Memories

Здесь нет дождя, здесь только гром, ломающий двери  и окна.
гр. «The Prodigy»

…так тягуче хорошо сидеть один на один с собой. Так тягуче, так бессмысленно. Вялые разговоры рядом. Сиплые песни. Рядом книга в буро-зелёном переплёте щурится на меня названием и невнятной иллюстрацией. За окном сменяется день на вечер, а мне всё также тягуче. Глоток. Другой.
 Стоя на балконе, у меня спрашивают – сколько тебе лет. Как объяснить этому человечку, что кокон я уже отжил, а от бабочек в животе осталась лишь пудра, как пыль, на парике крыльев. 35 лет. 10. 18. неважно. Я старая рухлядь с концом без начала. С окончанием без кульминации и развязки.
 Серый пепел просыпается сквозь пальцы, а я всё ещё ворошу угли, чуть светлые, и прячу картошку поглубже. В темноте захохотала сова, и кто то тёплый, в надежде пододвинулся ко мне. Можно обнять, можно отнять, можно просить, можно простить. И выбираешь наименьшее сопротивление. Выпить ещё и ещё, чтобы не выбирать. Лёжа на спине, в вихре взора, в небе находишь Кассиопею.
 Разгон, прыжок, секунда полёта, меньше, меньше, и обжигающая чистота мороза, и, о Один, глоток воздуха.. Горное озеро – это вам не холодный душ. Заливное из душ. Шагаешь обратно, почти домой под счастливо-радостный хор таких же простецов, как и ты. По горячим камням, босиком. Но не знаешь, что дальше будут дни обид, недели оскорблений, годы одиночества. Всеодиночества.
 Вытираешь. Сглатываешь кровь, и снова удар. Глупо. Незачем, как всегда. А потом прости. А потом спать. Сначала пить. Потом спать…