Цена вечной жизни Лина Бендера, часть 2 продолжени
"Здравствуйте, Гай Урат Барракург!"
Х Х Х
Серафине показалось, будто проснулась она сама, но, открыв глаза, увидела склонившегося с озабоченным лицом Кямала.
- Ты кричала во сне? Увидела кошмар?
- Да… Нет…. Не знаю!
Серафина попыталась ответить, но пересохшее горло свело, а тело не повиновалось. Перед ее мысленным взором продолжали маячить, непотребно извиваясь, две ярко зеленые точки – глаза то ли зверя, то ли человека. Того, второго. Кистехвостый мавр как-то уж очень быстро стерся из памяти, да и не произвел солидного впечатления, являясь не человеком, а выходцем из низин, о котором и думать-то грешно. Ее беспокоил тот, второй. Сверлил ей мозг мелкими буравчиками фосфоресцирующих в ночи глаз, призывая к неведомому, чудовищному кощунству, и торжествующая ухмылка не сходила с полных чувственных губ, существовавших отдельно от такого же похотливо голодного тела. Что сказала бы тетя Клава, узнав о персонажах, посещающих целомудренную племянницу в нечестивых сновидениях? Наверно, посадила бы на целый день с томиком Ленина в углу, заставив читать вслух длинные, сложно выписанные фразы. Было у них в семье подобное наказание, и труды вождя рядами стояли на двух полках обширного книжного шкафа. Правда, скромница Серафина редко настолько ужасно провинялась, и большая часть томиков осталась непрочитанной.
- Серафина! Что с тобой? Тебе плохо?
- Угу… Пора Ленина читать…
Со старушечьим кряхтеньем сползла с жесткого ложа, проковыляла к выходу и склонилась за углом от приступа невесть откуда взявшейся тошноты.
С вечера, едва ступив на порог удачно встретившейся на пути лесной избушки, они повалились, кто куда, и моментально уснули, не удосужившись осмотреть временное пристанище.
- Что случилось? Ты заболела? Сможешь завтра идти?
- Смогу, - прошептала Серафина и, плюнув на приличия, напилась из ближайшей мочажины.
Добравшись до поваленного поперек сухого дерева, с одышкой опустилась на шероховатый ствол и прошептала:
- Уходить обязательно надо. У сторожки, смотри, обжитой вид. Не иначе, лесничество близко. Не сегодня- завтра кто-нибудь явится, и тогда…
Она красноречиво махнула рукой.
- Но ты что-то увидела во сне? И при чем тут этот… Ленин, монумент которого стоит на вашей главной площади? Он тебе родственник?
Не удержавшись, Серафина тихонько хихикнула.
- Придумал же! Тетушка меня так наказывала, если сделаю гадость, заставляла читать противные труды вслух. Нудное же дело, честно признаться! Тебе никогда не приходилось? В наше время в школе уже не задавали?
- Я не учился в ваших школах, но историю примерно знаю… вплоть до восемьдесят третьего года. Но читать книги в наказание, даже если их автор гегемон какой-то кровавой революции? Возможно ли такое? Твоя тетушка большая оригиналка. Уж не она ли припрятала тебя в сумасшедший дом?
- Скорее, все получилось из-за нее, но это к делу не относится. Мне приснилась неслыханная мерзость, вот я и вспомнила…
Серафина потерла пальцами виски и осторожно попыталась выпутаться из крепких мужских объятий, но Кямал скрестил руки замком, не оставив ей свободы движений. Испуганная, она отчаянно рванулась.
- Что с тобой? О чем ты подумала? – с легкой иронией поинтересовался он.
- Но я не хочу…
- Сиди, я тебя не съем. Ты вся дрожишь. И давно у тебя такое?
- Что?!
- Патологическая боязнь мужчин? Как-то не вяжется с велением времени. Уже в восьмидесятых у вас царила полная половая раскрепощенность, я не ошибаюсь?
- Не помню. Я тогда только родилась.
- Тогда что произошло?
- Со мной – ничего, если имеешь в виду маньяков и насильников. Просто я не люблю близкого общения с чужими…
Агрессивно настроенная, Серафина хотела сопротивляться, но не могла. Во сне зеленоглазый высосал из нее последние силы.
- Пока ты спала, случилось что-то ужасное, пойми. Ты почти полумертвая. Это странно даже после выпавших на сегодня бурных приключений.
- Кажется, я видела во сне упыря… Нет, это чушь! Такого не бывает!
Кямал сильно вздрогнул, и оба едва не свалились с бревна в грязь, растоптанную не сегодня чьими-то посторонними сапогами.
- Ты видела упыря? И какой же он с виду, этот упырь? И вообще, что ты конкретно успела рассмотреть?
Голос его звучал напряженно, и Серафина физически почувствовала исходившее от нового знакомого странное волнение по поводу, которому любой здравомыслящий человек рассмеялся бы от души. Ночные кошмары не пользовались популярностью в жизни, несмотря на ставший мировым бестселлером широко известный триллер «Кошмар на улице Вязов». Она продолжала колебаться, терзаясь противоречивыми чувствами. Хотелось поделиться с понимающим слушателем замучившими ее неразрешимыми загадками, но боялась показаться смешной, а, хуже, настоящей сумасшедшей. Вопрос напрямую застал ее врасплох, не готовую к откровенности с почти незнакомым мужчиной. Но почему у нее упорно сохраняется ощущение их давнего, на короткой ноге, знакомства? Откуда они друг друга знают? Где и при каких обстоятельствах встречались – не в реальной жизни, нет! В данный момент Серафина готова была окончательно уверовать в дотоле сомнительную теорию о переселении душ.
- Ты видела меня во сне. Я тебя тоже. Это не просто, пойми. Но есть и третий, верно? – не дождавшись ответа, продолжал Кямал.
- Нет, четвертый. Он и есть упырь.
- Нас только трое. Четвертого нет, - уверенно сказал Кямал и, помедлив, уточнил: - Вместе с тобой.
Серафина колебалась с продолжением. Непривычная, смущавшая ее застарелое целомудрие близость случайно встреченного человека, от которого неизвестно, чего ожидать, вызывала смутное беспокойство, мешающее сосредоточиться. Кямал терпеливо ждал. Поколебавшись, она начала рассказывать и не остановилась, пока не выложила все. Изредка Кямал задавал наводящие вопросы, показавшиеся ей слишком откровенными. Несомненно, знал он гораздо больше, нежели положено случайному попутчику. И потом, его поразительное сходство с блондином из Белого Города…
- Но разве ты не догадалась? Здесь, на Земле, мы приобретаем телесную оболочку, максимально приближенную к оригиналу, духовному аналогу, обитающему в других, более высоких сферах. Это привилегия не каждого встречного, а тех, кто духовно принадлежит другим планетам и оставил там свои корни. Это нужно, чтобы при встрече мы могли безошибочно узнавать друг друга, если знакомы, помогать в дружбе и опасаться врагов. А тебе это так дико?
- Н-не совсем. Что-то похожее я читала, правда там не было сказано об обязательном сходстве с оригиналом…
Тут холодный пот окатил ее. Серафина вспомнила три фотографии, украденные ею в дальнем путешествии по чужим, не приглашавшим ее в гости сферам. Но признаться в краже не хватило сил. Она съежилась в комок, сгорая от стыда и срама. И почти догадывалась, ЧТО ИМЕННО скоро услышит от своего нового знакомого.
- А при чем тут… зеленоглазый? У него-то нет оригинала, он весь в единственном числе? – шепотом спросила она, стараясь, чтобы Кямал не догадался о причине охватившей ее жути.
А если он и мысли читать умеет? Но такими страшными способностями новый знакомый, кажется, не обладал. Он принял ее дрожь за страх перед упырем.
- Ну да, у Гая все с собой: и бессмертное тело, и душа, и волчья шкура, и вороньи перья. Уникальный набор, нам недоступный, но это-то и хорошо. Тебе же не хочется однажды деградировать до положения рептилии?
- Ой, ужас? Неужели такое бывает?
- До утра немного времени. Тебе не хочется спать? Тогда расскажу, кто я, кто ты и кто он. Я не милиционер, наверно, ты уже догадалась…
Серафина слушала, затаив дыхание, не замечая промозглого холода апрельской ночи. Кямал говорил об Ундастаре, отце своем Кильбире и зеленоглазом Гае Барракурге, блудном сыне вдохновителя уникальной экспериментальной идеи Дамьена Беагара. Той Идеи, ради которой однажды на всех семи уровнях существования людей свершилась революция во имя равенства и братства – где мирным путем, по договоренности, а где не обошлось и без кровопролития. Однако эксперимент не выдержал проверки временем, выродившись в нечто совсем уж непотребное, признаки которого он, Кямал Зардани, имел возможность лично наблюдать по дороге к лечебнице. Сокрушался о трупах, вынужденных оставлять на пути и честно сомневался в милосердии к ним Ордена Квадригала. О многом он рассказал в ту ночь, но ни словом не упомянул Белый Город, а Серафина постеснялась спросить. Одно поняла: похожий на него блондин также не вхож в заветные ворота. И ее уже не беспокоила чересчур непосредственная близость незнакомого мужчины, если он не делал попытки ее домогаться.
- И ты… бросил все и примчался меня спасать? Неправда, такого в жизни не бывает!
Даже ей, воспитанной добродетельной тетушкой у алтаря щепетильности и порядочности казался невозможным, непостижимым человеческим разумом шаг. Надо же - бросить псу под хвост общественно полезную жизнь, почести, не дутые, как у большинства известных личностей мира сего, а полученные по законному праву, - и отправиться в опасную неизвестность, в одиночку ввязавшись в кровавые разборки с бандитами. Спрашивается, ради чего? Спасения ее скромной персоны, ничего подобного не заслужившей и никогда не сумеющей окупить затраты, на которые пустились где-то там, наверху умные и высокопоставленные вершители человеческих судеб? Она с трудом собирала сведения в логический пучок, стараясь не растерять их в отказывающемся воспринимать невероятную действительность мозгу.
Итак, существует Орден Квадригала, после долгих раздумий выдавший Кямалу разрешение на переход через зеркальный туннель и благословивший миссию спасения ее ничем не примечательной особы. Очень громко звучит и выглядит невероятно! И она задала единственный, мучивший несоответствием на протяжении этого шокирующего повествования вопрос:
- Кямал, но зачем? Зачем ты это сделал? В ущерб себе, окружающим и… практически без надежды на успех? Что это за… благотворительность такая, от которой становится неловко и хочется плакать?
Кямал удрученно покачал головой, дивясь ее непонятливости.
- Я люблю тебя, неужели не догадалась? Люблю на протяжении многих веков, вопреки рассудку и здравому смыслу. Нам никогда не приходилось жить вместе, как полагается мужу и жене, не придется и сейчас. Ты невеста двух женихов, и с тех пор, как господин Араграт провел над нами повторный, кощунственный по сути обряд, ты считаешься неприкосновенной для нас обоих, и правила строги, как данный Богу обет. Ни один не имеет права коснуться тебя… без твоего согласия. Ты забыла, как это происходило, но моя-то память не стерта, помнит об этом и Гай. Теперь и он, несчастный, наконец понял, сколько важных и нужных дел (неважно, добрых или злых) можно свершить рядом с любящей половинкой, обладающей способностями не меньшими, а возможно и большими. Но – поздно. Я никогда не отдам тебя ему. Пусть формальный обряд венчания проводил господин Араграт, но он ДЕЛАЛ ЭТО СЕРЬЕЗНО! Что означает не меньшую силу, нежели напутствие, данное нам Иерархами Ордена Квадригала в самом начале пути, когда мы четверо были молодыми и неиспорченными.
- Нас все-таки было четверо? – прошелестела Серафина.
- Четвертой женщины нет. Она давно состоит на службе братства Аервода и не смеет покинуть нижних сфер пристанища нечеловеков. Духовно она погибла, и нет смысла ее вспоминать.
- Это была твоя женщина, Кямал?
- Когда-то ее отдали мне. Но она предпочла Гая. Это ее выбор, и я не смею его судить. Но мы говорим не о том. Я всегда любил одну тебя вечной, неугасимой любовью, которой не существует у вас на Земле. Наверно потому мне позволили повторить попытку. Я хочу, чтобы перед высокими Иерархами Квадригала ты уже решительно могла сказать, кому из нас отдаешь предпочтение. Ты видела Гая. Теперь видишь меня. Я не прошу судить сразу. Смотри, оценивай, вспоминай наши прошлые воплощения и – решай. Это главное, что я хотел сказать тебе, Дара Каури!
- Что? Как ты меня назвал? – жалобным, хриплым шепотом спросила Серафина.
- Это наши настоящие имена, а наши духовные отцы ждут нас там, где мы должны будем жить дальше.
- Они… они разные, в смысле, отцы?
- Естественно, Дара Каури, то есть Серафина. Мое имя Карг Даргон. Родственные браки не допускаются ни в одном из цивилизованных миров. Моего отца зовут Кильбир, твоего я не знаю, но не сомневаюсь, что он не менее достойный человек, хотя и не занимает высокого поста в Иерархии Квадригала.
«Я, я знаю!» – хотела крикнуть Серафина и в ужасе прикусила язык. Также не похожее на земное, имя отца упорно не вспоминалось. И потом, тогда пришлось бы признаться в унизительной краже, совершенной под шумок, там, где ее не ждали. Серафина не усомнилась ни в одном его слове. Сказано было слишком просто и доходчиво, чтобы не поверить…
- Но разве он, Гай, не потерял на меня права? Насколько я понимаю, отпустить тоже не собирается – из принципа «сам не гам, и другому не дам»? Это похоже на дележку неодушевленного предмета. Моего-то согласия никто не спросил!
Кямал долго молчал, опустив голову и носком ботинка выкапывая из земли застрявшую веточку. Потом тяжело вздохнул.
- Нет, почему же? Как раз твое слово и станет решающим. Ты любила Гая на протяжении многих веков, ко мне же относилась дружески, но безразлично. И сегодня нет гарантии, что отдашь предпочтение мне. А что касается «не гам» и «не дам», то сегодня ты нужна ему больше, нежели он тебе. Обстоятельства круто изменились, у господина Араграта одинокие злодеи не в почете. Однако дела по-прежнему складываются в худшую для тебя сторону.
- Я не могу любить того кто однажды… нет, не раз и не два предал меня, - брезгливо скривившись, проговорила Серафина, вспомнив зеркальные отражения, о которых еще не успела рассказать.
- Но чтобы понять это, тебе пришлось пройти очень долгий, не в одно воплощение, путь. Также как и Гаю, растерявшему изрядную долю самоуверенности, сообразить, что без любимой второй половинки ни жизнь, ни Ремесло неполноценны.
- Ремесло! В который раз слышу это слово, и оно мне не слишком нравится, - пробормотала Серафина. – И намерения этого Гая… Где гарантия, что он не вздумает заклать меня у сатанинского алтаря? Говорят, на обряды идут только кошки и девственницы.
- Полагаю, у Гая более серьезные намерения, нежели использовать тебя вместо кошки, - с грустной усмешкой покачал головой Кямал.
- Какие? – невольно вздрогнула Серафина.
- Точно не скажу, но могу догадываться. Утащить тебя вместе с собой в услужение Араграту. А способов много.
- Араграт – ведь это…
Оторопевшая Серафина не нашлась с ответом. У нее судорогой перехватило горло, на глазах выступили слезы. Поняла, наконец, насколько хрупко едва установившееся равновесие, и где гарантия, что однажды стечением роковых обстоятельств чаша весов не качнется в пользу Гая? Нет, не потому, что продолжает позорно любить изломавшего ей жизнь зеленоглазого, да и тетя Клава прокляла бы ее за подобные знакомства. Не поэтому, но в силу неких таинственных обрядов, краем глаза подсмотренных в талмуде, принадлежавшем сыну покойного Мирона Кузьмича.
- Значит, он способен вернуть чувства с помощью магии? – Серафина почти шепотом выговорила страшное слово.
- О, ты и не представляешь, что можно сделать с помощью запрещенного Ремесла! Правда, любовь будет суррогатной, а чувства способны трансформироваться в нечто непредсказуемое, но важен момент пленения души.
Видя, насколько неприятно Кямалу вместе с объяснениями вспоминать неведомые ей события, Серафина поспешно сменила тему, поинтересовавшись, как он попал в лечебницу.
- Ну, очень просто. Ты же сама вызвала милиционеров. Мне оставалось подкараулить их на дороге, когда они обсуждали размер взятки, а заодно и захоронения валявшегося на дороге бесхозного тела. В лесу, где собрались копать яму, лже - покойничку пришлось воскреснуть и лишить их оружия и мундиров. Признаться, не люблю взяткохватов, от них слишком много бед на этой грешной земле. Тех бандитов на берегу другой реки я убил в драке, но на этих не поднялась рука. Пришлось привязать мздоимцев к дереву, но муравьиной кучи, признаться, не заметил. Пожалуй, злые твари крепко пощиплют их за нежные места, - криво улыбнулся Кямал, а Серафина, наоборот, захохотала, как безумная.
Он встал и легко опустил девушку на землю.
- Полагаешь, все будет хорошо? – с сомнением спросила она.
О злокозненном сопернике, словно сговорившись, больше не упоминали.
- Но милиция ищет нас как преступников. Там остались трупы…
- А ты могла предложить иной вариант? – грустно спросил Кямал.
- Нет-нет, ты не понял! – испугалась она. – Выхода у нас, точнее, у тебя, не было, верно, но милиции, особенно покусанной муравьями, ничего не докажешь. Нас станут искать по всем направлениям, разошлют фотороботы. Мы не сумеем воспользоваться ни автобусом, ни электричками… ни любым другим транспортом!
- Я прекрасно понимаю, - Кямал в задумчивости потер подбородок и, нащупав отрастающую щетину, с брезгливостью вытер пальцы, словно вляпался в гадость. – Вот еще проблема – физиономия террориста! Это слово я узнал только здесь, но, признаться, не пойму значения. В свое время я проходил общий инструктаж, изучил основные правила вашей жизни, но… Время не везде летит одинаково. Там, на трассе у реки Воронки, я понял, что опоздал по меньшей мере на двадцать лет… хорошо, не больше! Изменились порядки и власть в стране вместе со знакомыми принципами развития общества. Представь, меня едва не сдали в дурдом за сунутый кондуктору в автобусе советский червонец… то-то же потешался народ! Мне едва удалось удрать.
- Ужас какой! – пробормотала Серафина.
- Да, люди стали другими, более злыми, жестокими, что ли… Представляю, что сказал бы Дамьен Багар, услышав слово «терроризм»… хотя ему должны бы уже донести… Ладно, не в этом дело. Вместо того, чтобы помочь тебе устроиться в привычном окружении, я вынужден тащить тебя за собой в неизвестность. К сожалению, адаптация практически невозможна, если не помогут наши агенты. Но… у меня дурное предчувствие. Может, зря я тебе это говорю?
- Ничего не зря. Вместе мы придумаем что-нибудь. Не удастся вернуться, останемся здесь… - она в ужасе осеклась.
- На нелегальном положении, - насмешливо заключил Кямал.
Они поговорили об отвлеченных темах, стараясь развеять окутавший души мрак, медля нарушить уединение, но небо на востоке начинало розоветь. Спать не хотелось.
Алик сердито ворчал и отбивался, когда его поднимали с топчана. Тюремно – больничное заключение ничему хорошему его не научило. Серафина принесла с улицы кусок летошнего снега и без церемоний сунула соне за воротник. С пронзительным воплем Алик вскочил и привычно завизжал, заматерился, но, наткнувшись на хмурые взгляды собратьев по несчастью, обидчиво замолчал и демонстративно отошел в сторонку.
В сторожке нашли рабочие спецовки, на полках – крупу и картошку. Завтрак получился сухим и невкусным, но и есть не хотелось. Беглецов грыз главный вопрос: на чем добираться до города? Иного вывода, кроме естественно вытекающего из сложившегося положения, не напрашивалось – на своих двоих. Другого транспорта в лесу не водилось.
Х Х Х
Поля, луга, перелески сменяли друг друга с удручающим однообразием, похожие на кадры немого кино в замедленном прокате. Чуть слышно шелестел легкий ветерок, качавший дымчато – зеленые, покрытые едва распустившимися листиками кроны деревьев. Ярко голубело небо, в лазурной дали которого, невидимая глазу, звонко свиристела веселая птичка. Мягкая влажная земля пружинила под ногами, доставляя неслыханное удовольствие ступать по ней босыми пятками, и Серафину болезненно пронзило острое ощущение узнавания. Она остановилась и осмотрелась, внимательно и придирчиво.
Да, это случилось за день или два до первого неудачного побега из лечебницы, состоявшегося около десяти лет назад. Ей снился сон: точно также, босиком, шла она бесконечными проселками… Вспоминается вон та раскидистая яблоня на краю поля, над которой в небе возникли далекие и недоступные купола Белого Города, ставшие для нее синонимом недостижимости цели. Невольно задержавшись, Серафина посмотрела в идеально голубое небо, ожидая видения наяву. Но Небеса молчали.
- Что случилось? Ты заблудилась? – озабоченно поинтересовался Кямал, и у нее едва не сорвался с губ ответный вопрос, но посмотрела на ехидно ухмыляющегося Алика и промолчала.
- Наверно, тебе стоило остаться в дурдоме. Некоторым свобода действует на башку, того и гляди, откроется не белая, а зеленая горячка - от свежей травки и бешеных птичек. Не удивлюсь, если наша мадам опустится на четвереньки и примется щипать клевер, - издевательски прошепелявил он.
Хрупкое очарование разбилось.
- Это ты-то хорошо в школе учился? В специальной, для дураков? Жалко, в нашем дурдоме только лечили, и то бездарно. Не мешало бы тебя научить еще и правилам поведения, - демонстративно обгоняя бывшего напарника, презрительно бросила Серафина.
Ничтожный конфликт не мог испортить превосходного настроения. С интересом поглядывая по сторонам, Серафина бодрым шагом топала по плотно утрамбованному проселку, полной грудью вдыхая чистый воздух свободы, пусть относительной, и милиция, возможно, уже гонится за ними по пятам. Но пока беглецы довольствовались иллюзией. Много лет подряд Серафина видела из узенького зарешеченного окошка у самой земли лишь серый кусок забора с облупившейся, некогда желтой штукатуркой и жалким пучком травы с парой одиноких одуванчиков по весне, а осенью картина открывалась и вовсе удручающая. И не раз, не два страстно мечтала не во сне, а наяву пробежаться босыми ногами по мягкой траве. В середине апреля трава не успела вырасти, но ее с успехом заменяла влажная земля, сохранившая остатки прохладной послепаводковой свежести. И шагала беглянка действительно босиком, поскольку ботинок на ее долю не досталось. Если кто-нибудь сказал бы прежде, будто она на голых пятках сумеет одолеть не один десяток километров, посмеялась бы от души, посчитав за оригинальную шутку. Оказывается, не только вполне возможно, но и доставляет неслыханное наслаждение.
Отстав на несколько шагов, Алик и Кямал вполголоса увлеченно беседовали. Освоившись в родном амплуа, бывший пациент просвещал старшего попутчика относительно тонкостей современной жизни и куда-то агитировал… наверно, предлагал составить протекцию в сутенеры. Серафина презрительно сморщилась. Алик нравился ей все меньше и меньше, но не бросишь же бывшего напарника в лесу, с большим трудом переправив через реку – и вдруг на съедение волкам! «Жалко усилий, затраченных на пустую требуху!» - злилась и нервничала Серафина, не представляя, что способен придумать извращенец для неискушенного в здешних порядках человека. Да и она плохая помощница во всем, не знающая современной жизни, новых законов и переродившихся, судя по заявлениям в прессе, в дикое, способное на бросок со спины нечто, совершенно противоположное добропорядочному советскому гражданину.
Они похожи на бомжей, маргиналов без определенного места проживания. Неужели туда им всем и дорога? Зачем тогда стоило бежать из одного сумасшедшего дома, чтобы попасть в другой, не менее ужасный? Незаметно Серафина оглядела себя и мужчин. Если Кямал в милицейских брюках и распахнутой на груди ветровке выглядит вполне прилично (на нем любая одежда сидит удивительно элегантно, Серафина сразу отметила этот поразительный факт), то Алик в рабочей спецовке растерял изысканный шарм и похож даже не на тракториста или сантехника, на карикатурную их пародию. На себе она старалась не зацикливаться, чтобы излишне не расстраиваться.
… Внезапно послышавшийся шум мотора за поворотом заставил их шарахнуться в лесополосу. Кямал замешкался на дороге, но Серафина с Аликом в панике затаились в кустах и не сразу обнаружили отсутствие третьего.
- Черт его подери, зачем он там застрял? – сквозь туго стиснутые зубы прошипел Алик. – Слышь, Симка, странный они какой-то, твой знакомец, или ослепла совсем? Обо всем расспрашивает, а ни до чего конкретно не договорились.
- А тебе есть что предложить? – изумилась Серафина, с беспокойством вглядываясь в тонированные стекла остановившегося напротив микроавтобуса.
Кямал непринужденно болтал с водителем. Алик больно пихнул ее острым локтем в бок.
- Гляди, да там баба! Не иначе, по низам озабоченная, если бомжей на улице подбирает. Запала на смазливую физиономию твоего протеже.
- Он такой же твой, как и мой! – окрысилась Серафина.
- Не ко мне, а к тебе прицепился. Вопрос – зачем? – глумливо захихикал Алик. – Если бы не твоя унылая рожа, подумал бы в… женихи набивается. Гляди, а тетка-то, тетка! Сейчас из кабины вывалится и сапоги ему вылижет. Вот если бы подбросила до места…
- Наверно, ты спятил! – обозлилась Серафина.
Однако, переговорив с женщиной – водителем, Кямал обернулся и призывно махнул рукой.
- Дипломат, - завистливо вздохнул Алик.
Бодренько, точно сладкая парочка, крепко держась за руки от возбуждения, они выскочили из зарослей и полезли в фургон, успев приметить за рулем не старую, привлекательную женщину в джинсовом комбинезоне. Пол между сиденьями в салоне был до отказа завален стройматериалами: бочками, банками с краской, пакетами шпаклевки, цемента. Ровными штабелями высилась кафельная плитка. Осторожно, стараясь не натворить гостеприимной хозяйке убытку, Серафина и Алик пробрались на заднее сиденье и улеглись валетиком, ничуть друг друга не стесняясь. За полгода обитания почти бок о бок, они успели привыкнуть к общей территории, как единоутробные брат и сестра.
- Наверно, она посчитала нас за бомжей, - борясь со сном, пробормотала Серафина.
- Наплевать ей на нас. Она вон о нем подумала, о том, что спать сегодня станет не одна, - цинично хохотнул Алик.
- До чего же ты испорченный фрукт, типун тебе на язык, - сморщилась Серафина.
- Не всем к лицевой части патологическая наивность, - тихонько заржал бывший напарник.
Но скоро тряская дорога укачала обоих, и под мерный шум работающего двигателя они сладко уснули.
Между сном и бодрствованием:
Серафине снился сон из той же неразменной серии, но за короткое время с момента, когда она встретила Кямала, верный друг из Белого Города ушел, а главным героем видений стал зеленоглазый. Ослепительно красивый, излучающий необыкновенную колдовскую чувственность, он вопреки разуму и воле заворожил Серафину, заставляя под гипнозом выходить на свидания. Наяву испытывая отвращение и гадливость, во сне она с тревожным нетерпением ждала от сновидений нового и неизведанного. Зато потом происходила обратная психологическая реакция, нечто сродни извергающему яд химическому процессу. Не получив желаемого, Серафина неизменно просыпалась отравленной невидимыми миазмами и опозоренная – вроде бы в состоянии дремы, в плену неясных ощущениях только собственной души. Но сама себе казалась втоптанной в грязь публично, на широкой площади. И отчего происходила подобная метаморфоза, она не понимала.
Сейчас она видела те же поля, перелески, дороги, наяву пройденные в течение нескольких дней, но во сне прозаический пейзаж приобрел ярко выраженную рельефность, четкость очертаний, словно для всех предметов вдруг открылось фантастические четвертое измерение. Густая темно – зеленая трава, путаясь в ногах, мешала идти, деревья шелестели над головой плотными тяжелыми листьями. Серафина шла, почти бежала, спотыкаясь и разрывая босыми пятками упругие стебли. Всем ее существом владело ожидание.
По широкому ровному полю навстречу мчался всадник - черной масти конь под ним, такого же цвета широкий плащ огромными крыльями развевался за спиной. Зрелище завораживало нереальностью. Серафина в замешательстве остановилась, не ожидая увидеть сюжет средневековой сказки на широких просторах российских равнин. Она была шокирована наповал… хотя во сне принималось за данность многое из того, чему в реальности не находилось объяснения. НО ЭТО и во сне показалось чересчур СЛИШКОМ!
Не доезжая лесополосы, всадник остановился и грациозно спешился, накинув сверкающую золотом и драгоценностями уздечку на ветку дерева. Его облик, помпезное появление среди полей до странности не вязалось с обыденной, земной картиной окружающего пейзажа. Серафина посмотрела сначала на него, потом подняла голову к мерцающему весенней россыпью звезд ночному небу. Такими же, но ослепительно зелеными звездами сияли глаза великолепного вельможи – да, именно так, другого определения не подобрать к его внешности и горделивой выправке. Вдруг без усилий всплыло в памяти и сорвалось с губ недавно услышанное имя:
- Гай Барракург?!
- Иди, иди ко мне! Перешагни разделившую нас черту – и приди!
Голос его, мягкий, мелодичный и обволакивающий, прерывался напряжением сдерживаемой страсти. Серафина опустила глаза и не увидела, скорее почувствовала едва заметную тоненькую энергетическую нить, отделяющую ее от вожделенной встречи. Мучимая непонятным страхом, сделала пару неуверенных шагов, вплотную приблизившись к черте и нерешительно протянула вперед руку, тотчас встретившуюся с прохладными пальцами Гая.
- Ну, иди же! – голос его прозвучал решительно и властно, как приказ привыкшего к повиновению окружающих монарха.
- Гай Барракург… - будто пробуя странное имя на вкус, задумчиво прошептала Серафина и нахмурилась, мучаясь всплывающими в память впечатлениями, нечеткими, но, несомненно, неприятными образами и воспоминаниями.
- Нет, нет, что-то не так… не так…
- Иди же, ну! Иди-и-и! – в нетерпении пронзительно провыл вельможа и рука его, крепко державшая Серафину, впилась ей в кожу длинными острыми когтями.
- Ой! – прошептала ошеломленная девушка, недоверием спровоцировавшая преждевременное и невыгодное Гаю превращение.
Ее держала не человеческая рука, а мохнатая, поросшая черной шерстью звериная лапа, насильно тянувшая через невидимый рубикон. Потеряв голос от страха, Серафина попыталась схватиться за ветку ближайшего дерева, и когти скользнули по тыльной стороне ладони, оставив четыре отчетливых кровоточащих царапины. Одновременно страшная волчья морда припала к выступившим каплям, целуя ее руки и одновременно слизывая кровь.
Волчище почти перетянул ее через препятствие, и его разверстая, пахнувшая почему-то мятной жвачкой пасть тянулась к ее лицу, намереваясь то ли укусить, то ли поцеловать. Серафина опомнилась и отчаянно завопила. Зверь отпрянул, одним прыжком взлетел на коня. От дикого, на грани непотребства зрелища, Серафина впала в ступор. Конь и зверь слились воедино и взмыли в воздух, а она осталась сидеть на земле, едва покрытой тоненькими стебельками пробивающейся травы, окоченевшая и ошеломленная. Нормальная чувствительность и восприятие реальной действительности возвращались медленно, и она никак не могла выпасть из ступора, сковавшего члены ледяной неподвижностью трупа…
Свидетельство о публикации №209082500638