Побочный эффект - глава 8

Глава 8.


Странная штука этот компьютер — съедает время как огонь свечку.
На последних минутах общения с Сетью я быстренько проверил свои дела в “Цивилке”, которую два дня играл на автопилоте. К 1150 году старой эры у меня уже был пяток крупных городов, а мой японский разведчик, преодолев Соляную Пустыню с запада на восток, вышел к лесу, в котором паслись мамонты. Я был первым, кто ступил на эту землю — не долго думая, я назвал это место “Слоновьим урочищем”, порешив, что надо срочно послать сюда поселенца, дабы обеспечить свою нацию мамонтовой костью, а сам двинул разведчика в глубь чащи. Однако вместо долгого путешествия по лесу я неожиданно вышел к морю.
Было то море или океан — не ясно, однако залив, который открылся моему взору, уже был кем-то назван “Ингушским”, что говорило о том, что тут уже побывали кавказцы, и скорее всего где-то на севере должны быть их города.
А на горизонте мой разведчик углядел остров неземной красы. Он был без названия, а значит ничей, и на его южном предгорье были видны золотые месторожденья. Я быстро дал ему имя «Итуруп», и хотел было пойти к северу по побережью, чтобы встретиться с русскими, как внезапно обнаружил, что до визита четы Хруа ровно столько, сколько нужно для приведения в порядок себя и своей каморы, да для похода за спиртным.
Уповая на мудрость автопилота, а так же на то, что сверхсрочных сообщений с Южного фронта не поступало (проклятые французы — все прут и прут по перешейку, и самое интересное — не вступают в переговоры, очевидно за них играет не человек, а бот “СверхЦивилизации”), я наспех прибрал квартиру и лично отправился за спиртным, отринув услуги Интернета: выпивка — дело тонкое.
Порой, глядя на витрину, приходится долго гадать чем сегодня будет затуманен твой рассудок, долго вспоминая как на тебя действует то или иное зелье, пока в одно неуловимое мгновение в блеске стекла и браваде этикеток ты наконец-то не находишь именно то, что более всего соответствует томлению мятежного духа.
В итоге я вернулся из "своего" магазина с квадратно-пузатой литровой бутылкой натурального джина и плоско-треугольной бутылкой ликера. На сей раз я доверился своей интуиции и потому выбор поначалу не занял у меня много времени. Джин — воистину напиток как мужчин, так и женщин — все зависит от того, насколько он разбавлен. Я хотел было им и ограничиться, но потом вспомнил про Ольгу, и решил взять для нее еще что-нибудь вкусненькое, и вот тут-то едва не погряз в выборе напитка. В итоге я взял для нее бутылку “Кивикуки” — просто потому, что реклама этого ликера («КИВИКУКА — натурааааальное подобие»)  в свое время меня очень потешила.
Однако однополчанин пришел без жены.
– Привет! – сказал он с порога. – Как ты после вчерашнего?
– Уже хорошо, а вот утром был «караул», – ответил я. – А ты как?
– Ну… тоже ничего. Только апатия какая-то...
– Да? С чего это?
– Вот, - сказал он и протянул мне небольшую бумажку, свернутую несколько раз, в которой что-то было.
– Что это? – спросил я.
– Сам погляди.
Мы прошли в комнату и я развернул листочек.
На половинке розовой таблетки, которую я там обнаружил, осталась только нижняя часть надписи, однако название можно было легко разобрать:
– «ДЕЙСТВО» – прочел я.
– Во-во… ДейстВО! – проворчал Хруа и его словно передернуло. – До сих пор прийти в себя не могу после вчерашнего, как вспомню, так сразу не по себе становится.
– А что это?
– Ну… – сказал мой друг таким неопределенным голосом, что стало ясно, что вещица не поддается описанию, – Новый наркотик, как бы для дискотек, но не совсем…
– Сильный тонизатор?
– В том то и дело, что – нет… Хотя и это тоже… Какой-то новый микс, повышающий настроение и при этом как бы… дающий тебе власть над окружающим пространством. Мне думается, его придумали специально для политиков и еще не успели запретить, но думаю, что скоро запретят… Что там намешали – верно не знаю, но судя по всему – искусственный кокс и еще Сальвинорин-Б, но какого-то пролонгированного действия…
– Ого… – удивился я, вспоминая свое знакомство с Сальвией.
– Во-во… Хорошо, мы вчера только по четверти с Ольгой попробовали, а не по половинке, а то бы нас обоих накрыло и мы бы натворили бы делов…
– А я смотрю – вы такие веселые были, общительные.
– Да уж, – кивнул Хруа, присаживаясь на диван и открывая бутылку джина. – Даже очень общительные…Особенно Ольга… Я-то человек привычный, а вот она дала вчера жару.
– М… – сказал я, доставая фужеры и понимая, о чем сейчас пойдет разговор.
– Короче, ты помнишь вчерашний вечер? – спросил Хруа.
– Ну так, в общих чертах… Ну, за что выпьем?
– За дружбу, – сказал он.
– За дружбу! – согласился я, понимая, что драки, к сожалению, не будет.
Драка – это самый лучший способ для мужчины найти себе друга. Очень часто те, кто дрались со мной в детстве, армии и институте становились потом для меня очень близкими людьми. Не исключением был и Хру – именно наша драка перед присягой (уже и не помню, по какой причине) и положила начало нашей дружбе.
И вот сегодня было бы неплохо подраться снова, благо на это есть уважительная причина. Лучше уж получить пару раз по хлеборезке, чем навсегда терять моего боевого товарища.
– Короче, – сказал Хру, выпив неразбавленного джина, не запив и не закусив его. – Ольга мне все рассказала. Я тебя ни в чем не виню… Как, впрочем, и ее…
Я хотел было спросить: «А что случилось?», но побоялся подробностей.
– Послушай, Олег, - сказал я, глядя ему в глаза. – Хочешь, я вообще не буду заходить к вам в гости и…
– Да не в тебе дело… Ну, подумаешь, поцеловались…
– Понимаешь, я сегодня утром был убежден, что этого ничего не было ничего, и мне это просто приснилось… Неужели я так вчера набрался? Ты же знаешь, я ведь сколько не выпью, а всегда контролирую ситуацию…
– Да какую «ситуацию»! – воскликнул Хруа. – Ты-то тут причем?…
– Ну… я все-таки мужик, должен отвечать… Не Ольга же…
– Да и Ольга тут не при чем, хоть и пришлось ей сделать внушение… Впрочем, я сам был хорош…
– Слушай, ну…
– Короче, не оправдывайся, не надо. Ни ты, ни Ольга, ни я в этом не виноваты.
– А кто же тогда?
Олег кивнул на остаток таблетки:
– «ДЕЙСТВО».
– Что? – не понял я.
– «ДЕЙСТВО», - повторил Хру. – Та еще штучка… Тут такое сочетание необычное… Вроде и кайфа как такового нет, а крыша явно утекает куда-то, и еще – штырит не по-детски, как от скипидарной клизмы с патефонными иголками. А самое главное – ты как бы начинаешь владеть телепатией, или скорее – экстрасенсорными возможностями, причем полностью подчиняя окружающий мир своей воле… Короче, если бы вчера Ольга захотела, чтобы ты станцевал на столе в кухне какой-нибудь «Инлакеш», да еще при этом показал гостям стриптиз, я думаю, что она бы без труда добилась бы этого от тебя…
– Да ладно! – возразил я, недовольный таким невыгодным для меня сравнением.
– А ты попробуй, – ответил мне Олег, кивнув на остаток таблетки. – Можешь сам убедиться, а для верности – заглоти все. Я вчера пожалел, что принял лишь четверть, а не половинку, или даже целую таблетку… Впрочем, если бы я съел все, то… не знаю, какие были бы последствия, но этот вечер все бы запомнили надолго!
– Да? Тогда может быть – разделим пополам…
– Не волнуйся. Я, во-первых, не хочу, и к тому же кто-то ведь должен быть твоим проводником… Ситтером… Попробую проконтролировать процесс. Если, конечно, этот процесс не начнет контролировать меня…
Не знаю, что двигало мной, когда я, не раздумывая, проглотил предложенное мне зелье. Наверное, обычное чувство вины перед Олегом и Ольгой. А может – инстинкт, пришедший к людям из тьмы времен, когда наш обезьяний предок, съев свой первый психоактивный гриб, понял – в чем смысл жизни и был вынужден втрое увеличить свой мозг и в конце концов создать современную культуру для восстановления нарушенного равновесия с природой.
Мы выпили еще по одной и поняли, что говорить нам особо не о чем.
– Ну а ты как себя вчера ощущал? – спросил я не столько для того, чтобы узнать, что меня ждет, сколько для поддержания беседы.
– Ну… это трудно описать словами… – ответил Хру, включая телевизор и выключая у него звук. – Могу лишь рассказать о своем поведении. Насколько я помню, я тоже перецеловал всех баб, а с остальными вел себя совершенно по-хамски…
Далее Олег пустился в описание своих подвигов, кое-что из которых я и в самом деле смог припомнить: разговор о политике и игра в жмурки, в которой Олег почему-то постоянно водил…
Я лишь изредка поддакивал, да тупо смотрел в телевизор. Судя по всему, поклонники «Real Roadъ» (или какого-то другого кельтско-славянского коллектива) устроили очередной пивной дебош.
Странно, но мои мысли были хоть и нейтральны, но как бы с миленьким знаком "минус". Очень осторожно подумав об этом, я понял, что тому причиной – не Олег, не Ольга, и тем более – не драка в пивной любителей ирландской музыки. Задание, что свалилось на меня сегодня, не давало мне покоя.
Чем я занимаюсь? Зачем все это?!
"Да все нормально!" — ответило мне Правое Полушарие — "Богатая бездельница не знает, куда деть денежки, и теперь они по твоей прихоти уже частично потрачены на джин и ликер. Поэтому независимо от конечного результата твоей работы останутся воспоминания от этого прекрасного вечера — так что сиди и не дергайся!"
С этим спорить было трудно. Я не впервые получал подобные задания, где конечный результат не был понятен самому заказчику, как это было сегодня, когда Пахаринна Стрепет произнесла: "... я не думаю, что тут вы сможете мне чем-нибудь помочь, но, по крайней мере, я буду знать, что есть кто-то..."
Получалось, что моя задача — быть этим “кем-то”. Я буду звонить каждый день моей очаровательной клиентке и строго спрашивать ее о положении дел и туманно отвечать о результатах моего расследования. Она будет рада моим звонкам – как-никак, есть «мистер Кто-то», который и впрямь озабочен судьбой ее мужа. А через неделю – мы встретимся и я выдам ей всю информацию, что успею собрать.
– Извините, – скажу я, – но никаких сведений, которые могли бы пролить свет на причину покушения я не нашел. Обратитесь в полицию, хотя у них, насколько мне известно, тоже нет ничего нового…
Полиция? Зачем полиция? Она итак занимается этим делом.
И потому получив от меня на память пару визиток ("... две, мадам, это на тот случай, если вашим друзьям вдруг понадобиться моя помощь..."), Пахаринна Стрепет благополучно забудет обо мне. Конечно, есть ужасно малый вариант, что ее мужа снова захотят отправить к праотцам... но уж больно это хлопотное дело, да и сам Стрепет парень не промах, если грохнул профессионального киллера. Ну а если все же это и произойдет... что ж, я, в конце концов, не телохранитель и не бог.
"Ну-ну ..." — оживлялось Левое Полушарие, из которого, как я и думал, вылезал тот самый маленький минус — "А может быть тебе это нравиться? Быть "кем-то" — средненьким человечком с отсутствием проблем и сонмом эгоистических страстей, всю жизнь работать на таких вот богатеньких, не добившись ничего кроме как почетного 250-го места в справочнике "500 лучших проныр"... неужели ты об этом мечтал, начиная? Где благородное стремление помочь людям? Где леденящий сердце риск и пьянящая душу опасность? Где полет дедуктивной мысли на лихом коне свободного творчества? Где признание или, на худой конец — обеспеченность? Все погрязло в угрюмом болоте таких вот никчемных заданий, когда ты не работаешь, а только делаешь вид, что помогаешь людям! "
"Ну... это ты зря!.." — начинало возмущаться Правое Полушарие, приводя в действие тяжелую артиллерию бронебойных аргументов моих достижений и личных заслуг. Спор полушарий мог продолжаться до бесконечности, но я не дал. В конце концов – такие споры ни к чему хорошему не приведут. Надо просто работать, цепляясь за каждую мелочь… кстати, завтра посмотрим, что скажет интернет.
А пока – надо налить и выпить, но чуть-чуть. Джин – напиток хороший, однако мозги от него закипают.
– Я уже пьяненький, много не наливай, – сказал я Хру, который как раз разливал по стопкам огненную воду.
– Сейчас ты протрезвеешь, - заверил меня он. – Мало не покажется.
Мы выпили «за ирландцев», и тут… как бы это сказать? Наверное, это Хруа меня так настроил. Вместо привычного спиртового ада, в желудке вдруг насупил ледниковый период. Казалось, что я выпил не джин, а какой-нибудь ментол. То есть рот чувствовал обжигающий алкоголь, а желудок – лед. Приятный холод охватил мою грудь и живот, затем добрался до горла, и когда эта волна докатилась до моего мозга, «ДЕЙСТВО» окончательно поймало меня.
Первые мгновение это напомнило нечто среднее между приятным алкогольным возбуждением от первой рюмки водки и начальной стадией потери сознания.
И вдруг...
Мир упал к моим ногам.
Так уверенно, так гордо, и так величественно я никогда прежде себя не чувствовал. Я был Чингисханом, взирающим с высоты птичьего полета на свою Империю. Я стал Колумбом, который, едва ступив на открытую им землю, в одно мгновение превратился в правителя Новой Индии. Мои мысли были ясны, чисты и бесспорны. Великая Война  Полушарий закончилась, и наступила Славная Эпоха Слова и Дела:
— Поехали веселиться! — сказал я весьма воодушевленно.
— Что? Понеслась душа в рай? – спросил Олег, но я его уже не слушал.
Я уже шел к гардеробу, чтобы достать свой выходной пиджак.
— Только сразу предупреждаю: — сказал Хру мне вслед, едва поспевая за мной, — старайся не лезть ни в какие… А, впрочем это уже и не важно… Поехали!
— Может, такси? — пытался возражать он, когда мы спустились вниз и я сел за руль моей машины.
Я даже не удостоил его ответом.
Тогда он предложил свои услуги шофера, однако я разразился длинной тирадой, в которой напомнил ему кто я такой, что мне сейчас замечательно, и вообще – неплохо было бы подраться.
Пожалуй, «ДЕЙСТВО» и вправду обладало какой-то гипнотической силой. Вместо того, чтобы послать меня, Хру без церемоний сел в машину и мы поехали.
Не смотря на то, что я был выпивши, про автопилот не могло быть и речи. К тому же я понятия не имел, куда поведу свой любимый тарантас, но знал, что конечный пункт будет самым что ни на есть правильным. Так оно и вышло — я лихо вел машину, отмечая про себя что таблеточка позволяет мне не только зорко следить за дорогой, но и комментировать чужую езду, пускаться в воспоминания, мимолетным движением правой брови пресекать попытку Хру вставить пару слов, остроумно шутить про бабушку крокодила и при этом весьма умело подпевать радио.
Наконец мы приехали. Я виртуозно припарковался, вызвав небольшой переполох у моего друга, и пока он приходили в себя, я уже выскочил из машины, с неясным восторгом осматривая место предстоящего Действа.
"РОБОЛИИЗАТОР" — разбрызгивая флюиды неудержимого веселья и бесконечной удачи, светилось и мигало огромными буквами над нами. Да! Это было то, что нужно — лучше места для кульминации сегодняшнего вечера, пожалуй, не найти. Что именно должно произойти, я пока и сам толком не знал, но уверенность в том, что случится что-то замечательное и небывалое, была у меня абсолютной.
Я много раз видал этот дворец азарта, однако лишь теперь наконец-то понял истинный смысл его архитектуры! Он был умело создан из четырех пятиэтажек красного кирпича середины прошлого века, которые, кажется, раньше назывались “хрущебами”. Теперь это был величественный средневековый замок, сплошь увитый плющом, из под которого тут и там угадывались загадочные башенки и подвесные мостики. Но не только это придавало “Роболиизатору” особый, мистический вид. Холеная, идеально ровная пирамида выглядывала из-за его суровых стен, ярко светясь серебром на всю округу, от чего создавалось ощущение, будто одно из чудес света за какую-то повинность было заключено в дряхлеющую средневековую бастилию.
Впрочем, переступив порог “Роболиизатора”, было совсем нетрудно понять, за что была осуждена пирамида. Каждого, кто заходил сюда, немедленно опутывала медовая аура греха — со всех сторон гремела тяжелая музыка, щедро приправленная диким воем толпы и бесперебойным речитативом ошалелых комментаторов. Таким был "РОБОЛИИЗАТОР" — законнорожденное дитя двух самых страшных монстров нашего века: технического прогресса и человеческого греха. Здесь на рингах вступали в смертельную схватку роботы конкурирующих фирм, превращая друг друга в груду обломков — зрелище, надо сказать, бестолковое, но смертельно захватывающее.
Впрочем, владельца заведения — Китайца Лии — мало тревожила созданная им технократическая суета, в эпицентре которой он безвылазно жил долгие годы. “Роболиизатор” был его детищем, страстью, работой и домом одновременно. Он прекрасно вжился в этот мир, и я ни разу не видел и не слышал о том, чтобы Китайца Лии видели где-нибудь еще.
Внутренний дизайн тотализатора была отнюдь не китайской — царил привычный для этих мест “постъядер”, однако фэйсконтроль был доверен здоровенным китаезам, которых Лии разодел в серебристые доспехи, от чего создавалось впечатление, что ты попал в параллельный мир, в котором древневековый Китай развязал ядерную войну и выиграл ее.
И вот в этот мир пришел я.
Мессия и избавитель.
Я реально чувствовал, как от меня царственно лучиться радиация величия и уверенности — и охранники, и "РОБОЛИИЗАТОР", и Город Развлечений, и весь мир от края до края был мои, и в этом весь секрет.
Очевидно, это почувствовал и бармен, обслуживший нас горячительными напитками быстро и услужливо, что вообще-то не было в традиции этого заведения. Моя немногочисленная свита тем более была в восторге от моего великолепия и даже не пыталась начать со мной разговор, всецело подчинясь моей власти. После трехминутного спича, где я всецело раскрыл вопрос “О пользе и вреде компьютерных ристалищ”, мы чинно выпили за технический прогресс и так же чинно прошествовали к рингу легких роботов. Судя по гвалту толпы и завыванию комментаторов, там вот-вот должен был начаться поединок “Беспощадного Андроида” и “Красного Дракона”, о котором нам поведал бармен, явно обескураженный моим красноречием.
Ринг, огороженный натянутыми канатами, был похож на боксерский с той разницей, что канаты были как-то хитро запитаны напряжением. Я уже бывал тут и видел, как всякий раз, когда во время боя их кто-то из роботов прикасался к ним, они начинали брызгать яркими искрами. В такие моменты, если программа поведения робота была написана толковым программистом, тот картинно кривился от “боли” и, бывало, сыпал площадной бранью. Публика ждала этих мгновений не меньше, чем исхода поединка и всякий раз приходила в неистовство:
“Поджарь его!” — кричали одни.
“Слезай с канатов!” — кричали другие.
Как правило, это были мужчины зрелого и даже преклонного возраста, всю жизнь копившие средства на то, чтобы стать буржуа и не работать. Однако после обретения долгожданной свободы эти люди, промаявшись в безделье год-другой, неожиданно понимали, что жизнь пресна и уныла: далекие путешествия, о которых они мечтали с самого детства, им уже обременительны, а порой не по карману, а красивые женщины у них уже были.
Оставался «РОБОЛИИЗАТОР» или заведения, подобные ему, где можно поставить ставку на «своего» бойца и поорать от души. К тому же детей сюда не пускали, а молодежь здесь почти не появлялась, и  поэтому здесь было намного чище, теплее и безопаснее, чем, к примеру, на футболе, регби или хоккее с мячом.
Я вошел в переполненный зал, осмотрелся, и тут гвалт трибун неожиданно перешел в оглушительный рев. Возможно, кому-то могло показаться, что публика приветствует электронных гладиаторов, что как раз в эту минуту выходили к рингу, но мы-то с вами знаем, что сама Природа приветствовала Меня перед боем. Именно в этот момент я понял, что ЭТО произойдет здесь сейчас — иначе быть не могло. Сейчас я должен был сделать нечто, что от меня требует Время.
Я благодушно и в то же время – внимательно рассмотрел бойцов, жизнь одного (или даже обоих) скоро должна была оборваться. “Красный Дракон” мне сразу не понравился выражением своей морды. К тому же он был и выше и крупней “Андроида”, но, правда, андроид был дополнительно вооружен электробитой, отчего шансы на победу каждого робота были равны.
Ударил гонг, я мысленно поставил на дракона, и стал наблюдать, как роботы под жуткий вой толпы осторожно и грациозно приближаются друг к другу, обещая интересную битву. Однако начало, как оказалось, сделало поединок скоротечным. Увернувшись от удара хвостом, андроид сделал ответный выпад и ударил по "колену" дракона электробитой. Брызнул фонтан искр, и ... «Красный Дракон», потеряв равновесие, рухнул на пол.
Публика взвыла от восторга и негодования, а андроид, увернувшись от удара неповрежденной "ноги" дракона, ударил его по "руке", и тоже вывел ее из строя.
Далее началось избиение младенца: бессердечный человекоподобный вел себя не только жестоко, но и крайне цинично, подражая скетч-борцам, кривляясь и играя на публику.
Казалось — все кончено. За короткое время все конечности дракона были парализованы, и андроид вот-вот должен был крушить голову беззащитного противника, чтобы добраться до чипа его центрального компьютера. И вдруг доселе бесполезный телескопический хвост дракона сыграл свою роковую роль. Подловив момент, “Дракон” в гневном жужжащем ударе проткнул им “живот” врага и, пробив его тело насквозь, выпустил тройной крючок на конце своего страшного оружия. Теперь роботы слились в единый механизм, разомкнуть который тщетно пытался наш андроид.
Будь у него электробита, может быть, это ему бы и удалось, но в тот момент, когда его подловил дракон, получеловек отбросил свое оружие ради своих цирковых штучек, и теперь безуспешно пытался освободиться голыми руками, имитируя на лице боль и страдания.
"Меньше кривляться надо!" — зло подумал я.
Дракон же, щелкая пастью, поднимал своего пленника на полметра от земли, и с силой обрушивал на ринг, тщетно пытаясь сбить того с ног. Это патовое положение разозлило меня еще больше, и тут я понял, что настал мой час.
ДЕЙСТВО началось.
Не помню, как я очутился у запретной зоны: пожалуй, не обошлось без мгновенной транспортации. Оттолкнув кого-то, через долю секунды я был уже у ринга, а еще через мгновение я, схватившись обеими руками за верхний канат, резво подпрыгнул и в необычайно грациозном сальто преодолел электроограждение. Этот трюк я запомню навсегда: мало того, что я впервые в жизни сделал безупречное сальто, мягко приземлившись на обе ноги, в нагрузку к этому я еще получил заряд тока, раззадоривший меня не меньше, чем реакция публики.
Мои слова, усиленные динамиками, эхом проносились по залу, и под бешеный вой и гром аплодисментов стал орать что-то о том, что люди не должны допустить издевательства человека над бедным животным, сопровождая свои реплики ударами поднятой мной электробиты по конечностям андроида, который кривился от "боли" и сыпал проклятия в мой адрес.
По условиям схваток «Роболиизатора», дистанционно отключить роботов невозможно и у зрителей была уйма времени на мое грандиозное  представление. Шоу началось с комедийной зарисовки «Охрана, Ринг и Император». В ней доблестные охранники ринга, осознав, какой им выпал случай приблизиться к Королю Публики, бросились на ринг, опрометчиво полагая, что его ограждение не работает.
Ограждение, однако, работало.
Первый из смельчаков, массивный китаец в строгом двубортном костюме, сыграл роль Жертвы Несчастного Случая, когда, схватившись за канат, получил долгожданную порцию электричества, и теперь этот эпизодический актер очень убедительно играл роль человека, ошпарившего руки кипятком. Пока холуи отключили ринг и снова пошли на приступ, я уже заканчивал свое черное дело, добивая дракона.
Охрана с опаской приближалась ко мне, искря в руках электрошоками и уважительно косясь на электробиту. Что ж, если учесть мой вид (смятый и разорванный в подмышках во время исполнения сальто пиджак, галстук с отпущенным узлом и закинутый на правое плечо), а так же грациозное владение электробитой, то отказать им в смелости было нельзя.
Однако схватка с пятью бравыми китайцами не входила в вечерние планы моего ошпаренного наркотиком подсознания. Я гордо бросил к ногам свое благородное оружие, и они скрутили меня под звериный хай публики, обступившей ринг. Это многоголосие толпы, состоявшее из симбиоза слов "Долой!" и "Свободу!", смог перекрыть лишь голос динамиков, возвестивших, что впервые в истории заведения поединок признан недействительным, поэтому ставки будут либо возвращены, либо приняты в любом другом пари “РОБОЛИИЗАТОРА”.
Тем временем бравые ребята уже повели меня куда-то по служебным лестницам, в кабинет к Китайцу Лии, где (совершенно неожиданно для себя!) я окончательно понял, что двигало мной в этот вечер.

— Петрокич, сучи потрок, что ты наделяль! – бешено крикнул Китаец, на своем жутком полурусском, резким жестом выставив вон моих конвоиров за дверь.
Конечно, ему нечего было бояться оставаться со мной один на один. Китаец Лии, эмигрант четвертой китайской волны, был здоровенным мужиком с толстенной шеей, крупными руками и литым брюшком, поэтому я не дотягивал до него, по меньшей мере, три весовых категории. Воистину, он являл собой не только колоритнейшую фигуру своего заведения, но и был достойным вождем доблестной армии охранников, храбрые рыцари которой доставили меня в его апартаменты. На фоне своего шефа они уже не казались такими уж массивными и узкоглазыми и, кстати, поговаривали, что Китаец Лии часто поколачивал их в силу своего беспокойного нрава. 
Кабинет Китайца оказался каким-то по-деловому безликим, и мог с одинаковым успехом служить и банкетным зальчиком, и комнатой пыток. В нем пахло благовониями, а пол украшал интересный ковер — вот и все, что было в нем китайского. Остальное было в обычном деловом хайтековском стиле: стена напротив меня была наглухо, под потолок, закрыта шкафом-стенкой с нишей под аквариум с красными рыбками, а противоположная ничем от нее не отличалась, разве что имела единственный вход, а в стеллажах стояло четыре на четыре ряда мониторов, по которым транслировались схватки на рингах "РОБОЛИИЗАТОРА". Две других стены справа и слева от входа были даже не стенами, а окнами из электростекла, выходивших на ринги. Ближе к одной из них, справа от меня, на всю ширину комнаты стоял черный деревянный стол, с огромным, явно на заказ, кожаным креслом у окна, и двумя креслами поменьше с другой стороны стола.
Китаец был одет в черные рубашку, брюки и черные лаковые блестящие туфли, а здоровая золотая цепь на шее и массивный перстень лишь подчеркивали эту строгость. Сорокалетний самурай (или как их там?) был явно не в себе, у него блестели глаза и явно чесались кулаки. О вспыльчивости Китайца ходили различные легенды, я сам видел, как он однажды за кулисами в припадке ярости оторвал голову роботу-победителю (очевидно, много проиграл на этом бою), и потому я был сейчас на волосок от казни.
Однако не похваляясь скажу, что его разъяренный вид не вызвал во мне ни паники, ни беспокойства за свою судьбу. Наоборот, в эту секунду я чувствовал себя так, будто вовсе не стою сейчас перед своим потенциальным палачом, а сижу где-то ближе к облакам на троне из слоновой кости, и где-то внизу у моих ног копошилось маленькая серая мышка, которая никак не могла причинить мне неприятности, а ее пустой писк был лишь признанием своего бессилия.
— Привет, Билли, — назвал я его так почему-то, довольно улыбаясь. — Ты сильно изменился, вижу — задумался о неизбежном, одел траур и, говорят, в последнее время стал заниматься благотворительностью...
Сколько ехидства, уверенности, подлости и превосходства звучало в моем голосе! От моих слов Лии мгновенно напрягся (понимал-то он лучше, чем говорил), будто ему влепили крепкую пощечину. Он гаркнул что-то на китайском (насколько я догадался — весьма нецензурно), и за дверью тут же послышался топот убегающих охранников.
— Давай, быстро выкладывай, что у тебя, иначе я твою задницу... — снова попер он в атаку уже без всякого акцента, но продолжить я ему не дал: коротким, но точным прямым ударом в солнечное сплетение я заставил  его заткнуться на полуслове. Лии, открыв рот, безуспешно пытался сделать вдох, и удивленно смотрел на меня: вряд ли кто в его кабинете вел себя более нагло и вызывающе.
Не будь я под кайфом, я ни за что не сделал бы это: человек я по своей природе очень мирный и драться не люблю. Но меня, как говорится, "колбасило", и поэтому я, не задумываясь, ударил его лишь для того, чтобы наконец-то показать, кто сегодня тут главный.
Хоть мой удар и заставил его замолчать, Лии не согнулся и не упал. Да что там – ударь я его с разбегу ногой, то едва ли бы смог сдвинуть с места такую тушу. И пока мой тюремщик приходил в себя, я спокойно обошел его и его стол и плюхнулся в кресло Китайца, моментально в нем утонув.
И тут... наркотик "отпустил" меня.
Это было так некстати, странно и неожиданно. Только что я был Создателем Вселенной, да к тому же страдающем манией величия, а теперь — бедным пленником толстого китайца, в доме которого я успел нашкодить и, вместо того, чтобы извиниться, стал нарываться на драку.
“Это сейчас он стоит к тебе спиной и восстанавливает дыхание. А ведь он не будет стоять так до бесконечности, — хором закричали мне пробудившиеся Полушарии — "Сейчас он отдышится, и…”.
Дальше слушать голос истины не хотелось, потому что было страшно.
До этого мгновенья я был уверен, что делаю все правильно, и, возможно, это было так, ибо я действовал по законам того параллельного наркотического мира, в котором находился. Там я был ловчее, быстрее, сильнее, наглее... А теперь я снова находился в своем измерении, и измена пухленькой ручкой сжимала мое сердце.
Делать было нечего — разве что выпить для храбрости и анестезии...
Судорожным движением я схватил початую бутылку синтетического виски, что стояла на столе, и отпил из нее прямо из горлышка, мысленно прикидывая, а не стукнуть ли ей... прямо по темечку… пока он стоит спиной ко мне… авось, он тогда упадет и я смогу попытаться убежать…
Однако обострять в этой ситуации наши и без того прохладные отношения я так и не решился. Вместо этого я сделал еще один добрый глоток виски, который напалмовой бомбой взорвался в моем в желудке. Я еще раз все прикинул и понял, что выбора у меня мало, и мне ничего не остается, как пить и играть дальше, осторожно и поэтично блефуя...
Если, конечно, Китаец Лии позволит мне это, а не начнет прозаически бить.
Эх, если бы он когда-нибудь попался мне на чем-нибудь, и был бы обязан по гроб жизни, как Киреев!... Или хотя бы был моим приятелем… Ни то, ни другое…
Однако, я покамест жив, и это уже хорошо.
Я сделал еще глоток и Лии, наконец, поворотился ко мне. В его монголоидном лице эмоции не присутствовали с рождения, но, судя по тому, что он не накинулся на меня, давало мне слабую надежду, что сразу бить меня не начнут, а попробуют выслушать.
— Итак, Билли, — осторожно начал я, припомнив его новое имечко, которым сам же только что и наградил, — Присядь, расслабься, давай поговорим немного.
Я говорил небрежно и вкрадчиво, слегка растягивая гласные, надеясь, что это скроет мое волнение.
Китаец Лии подошел к креслу для гостей и плюхнул в него свое двухсоткилограммовое тело, отчего сиденье, не привыкшее к подобному обращению, жалобно скрипнуло синтетической кожей. Он сел в пол-оборота ко мне и искоса глядел на меня, не проронив ни звука.
— Итак, давай мы с тобой поговорим о благотворительности, которую ты ведешь в последнее время, — продолжал я более уверенным тоном. — Выигрыши. Вот что вызывает интерес. В последние дни ты выплатил очень-очень много выигрышей...
— Я уже сказал, — перебил он меня, отчаянно жестикулируя, — Я верну, я все верну. Не веришь — почему не веришь?.. Смотри!...
Лии живо вскочил с кресла, мощной тушей ринулся ко мне через стол, и я еле удержался, чтобы не поставить блок защиты. Он же, плюхнувшись животом на стекло стола, под которым хранилась пестрая коллекция бумажных денег докатастрофной эры, нажал на дактилоскопический замок и открыл несгораемый ящик. В нем, красуясь, лежала стопка "промокашек" — листов формата А-4, расчерченных на маленькие квадратики доз. Стопка была толстой — в три пальца толщиной — это было целое состояние.
— Вот, смотри, продам — все отдам! — затараторил Китаец белым азиатским стихом, и принялся смачно рассказывать мне о том, что это ему наконец-то доставили товар, и он сдаст все за неделю, причем не дорого, но в розницу, потому как хочет поскорее вернуть нам долг и вообще — привлечь к себе побольше клиентов… Словно торгаш с восточного базара он увещевал меня не о чем не беспокоится, а я его тем временем внимательно слушал, но как бы не слышал. Схватив один из листов, я с умным видом и к явному удовольствию Китайца, делал вид, что изучаю на ней надпись "LSD 1944-2094", а сам взял небольшой тайм-аут:
Итак, начало разговора было весьма удачным: во-первых, меня не били, а во- вторых – Китаец принял меня за кого-то другого. Оно и понятно: сначала его заведение несколько раз кряду обыграли и он был вынужден, оказывается, по крупному залезть в долги, потом наступил день затишья, на следующий день после этого заявляюсь я, утраиваю дебош на ринге, нарываюсь на драку и вообще веду себя нагло — тут немудрено принять меня хоть за Папу Римского.
Именно этого, как мне теперь казалось, я и добивался, осталось лишь выяснить, знает ли Китаец, кто выиграл у него деньги. Если он сейчас назовет Стрепета — будет о чем подумать. А если проскользнут новые имена — надо их хорошенько запомнить и пробить их по-интернету и знакомым.
Однако не произошло ни того, ни другого:
— Так вы нашли их? — неожиданно спросил он без всякого предисловия, очевидно считая, что я прекрасно знаю о ком идет речь.
"Кого?" — едва не спросил я, но успел спохватиться, и родил какое-то новое слово в русском языке, передать которое невозможно в силу его специфики: звучало оно как нечто среднее между "будем искать" и "обязательно найдем".
— Никак не пойму, — продолжал Китаец, то ли не слушая меня, либо, скорее всего, так и не поняв моего ответа, — Как у них это получилось?.. Все роботы по сорок раз проверялись перед поединками, а уж сколько раз после... Одного даже полностью демонтировать пришлось...
— Ничего не нашли? — спросил я для порядка, при этом отмечая, что Лии, оказывается, ничего не знает о Стрепете.
— Нет. Ничего нет. Ни в программах, ни в устройствах, ни в деталях. Да и фирмы конкурирующие...
— Тебе еще повезло, что Они вчера не играли... — мягко решил я освежить разговор, и чуть не попался:
— Откуда Вы это знаете? — подозрительно спросил он.
— О ... кто ж этого не знает... Если бы я этого не знал, я бы и не пришел к тебе! — наобум ляпнул я, и перевел разговор на самую главную для меня тему: — Ну а ты-то что думаешь —  как им это удалось?
Китаец Лии пристально посмотрел на меня и ничего не ответил. Он молчал долго — с полминуты, и мне уже начало казаться, что мой блеф разгадан, и этот злой тюремщик сейчас решает, что со мной делать: убить самому или отдать своим роботам, как вдруг он, вздохнув поглубже, едва слышно произнес:
— Я думаю...
И снова молчание.
Космос чуть не упал на меня, но я проглотил и запил свое нетерпеливое "Ну?" добрым глотком виски и весь превратился в слух.
— Я думаюуу… — снова начал он с расстановкой, — …Что они использовали новый компьютер...
Он опять сделал паузу, просветив меня дальневосточным рентгеном своего взгляда, и мое нетерпение достигло пика... Еще глоточек...
— Точнее, не они, а – он… Я убежден, что против меня играл искусственный интеллект...
Глоток не дошел до горла — у меня, видимо, "сгорели предохранители". Фонтаном выплеснув виски изо рта на ковер, я так дико расхохотался, что даже заметил, как глазки-мидии исполина Лии на мгновение приоткрыли свои створки.
Искусственный интеллект! Говорят, что эта легенда родилась сто лет назад в Японии, когда там пообещали всему миру создать подобный компьютер, и у них якобы ничего не вышло, а на самом деле искусственный разум был создан, но засекречен. Однако миф есть миф, и я в него не верю. Есть, конечно, олухи, которые начитались дешевой прессы, вроде Китайца Лии, (который, глядя на меня, тоже начал посмеиваться утробным уханьем сытого вепря), но я, слава богу, к ним не отношусь.
Можно научить машину считать, но нельзя научить ее думать, а тем более – чувствовать, это я твердо усвоил еще в школе. А если бы это даже и удалось, то засекретить сие невозможно, а главное — не выгодно.
Хохотали мы долго: явно от нервов.
Я — оттого, что, не смотря на все усилия (и опасности!), почти ничего не узнал, но все-таки молодец, что не попался и не поссорился со своим бывшим клиентом. Ну а Китаец Лии, сощурившись так, что глаза исчезли вовсе, хохотал оттого, что, судя по всему, никогда этим не занимался, и вот решил попробовать — уж больно хорошо, откровенно и зажигательно у него это получалось.
Столпы плотного смеха, напоминавшие винт Архимеда, сбавляли свои обороты, когда нам постучали, и в приоткрытую дверь кто-то что-то прощебетал по-китайски.
Лии схватил лежащий на столе пульт, и переключил все шестнадцать мониторов в единый экран на «222» канал телевидения. На экране я увидел себя.
Мы с Китайцем успели на финал, где я добивал дракона, а сквозь канаты уже перелезали охранники.
— Вот ведь телевизионщики… Твари… Откуда это у них, да еще так скоро? — спросил я.
— Ты не знаешь? — удивился Китаец. — Я давно подключен к кабельному — прямые передачи в Город. Ну а эти, с кабельного, продали «222-му»... должны, кстати, со мной поделиться.
Изображение с рингом, где меня брали в полон, ушло в правый верхний угол экрана, освободив место смазливой молодухе-дикторше:
— Итак, неизвестный пробрался сегодня вечером на ринг и на глазах изумленной публики уничтожил двух боевых роботов. Что это? Уже привычный нам акт технократического вандализма, рекламный трюк или протест существующему политическому режиму? Очевидно на эти вопросы он в настоящее время отвечает администрации заведения, где сейчас удерживается. Тем временем сторонники бережного отношения к механической жизни совместно с партией зеленых и адептами Электронной Религии уже начали возводить пикет возле казино "РОБОЛИИЗАТОР", требуя закрыть это и подобные им заведения.
«Быстро «зеленые» среагировали, наверное, живут неподалеку…» – подумал я.
Лии заворочался в кресле, оно опять жалобно заскрипело, напомнив мне, что я до сих пор занимаю кресло хозяина. Я посмотрел на Китайца и, к своему удивлению, заметил на ней улыбку – раньше он никогда не улыбался. А впрочем – понятно: что может быть лучше, чем попасть в выпуск новостей. Лучшей рекламы не придумать, и никакой закон о «Черном Мешке» тут не писан.
Тем временем на экране появилось изображение входа, куда полчаса назад вошел я с Хру. Теперь возле него группа молодых длинноволосых людей, человек в 10-20, студенческого возраста с наспех нарисованными плакатами, скандировала "Стоп Вандализму!!!". Несмотря на то, что толпа была оцеплена полицией, охрана заведения, бликуя кольчугами в свете телевизионных прожекторов, вышла на улицу на передний край обороны.
Впрочем, брать приступом крепость никто не собирался, и рыцари были спокойны и даже в более приподнятом настроении, чем обычно: не смотря на акцию протеста, ручеек гостей казино странным образом заметно увеличился. Все это напоминало балаган, все это и было балаганом.
Как бы в подтверждение этому, картинка сменилась на изображение другой стороны медали. Субтильный корреспондент прямого эфира с фирменной эмблемой 222-го канала на микрофоне в виде “свастики” из трех двушек, расположенных по окружности, вел репортаж с улицы, а за его спиной на фоне какой-то двери виднелась черная кучка бритоголовых подростков — человек семь или десять, тоже оцепленных полицией. Дружно и нестройно они выли какой-то бравый гимн, потрясая в такт музыке бейсбольными битами, нагло кривляясь за спиной корреспондента, явно пытаясь «влезть» в камеру.
— Тем временем местные Техновандалы также подтягиваются к служебному входу заведения, откуда, как они ожидают, должен появиться их кумир! — затараторил репортер слегка истерично и чрезмерно серьезным голосом, спешно поправляя очки в тяжелой оправе. — Полиция полностью контролирует ситуацию, но опасается столкновений между Техновандалами с одной стороны и «Зелеными» и адептами Электронной Религии – с другой. Источник в полиции сообщили мне, что они не собираются задерживать дебошира, так как формально для этого нет причин. Дело в том, что от пострадавшей стороны нет официального заявления о причинении ущерба. Вполне возможно, что администрация заведения...
— Все! — сказал я, поднимаясь с кресла. — Я пошел, пока ты меня не сдал легавым.
Китаец Лии хмыкнул и снова расплылся в улыбке, вероятно означавшей то, что скорее он сожжет свое заведение, чем отдаст полиции дорого гостя. Воспользовавшись моментом, я набрал остатки моей сегодняшней наглости и оторвал полоску от "промокашки". Со словами: "Это за рекламу заведения", я положил наркотик в карман и направился к выходу.
— Петрович! — остановил он меня у самой двери.
Я оглянулся. Он продолжал сидеть в кресле и задумчиво смотрел на меня.
— Когда вы ИХ найдете, сразу сообщи мне. За любые деньги.
— И что ты потом будешь делать? — спросил я.
— Ничего... — удивился он. — Игра есть игра: сегодня они, завтра — я.
— Тогда зачем они тебе нужны?
— Как зачем? — удивился он еще больше. — Чтобы узнать КАК они выиграли у меня и больше никогда никому не проигрывать.

Публики в «РОБОЛИИЗАТОРЕ» заметно прибавилось, и в этом не было ничего удивительного. Так уж устроен этот чертов мир – случись что, и толпа бездельников, узнав из Интернета «горячую новость», летит сюда словно комета на Юпитер, даже не задумываясь – а в впрямь ли эта новость горячая и новость ли вообще.
Многие посетители узнавали меня, улыбались, приветливо махали рукой, однако, к счастью, никто не решился попросить сфотографироваться со мной на память. Причиной тому был то ли мой непрезентабельный вид, толи парочка охранников, которые не понятно для чего сопровождали меня по заведению.
А впрочем, может быть именно для этого и были приставлены ко мне, дабы в случае чего отбить меня от публики, охочей до сувениров. Впрочем, это едва ли бы случилось: во-первых, не иди я с охраной, никто бы и не обратил на меня внимания, а во-вторых публика, что пришла сюда, была все же более солидной, чем та молодежь, что пикетировала вход.
Хру сам нашел меня – благо мы вместе служили в роте разведки и он примерно знал, где я должен был появиться. Как опытный конспиратор, он сделал мне знак: мол, все ли в порядке, и только после этого подошел ко мне.
– Ну как? – спросил он.
– Все хорошо… Только что-ж ты, Боулинг, не сказал мне, что отпускает так резко? Я чуть с ума не сошел, – ответил я, отдавая ему ключи от машины и незаметно сунув ему в карман ЛСД. – Жди меня на стоянке, я сейчас буду.
Хру, ухмыльнувшись и пожелав мне удачи, немедленно пошел к выходу. Я же, немного подумав, пошел к черному входу – пусть уж лучше будут воинственные «сторонники», чем миролюбивые оппоненты.
Охранники проводили меня до двери. Один из них подошел к ней и открыл ее крупным ключом, после чего, выглянув на улицу, отошел в сторону, бросив на меня быстрый взгляд.
Я сначала подумал, что это он так со мной прощается – а оказалось, он просто прикидывал мои шансы выжить. Потому что когда я вышел на улицу, толпа бритоголовых юнцов и девах (а их уже стало десятка два) взревела: наконец-то у этих бездельников появился кумир. Я ничего не понимал и потерял ориентацию: фонари телевизионщиков ослепили меня, и через гул толпы посыпались нелепые вопросы репортеров:
— Как ваше имя?...
— Каков мотив вашей акции?…
— Вам предъявили обвинение?…
— Собираетесь ли вы поддерживать компанию запрещения схваток роботов?…
Все эти (и другие) вопросы были мне заданы одновременно, и я разом ответил на них:
— Никаких интервью! — гаркнул я как можно громче, со злостью подумав, что сука–китаец, небось, смотрит сейчас телевизор и вовсю хохочет надо мной.
Меня обступило несколько полицейских — двое крепко держали меня под руки, и двое расчищали дорогу сквозь толпу моих «фанов», которые тянули ко мне свои биты, алча получить автограф, и еще кто-то прикрывал меня с тылу. Я никогда не понимал – зачем молодежь громит телефонные аппараты и сигаретные киоски, посему никаких автографов я давать не стал – перебьются, уроды.
Однако, учитывая их агрессивный настрой, вооруженность и численный перевес, я воздержался от того, чтобы сказать им то, что я о них думаю. Каждый раз, когда я видел очередную жертву этой модной забавы, я мысленно брал точно такую же биту и до полусмерти избивал ей техновандала. Уж кого-кого, а этих бездельников и трусов я за людей никогда не держал. Уж лучше быть футбольным хулиганом – они хоть и те же самые мерзавцы и негодяи, зато у них, по крайней мере, достойные оппоненты – такие же хулиганы и полиция и свои понятия о чести.
Впрочем, с полицией и у меня, в силу профессии, то и дело бывают неприятности. Однако сегодня был не тот день, и полицейские оказали мне большую любезность, избавив меня от общения с этими несчастными. Копы недружелюбно растолкав всех, довели меня до полицейской машины и затолкали меня в нее на заднее сиденье.
Сначала я подумал, что и они сядут вместе со мной – чтобы отвезти в участок. Однако все оказалось намного проще:
— Куда? — спросил меня носатый водила с презрением, которое он безуспешно пытался выдать за безразличие.
— Тут рядом... на стоянку... – сказал я еще более безразлично и отвернулся к окну.
Пока водила протискивал автомобиль через толпу подростков, я рассматривал их лица, ставшие как две капли воды похожими друг на друга из-за этой лжегероической гримасы, которую они одновременно надели на себя. Глядя на них, я поймал себя на мысли, что испытывал к этой модной молодежи, пожалуй, еще большую антипатию, чем этот носатый полицейский — уж он-то этого дерьма насмотрелся.
— Что за убогий век? — спросил я вслух как бы самого себя, но водитель не снизошел до разговора.
Я был для него таким же, как они.