Большое путешествие Дрипки и Мотея

Было лето. Было жарко. Было пыльно и пусто. Было невмоготу. А до Дрипеевки шагать... О-о-о! Опупеешь.
- Бррр... – сказал дед Мотей.
- Чего? – дед Дрипка даже притормозил.
- Бррось меня, иди один. Все одно помирать. Иди Дрипа, а я паду как герой.
- Как ишак ты падешь, ежели болтать не прекратишь, - оборвал Дрипка. - Думаешь, мне легко? У меня у самого кошки.
- Какие такие кошки?
- Которые во рту нагадили.
-А... - Мотей покивал, понятно, мол. - А у меня не кошки, - добавил он, подумав и почмокав ртом, - крысы, похоже.
- Ну, тебе виднее, - согласился Дрипка, - ты ж у нас известный дюгустатор. Однако странно, пили одно и то же, а вкус во рте разный. Ты спал с открытым ртом?
- Откудова я знаю? - пожал плечами Мотей. - Я коды сплю, на себя не гляжу. А шо?
- Напрасно не глядишь. А поглядел бы, наверняка увидел.
- Да, чо увидел-то? Открыт рот аль нет? И чо в этом такого?
- Лучше тебе про то не знать. Живи себе спокойно, чинно и не знай. Тем более, шо крысиный помет, вроде бы, не ядовит.
- А, так это ты намекиваешь, шо крыса, значить, пока я спал, мне, енто самое…
- Ничего я не намекиваю, только в том сарае, где мы дрыхли, крыс, наверно, полно.
- Фу, ты! – Мотей облегченно вздохнул. – Напужал меня. Нема тама никаких крыс.
- С чего ты взял?
- Так  тама ж кошка была. Я слышал, как она мяукала.
- Это ни об чем не говорит, - возразил Дрипка, - может, кошка как раз на крыс и охотилась. Че ей еще делать-то в заброшенном сарае?
- Так, я ж не спорю, - сказал Мотей, - крысы так крысы, только кошка точно была. Фахт. А ты сам с открытым ртом спишь?
- А шо?
- Да, так, ничего…


Ох, и умные ж были Дрипка с Мотеем! И от большого, видать, ума занесла их накануне вечером нелегкая далеко от обжитых мест, аж на самый на край света, за Собачьи Выселки, на Заливной Куток. Это Дрипка был виноват, кричал: "Полезли в кузов, все одно он до магазина едет. Но и Мотей был хорош: когда через полчаса пути машина все продолжала ехать, а бледные деревенские огни исчезли в кромешной, дикой тьме русских равнин, он уверял Дрипку, что магазин вот-вот покажется, просто водила обалдел от самогона и дал крюка. Учитывая тот факт, что от Дрипкиного дома до магазина было от силы двести метров, крюк получался изрядный.

Еще через десять минут гонки почуяли неладное, завозмущались, принялись колотить по кабине кулаками и вынудили шофера остановить машину.

Тот был очень удивлен, обнаружив в кузове пьяных в стельку пассажиров. Тут же выяснилось, что, во-первых - шофер трезв, во-вторых – едет он не в магазин, а к теще в Кривопупинск. В-третьих, выяснилось попутно, что Мотей и Дрипка полные козлы, залезли в грузовик идущий незнамо куда, и что шофер сейчас настучит им по рогам. Дрипка посоветовал ему в следующий раз вешать табличку с маршрутом движения как на автобусе и хотел проверить у него водительские права, но Мотей Дрипку оттащил, и они ушли во тьму.

Деды переночевали в каком-то заброшенном сарае на охапке соломы, а утром пустились в обратный путь.


– Пива хошь? – спросил Дрипка, волоча ноги по пыльному проселку.
– А есть? – встрепенулся Мотей.
Каким бы невероятным ни казалось предложение Дрипки, Мотей ухватился за него с отчаянной надеждой, неистребимая вера в чудо была его вторым "я". Некоторые так и звали его: Мотей-чудак. А вдруг, Дрипка не предложил, а просто спросил? – испугался он. А вдруг, все-таки, предложил?
– Откудова? – вздохнул Дрипка. – А квасу?
– Не хочу.
– Почему?
– Потому что, все одно нету.
– Молодец. А самогоночки?
– Тоже не хочу, ни в коей разе! – выпалил Мотей, ожидая новой похвалы.
– Правильно мыслишь, – сказал Дрипка, доставая из-за пазухи бутылку.
Пока Мотей таращил на него изумленные глаза, Дрипка одним глотком вылакал ее содержимое.
– Ааа… – сказал Мотей.
– Бе, – ответил Дрипка, – ты ж сам отказался.
– Я думал, нету!
– Правильно, уже нету. Да, и чо там было? Один глоток всего. На одного мало, не то, что на двоих. Зато, таперича я чуток лучше себя чуйствую и могу командывать. Таперича не пропадем!
Дрипка отшвырнул пустую бутылку. Мотей подскочил к ней, подобрал, заглянул вовнутрь. Потом разинул рот и попытался вытрясти из бутылки хоть каплю, но тщетно. Потом понюхал бутылку, тяжко вздохнул и аккуратно поставил ее на обочину.


Солнце пекло.
Дед Дрипка бодрым шагом маршировал по дороге, а несчастный Мотей плелся за ним, и казалось ему, что весь свет на него ополчился, все норовят обидеть, обделить и втоптать лицом в грязь. Или в пыль, но именно лицом и именно его, Мотея.
– Командывать он могет, – ворчал Мотей, – командир какой! Погоди, будет и на моей улице праздник!
Произнося эти слова, он любовно поглаживал себя по боку, где за поясом его штанов что-то подозрительно оттопыривалось. То был флакон одеколона "Шипр", неизвестно как оказавшийся у Мотея, и  который он только что обнаружил. Теперь дед Мотей мучительно соображал, как бы обхитрить Дрипку, сделать так, чтобы тот сам отказался от одеколона, а потом выжрать его в одну харю. В общем, отомстить по полной программе.
Пока ничего не придумывалось и Мотей на время оставил это занятие.


Когда проходили мимо одинокой березы, Мотей взмолился:
– Дрип, а Дрип! У меня в горле пересохло. Может, хоть березового сока попьем?
Дрипке к тому времени снова поплохело, и он недовольно прорычал:
– Ты шо, совсем того-этого? Какой сок? Июль на дворе!
– Ну, может, хоть немного осталось? Должен же в березе быть сок.
– Конечно, конечно, иди ее погрызи, может, чего найдешь, – Дрипка сделал приглашающий жест.
Мотей не пошел и надулся.


Как бы сильно ему ни хотелось пить, но выпить хотелось еще больше, и Мотей предпринял первую, робкую попытку.
– Дрип, а ты "Мерседес" хочешь?
– На хрен он мне сдался? Навоз на нем возить?
Мотей прикусил язык. Так не пойдет, подумал он. Надо спросить что-то более реальное, от чего Дрипка не откажется.
– Дрип, а Дрип!
– Ну, чего тебе еще?
– Хошь, мою пензию?
– Давай, ежели не нужна. Мне пригодится.
– А нету! – торжествующе воскликнул Мотей.
– Как так нету? Ты ж вчера получил.
– Так я ж вчера ее и пропил!
– А чего ж тогда предлагаешь?
– Я не предлагаю, я спрашиваю.
– А-а-а…
– А хошь мою пензию за прошлый месяц?
– Которую ты в прошлом месяце пропил? На фиг она мне нужна.
– Правильно мыслишь. А одеколона хошь?
– А одеколона, естественно, хочу!
Тьфу ты! Не вышло. Мотей замолчал, не зная, что сказать. Пройдя несколько шагов, он, все же, нашелся:
– А какого сорту?
– А любого сорту.
О-о-о… Мозги бедного Мотея заходились в отчаянных попытках спасти положение.
– Сегодняшнего или вчерашнего? – у Мотея осталась последняя надежда, что несвежего одеколона Дрипка не захочет. А сегодняшнего-то и нету!
– Да, хоть поза- поза- позапрошлогоднего! Любого! – надежда рухнула со слышным только Мотею грохотом.


Дрипка шел впереди и хищно молчал. Мотей, бледный как полотно, плелся следом; он видел, как подрагивают кончики Дрипкиных ушей, видел, как тот напряжен, ожидал каждую секунду стремительного броска в свою сторону, в результате которого после недолгой схватки Мотей будет повержен, а вожделенный одеколон отнят.
Но момент, видимо, еще не настал.
– А одеколону «Шипр» хочешь? – сам не зная почему, спросил Мотей. Может быть, он подсознательно надеялся, что Дрипка пьет только «Тройной»?
– Мне без разницы, – ответствовал тот, – хоть «Шипр», хоть «Сашу», хоть «Наташу».
– А с дохлым тараканом?
– Подумаешь! Таракана выловить можно. Хочу!
– А нету!
– Чего нету?
– С тараканом дохлым.
– А с живым?
– И с живым нету!
– А без таракана есть?
– Аа… Мя… – промямлил Мотей.
– Чего?!
– А «Шипру» в синем пузырьке хочешь? – осенило деда Мотея. Дело в том, что его пузырек был из зеленого стекла.
– Я «Шипру» в чем хошь хочу. Хоть в корыте. Можно и в синем пузырьке.
– Нету в синем!
– Врешь!
– Не вру!
– Не верю!
– На, смотри! – Мотей как гранату выхватил из-за пояса флакон.
– Ну и чо? – сказал дед Дрипка, подходя ближе. – Я ж говорю – синий.
– Да, где ж синий? Зеленый!
– Ты, Мотей, или дурак или дальтоник. Синее от зеленого не отличаешь.
– Как так не отличаю, ты шо? Погляди на него. Синее – это небо, а он зеленый как трава.
– Небо синее? Ой, уморил. Небо зеленое!
– Это ты, наверно, дальтоник. Синее оно, даже с похмелья.
– С чего ты взял?
– Как с чего? Даже в песне поется: «Над Росиею небо синее» и чего-то там тра-ля-ля.
– Не так там поется. Поется: «Над Росиею небо зеленое».
– Не складно. Росиею – зеленое. Росиею – синее это складно.
– Зато не правильно. Тебе что важнее, чтобы складно было или, чтобы правильно? А поется там дальше так: «Над Росиею небо зеленое и кукушки лежат влюбленные», а не какое-то там тру-ля-ля твое. Складно?
– Складно.


За спором, сами того не заметив, деды свернули на обочину и уселись на травку.
– Хочешь еще одно доказательство? – спросил Дрипка. – Дай сюда пузырек.
Мотей повиновался. Он был просто ошарашен. Дрипка поднял флакон вверх и заставил дружка смотреть сквозь стекло.
– Какого цвета небо?
– З… зеленого.
– То-то и оно-то. Синим нам небо кажется, когда мы смотрим на него невооруженным глазом. А при современном развитии науки и техники мы должны на все смотреть глазом вооруженным. Ты с наукой и техникой согласен?
– С… согласен.
– Тогда пьем пополам. Сначала я половину, а потом ты половину от того, что останется. Если останется, конечно.
– Ну, да! – опомнился и взвился Мотей. – У тебя останется! У тебя глотка, что твой насос. После машины, которая уборные чистит, и то больше остается. С твоей глоткой знаешь кем работать? Хочешь скажу?
– Ну, ну.
– Ладно, не буду говорить.
– Ну, ну.


Дрипка вертел в руках пузырек и смотрел на Мотея. Вид у того был жалкий. Он был настолько расстроен, что даже не делал попыток вернуть свой одеколон. Конечно, будь Мотей хоть чуточку похмелившись, он не дал бы себя так просто облапошить. Ведь хоть небо зеленое, хоть красное, хоть в клеточку, это еще не значит, что пузырек синий. Дрипка понимал, что еще немного – Мотей очухается, и переговоры зайдут в тупик. Просто так отнять одеколон нельзя: несправедливо это, к тому же грозит острым военным конфликтом, переходящим в тупое зубастое противостояние. Но главное – несправедливо!

– Ладно, – вздохнул Дрипка, – давай сделаем по-справедливости. Я загадаю загадку, а ты отгадывай. Отгадаешь, одеколон твой. А нет, так уж извини – мой будет. Согласен?
– Он и так мой! – возмутился Мотей.
– Ну, как сказать… Пока он у меня в руках. Но ежели не хочешь по-справедливости… – Дрипка начал отворачивать крышку.
– Хочу, хочу по-справедливости! – заорал Мотей, – загадывай свою загадку!
– Хорошо, слушай. Сколько будет?
– Чего? – не понял Мотей.
– Это загадка такая, – пояснил Дрипка. – Сколько будет?
– Чего "сколько будет"?
– Не спрашивай, а отгадывай! Даю одну минуту, время пошло.
Мотей выпучил глаза, отчаянно пытаясь постичь логику загадки, которой не было и в помине. Так ничего и не постигнув, но по усиливающемуся блеску Дрипкиных глаз догадываясь, что отведенное время на исходе, он выпалил наугад:
– Сорок восемь!
– Нет, – печально покачал головой Дрипка, – не угадал. Сорок девять. Но ты был очень близок к успеху. Молодец. Ну, не переживай, у тебя еще все впереди. В следующий раз может и угадаешь.
– Я... я проиграл? – тряся губами, спросил Мотей.
– Конечно, проиграл, – кивнул Дрипка, – но проиграл в честной борьбе. Надо было угадывать.
– И одеколон теперь твой?
– Ага.
– Нет! – завизжал Мотей, хватаясь обеими руками за пузырек.
– Да! – взревел Дрипка.
– Нет, не честно! – визжал Мотей.
– Честно! – ревел Дрипка.
Силясь вырвать друг у друга флакон, они упали на траву и, обессилев, но, не выпуская из рук своей добычи, затихли.
– Не честно, – прошептал Мотей.
– Почему? – прошептал Дрипка.
– Теперь я должен загадывать, а ты отгадывать.
– Да, ну?
– Ну, да. Отгадаешь – одеколон твой.
– А не отгадаю?
– Тогда ничья. Это будет по правилам. Это будет честно.
– Ладно, загадывай, буракрактическая твоя морда. Только чур, мою загадку не повторять! – согласился Дрипка, надеявшийся на свое интеллектуальное превосходство.
Мотей сел по-турецки, сделал умный вид и многозначительную паузу.
– Значится так. Слушай мою загадку сынок. Откедова?
– Это что, загадка? – спросил Дрипка.
– Загадка, загадка. Откедова? Даю шесть секунд, время пошло.
– Ну, это ерунда. Спёр.
– Это что, отгадка? – изумился Мотей.
– Отгадка, отгадка. Спёр.
– Что спер? – Мотей изумился еще больше.
– А это уже другая загадка, но, так и быть, отвечу. Одеколон спёр.
– Откуда... Откуда ты знаешь? – изумлению Мотею не было предела.
– А энто уже загадка третья, но объясняю: дюдюктивная метода. Ежели у тебя что появилось, то значит – либо нашел, либо спёр. А так как пузырьки с одеколоном на дороге не валяются и, к тому же, лет десять как ты не находил ничего путного, делаем вывод: ты его спёр. Ну, что, отгадал я твою загадку? По-честному?
– По-че... Нет! – взвился вдруг Мотей. – Нет, не спер! Выиграл я его.
– В лотерею? – ехидно спросил Дрипка.
– В лотерею.
– А, может, в кегли?
– В кег... Нет, в лотерею!
– А в какую?
– В эту… как ее… в валакардин, вот!
– Что-то я не знаю такой, – сказал Дрипка. – Может, в русскую рулетку?
– Точно! – обрадовался Мотей. – Память заело, – он хлопнул себя по лбу. – В русскую рулетку выиграл.
– А у кого выиграл-то? – коварно поинтересовался Дрипка.
– Как это? – не понял Мотей, который с детства был убежден, что в лотерее проигравших не бывает – в выигрыше все.
– Ну, если ты выиграл в русскую рулетку, значит, кто-то проиграл в русскую рулетку, и этот кто-то – труп.
– Я с трупами не играл! – испугался Мотей.
– А с кем?
–  Ээ... С участковым. А что здесь плохого?
– Значит, теперь участкового будем хоронить, – вздохнул Дрипка. – Жаль, хороший был человек, хоть и козел.
– А он что, того? Этого... помер?
– А ты как думаешь? Пулю себе в висок пустить и живым остаться? Нет, брат, русская рулетка штука жестокая. Из его пистолета стрелялись?
– Стрелялись?!
– Ну, да. Теперь-то я понимаю, почему ты в бега подался и меня прихватил. В деревне уж, небось, следователи приехали из района, все копают, копают... При каких обстоятельствах участковый застрелился из табельного оружия, кто при этом присутствовал, да кто виной тому. К обеду будут местность прочесывать с собаками, вертолеты задействуют. Но не боись, вдвоем отобьемся. Ты правильно сделал, что мне доверился. А вот от флакона надо избавится, он вещественное доказательство. На ём отпечатки пальцев участкового, его эти... как их... флюиды. Дай-ка я его припрячу. Ежели пытать станут, скажу, мол, енто я с участковым в русскую рулетку играл. Пожертвую собой ради друга.
Ошеломленный Мотей безропотно отдал пузырек и Дрипка спрятал его карман.
– Видишь ту березу? – сказал он тоном фельдмаршала. – Бери какую-нибудь палку и начинай копать траншею от березы и до... пока не скажу "хватит".
– Зачем?
– Оборону будем держать. Я пошел на разведку. Ежели не вернусь, прошу считать меня ушедшим домой.
– Дрип, а Дрип? – позвал Мотей. – Погодь.
– Ну?
– Не надо тебе собой жертвовать, пузырек у себя держать. Давай лучше я его закопаю.
– Не поможет, – покачал головой Дрипка. – Собаки найдут. Они своим нюхом флюиды учуйствуют.
– А учуйствуют, что с того? Кто знает, чей это пузырек? Скажем – не наш, и все тут.
– Ох, горе ты мое, – вздохнул Дрипка. Ну ладно, давай.
Они выкопали ямку, положили туда флакон и аккуратно засыпали. Сверху воткнули приметную веточку и постояли немного молча.
– Живы будем, вернемся, – сказал Дрипка.
– Ага, – добавил Мотей, прикидывая, как бы лучше обставить Дрипку в предстоящем забеге аж от самой деревни.
Как он и предполагал, Дрипка на разведку уже не рвался.


Затянувшуюся паузу нарушило урчание мотора. Вдалеке на дороге показался грузовик.
– Опа! – воскликнул Дрипка. – Уж не наш ли вчерашний транспорт от тещи возвращается?
– Похоже, он, – подтвердил Мотей, прищуриваясь.
– Тормозим?
– Тормозим.


Когда уже подъезжали к деревне, Дрипка вдруг заметил, что Мотея всего трясет.
– Ты чего это, замерз что ли в такую-то жару? – насмешливо спросил он.
– Я боюсь, а вдруг, правда? Вдруг я, правда, одеколон в лотерею выиграл? Вдруг меня уже ищут?
– Ты, что ж, не помнишь ничего?
– Абсолютно!
Тут затрясло уже и Дрипку. Он тоже не помнил, что было вчера. Абсолютно.