История о задушевном вое в подъезде

            Подруга пригласила в гости. Просто так.
            Нас было четверо.
            - Лисичкина, –  спросила она меня, - ты дурь будешь?
            - Дурь? А сколько в ней градусов?
            - Понятно, Лисичкина не будет.
            Тем не менее, дыма вокруг было столько, что я все-таки накурилась… нечаянно… и смеялась со всеми…

            Когда смех прошел, Подруга, глядя в пустоту расширенными зрачками, рассказала историю.

                История о задушевном вое в подъезде.

            Он все-таки меня бросил. Постепенно. Сначала сказал, что очень скучает по сыну.
            На следующий день забрал его и остался с ним у своих родителей.
            Потом сказал, что любит только меня, а жену нет, просто жалеет: кому еще она нужна?
            Жена просила пока не разводиться: подождать хотя бы ноября, чтобы Он успел понять, что у нас с Ним не любовь, а так… страстишка…
            И мы ждали до ноября…
            А осенью, когда наступили кромешные сумерки, такая тоска навалилась, что я не могла готовить, а Он – есть.
            И я Его выпустила… Потом, соскучившись до боли под ложечкой, звонила и звала обратно, но там уже все залили бетоном, и, кажется, он даже подсох.

            Первое, что пришло на ум, - демонстрация своей боли. Я уселась на пол в ванной с кухонным ножом в руках. Долго смотрела сквозь белый акрил… Прицелилась…
            Наташка открыла дверь:
            - Мам, ты чего тут сидишь?
            - Выйди! – заорала я истошно и, выпустив нож, обхватила руками голову. Так мы с ней вместе плакали до поздней ночи.

            Отлегло. Забыла одинокую розу в стакане посреди пустой комнаты. И в кровь стертую спину о стены прихожей. Словно и вправду была лишь страстишка… 

            Как-то ночью в дверь позвонили. Я открыла – никого не было. Еще толком не проснувшись, я снова улеглась и быстро уснула.
            Звонили снова. Не раз. Выдохнув, я все-таки поднялась и пошла к двери.
            - Кто там?
            - Это я, Люся. Открой.
            - Какая Люся? – в глазок я никого не видела, - Перестаньте издеваться.
            - Это я-ааааааа, - выли протяжно в подъезде, - Лю-ууууу-ся-аааааа…
            Я засела в туалет и закурила. Это были Его сигареты - едкие, как молчание в телефонной трубке… Вой только усиливался. На меня вдруг накатил страх, такой – что, кажется, повернусь и увижу бездну.
            Я взяла подушку и пошла спать в детскую. Накрылась с головой одеялом, уткнулась в Наташкину спину и все равно слышала этот вой. Кое-как уснула.
            В полузабытье я слышала, как к дому подъехали танки, военные бегали по подъезду: кого-то искали…

            Утром я сразу подошла к окну. Во дворе тишина… никаких следов бронетехники… приснилось…
            Мы с Наташкой собрались, я открыла дверь и увидела на пороге собаку. Она смотрела на меня молча, втягивая ноздрями запах квартиры.
            Наташка прошла сквозь нее, я замерла…
            - Стой там! - сказала я дочери и вернулась в кухню. Я отрезала кусок хлеба, намазала его маслом и осторожно, чтобы не задеть собаку, рассевшуюся прямо на пороге, вышла на лестничную площадку. Поднялась на один пролет вверх и положила хлеб на пол. Пока собака поднималась за ним, я ледяными руками вставила ключи и заперла дверь.
            Мы вылетали уже из подъезда, когда сверху раздался вчерашний голос:
            - А колбасы?..


                август 2009 г.