Глава 8. В которой происходит нападение грабителей

        Сначала к нему вернулась способность слышать, и  откуда-то издалека  донеслись показавшиеся мягкими и  приятными гул голосов и фырчанье машин. Потом поплыли размытые разноцветные пятна. Из них сложилось лицо матери. Он видел, как  шевелятся ее губы, произносящие какие-то ласковые слова. Вдруг как будто навели на резкость.  Он увидел профиль сосредоточенно смотрящего вдаль Куролесова. Вместе с этим пришла боль, и еще он почувствовал, что его трясут. Он  открыл глаза. Это был торговавший в киоске фотографиями  парень. Увидев, что Шурка открыл глаза, он спросил:
            - Эй, ты жив?
            - Жив, жив, - криво усмехнувшись, поскольку  полученный удар пришелся в челюсть, ответил Шурка.
            - Ну, тогда, давай отсюда скорее, знаешь, а то мне  неприятностей совсем не надо, знаешь - скороговоркой затараторил парень.               
            - Иду, иду,  - сказал  Шурка поднимаясь.
         Голова болела, но в целом он чувствовал себя в порядке. Часы на башне Северо-западного вокзала показывали  02 часа,  02 минуты. Значит, без сознания он был  не больше минуты. «Однако, если дела и дальше так пойдут, то есть реальный шанс  не успеть добраться  домой во время», - подумал он. Ведь с того момента, как они  стартовали с Северо-западного вокзала, прошло уже полчаса. И нельзя было сказать, что  за это время они  приблизились к цели, скорее, наоборот. 
       Причем  оба препятствия, с которыми им  пришлось столкнуться  за это время, не имели ничего общего с теми, к которым он внутренне  приготовился. Ну, ладно, «непроходимость» подземного перехода он еще как-то себе объяснил искривлением пространства. Правда, если бы не Куролесов, то не понятно, как бы они его обошли.
      Однако это дело прошлое. Сейчас, на пути стояла задачка выудить Нюрку со съемочной площадки. Как ее только угораздило там очутиться? Обычная Нюркина безалаберность  привела ее  ловушку, из которой вовсе не понятно как ее  вытащить. Шурка понял, что ему не обойтись без помощи Куролесова и рванул на Восточный вокзал,  надеясь его там найти.   
            Внутри здания  вокзала пахло буфетной едой и  мокрым мраморным полом. Шурка  решил, что Куролесов торопился на вокзал кого-то встречать, а значит надо идти к выходу на перрон для встречающих.  Он  побежал туда. Перед дверями, ведущими на перрон, с завыванием ездила  моющая машина. Здесь было довольно многолюдно, и Шурка  подумал, что найти  Куролесова будет не просто, но, вот удача,  тут же увидел его.
            Под руку со стариком, одетым в такой же, как у него  серый плащ, Куролесов входил в двери, ведущие с перрона, с  толпой прибывших пассажиров.
           Старика из Долины Ставших Шурка сразу узнал.  Так вот зачем Куролесову понадобилось на вокзал! Он радостно бросился им навстречу и с почтительным поклоном приветствовал Старика.
          - Вы спасли мне жизнь, а я даже не знаю, как Вас зовут. Если я когда-нибудь смогу быть Вам хоть чем-то полезен…, - в этом месте он прервал свою порывистую речь потому, что реакция, которая последовала уже на ее начало, буквально огорошила его.
         Старик с недоумением поднял брови, а Куролесов,  зашелся от смеха.
         - Извините,  я, наверное, принял Вас за другого, - обратился он к Старику.
         Старик отрицательно покачал головой:
         - Да нет же, голубчик. Это я и есть, а зовут меня, так же как и моего внука, Глеб Борисович. Так у нас в роду ведется исстари, старших сыновей всегда называют именем деда. Его отец Борис Глебович был назван в честь моего отца – Бориса. А вот он,  - он показал, на Куролесова,  - в мою честь. Мы с тобой действительно уже встречались. И  я тебе действительно оказал довольно серьезную услугу. Но только  жизнь не спасал потому,  что  угрозы для нее и не было.
       Тут он повернулся к Куролесову – внуку и строго спросил: «Что же ты, Глеб Борисович, не растолковал молодым людям, суть происходящего в Долине Ставших?» 
       Куролесов недовольно дернулся.
       - Да, я сам виноват, - встал на защиту Кролесова Шурка, припомнив  обстоятельства встречи с ним в картинной галерее.   
       - А где же та юная баловница, которой Вы, Шура, махали рукой из-за реки, -  спросил дедушка Куролесов,  -  разве ее с Вами нет?   
       - И в правду, где же она, - присоединился Куролесов - внук.
       - В кино снимается, - мрачно ответил Шурка.
       - Подходящий, она момент, выбрала, надо сказать – с сарказмом  прокомментировал Куролесов - внук.  ( Далее мы будем называть его, как прежде, Куролесов, без приставки  внук, а  дедушку Куролесова просто Дедушка). 
       -  Я ведь, как раз из-за этого Вас искал…,  - начал  Шурка излагать  свою просьбу о помощи, но  замолчал. Он увидел, что его не слушают.
       - А вот и он, - сказал Куролесов безо всякой радости, как говорят о чем-то неприятном, но неизбежном, типа гололеда на зимних дорогах. 
         Шурка обернулся и увидел, что к ним идет Дядя Миша, собственной  персоной, в зеленой кепке фасона "Ленин с нами" и в  коричневом пиджаке с искрой, надетом прямо поверх сиреневого спортивного костюма. На рукаве у Дяди Миши красовалась   красная повязка с надписью "Дежурный".
            Шурка повернулся к Куролесову, но того рядом уже не  было. Стоял только его черный кейс, который в этот момент с  громким  стуком упал на пол. Шурка наклонился, чтобы его поднять, но за плечо его схватили ледяные даже  через футболку Дяди Мишины пальцы:
            - Чемоданчик мы доставим в дежурное отделение, - прогундосил он зловредно, - и тебя вместе с ним, вещь-то не  твоя.
            - Вещь, действительно, не его, а моя -   вежливо и  строго сказал   Дедушка, - я попросил  молодого человека помочь его мне донести, поскольку только что прибыл. Вот мой билет и вот мои документы.   
            - Тогда все в порядке, -  кисло улыбнулся  левым углом рта  Дядя Миша. Он отошел, но не далеко,  ошивался  поблизости, делая вид, что наблюдает за порядком в зале.
            - Шура, Вы не поможете мне донести чемоданчик до стоянки такси, - попросил Дедушка мальчика, вроде бы совершенно не обращая  внимания на Дяди Мишины маневры.
          Шурка поднял кейс, удивившись его тяжести, и потащил его за Дедушкой. В голове его неотступно крутилась мысль о  Нюрке. Они вышли на улицу. Он посмотрел через площадь. Часы на башне Северо-западного вокзала показывали 02. 20.  «Вот еще шестнадцати минут, как ни бывало», - отметил он про себя. 
          На стоянке такси не было ни единого человека.  К ним  тотчас подъехал  вишневый «Пассат».  Дедушка попросил поставить кейс на сидение. Шурка хотел поставить его за креслом водителя, он пошел к соответствующей задней дверце, но она не открывалась. Ему пришлось вернуться и залезть в машину, чтобы задвинуть  кейс на сидение подальше. «Дверца, там не открывается», - не поворачивая головы, пробурчал таксист».
          Когда, пристроив кейс, Шурка начал выбираться наружу, Дедушка его попросил: «Прошу Вас, Шура, проводите меня еще немного».
           Шурка замялся.  Каких-нибудь пять минут назад он заявлял  о своей благодарности и готовности быть  полезным Дедушке, а теперь…,  но с другой стороны, если он сейчас уедет неизвестно куда, то наверняка потеряет Нюрку окончательно.   
           Дедушка угадал его сомнения и сказал: «Не волнуйтесь,  наше путешествие будет совсем коротким.  Я  знаю, что Вам необходимо  как можно скорее встретиться с Вашей подругой. Обещаю Вам помочь». 
         Шурка  полез обратно в машину. Дедушка сел с ним рядом, захлопнул дверцу и обратился к  водителю со словами: «Поедемте, пожалуйста».
            - Куда? - обернулся тот.
         В полутьме салона Шурка рассмотрел пожилого дяденьку  в черной  бейсболке с  пушистыми черными усами  и большими очками  на  круглом розовом носу.
         - Выедем на Кольцо, а там видно будет, -   ответил  Дедушка.
            Машина тронулась с места,  и Шурка шепотом спросил у него:
         - А ехать далеко?
         - Нет,  -  тоже шепотом успокоил его Дедушка.
         Пассат развернулся на Молодежной площади и свернул на Каланчевскую улицу. И тут Шурка сообразил, что Дедушка не сказал водителю на какую сторону Зеленого Кольца им надо попасть на внутреннюю, или на внешнюю. Если на внутреннюю, то надо было как можно скорее сказать об этом водителю, чтобы он успел свернуть в Орлов переулок. Ведь только оттуда можно  повернуть налево.
          Он хотел,  было, это объяснить Дедушке, но тот сказал:
           - У высотки напротив входа в метро остановите, пожалуйста.
           Водитель,  молча, кивнул, но прямо перед высоткой вдруг свернул направо во дворы.
            Не успели пассажиры удивиться  внезапному изменению маршрута, как машина остановилась возле голосующей на обочине дамы в панаме.
            - Дамочку возьмем,  если попутная, - сдавленно  сказал водитель.
            Потенциальная пассажирка повела себя странно. Вместо того, чтобы открыть переднюю дверь и занять  свободное место рядом с водителем. Она  подошла к задней дверце и решительно ее открыла. В тот же миг  водитель повернулся к пассажирам и,  наставив, на них пистолет грубо потребовал:
           - Чемодан оставьте на сидении, и пошли вон.
           Шурка посмотрел на Дедушку. 
           - Выходим, - спокойно сказал тот, и начал по-стариковски неловко выбираться из машины.  Встречавшая его снаружи  пассажирка показала ему рукой, чтобы он отошел подальше.  Вслед за Дедушкой начал вылезать Шурка.
          - Давай, малец, дуй отсюда домой, чтобы мы тебя  не видели, - поторопил его  водитель.
           - Иди, Шура - ласково сказал Дедушка.
          Но Шурка тянул время. 
          «Сейчас она сядет,  и они укатят, с кейсом Куролесова, - пронеслось у него  в голове, -  а, может быть и с самим Куролесовым». 
          И,  действительно, женщина уже направилась к передней дверце. Но в тот момент, когда она ее открыла,  синхронно произошло два события.
         На заднем сидении возник Куролесов. Он стукнул водителя по голове своим
кейсом, от чего водитель повалился на руль и повис на нем как тряпичный. Одновременно Дедушка с неожиданным для его возраста проворством подбежал к даме, в которой Шурка уже успел узнать Сапфиру Митрофановну, схватил ее сзади за локти  и аккуратно повалил на асфальт.
         Сапфира Митрофановна, попав в плен,  сейчас же начала орать своим знаменитым басом. Стекла в окнах ближайших домов, задребезжали, троллейбусные провода  на Каланчевской улице страдальчески заныли.
          Не понятно, чего она этим добивалась? Чтобы приехал милицейский патруль? Видимо она забыла, сейчас не ее  грабят, а, совсем наоборот, она совершает организованное разбойное нападение, и встреча с милицией  вряд ли будет ей на руку.
          Но и Шурке эта встреча была ни к чему. Мгновенно пронеслось в его голове, сколько времени займет разбирательство в отделении милиции, и он быстро подбежал к Сапфире Митрофановне, сорвал с ее головы панамку, и  со словами «Извините, Вы еще мне сами потом за это спасибо скажете», заткнул  ей  рот ее же панамкой. Сразу  стало очень  тихо.
          Куролесов достал из кейса веревку, и втроем они с большим трудом связали брыкающуюся Сапфиру, а потом  уложили на заднем сиденье. В это время стал приходить в себя  водитель, и его тоже пришлось связывать. Для этого у Куролесова в кейсе нашлась еще одна веревка. Когда водителя   укладывали на передних сиденьях, с него свалился нос вместе с  усами и очками.  Куролесов поднял их и положил в свой   чемоданчик. А водитель оказался Дядей Мишей, что было уже  даже и неинтересно.
          Грабителей оставили в машине.  Шурка поднял с земли  пистолет, оказавшийся игрушечным.  Он хотел его забросить в кусты, но Куролесов сказал:
          - Оставь себе, все-таки трофей.
          Шурка,   пожал плечами, и сунул пистолет за пояс.
          - Что теперь будем делать, Глебушка? - спросил Дедушка у Куролесова.
          - Сначала отойдем отсюда подальше, а потом будем  решать, - сказал Куролесов.
          Они вышли на Каланчевскую улицу, и остановились у высотки рядом с входом в метро.
           - Возьмем другую машину  или пройдемся пешком, если тебе не тяжело? – спросил   Куролесов у Дедушки.
           Шурка поднял голову. Часы на угловой башне  здания Министерства Путей Сообщения показывали половину третьего. «У нас есть еще ровно четыре часа», - подумал он.