он зашел в казарму, и начал делать мне несправедливые замечания, в грубой форме. Зная, что никого нет в помещении, ты же знаешь мой характер, я его послал очень далеко и предупредил, что если он не успокоится, и не прекратит свое своеволие, то он получит темную по полной программе. Только хотел его выгнать с помещения, как сзади слышу голос командира батареи: «Курсант Брискин, за неуставное обращение и грубость, Вам 5 суток строгого ареста». Старшина видел сзади командира батареи и специально провоцировал меня на грубость. Вот такой он был скот. Дежурный проводил меня на гауптвахту. На мою беду, на губе был начальником караула, друг нашего старшины, тоже старшина и такой же гад, как наш. Ты даже не представляешь что было. Можешь мне не завидовать. Этот подонок, начальник караула, посадил меня в карцер-одиночку, в самое холодное помещение, которое не отапливалось. На улице 40 градусов, а у меня в карцере температура минусовая, забрал мою шинель, не выдал постель и не кормил. В камере на стенах снег. Только благодаря моей спортивной форме, я доказал им, и в первую очередь себе, мою выдержку, выносливость и, не смейся, мужество. Весь день и всю ночь я прыгал, скакал, делал всевозможные упражнения, не сомкнул глаз. Я поклялся убить старшину и его друга, если выживу. Утром сменился караул. При смене караула, ко мне в камеру зашел новый начальник караула и ужаснулся. Ты даже не можешь представить мой вид. У меня уже не было сил двигаться. Он срочно перевел меня в теплую камеру, выдал шинель и несколько одеял, напоил крепким, сладким чаем и когда я пришел в себя, спрашивает: «Тебя зовут Семен? Твои родственники жили в Белоруссии в г. Калинковичи? Я дал утвердительный ответ. Я его не узнал. Оказалось, что до войны он встречался в этом городе с моей двоюродной сестрой, а я приезжал туда на отдых ежегодно. Вот когда я зажил. Сидел в общей камере, не только при нем, но и при других начальниках караулов, по его просьбе. Ежедневно меня посылали дневальным по кухне в столовую, питался прилично, принял прежний спортивный вид.
Был четвертый день моего пребывания на губе. Приходит командир взвода лейтенант Стеценко и говорит, что меня завтра выпустят досрочно, и мы верхом на лошадях едем в г. Энгельс. Я был счастлив и благодарен взводному. Хочу тебе напомнить, что мы на протяжении срока обучения, относились один к другому по-дружески, хотя на службе и не показывали наших отношений. Город Энгельс находился от училища на расстоянии 5-6 км., и туда мы ехали верхом на лошадях один раз в неделю. Командир навещал свою даму сердца, а я с лошадьми ждал его на улице. Мне приносили бутерброды, горячий чай, иногда фрукты или варенье. Все были довольны. На улице мороз под 20-30 градусов, поэтому приходилось постоянно вы-водить лошадей. Очень любил это время и лошадей. Наши лошади были такого же возраста, как и я, по 18 и более лет. Взводного лошадь имела кличку Маша, а мою лошадь звали Отряд. Лошади были очень умными, особенно Маша. Когда я с лошадьми ждал командира, делать нечего, проводил эксперименты. Скажу Маше стоять, а сам перебегу в другой подъезд и спрячусь, а затем крикну: «Маша ищи меня!» Я за ней наблюдаю. Вначале Маша повернет свою очень красивую голову, сидящей на прекрасной шее в разные стороны, раздует ноздри (скажу тебе, голова у нее была красавицы), и только когда почувствует мой запах, или по другим признакам, обнаружит меня, затрясет, покачает головой, царской походкой подойдет к месту, где я прятался, довольная начнет фыркать, с веселыми глазами, которые блестели, как изумруды, а своей приятной мордочкой воткнется в мою грудь, как будто говоря: «Ага, а я тебя нашла!» Когда возникает такой контакт между человеком и лошадью – умиление, счастливый и радостный момент.
Я и лошадь  относились один к другому по-дружески и, даже, любили друг друга. Если оставался сахар, или угощали меня конфетами, или появлялись другие вкусные продукты, я всегда делился с лошадью или отдавал Отряду все. О лошадях можно говорить бесконечно, т.к. они удивительные животные.
Под вечер истекал срок увольнения, и мы скакали на лошадях в училище. Иногда устраивали соревнования на скорость. Несмотря на то, что Маша была ниже ростом Отряда, я никогда не мог выиграть бег. Затем командир уходил домой, а я ставил лошадей в конюшню, расседлывал, кормил, поил, немного чистил и чистой совестью, шел в казарму. Это были самые приятные дни в училище. Не буду хвастаться, но я был почти лучший наездник в дивизионе и училище, нашего призыва, несмотря на то, что до войны я в жизни ни разу не садился верхом на лошадь. Не буду останавливаться подробно на учебе, уходе за лошадьми, верховой езде, но что-то расскажу.
Первые недели тренировки на лошадях, оставляли кровавые мозоли и след на заднице, вернее в заднице, между двумя половинками. Боль нетерпимая, ходить невозможно, ходишь только с раздвинутыми ногами, а иногда даже руками раздвигали половинки зада. В медпункте не давали освобождение от уроков конной езды, только смазывали раны мазью. Ты помнишь старый анекдот. В больнице ходит врач с сестрой и спрашивает: «На что жалуетесь?» один отвечает, что нога болит, ему смазывают ногу, другому живот, третьему задницу, четвертого спросили на что он жалуется, тот ответил: «Горло болит, доктор, можно ли мою процедуру провести первым?».
Смейся, смейся, только тот может смеяться, который никогда не ездил верхом на лошади.
На плацу с нами проводили учебу и тренировки по преодолению лошадью с седоком, преград. Неожиданно на плац пришел начальник училища и попросил показать, что достигли курсанты. Не знаю, что случилось с командиром батареи, но он подал команду: «Бросить стремена, на препятствие марш!» Я тебе рассказывал, что наши лошади были офицерские, до своей «пенсии», все команды знали и немедленно выполняли. Как я только пришпорил ее и попросил хорошо взять препятствие, она все сделала как надо. Перешла в галоп, оттолкнулась сильно задними ногами и взлетела над препятствием. Лошадь перепрыгнула через препятствие, а курсант Брискин остался в воздухе, в верхней точке, а затем под тяжестью своего веса, упал на землю, вроде совершил свободное падение. И, что ты думаешь, ж...й так ударился, что нельзя было не сказать, ни крикнуть, не п....ть. Боль сильная, и вдруг, слышу команду: «Курсант Брискин встать! Бегом марш за лошадью!» С трудом поднялся, «побежал» и в дороге, со злостью, придумываю наказание лошади. Отряд умный, побежал в конюшню и стал в свой станок, стойло. Когда я «прибежал» (злая шутка) в конюшню к лошади, злющий как черт, хромой, с желанием побить ее, как только я посмотрел в глаза моему Отряду, понял, что животное чувствует свою вину и сердечно кается, но она была не виновна, а я настоящий болван. Я погладил лошадь по шее, поцеловал в губы, ты бы Алеша посмотрел, как он был счастлив и рад. Верхняя губа поднялась в улыбке и удовольствии, а голова его легла на мое плечо. У Отряда и у меня глаза были влажными. Я отдал Отряду кусочек сахара, оставшегося от завтрака моего, и у нас восстановилась дружба и любовь по-прежнему. Я сел на лошадь, подъехал к плацу, попросил разрешение и встал в строй. Со второго захода я препятствие взял, нет, мы взяли.
Наверно тебе надоело слушать разговоры о лошадях? Нет. Спасибо. Пришла очередь рассказать о курсантах, их жизни и учебе.
Я находился в карауле. Меня поставили на пост по охране склада с боеприпасами. Был январь или начало февраля 1942г. Мороз 40 градусов, собачий холод. Помимо холода, под ложечкой сосет небольшой страх и большая ответственность. По инструкции – везде находились немецкие диверсанты, возможны диверсии. Электроосвещение на столбе качается, тени от нее перемещаются. Напряжение. Усиливается бдительность. Слышу, снег скрипит от шагов, появляется тень человека, затем и сам человек. Вскинул винтовку, загнал патрон в патронник и кричу: «Стой, кто идет, стрелять буду!» Он что-то говорит, но мне не слышно. Вторично командую: «Ложись, стрелять буду!» Выстрелил в воздух, включил сигнализацию в караульное помещение. Неизвестный лег на снег, держу его под прицелом. Прибежали начальник караула и наряд, окружили лежащего, полузамерзшего человека, приказали встать. Оказалось, что нарушителем «спокойствия» был комиссар училища. Думаю, что после моего «обучения», он больше, таким образом, не будет ночью проверять посты, а будет проверять как и положено совместно с начальником караула.
Большое удовольствие доставляла мойка и уход за лошадьми, и уборка конюшен. Даешь лошади свое последнее вкусненькое, а в замен получаешь такую большую благодарность, что аж дух захватывает. Восточная мудрость гласит: «Счастлив не тот, кто кушает, а тот, кто угощает».
Я до сего времени вспоминаю день прощания с лошадью, уже в звании лейтенанта. Алеша, ты не поверишь, что когда я зашел в конюшню и подходил к моему Отряду, он был очень взволнован, бил копытами, бегал по стойлу, а когда я приблизился к нему и погладил по морде, у него из глаз текли слезы, голову он положил на мое плечо. Он чувствовал наше расставание навсегда. Мы оба плакали навзрыд. Прощание было тяжелым. О его судьбе ничего не знаю.
Друг, ты интересуешься судьбой старшин? Похвально. Память у тебя хорошая. Многие были полны решимости, может быть не убить их, но сделать курсантскую «темную» этим поганцам. О нашем «заговоре» узнало командование училища. Во избежания плохих последствий, двум старшинам присвоили звание лейтенанта и досрочно отправили по частям. По-моему им повезло.
Ты в растерянности? Почему лошади? А где техника?
До и во время войны, большинство артиллерии перемещались на конной тяге. В зависимости от калибра пушек, их тянули по две, четыре и шесть лошадей, в паре. Я воевал с 1942 по 1945гг. в стрелковом полку, в батарее 76мм. пушек, на конной тяге. Наступил конец июня 1942г. Прошло 6 месяцев моей или нашей учебы. Сдал я теоретическую и практическую стрельбу из закрытых позиций и прямой наводкой по цели, на отлично. Нам присвоили звание командиров взводов и прикрепили в петлицы два кубика. Радость. Наконец приближается время моей мечты, попасть на фронт.