Побочный эффект - глава 4

Глава 4


Она пришла в «строгой» компьютерной маске, скрывавшей пол-лица, оставляя неприкрытыми лишь лоб и губы. Однако надо быть всего лишь обыкновенным мужиком, чтобы учуять непреодолимое обаяние этой аккуратной бабенки.
Невысокая блондинка, не худа, но и не полновата… если только чуть-чуть. Судя по одежде – думать о деньгах не привыкла. То есть одета строго, но при этом, как ни странно – изящно и даже чуть-чуть вызывающе. Черный асимметричный брючный костюм, дико модный в последнее время: правая рука, левая нога — строгая «классика», и вольный клеш по другую сторону. Круглый вырез платья посередине груди был эффектно подчеркнут золотой цепочкой с медальоном странной формы, и это обстоятельство серьезно усугубляло впечатление от ее бюста на который я, очевидно, и обратил внимание в первую очередь.
К сожалению, клиентка пришла без опоздания, я едва успел выпить чашку кофе и не успел почистить зубы.
Пока я возился на кухне, мой горничный робот (или проще — “Пылесос”) попытался навести в квартире «порядок низкой категории»: то есть убрать все посторонние предметы с глаз долой, а то, что он примет за мусор – сложить в отдельный пакет и спрятать как следует. Получилось ужасно. Пылесос начал со спальни, и мне пришлось срочно дать ему команду бежать за утренней газетой к ближайшему магазину и наводить порядок в прихожей самому: не толкаться же с ним. Когда же через несколько минут позвонили по домофону, я открыл дверь, не спросив кто это, будучи совершенно убежден, что это мой Пылесос (после того, как он умудрился потерять ключи от квартиры, я перестал их ему доверять).
Я оказался прав, но лишь на половину – они пришли вместе.
— Очень мило, что вы послали своего слугу встретить меня — произнесла она через компьютерную маску голосом «женского робота».
— Доброе утро... проходите...  — сказал я, указывая на кабинет, при этом незаметно забирая газету из Пылесоса, которую он, к счастью, догадался спрятать от глаз моей гостьи.
Надо было бы послать Пылесоса отследить ее приезд — район здесь тихий, автостоянка не охраняется, и даже без видео-контроля, а ведь то, с кем приехал мой клиент, иногда наводит на размышления. Ну да ладно, теперь уж поздно, и по своей давней традиции, провожая клиенток в кабинет, я мысленно оценил свои услуги.
"Триста"— подумал я, внимательно изучив ее сзади.
Это была моя давняя игра, когда по внешнему виду клиенток я назначал первоначальную цену. Чем красивее была дама – тем выше была ставка. (Я думаю – всем понятно отчего так, а не наоборот).
Как того требовали правила хорошего тона, еще в прихожей она вручила мне свою визитку, на черном бархате дорогой натуральной бумаги блестела золотая надпись:
"Пахаринна, клан Стрепет"
Род занятий моей новой клиентки отсутствует, а в левом верхнем углу герб — точная копия ее медальона, под ним на латыни был написан какой-то девиз…
Аристократы, значит…
Ну-ну…
"Четыреста".
Она прошла в мой кабинет и неторопливо села в пододвинутое мной кресло, закинув ногу на ногу и скрестив руки на груди, из чего я сделал вывод, что она мне не только не доверяет, придя в Маске, но и боится.
“Пятьсот”.
— Меня зовут Пахаринна Стрепет. Я жена Кирилла Стрепета, — сказала она и замолчала, очевидно ожидая моей реакции.
Строго говоря, она не говорила со мной, а лишь имитировала речь губами, а Маска переводила эту безмолвную артикуляцию в речь. При этом из всего множества тембров был выбран самый обычный, и в то же время — самый анонимный механический голос робота, хаотично меняющий обертона и искажающий не только структуру голоса, но и интонации. Все, что я мог на этот момент точно сказать о моей клиентке — это только то, что она моложе меня — ей было лет двадцать — двадцать пять, не больше.
— У вас редкое имя, но, к сожалению, прежде ни разу его не слышал, как и не слышал вашей фамилии.
— Ничего страшного. Простите, у вас не будет сигареты?... Я, вообще-то не курю, но волнуюсь... — сказал “робот”, застыв в кресле, из чего я заключил, что раз она не крутит головой (как это обычно делают другие клиенты, рассматривая мои дипломы, сертификаты и лицензии, развешенные по стенам тут и там), моя новая знакомая, скорее всего, включила видеообзор Маски и сейчас, по-видимому, внимательно изучает их, и может быть – проверяет на подлинность.
Это меня нисколько не беспокоило – наоборот, даже успокаивало. С документами у меня полный порядок.
— Зачем вы ко мне пришли? — спросил я напрямик, залезая в нижний ящик стола, где я хранил на этот случай два вида сигарет, сигары и бутылку лимонной. — Выпить не желаете?
— Благодарю Вас, я за рулем... — ответила она, достав сигарету и на ощупь воткнув ее в губы.
За рулем… Гм… Как будто в ее авто нет бортового компьютера…
Я протянул ей огонь, и она ни на миллиметр не наклонилась к зажигалке.
"Знает себе цену, сучка…" — отметил я и сбавил ставку обратно до четырехсот.
— Я пришла попросить Вас об оказании одной услуги...
После первой затяжки она сделала несколько брезгливое движение языком, облизав нёбо, как бы отмечая, что сигареты горчат — по-видимому, она действительно курила очень редко.
— Вы меня не поняли, — перебил я. — Я хочу понять, почему вы не воспользовались видеофоном, а пришли лично?
— Я... ну не знаю... решила, что так будет лучше.
— Вы совершенно правильно решили, однако не кажется ли вам, что прийти к человеку в маске, скрыв лицо и изменив свой голос до неузнаваемости, сродни тому, как если бы вы позвонили мне по видео, не включив изображение?
— Но я же все-таки пришла… — сказала она озадаченно (насколько это смог передать имитатор речи), и в то же время – так, будто я ляпнул какую-то чушь, — А что касается Маски... то видите ли в чем дело... Ваше задание будет очень щекотливо, ведь муж мой очень известен… так сказать… в узких, но достаточно высоких кругах… поэтому если кто-то узнает, что я наняла сыщика следить за ним, то будет скандал, а я бы этого не хотела.
"Задания не будет, детка..." — отметил я про себя и сделал оргвыводы. Не смотря на то, что я чувствовал себя после кофе и контрастного душа относительно неплохо, 50 грамм для восстановления обмена веществ в организме мне не повредят. А с выпивкой я обязательно завяжу, но не сегодня – сначала надо поправить здоровье.
— Иными словами, вы опасаетесь, что наш разговор сейчас записывается и эта запись может стать достоянием общественности?
— Нууу... нечто вроде этого, — изящным движением она стряхнула пепел в пепельницу, и я заметил, что ее левая рука продолжает покоиться на животе — невербальный признак того, что она до сих пор от меня защищается. — А разве это не так?
Я выпил. К сожалению, из-за чертовой маски нельзя было понять, как она отнеслась к этому, но мне уже, по большому счету, было все равно.
— Так.
— Вот видите.
— Что?
— Я была права.
— В чем?
— Что вы записываете наш разговор.
— Во-первых, я сам вам намекнул, что разговор записывается, — я налил себе еще. — А во-вторых — это мой стиль работы: записывать. Очень помогает. Помню, был клиент, просил проследить за своей женой после ресторана, а позже выяснилось, что следил я совсем не за тем человеком…
Пока я говорил все это, лимонная водка легко и приятно легла на вчерашние дрожжи и теплой струей спокойствия погладил мне мозг. Мир потихоньку становился прекрасен, удивителен и прост. Я расслабился и заговорил спокойно и уверенно, будто и впрямь не был заинтересован в деньгах. Очевидно, я ожидал подобного разговора, и теперь, когда он начался, я понял, что либо проведу эту первую, самую важную встречу, так, как я пожелаю, либо я просто отпугну клиента.
Ну и пусть.
Как показывает опыт – лучше уж быть самим собой, чем что есть сил пытаться понравится кому-то.
— Так вот, — продолжал я, делая новый глоток. – Мой клиент описал платье своей жены красным, а в красном в тот вечер была дама в Маске — вот как у вас, и узнать ее по фотографии я не мог. Там, правда, была еще одна — в розовом, но рассмотреть ее как следует не получилось в силу объективных обстоятельств... Так вот… женщина в розовом и оказалась женой клиента, а я весь вечер следил за другой. Сами понимаете, что не обошлось без неприятного разговора и объяснений, но конфликт быстро решился в мою пользу, как только я предъявил запись моего разговора с клиентом, потому что «красный цвет» - это красный, а розовый – это розовый.
— Это не мой случай, — произнесла моя гостья, снова сделав брезгливый жест языком и неумело, но основательно потушив о пепельницу на треть выкуренную сигарету. — В моем случае не будет подобных недоразумений.
— Как знать… Да это и не важно, — я налил себе еще и откинулся на спинку кресла, устремив взгляд поверх ее головы. — Очевидно, что вы мне не доверяете, а значит, не будете со мной откровенны. Если же вы же не будете со мной откровенны, то я не смогу получить от вас достоверной информации, а не получив от вас достоверной информации, моя работа превратится в фарс. А это не мой стиль — если я что-то делаю, то стараюсь сделать эту работу хорошо. Поэтому рекомендую Вам найти детектива с менее серьезной репутацией…
— Но послушайте, я же Вас совсем не знаю. Как я могу Вам доверять? – произнесла она, а имитатор речи придал ее голосу какую-то радость, что часто бывает с подобными технологиями: человек говорит одно, а слышится совсем другое.
— А я и не пытаюсь втереться к вам в доверие. Я профессионал, и лицензия на молчание о тайнах клиентов у меня не просрочена, — пошутил я.
Она немного помолчала, очевидно решив, что детективам действительно выдают такие лицензии.
— Вы могли бы все-таки выключить запись? Видите ли, я очень люблю своего мужа и не хотела бы, даже теоретически, оставлять после себя информацию, которая могла бы его скомпрометировать… Понимаете… он слишком известен в музыкальном мире, и в шоу-бизнесе человек не последний… Семейный скандал может сильно навредить ему… Да и не в этом дело… — трудно сказать, волновалась она или нет, но мне показалось, что губы ее дрожали. — Я очень волнуюсь, ведь прежде мне никогда еще не приходилось обращаться к частным сыщикам.
— Ну… надо же когда-то начинать, — пошутил я и осекся. Она недовольно мотнула головой, и (насколько позволял имитатор) раздраженно произнесла:
— Не перебивайте, пожалуйста. Поверье, мне стоило больших усилий придти к Вам. Очень не легко рассказывать о вещах, которых, может быть, и нет на самом деле, но которые не дают мне покоя. Мне втройне тяжело это делать в присутствии посторонних. Я имею в виду не Вас, а видео. Может, вы все-таки выключите запись, а я действительно сниму маску?
— Выключить видеозапись! — громко сказал я своему компьютеру и посмотрел на реакцию клиентки. Она уже потянулась снимать маску, как вдруг переспросила:
— Вы действительно больше не записываете?
— А вы действительно мне не доверяете? — переспросил я честным голосом: видеозапись я действительно отключил, что же касается аудиозаписи, то о ней речь не шла.
"Тысяча!"
Трудно передать ту метаморфозу, что произошла с "роботом". У него оказались большие серые глаза нежно-голубого оттенка, в которых было столько тепла и грусти, что хотелось смотреть и смотреть в них, как смотрят иногда в облака, мечтая о чем-то. Но особенно поразительным был перепад в тембре:
— С чего мне начать? — прозвучал ее голос, мягкий и нежный, как журчание ручейка в сосновом лесу.
— С чего хотите, — произнес я как бы безразличным тоном, уронив взгляд на дно бокала.
Она по-детски поерзала в кресле, наконец-то убрав руки с живота и положив их на подлокотники кресла. Моя новая клиентка действительно была очень молода, Маска делала ее старше — ей едва ли исполнилось двадцать лет… впрочем, я вечно ошибаюсь, когда речь идет о возрасте красивых женщин.
— Тогда попробую по-порядку. Скоро будет два года, как мы поженились. Познакомились мы за полгода до свадьбы, и у нас прекрасные отношения, вы даже не поверите, насколько мы доверяем и любим друг друга. У нас нет и никогда не было секретов... короче говоря, мы были счастливы до последнего времени и жили как в сказке, поверьте... А где-то пару недель назад у мужа начались какие-то неприятности, он стал нервным, раздражительным, начал играть по интернету в тотализатор, и выигрывать, хотя сам всегда считал себя человеком не азартным и в слепую удачу никогда не верил... Но тут на него словно нашло что-то... Я поинтересовалась, и выяснила, что наше состояние за это время увеличилось на треть... Это очень много, не мог же он действительно их выиграть... я пыталась во всем разобраться сама, но после того, что случилось вчера, я решила, что мне нужна помощь профессионала.
Она прервалась, чтобы закурить новую сигарету, и я решил, что ей нужен какой-нибудь наводящий вопрос:
— А что же случилось вчера? – сказал я, вновь протягивая ей огонь.
Она удивленно посмотрела на меня и указала прикуренной сигаретой на утреннюю газету, что лежала нераскрытой на моем на столе:
— Ну так вот же…
 Я любил этот трюк: положить газету на стол перед приходом клиента, как правило – раскрытой на второй или третьей странице. Смотрите, мол: интернет интернетом, телевизор телевизором, но и “живой” газетой я не брезгую, хоть это не совсем удобно и дороговато.
Сегодня же мой собственный трюк сыграл против меня. На первой же странице, поверх фото огромного лимузина рдел кричащий заголовок:
— “Покушение на музыкантов с Марса предотвращено их продюсером”, — прочитал я вслух.
— Чушь это! — раздраженно произнесла она. — Покушались не на музыкантов, а на него, да и Кирилл им вовсе не продюсер...
— А кто?
— Да никто!... Вечно эти газетчики все переврут... Вы поймите… Кириллу никто никогда не угрожал и угрожать не мог… У него нет и не может быть врагов, не такой он человек… — затараторила она, но, очевидно вспомнив о своем происхождении внезапно замолчала.
Я же понял, что мне нужно сделать по крайней мере две вещи: во-первых – немедленно допить водку, так как в процессе разговора выпить больше не удастся, а во-вторых – дать ей как следует выговориться.
— Давайте знаете как сделаем, — сказал я, отставляя пустой бокал — После вашего ухода я еще поищу в интернете информацию о покушении на вашего мужа, а пока... вот что… я сейчас быстренько, по диагонали, просмотрю эту статью, а вы мне тем временем расскажите все, что вам известно об обстоятельствах этого происшествия…
Очевидно, именно это она и хотела, и следующие двадцать минут я почти не задавал ей дополнительных вопросов, лишь один раз пришлось дать воды, но до слез, слава богу, дело не дошло.

*   *   *

...Подкативший к кафе огромный трехосный реплиркар цвета голубой металики выглядел здесь совершенно чужаком: "Цезура" не была местом для тусовки отмороженной музыкальной элиты, как, к примеру, "Кинг Кримсон" или "Джаз-Мухомор", где была бы уместна такая машина.
Это было относительно тихое музыкальное кафе, где круглые сутки звучал живой джаз, медиум или же классика в исполнении самих же посетителей — молодых профессиональных музыкантов, в основном работавших по найму. Оттянуться среди себе подобных, поиграть в свое удовольствие, услышать последние слухи и сплетни, продать/купить накроту и замутить с новым знакомым очередной глобальный музыкальный проект, как следует напиться по этому поводу и затем начисто забыть об этом на следующее утро — вот зачем приходили в “Цезуру”. На фоне их мотороллеров, харлеев и марсоходов, припаркованных на стоянке, автомобиль с нежно-голубыми зеркальными стеклами, кондиционером, компьютером, баром и к тому же фамильным гербом на капоте выглядел словно жук, угодивший в муравейник. И дело даже не в размере — этот серебристо-голубой предмет роскоши для большинства местных тусовщиков был не только красивой и дорогой игрушкой, но и живым олицетворением удачи и признания. Жизни, которая обязательно когда-нибудь наступит и у них, но пока не наступила.
Ю Тхе Гвон последний раз посмотрел на фото Клиента и сунул его во внутренний карман. Освежать память было совершенно ни к чему — он уже успел хорошо запомнить лицо Клиента, однако порядок, заведенный им для самого себя в самом начале карьеры уже давно превратился в примету, которую не стоило нарушать. Правда, фото в этот раз вылезло из кармана вверх ногами, чего раньше не было никогда, и его  пришлось перевернуть, ну да не беда. Он бодро слез с мотоцикла, сунул руки в карманы короткой куртки и пошел навстречу шикарному автомобилю, что сейчас пафосно притормаживал у кафе. Ю старался идти легко, пружиня в коленях и как бы пританцовывая всем телом— так, как обычно ходят эти африканцы. Получалось плохо, совсем не по-негритянски, и он знал это — утром смотрел на себя в зеркало, ходил так и эдак, даже нашел в сети музыкальный телеканал мозамбикского телевидения, смотрел этих черномазых, имитировал их понты, но все равно остался недоволен собой. Не будь руки заняты оружием, получилось бы правдивей.
Уроды-музыканты! Что у них за понятия и приколы! Вечно эти красивые, но дутые, словно мыльные пузыри, правила и условности. Хотя бы одежду себе придумали  поудобней — в черной синтетической коже спина давно взмокла, единственное, что есть доброго в такой одежде — так это карманы — глубокие и удобные.
Машина остановилась, Ю снял пистолет с предохранителя и окончательно понял, что что-то не так.
Самодвижущаяся дорожка-траволатор, что шла от дороги внутрь кафе, сейчас не работала. Ни одной души и у входа в “Цезуру” — на всей улице был только он и подкатившая машина.
Это и настораживало, это-то и плохо.
В толпе ты не заметен, в ней проще затеряться, а сейчас Гвон чувствовал себя как артист на сцене — наверняка все эти уроды из кафе пялятся на тачку, а значит и на него.
Ю кинул взгляд на «Цезуру»… Так оно и есть: тьма свидетелей и почти нет места для отступления. Он не любил такие ситуации, когда привлекаешь внимание — это не нужно и опасно, но сейчас был именно такой случай и киллер, пожалуй, впервые пожалел о том, что не стал снайпером.
Впрочем, если и было сожаление, то совсем мимолетное. Все снайперы — трусы, они стреляют и тут же убегают, зачастую бросив оружие, подарившее им власть, даже как следует не увидав результат своей работы. Он же всегда успевал заметить все малейшие детали, все оттенки чувств, что творились на душе у Клиента за миг до Этого, и именно за Это он и любил свою работу. Испуг Клиента, неуловимая маска ожидания, выстрел, кровь, снова выстрел-другой, и вот оно... Мгновение, когда человек УХОДИТ, ты видишь это и понимаешь: вот она, истинная свобода, что понятна только тебе, свобода, доступная не многим, а только избранным.
Это чувство затем пылает в душе целый месяц, тлея в сердце.
И потом уже не важно, что будет с тобой. Тюрьма, или новая встреча с Заказчиком. Всякий раз, договариваясь о Деле, Ю Тхэ Гвон любил дождаться, когда Заказчик вдоволь наговориться, и пристально посмотреть ему в глаза. Как бы ни складывался разговор, какие бы суммы ни назывались, и кто бы с ним ни разговаривал, в эту секунду любой, кому смотрел он в глаза, понимал, что говорит не с простым человеком, а с Палачом, человеком, знающим, что такое смерть.
Ю очень любил это мгновение, эту неуловимую паузу своего превосходства, и она была для него так же важна, как, наверное, и само Дело.
Через зеркальные стекла машины нельзя было разобрать – где сидит его Клиент, однако было понятно, что раз шофер остановил машину так, что задняя двустворчатая дверь пришлась как раз на траволатор, то и появление Клиента нужно было ждать именно оттуда. Едва Ю поравнялся с капотом машины, обе двери одновременно распахнулись, и он выхватил пистолет. Однако вместо Клиента из машины вышел, а точнее — едва не выпал, высокий панк с лилово-малиновым ирокезом и синими губами, облаченный в черную обтягивающую куртку на голое тело. Впрочем, эта часть костюма едва угадывалась среди несметного количества цепочек, заклепок, брелочков и прочих фенечек, украшавших ее. Переливающиеся всеми цветами бензиновой радуги лосины и ядовито-красные сандалии на суперплатформе завершали костюм этого уродца, а увидав монголоидные черты лица, Ю окончательно понял, что совершил ошибку, которую надо быстро исправить — это не его Клиент...

...Фобос Ли, по прозвищу Сверло, преодолев проклятое земное притяжение, выбрался из машины.
День, солнечный и счастливый, в точности соответствовал его настроению. Он был, пожалуй, единственным из их группы, кто по-настоящему кайфовал от пребывания на Земле. Конечно, притяжение прародины было чудовищным, но голубое небо, гигантские белые облака (подумать только — сколько бесхозной воды!), огромные открытые пространства, трава, деревья — все это приводило его в трепет и заставляло радоваться каждой минуте, проведенной на Земле.
Вот это жизнь!
Он был счастлив, что наконец-то оказался на Земле. Его ничуть не смущало, что таких, как он, было не просто мало, а абсолютное меньшинство: год от года все больше людей, продав и захватив с собой все, что можно было продать и захватить, бежали на Красную Планету в поисках потерянного счастья.
Несмотря на тяжесть в ногах, Фобос умудрился выкинуть коленце с выходом из машины, сделав не очень уверенный, но, как ему показалось, стильный шаг правой ногой на дорожку. Еще в машине он заметил, как на них (а значит теперь — и на него) из кафе смотрят с полсотни глаз, быстрых и оценивающих. Это был не взгляд публики — радостный и потусторонний, это был проницательный и оценивающий взгляд толпы, с которой он должен был слиться всего через несколько шагов. А пока он был как бы один — совсем один против этих землян, ведь даже друзья еще не вышли из машины.
Впрочем, нет, не один.
Репликар — вот что придавало ему уверенности в себе. Фобос уже усвоил местные обычаи и прекрасно понимал, что приехав на встречу со своим будущим продюсером (как его там? Майкл э… Ромнофф?) на столь шикарном автомобиле, который был редкостью даже для землян, он, Фобос Ли, где-то там, в Эдеме, имеет могучего покровителя, олицетворенного этой дорогой машиной. Чувство собственной значимости возбуждало его не меньше, чем голубое небо и пение птиц. Он уже было собрался гордо посмотреть в окна кафе, и может быть (как это часто бывает на концертах) даже махнуть рукой какому-нибудь смазливому юноше, как вдруг дорожка под ногой неожиданно дернулась, как раз в тот момент, когда левая нога Фобоса еще только пыталась обрести землю. Он едва не упал на траволатор и, раздосадованный, решил, что теперь-то он все равно пойдет по движущейся дорожке, как бы не было трудно — пусть не думают, что марсиане совсем слабаки: ни те, кто сидит сейчас в ресторанчике, ни этот прохожий... с пистолетом...

… Панк, что едва не выпал из машины на траволатор, тупо уставился на пистолет.
Впрочем, даже если бы он смотрел не на оружие, а на Ю, киллер не рисковал быть когда-либо узнанным. В этот раз, учитывая обстоятельства своего Дела, Ю решился опробовать новый вид маскировки и потому загримировался под африканца, и это унизительное обстоятельство лишь добавило ненависти к своему Клиенту.
Долго думать было нельзя.
Ударив панка ногой в пах, он повалил его на дорожку, что уже успела поехать в сторону кафе. Второго, еще не успевшего вылезти музыканта, он просто толкнул в полубритую голову и тот влетел обратно в салон.
Переступив края дорожки и пригнувшись, Ю направил оружие внутрь машины.
На двух кожаных креслах, расположенных напротив друг друга, сидело четверо пестрых, по-разному размалеванных, по-разному разодетых, но в то же время ужасно похожих друг на друга панков. Они испуганно глазели на оружие, никто из них не осмелился оторвать взгляд от пистолета и поднять глаза, очевидно боясь, что этот взгляд будет последим в их ничтожной жизни.
Ю ненавидел панков, адвокатов, русских, китайцев и вьетнамцев, святош и священников, продавцов и кассиров, музыкантов и художников, а так же всех женщин и всех мужчин. Будь его воля, то он, не задумываясь, порешил бы вместе с Клиентом и этого синегубого пидара, и всех этих мудаков вместе взятых, но делать этого он не имел права: в его контракте дважды подчеркивалось, что кроме клиента "никто не должен получить серьезные ранения"...
А жаль.
Очень жаль.
Сейчас как раз тот случай, когда можно было бы всласть воспользоваться всеми преимуществами своей профессии. После такой работы можно, наверное, год ходить под кайфом и даже не думать о новом задании.
Клиента в салоне не оказалось, не было его и на месте рядом с водителем, да и сам водитель (Ю едва успел заметить его темные джинсы) уже вышел из автомобиля.
Дальше все пошло как в замедленном кино: поднимая голову, чтобы рассмотреть – кто же вышел из машины, он где-то вдали услышал мягкий звук захлопывающейся двери и, посмотрев поверх крыши автомобиля, Ю Тхэ Гвон увидел водителя.
Он сразу его узнал — это и был Клиент...

*   *   *

... — Вы тут упомянули о Романове, друге вашего мужа… Насколько я понял — он должен был зачем-то встреться с музыкантами и ждал их в кафе, — спросил я, определенно жалея, что разговор зашел в деловое русло и значит налить себе еще 50 капель означало бы высказать свое пренебрежение к клиентке. — Скажите, он тоже видел покушение?
— Да, разумеется. Я Вам не успела объяснить вот чего: мой муж вез "Ваятелей" на встречу с их будущим продюсером...
— Подождите минутку... Разве ваш муж сам не продюсер?
Видимо, я задал совсем бестактный вопрос: ее пухленькие губки даже не попыталась скрыть улыбки:
—  Что Вы... Кирилл никогда не будет продюсировать рок-н-ролл, тем более марсианский... Он свел их со своим близким другом, который и занимается подобной музыкой. А? Его полное имя? Майкл Романов, но про него едва ли напишут в газетах, он, к счастью, вовремя ушел из кафе. Впрочем, вам его имя вряд ли о чем скажет, а вот в музыкальных кругах он известен, пожалуй, даже больше, чем мой муж. Миша уехал сразу после покушения: свидетелей было достаточно и без него, а лишняя шумиха вокруг его имени была бы ни к чему ни ему, ни ребятам...

*   *   *

... Вечер еще не наступил, но уже начинал действовать на нервы.
Он проснулся два часа назад, час провалялся в кровати, потом выпил кофе и провалялся еще полчаса и, будь его воля, валялся бы так и дальше, изредка позванивая многочисленным друзьям-приятелям собирая новости, выискивая наркотики и договариваясь о встречах, пока ночь не вступит в права, и можно будет спокойно выбраться из дома.
Но сегодня, вопреки привычкам, он вышел из дома в пять часов дня и теперь, когда до вечера оставалось совсем чуть-чуть, всего пару часов, настроение Майкла падало как заходящее Солнце.
Скорее бы ночь — пора тусовки и оттяга. А вечер — дурное время суток: спать уже не хочется, а в приличных клубах еще тусуется черт знает кто. Особенно он не любил это время, когда оказывался на улице в тот час, когда у большинства людей кончается работа, и они спешат домой, незаметно меняя проблемы карьеры на проблемы семьи. В этой сутолоке он всегда чувствовал себя лишним, ненужным и даже вредным членом общества, пришедшего в этот мир лишь для того, чтобы отдохнуть: как говорили его друзья, видимо, в прошлой жизни он сделал немало хорошего.
К тому же он не любил "Цезуру", и был здесь всего пару раз. Нехорошее это место — “Цезура”, оно не понравилось ему с того самого дня, когда они были тут в первые. Еще в школьные годы, когда они с Кириллом заболели музыкой, и начали бренчать на гитаре, здесь им начистили репу братья-музыканты. Впрочем, как теперь стало ясно, не сильно-то и начистили — дали пару раз в торец и выкинули вон. К тому же, надо признать, их обидчики были совершенно правы: по молодости лет они с Кириллом еще не умели пить и потому ужрались как свиньи и вели себя соответственно. И сейчас, проходя людный бар и поднимаясь на второй этаж, Романов, то и дело с кем-то здороваясь, нет-нет да отмечал про себя какого-либо бородача в дымном углу — может, он и был одним из тех… Конечно, вряд ли бородач знал про это кафе в то время... А если и знал, то вряд ли был тут именно в тот вечер, когда они наблевали прямо на стойку бара и их попросили на улицу. А если даже и был одним из тех — что тогда? Кто теперь этот бородач, и кто теперь Романов?
А ведь памятный вечер, можно сказать — судьбоносный. Помнить бы точно его дату и поговорить с Мэри — она любит эти астрологические штучки: “Асцендент”… “Эгрегор”… “Сатурн-Юпитер”. Ничего не понятно, но интересно до одури… особенно если перед этим еще и дури как следует дунуть... А впрочем, что тут понимать-то… В тот вечер они обиделись, словно девочки какие — бросили музыку и решили, что ни за что не будут лабухами, а только продюсерами или менеджерами — чтоб знали кто на кого работает…
И ведь получилось. Один стал продюсером, второй – менеджером. Денег это приносит не много, но кто-то зарабатывает еще меньше. Впрочем, дело не в деньгах, а, как говорит Стрепет, «в самореализации». Может быть, может быть… только Романову больше нравилось другое слово – «тусовка».
На втором этаже было малолюдно. Романов сел за столик у окна и заказал "Мартини". Вообще-то он не любил вонючий "Мартини", но из всех напитков этого заведения натуральный вермут был единственным, который соответствовал имиджу импресарио: остальные были либо слишком крепки для этого времени суток, либо откровенно дешевы.
В другом месте он не постеснялся бы и выпил какого-нибудь синтетического джин – тоника, но здесь, на ИХ территории, он не мог себе позволить заказать что-то не соответствующее его положению и известности.
Поэтому он и заказал дорогой "Мартини" — только из-за имени.
Имя.
Заклинание, опошленное временем. Когда-то его скрывали от других, боясь колдовства и порчи и, кстати, правильно делали. Ведь если разобраться — имя — это то единственное у человека, что без недомолвок разделяет его на "Я" и "Они", что мешает ему отвлечься от суеты, что различает и разделяет людей, то, что творит каждый при каждом вдохе до последнего выдоха.
Однако имя было не только у "Мартини". Имя было и у Романова. Не такое известное, как у вермута, но ведь именно из-за имени он и оказался здесь.
А всё Кирик. Это он все придумал. Сначала Романов отказался — из профессиональной гордости: к записи альбома он не имел никакого отношения. Но Кирилл не умел упрашивать, он умел убеждать:
— Послушай, старина, какая разница — ты будешь продюсером этого альбома или найдется кто-нибудь более верткий и засветится на их песнях. А им нужно совсем другое — им раскрутка нужна, пойми. Поэтому твое имя на альбоме для них — как глоток кислорода.
— А ты почему сам не хочешь? — спросил Майкл, улыбаясь. Альбом марсиан так и назывался – «Глоток Кислорода».
— Я бы с удовольствием! Но твое-то имя громче. Да и на мою музыку это никак не похоже.
— Вот и чудесно! Сколько молвы пойдет! "Психоделический прорыв марсианского рок-н-ролла!"... — продолжал хохмить Майкл, но уже чувствуя, что друг опять оказался прав.
— Ну, во-первых, я не продюсировал этот альбом…
— Я тоже…
— Так ты и не продюсер… А во вторых – еще раз говорю тебе – на альбоме может запросто появиться чье-нибудь известное имя, вместо твоего. Зачем тебе это? Тем более – ты в этой музыке спец, у тебя полно связей в рок-н-рольных кругах... Слушай, вот что я думаю об альбоме: я бы на твоем месте альбом вообще не трогал… Ну, свел бы им пару дорожек, сделал голос и гитару погромче и бас попрозрачнее, добавил бы дарбуку или джамбей, я бы еще дудук добавил… впрочем, это на твой вкус… Над очередностью песен как следует подумай — вот и будет твой “Prodused by Romanoff”, никто слова не скажет...
— Не уж, уволь… Лезть в запись я не собираюсь, только испорчу все.
— Ну хотя бы песни расставь по порядку…
— И это не буду… Никогда не понимал, как это у тебя получается – ты из любого набора дворовых песен умеешь сотворить какую-нибудь «концептуальщину»… Нет… Порядок песен, пожалуйста, возьми на себя.
— Хорошо. Я все сам сделаю, доведу альбом до ума…
— Только пообещай не переусердствовать с дарбуками и дудуками, а то вместо рок-н-ролла получится фолк-н-транс…
— Обещаю… Вообще ничего добавлять не буду, просто отдам на сведение и мастеринг, и дело с концом. Ну а с тебя – имя на обложке, договорились?
Короче говоря, убедил.
И вот он в «Цезуре». Место отвратительное, но для встречи с новыми музыкантами в самый раз. Пусть видят – таких, как они – пруд пруди. Пусть они и с Марса, но и на Земле лабухов предостаточно. К тому же вид из окна – самый подходящий…
Стрепет подъехал на встречу, как обычно, минут на пять раньше намеченного в шикарной тачке. Его, Майкла, тачке, между прочим. Года не прошло, как Майкл проиграл ее в карты. Впрочем, отдавал он эту машину без всякого сожаления. Даже пришлось уговаривать Кирилла забрать ее: машина оказалась пригодной лишь для редкого пускания пыли в глаза, а в реальной жизни была велика для улиц и неудобна – это раз. Во вторых – отдавал он ее не кому-нибудь, а другу, и если было надо шикануть, то этот «бабовоз» всегда можно было одолжить у Стрепета на вечерок-другой. Выходило, что машина поменяла лишь гараж, а ее содержание (кстати, весьма приличное) перешло на Кирилла – это три. Да и потом – проиграй или проспорь теперь Кирик что-нибудь ценное (свой родовой замок, к примеру, гыгыгы… хотя, конечно, на него он играть никогда не будет), хочешь – не хочешь, а отдавать долг придется. Он, же, Майкл, отдал тачку, и ничего…
…Романов как-то сразу обратил внимание на негра, что шел навстречу автомобилю по пустынной улице развязанной походкой. Сразу чувствовалось, что в этом нигере скрыта и заведена до поры – до времени какая-то долбанная пружина, чей спусковой механизм вот-вот даст ей волю, и она пойдет крутить саму себя и окружающее пространство, но для этого ей нужен какой-то знак, команда... и она не заставила себя ждать.
Едва открылась дверь автомобиля, в руке негра Романов увидел пистолет. Панк, что имел несчастье вылезти первым, тут же получил ногой в промежность и, упав на траволатор, закорчился от мужской боли.
Запихнув второго панка внутрь машины, негр нагнулся, и тут Майкл увидел Стрепета. С замиранием сердца Романов наблюдал, как тот вышел из машины, хлопнул дверью и совершенно спокойно повернулся к "Цезуре", очевидно даже не подозревая об опасности, что затаилась с противоположной стороны репликара. Тем временем негр, не найдя свою мишень в салоне автомобиля, быстро выпрямился, увидел Кирилла и поднял пистолет...

*    *   *

... Клиент был абсолютно спокоен: то ли он не успел ничего увидеть, то ли не понимал, в чем дело. Поднимая револьвер, Ю неотрывно смотрел в глаза своей жертвы, зная, как перед самым выстрелом изменится ее взгляд: он станет испуганным и жалким, а если потерпеть и не нажимать на спусковой крючок, совсем чуть-чуть, то можно увидеть то, что остальные никогда не увидят.
Однако сегодня не тот случай: между ним и его новой жертвой стоит автомобиль, а главное — упущена внезапность, поэтому работу надо выполнить как в первый раз — быстро и без смака. Надо стрелять, и прямо сейчас. Это просто: всего лишь попасть в голову с двух метров. Задача для семилетнего ребенка. Если не получится с первого выстрела, и Клиент пригнется или побежит, надо спокойно обежать машину и действовать уже наверняка, с двух рук.
“Бульдог”, горячий и вспотевший от ожидания, был уже почти над крышей авто, когда Ю увидел, а точнее — за долю секунды разобрал знакомый образ. Он часто видел его в зеркале… Черный Глаз — коварный вершитель судеб. Неизвестно откуда он возник над крышей репликара, затмив своей мертвецкой чернотой все цвета этого дня. Лишь только лицо Клиента, затаившееся за ним отдалилось и размылось в дали, превратившись в белую молочную маску.
Маску ОЖИДАНИЯ!
Ю сразу узнал ее — для этого не понадобилось даже мгновения или мысли. Он просто увидел и сразу узнал ее и понял, что сегодня самый важный день его жизни.
"Как он успе..." — только и успел подумать Ю, прежде чем увидел распустившийся в руке Клиента прекрасный ало-белый Цветок.
Ю много раз представлял его, этот таинственный Цветок, живущий в недрах Черного Глаза.
И вот он его увидел!
Цветок, красивый как сама смерть, жил совсем недолго. Через мгновение он пожух, холодное серебристое течение понесло его куда-то вперед в блестящую пустоту, и Ю побежал ему навстречу. Он неожиданно и с каким-то восторгом вспомнил себя двухлетним ребенком, когда Ю вот точно так же бегал, хохоча, за осенними листьями, веселящими его своей акварельной суетой, а весь воздух вокруг него искрился мириадами застывших льдом блёсток от заклепок с куртки музыканта. Они красочно и грациозно, словно фейерверки в кино, пущенном задом на перед, стали слетаться друг к дружке и превратились в алмазную звездочку, и в ней...
Боже, там...

*    *   *

...Одно дело – смерть в кино или в компьютерной игре, где все очень ярко и приятно щекочет нервы, а ты знаешь, что это лишь набор пикселей, не более… и здесь, в жизни, где все было не так красиво и даже не страшно, но…
Но когда раздался выстрел, сердце Майкла рвануло куда-то наружу, а в животе ухнула глубинная бомба, мгновенно заморозив нутро холодным огнем. Казалось — ни одна деталь не ускользнула от него за это мгновенье. Романов успел заметить, как резко дернулась, встретив пулю, голова негра, и как слетели солнцезащитные очки. Они, бешено вращаясь в полете, упали на дорожку и не разбились. И при этом – он как-то успел заметить маленький черный фонтанчик крови и плоти, что вырвались из затылка и брызнули на траволатор…
Ничего не ускользнуло от него. В каком-то скованном и нелепом движении негр сделал как бы шаг назад, прежде чем замертво рухнуть на движущуюся дорожку под ноги скорченного панка. Увиденное вызывало если не страх, то отвращение перед смертью — мерзостное чувство того, что при других раскладах этим человеком мог быть и ты, ведь все это было по настоящему, здесь и сейчас.
"А марсианину по сравнению с негром повезло: он хоть что-то чувствует..." — зло подумал Романов, убеждаясь, что все кончено — панки, озираясь, осторожно вылезали из салона, а Кирилл, опустив оружие, обходил капот машины.
Романов нервно встал из-за стола, где он уже успел нагреть себе место. Руки его судорожно тряслись, словно ему самому пришлось только что убить человека. Посетители кафе – все эти музыканты-неудачники, дешевые лабухи и бездари, как по команде ринулись к окнам, ожидая увидеть что-то такое, о чем можно будет потом посудачить:
— А?! Стрельба возле «Цезуры»?! Конечно-конечно… Я сам под пулю тогда чуть не попал… Я как раз в этот день зашел зачем-то в «Цезуру» и тут началось ТАКОЕ!…
Пробираясь к выходу, Романов с каким-то непонятным удовольствием нервно растолкал набежавшую толпу, словно эти люди были виноваты в том, что ему довелось увидать. И лишь на первом этаже он пришел в себя. Стараясь не торопиться и не привлекать к себе внимания, он вышел через черный ход, в который много лет назад их с Кириллом попросили выйти вон...
Да уж, что ни говори, нехорошее это место — “Цезура”.

*   *   *

Она заплатила мне аванс (“Тысяча, мадам…”) и подписала договор без всяких там “а вы знаете…” и “почему…”, как это обычно случается у состоятельных дамочек под занавес беседы. Более того — когда я начал говорить о транспортных, комиссионных и «прочих расходах», меня впервые за всю мою практику попросили не стесняться в средствах, “лишь бы это пошло на пользу дела”.
Признаться, я давно мечтал о таком клиенте, однако теперь меня обуяли двоякие чувства. Получалось, что я либо продешевил, либо, наоборот, обчистил человека, попавшего в беду. Судя по поведению… как ее… Пахаринны, выходило первое. Напустив на себя вид задумчивый и мрачный, я заявил, что если ей нечего мне больше сообщить, то хотел бы немедленно заняться этим делом, и напомнил ей правила связи со мной. Она поняла, что разговор завершен и спешно, но без суеты, покинула мои апартаменты, не забыв при этом надеть Маску.
— Желаю Вам удачи… — только и сказал «робот» мне на прощание.
Ну что ж… Удачи так удачи, она мне никогда не мешала.
Вернувшись в кабинет, я наконец-то снова плеснул себе водки и сел в ее кресло. Это было моим обычным действием — я всегда садился в кресло, в котором только что был мой новый клиент. Может быть, это было излишне мистично, но мне почему-то так легче думалось о предстоящем деле. Впрочем, слово “думалось” тут вряд ли уместно — сделав глоточек, но не проглотив его, я следил за тем как водка, все больше растворяясь в слюне, медленно пробирается в горло. Я не думал над тем, с чего начать, и уж тем более – не осмысливал полученные факты. Я даже не думал о деньгах, хотя, если признаться, впервые сорвал такой куш.
Я просто сидел и вспоминал наш разговор. И даже не разговор, нет, а саму собеседницу: как она сидела в этом кресле, скрестив руки, смотрела, курила, неумело стряхивая пепел, и как двигались ее губы, когда она с трудом нашла ответ на мой вопрос, который я задал под конец нашей встречи:
— Послушайте, дело несколько необычно и мне не вполне понятна моя миссия… С одной стороны – вы не знаете, откуда исходит угроза, а с другой – хотите уберечь вашего мужа от этой грозящей непонятно откуда опасности… Скажите, не проще ли тогда вам нанять хорошего телохранителя?
— Что вы… — ответила она как-то неуверенно и в то же время обречено — Если бы моему мужу был нужен просто телохранитель, он давно бы его завел. Да я и сама умоляла Кирилла об этом, но он и слушать ничего не желает… Я же нанимаю вас потому, что это дело слишком семейное. Если муж от меня что-то скрывает, в этом есть и моя вина, и я не думаю, что тут вы сможете мне чем-нибудь помочь. Но, по крайней мере, я буду знать, что есть кто-то, кто сможет предупредить его об опасности или, по крайней мере, быть рядом с ним в трудную минуту... Я почему-то верю в вас.
Не смотря на туманность ее слов, это меня ничуть не смутило: довольно часто клиенты просто не знают чего хотят, а потому приходиться делать это за них… Да и, положив руку на сердце, надо честно признаться: не всякий раз за такие «непонятки» платят такие вполне понятные деньги.
Не знаю, сколько я просидел в том кресле, но после пятого, последнего, глотка я обнаружил, что мой метод сработал и на этот раз: я знал, с чего я начну.