Рыжий экологическая сказка

Жители большого города  зачастую не замечают как усталость проникает в души. Не физическая, - ее сном излечить можно, а моральная. Накапливается и гложет нутро, что червь, отнимая нервы и здоровье.
Дошел  и я до «точки кипения».  Бросил клинику, взял отпуск бессрочный и уехал в далекую деревеньку, каких много у земли Русской. Приятель, давший адрес хозяйки предупредил меня, чтобы только ничему не  удивлялся, а так, «нет лучше места для успокоения души».
Весной дорога через лес размыта и,  даже на подводе, которая два раза в неделю ходит, добраться  сложно. Пришлось пешком почти десять верст идти. День  задался солнечный, красивый. Местами в чаще еще сохранились не дотаявшие  островки снега. Весело пели птицы, где-то выстукивал морзянку дятел. Невольная улыбка поселилась на моем уставшем лице. От воздуха, кружилась голова. Однако, скоро мне неуютно стало идти одному. Хотелось разделить с кем-либо восхищение от  этого весеннего пробуждения природы. Вот тут-то и возник на моем пути кот. Огромный,  рыжий сидел  он на пеньке и, мурлыча,  щурился на солнышко. Я было подумал не рысь ли, но животное не отличалось ни пугливостью, ни агрессией. А как поравнялись, он и вовсе соскочил со своего пьедестала и гордо пошел рядом. Скоро  дошли до развилки. По какой дороге идти надо, я не знал, а кот настойчиво зазывал меня идти за собой.
- Ну, что, Котофей, видно ты из деревни и домой идешь?! - сказал я и пошел следом.
Кот пропал также неожиданно, как и появился, едва только показались крыши домов.

Хозяйка, - селянка лет шестидесяти, радушно приняла меня, разместив в просторной комнате, одной из стен которой служила кладка большой русской печи, а на второй красовалось огромное окно с видом на обрыв. Оттуда каждый вечер выходило ночное солнце. По вечерам, глядя в него, я частенько замечал кота, наблюдающего за восходом полночного светила…

К концу мая я знал уже вех жителей, они часто обращались ко мне как к городскому  доктору.
Как-то прибежала соседка и позвала к заболевшей внучке.
Девочка лет шести металась «в жару» тяжело дыша и уже не реагировала на  суетящихся рядом людей. У нее была тяжелая форма ангины и ей срочно требовалась госпитализация, о чем я и сказал ее матери.
- Какая больница! – в сердцах воскликнула она.
– К Тишке ее нести надо... – спокойно сказала  моя хозяйка.
Каково же было удивление, когда спустя два дня я увидел здорового ребенка,  весело играющего в саду. Тогда я и услышал, что живет в здешних лесах колдун, способный помогать людям. Дескать, он лес бережет,  птиц -  зверей лечит, а главное – не пускает сюда  дурного человека.
Попытался  я выяснить, кого даром таким наделили, да вот на вопрос мой люди  или глаза отводили, или пугливо начинали креститься.
- Не залазь ты в дебри наши, - обронила как-то хозяйка. – Чужаку знать - то не гоже. Узнает, сгинет или сбежит с наших мест.
«А  ведь и правда, - подумал я, - места тут сказочные, а новоделов (новорушей) нет. Все или местные, в руках у которых всякое ремесло горит, или дачники редкие приезжают, да и те, степенные уважаемые люди, за экологию ратующие и не для кранного словца, а по-хозяйски.
Как-то с Ваильевной, хозяйкой моей, сидели мы в саду и, бедуя,  попивали чаек,  заваренный на листьях. Тогда  я у нее  очередной раз и спросил  о лешаке местном.
- Васильевна, а правду говорят, что в деревне  ведьмы живут?
Хозяйка, вздохнув, произнесла:
- И не ведьмы вовсе, а ведьмак… один… с братом.
- И кто он таков? – как бы между делом поинтересовался я.
- А сам-то что, не догадываешьси? - Васильевнана внимательно посмотрела на меня, как бы оценивая, заслуживаю ли я быть посвященным в тайну, знакомую местной ребятне с пеленок.
- Знал бы, так зачем спрашивать? – изображая безразличие, ответил я.
- Ой. Самовар-то совсем простыл, - наигранно засуетилась хозяйка, и, задрав полы фартука, бросилась от ответа, за сосновыми шишками.

Однажды  «закружило меня» в лесу. Сутки плутал. Совсем из сил выбился, а под второй вечер только выбрал полянку, чтобы костер разжечь,  вижу, старик идет с клюкой, а рядом кот рыжий вышагивает – старый мой знакомый.
- Нельзя тут, человече, огонь жечь. Торфа тут много. Лес погубишь и себя не спасешь, – сказал он.
- Подскажи, дедушка, как к местечку выйти. Заплутал я. Совсем из сил выбился. Вторая ночь в  лесу. А в деревне уже и хватились поди…
- Хватились,  Васильна на ноги мужиков подняла. Только ищут тебя не там.
- А ты что, здешний? Не видел тебя я раньше.
- А что видеть-то? На-ка, выпей  глоточек, - сказал дед и, протянул мне не известно откуда взявшеюся алюминиевую кружку с вкусно пахнущим снадобьем. – Дорога не близкая.
Я жадно отхлебнул благоухающий травами чай. Тепло полилось по телу, согревая его и даря силы, какие  свойственны только молодым и очень  энергичным людям.
До деревни мы шли часа три. Кот с высоко поднятым хвостом  впереди,  старец – следом, и я – замыкающим. Несколько раз пытался я заговорить со своим проводником, но он молчал. Лишь одну фразу бросил мне старец «Что надо, ты и без меня знать станешь, а Щас… помалкивай, иди вперед, береги силы…»

Едва дойдя до сеновала, рухнул я в ароматную траву и заснул сном младенца. Сколько проспал - сказать не берусь, только разбудил меня хозяйкин возглас:
- Батюшки, мы его  по всему лесу ищем, а он тут отсыпается. Где ж это тебя носило-то,  любезный? Поди уж третий день тебя всем миром  кличем…
Плохо соображая, что произошло, я машинально схватил кружку, неизвестно как оказавшуюся рядом и залпом выпил ее содержимое.  Постепенно память стала возвращаться ко мне, а тело опять наполнилось молодостью, силой, здоровьем.
Вечером сели мы по обыкновению чай пить. Хозяйка моя крутила в руках найденную чашку,  при этом, вопросительно на меня поглядывая.  Рассказал я ей о встрече со странным стариком и котом его рыжим.
- Знать приглянулся ты Тишке, - с улыбкой выдохнула она. – Чашку-то вернуть надо. Тебе дали, ты и вертать должен.
- А где  найти  его, ну, чтобы чашку вернуть? Да и кто это, Тишка-то?
- Видать время пришло тебе знать... А чашку на пенек, что за озером, на краю обрыва,  поставь. Егорка подберет. Он хозяйственный.

Вот, что поведала мне хозяйка.
Давно это было. Жила в наших краях  семья одна.  Два сына там было: один - красивый, высокий – кровь с молоком, силой обладал немереной, а второй – в упротиву ему,  весь хворый, тщедушный с одним украшением – горбом. Вот только в чем неувязка-то была; девки по хворому сохли, а он все никак невесты выбрать себе не мог.  Старшой же, ну тот, что  красавец, не только не обижался на брата, а даже защищал его и гордился им. Бывало спросишь у него «Что же ты,  Егор, очередну деваху брату-то отдал? А он в ответ смеется:
- А че отдавать-то, коли, сами они его любят. Он слово петушиное знает, вот на него и слетаются девки как на сахар…
Слово, не слово, - того я не ведаю, только лес он хорошо знал,  по грибы пойдет – лукошко боровиков. А еще частенько живность хворую из леса тащит. В доме подержит, подлечит и отпускает. И твари Божьи его любили. И разговоры они вели на им понятном языке.
Дом стоял на околице. Так и жили братья ладно да дружно.  Тут  стали в наши места дачники наведываться. Облюбовали они нашу деревеньку. Тут тебе и речка, и лес со зверьем. Рядом озеро, а водица, что в ключе, поди, сыщи подобную - целебная.
Это, конечно хорошо, что  места наши понравились, да только  за селом,  что у большого бора,  они свалку устроили. За лето одно такой  беспорядок сотворили, что  смотреть страшно-то, не то, что мимо идти. Поселились на этой помойке крысы и вороны, А по весне глядим, аисты мимо летят. Всегда у нас гнездились, а тут…
Собрались старики решать, что делать будем, Тут кто-то и предложил, мол давайте к Тишке сходим. Он язык зверей знает, может и вернет аистов.
Сказано – сделано.
Подходим к дому, а  на заборе чучела ворон надеты.
- Тьфу, нечисть! – Васильна перекрестилась и замолчала. Я в ожидании заерзал…
- А дальше?
- Что дальше-то?! Дальше в сенцы заходим, а там, на веревках травки разные висят, сохнут. От солнышка спрятаны. Мы в горницу. Там кот на страже. Большой, я таких  громадных котов еще и не видывала. Рыжий!  Глазища горят… Спину выгнул, шипит, вот-вот прыгнет. Вцепится – мало не покажется.  Мужики - из хаты. Крестятся, пятится стали. Только дверь закрыли да на двор воротились, глядь, а Егор  их встречат. Да с топором.
- Че, - говорит – вам тут надобно? - А сам щурится, вихры рыжие по ветру  играют, а глазища, что у кота таво…
Тут один и грохнулся в обморок.  Со страха видать. Подхватил его Егор и в сенцы потащил, а сам брата кличет. Наши-то  и разбежались.
Дня три старика никто не видел, на дом братцев коситься стали, только вдруг смотрим, а дед тот ужо по деревне идет живехонек и даж не хромает. Он третьего года как  в лесу ногу повредил и хромал шибко…  Мужики, ну спрашивать его, «что да как?». А он шуткует и смеется в ответ. Мол, воронье – предупрежденье всем, лихие времена идут, а  про аистов… Тишка и сам думает о том.. Но, пока свалка та будет, не вернутся птицы.
Обратно собрался сход, и решили всем миром свалку убрать. Дачники тоже приехать обещались. День назначили, время. Тока накануне такой ветрюка поднялся, что носа с дома было не высунуть, а поутру  свалки как и не бывало. Весь мусор по огородам сельчан был раскидан и что примечательно-то, от чьих постояльцев, в  тот и огород...
Тогда опять Егорка к людям вышел, говорит, мол, дурной знак то. Люди единством сильны, а нас все  разъединить, мол, хотят. А кто? Зачем? ..
 Прошла неделя, глядим, вернулись аисты-то.
Вот с того момента и пошел слушок, что Братья-то лешаки.  Побаивались их люди, да уважали шибко.

А по осени приехал к нам чин городской, собрал селян и говорит, что желает  доли земельные купить, Мол, и денег даст столько, что на старость сытую хватит, и кого надо перевезет к детям в центр. Одним словом, наобещал много чего. Долго судачил народ, что да как. Можно ли верить чужаку, да только пока судили да рядили, понагнал этот городской техники, тока в кино столько раньше и видели. И начал строить что-то. А с чего стройку-то начинают? С забора. Вот и он забор поставил. Участок то братьев как раз за забором и оказался.
Холуи того барина к братьям, мол съезжайте давайте, все равно жить тута не дадим. И деньги сували, и стращать пытались...
К Тишке тогда уже люди  хворые да с проблемами какими дорожку протоптали. Да и куда им податься-то?!  Стал Егор дом свой и брата защищать.  Тока, что за защита-то, коли  один супротив барбосов этих выступат?! А эти в бор пошли и сосны рубить стали.
Ты слыхал как сосны стонут? Не под ветром, а под топором. Верней, - под пилой их бензиновой. Вот так бор и закричал, запричитал, всеми веточками о помощи молить стал. Тишка  в избе заперся и  замолчал на несколько дней.  Егор мужиков собрал, с вилами  да охотничьими ружьями пошли  на вырубку. Да что с того. Покричали, пошумели,  кто-то даже подрался, а потом и разошлись, успокоенные бумажками с города да парой ящиков водки. А через неделю Егорку в лесу нашли. К нему кот рыжий привел. Откуда взялся – никто не знает и потом куда делся – то же. Тока он как звал за собой, что-ли. Говаривают, что выходил Тишка брата-то.  Да и никто не сумневался тогда, что Егор – оборотень, а у котов, как известно, девять жизней…
А спустя немного, избу их подпалили.  Тишка тогда в лес уходил за корешками. Он мог и неделю там пропадать.  А вышел  из леса, посмотрел на пепелище, повернулся и опять в лес подался.
Вот тут-то и началось: одного наемника медведь поломал, еще двоих сосной придавило, а потом и барина того в бане удар хватил. Ой, скока начальников-то  тогда понаехало. Шуму было. Да вот только приедут, как напасть  кака на них сваливается.   Раз даже гад ползучий в машину заполз, а еще  кто-то с начальников, с родней барина таво, в лес пошел, по грибы. Так што там случилось никому не ведомо, дней через пять тока в деревне начальник тот очутился, с венком вместо трусов.. По селу шел срамоту прикрывая, так народ, что в цирк смотреть вывалил. С тех пор  сбежали чужаки с наших мест. Покружили-покружили, что вороны, и сбежали, что крысы.
Но говаривают люди, что живы братья, только Егорка в кота обратился, а Тихон сменил деревню на лесную чащу, и лес сторожит. Лешаком заделался. Вишь, когда выбор встанет, человек сам решить может с кем жить и что делать.
Берегут они наши места. Хорошему человеку и пропасть в лесу не дадут, и травку нужную укажут,  дурного, так закружат, что только б ноги унесть смочь…
А вот ежели беда какая или с природой что там  случится, то ворочается в деревню Тихон, идет медленно, с посохом. А  брат его – Егор - в кошачьей шубе  следит, кабы кто его не обидел.

Закончился отпуск. Я вернулся в город и приступил к работе. Много лет прошло, только до сих пор, когда передо мной встает выбор, является во сне ко мне кот и зовет за собой по верной дороге.