Тропа алконафтов

Меня помнили. Здоровались. Я здоровался. В деревне принято со всеми здороваться. Узнавал постаревших односельчан, молодежь определял  по породе- чьи они. На могилках  издали увидел одноклассника-Толика Антонова, Чалдона .Мы  сидели с ним за одной партой с первого класса. Как раз перед началом занятий умер  его отец- в очередной запой не выдержало сердце, как сказал деревенский фельдшер. Бабы  же в магазине говорили, что сгорел от водки…
В новой вельветовой курточке ,с коротким  ежиком на голове, грустными темно-карими глазами  и толстыми щеками –таким я его увидел в первый раз. Типичный  чалдон- только маленький. Жили они  на краю Антоновки, как-то особняком. За их домом начинался глубокий овраг, и если долго идти по нему, то можно было добраться до страшного места- до Ключа. Там всегда скрывались какие-нибудь  бандиты-  начиная с конокрада  Лисеенка. Мужики выследили его, когда он спал пьяный у Ключа и долго-долго убивали, много раз кололи вилами его  прямо в сердце,  а он все не умирал. После вскрытия выяснилось- сердце у него было не с той стороны, что у всех. И огромное- как у быка. Потом там прятались  братья Григорьевы, страшные ,с лошадиными какими-то лицами,  тюремщики. Потом их поймали и расстреляли.  Обоих.
Да всех  теперь и не упомнишь. Ходить на Ключ  боялись все. Перед  Ключом   была болотина, где  вместе с тройкой лошадей в незапамятные годы утонул дальний родственник Толика- богатый чалдон Антонов. Оттого  и название  деревни нашей пошло. Чуть не каждый год подвыпившие мужики ходили мерить глубину  этого болота- связывались  несколько вожжей друг с другом ,на конец цеплялась увесистая  железка и экспедиция отправлялась на болото. Достать до дна болотины так ни разу и не удалось.
На Ключ  никогда никто не ходил. Но странное дело- вдоль  болота в сторону  Ключа  вела основательно утоптанная тропа .А с другой стороны Ключа, на гору - тропа не выходила. Страшное, запретное для всех  пацанов это было место –Ключ.
Толик- он ходил туда  , но никому про это не рассказывал. И однажды взял с собою меня- пришлось поклясться   тоже никому про это не говорить. Мы там пробыли совсем недолго-тревожное это было место, непонятное .Из земли бил Ключ- но вода, бежавшая вниз ручейком,  не журчала, как в других ключах. У Ключа  как то враз пропадали все звуки- пение птиц, писк сусликов, стрекотанье кузнечиков. Шаг- и тишина. И солнца там никогда не бывало. Страшно  не было- но  непонятная тревога и тоска всегда гнала нас прочь. Минута быстрой ходьбы по тропе прочь от Ключа - и жизнь взрывалась вокруг  нас привычными звуками. Но Ключ- он манил и притягивал…
Поминки в теткином доме шли своей чередой. За стол, помянуть Лешку, садилось  за раз человек по десять. Родственники, по обычаю, поминали последними. Отойдя за баньку , в тенек, я задумался, вспоминая нашу  с Лешкой находку  денег на Скобелевке, вспоминая прошлое. Подошел Толик и  деловито   сообщил:
-Наливают  всем по три стопки. Полные наливают. Водку. Московскую.
-А ты что не заходишь поминать? Ты ж не родственник?
- Нам , алконафтам, первыми  за стол нельзя. Опять же Райка, жена моя- Лешке двоюродная сестра .Была…
-Каким  алконафтам?
-А вот таким!
С этими словами Толик виновато улыбнулся и вытянул перед собою обе руки. Руки его   ходили ходуном, казалось Толик это делал нарочно. Потом алконафт Толик присел на корточки- терпение и покорность судьбе, вот  все, что было у него на лице.
Позвали за стол наконец  и Толика. После поминок он оживился, потирая руки  пытался объяснить, почему алконафт- обязательно через «О» и «Ф», приплел космонавта в качестве примера и как-то быстро съехал на привычную ему тему- где, с кем , когда, сколько и что пил за последний год…
Поезд был проходящий,  единственная соседка по купе  , пожилая женщина , уже спала или делала вид, что спит.Прилег  и я, бездумно глядя на верхнюю полку.
-А, пришел! Давно тебя жду! Как ногу на уроке вместо руки поднял- так все жду и жду!
Резкий, пронзительный голос, косой  сумасшедший взгляд куда-то за мою спину, пионерский галстук на шее и  барабан на плоской груди- наша классная Тамарушка -Тамара Александровна -встречала меня  на тропе у Ключа. Я оторопел, но сказать ничего не успел. Классная  неожиданно и громко скомандовала:
-Ти-хо! Смо-три! Алко-нафты- впе-ред!
И ударила в пионерский барабан!
Монотонно, по 2 удара подряд, с равными интервалами:
-Бум, бум! Тишина .Бум, бум!
За спиной, на тропе , что-то звякнуло:
-Звеньк, звеньк…
Резко обернувшись, заметил колыхнувшийся вдали куст, потом ближе, ближе – и вот на тропе появился  Лисеенок. В белой, домотканой рубахе- такие были у деда моего, Василя .С пятнами  крови на груди, со следами от вил…
Тропа шла не по самому дну оврага, а по склону его. И по этому склону, через тропу, откуда-то сверху, как  по трибуне стадиона во время хоккейного матча, катились, звенькая, пустые бутылки:
-Звеньк, звеньк…
Лисеенок и все идущие за ним  не поднимая глаз смотрели на тропку, себе под ноги, словно боясь наступить на катящиеся вниз пустые бутылки. И странное дело- многих идущих по тропе  я никогда не видел- но узнавал сразу! Были среди идущих не только деревенские – вот идет дед Уланова Толи- и я сразу  узнал его! Когда колчаковцы уходили  из Новониколаевска, то вылили цистерну спирта в речку Каменку, чтобы большевикам не достался.  Было холодно, спирт стекал вниз по речке, не смешиваясь с водой .Окрестные жители, с опаской, косясь на солдат,  черпали этот спирт- кто ведром, кто иной какой посудиной. У Толиного деда ничего из посуды с собою не оказалось - он припал губами к речке, и все пил и пил этот обжигающий душу спирт. Потом ткнулся головою в речку- и затих.
Неторопливо тянулись друг за другом унылые фигуры. Шли молча. Шагов не слышно- только барабан и звяканье бутылок. Они уходили за мою спину и там останавливались. Волосы на моей голове шевелились от страха .Я боялся обернуться назад . Все они были-МЕРТВЫЕ.
Вот водитель нашего автобуса в Галенках. Приехал из Москвы , с олимпиады, увидел в окне родного дома жену с лучшим другом своим в обнимку- в дом не стал заходить. Выпил литр водки и повесился. В сарайке. Шел он в своем  свадебном костюме, при галстуке- красивый…
Следом – Паша Сердий. Все лечил водкой. Палец раз нарывать стало, на работу неделю не ходил- сидит в гостинице, лечится. Нальет полстакана водки и держит в ней палец. Потом- выпьет водку. Закусит. И дальше лечится. Захлебнулся собственной блевотиной в один из запоев…
Потом друг его- Юрка. Стекла в очках –толстенные и мутные. Может поэтому , пойдя еще за одной бутылкой, шагнул он  на Красный Проспект с балкона восьмого этажа? А может- потому что до этого долго жил на первом этаже, и так и ходил всегда за водкой- через балкон…
Женщин- мало совсем  средь бредущих.И не видно совсем тех, кто погиб на войне. Только пьяницы все - алконафты. Так и было ж приказано:
-Алконафты, вперед!
Невыносимая тоска сжала мое сердце…
Железные пальцы Тамарушки  вцепились в мое плечо. Или чьи это пальцы? Барабан –то   стучал:
-Бум, бум! Тишина .Бум, бум!
-Смотри! Сейчас ты пойдешь!
На тропе- никого. Колыхнулись высокие травы- показалась седая как лунь голова, моя голова- это понял я сразу.
-НЕ-ХО-ЧУ !!!
И рванулся –навстречу - СЕБЕ!
-Мужчина, проснитесь!
Соседка трясла за плечо.
Колеса стучали:
-Тук,тук! Тишина.Тук,тук.
И звякала ложка в стакане.
-Вы страшно кричали. Я так испугалась…
Я-то же.