Про тётю Дусю

ПРО ТЁТЮ ДУСЮ


Обсуждали анонимку. На собрание пригласили весь коллектив булочного цеха. Даже уборщицу тетю Дусю, чего никогда раньше не было. А тут позвали. С неё, между прочим, все и началось.
Председатель вместо того, чтобы сразу прочитать письмо, произнес в адрес анонимщиков пламенную речь. Вот, дескать, позорят качество хлебобулочных изделий. Давайте, мол, дадим отпор, заклеймим, объявим войну…
Первой, неожиданно для всех, попросила слова тетя Дуся. Для начала она уточнила для себя смысл слова «анонимщик».
– Это люди без стыда и совести, – ответил председатель.
– Фу ты, какая гадость, – с отвращением высказалась тетя Дуся. – Неужели в нашем коллективе есть такие? Вроде взрослые люди. Али из неженатых?
В зале захихикали – тетя Дуся явно путала понятия. Но она расценила этот смех по-своему и решительно пошла к трибуне.
– Ничего смешного нет, – гневно сказала тетя Дуся. – Это занятие можно простить десятилетнему мальчику, но не здоровому мужику. И производство у нас подобных извращений не допускает. Если анонимщик, значит, женись или лечись. А нет – подыскивай другое место работы…
– Да ты что, тетя Дуся, очумела? – крикнул с заднего ряда грузчик Мешков. – Ты хоть понимаешь, что городишь?
– А я не тебя, Мешков, подозреваю, – отрезала как ни в чем не бывало тетя Дуся. – Ты вот лучше своих дружков пристыди. Почему это они по утрам по часу из курилки не вылезают? Не знаешь? То-то... Насмотритесь по ночам иностранных фильмов, а потом на работе-то что делать? Развели, понимаешь, видеотеки, взяли моду…
Что тут началось! Дружки Мешкова с мест повскакивали, орут. Мол, по какому такому праву нас здесь оскорбляют? Где доказательства? Ну, а в основном публика со смеху катается: давай, мол, Семеновна, причесывай их в таком же стиле!
Председатель еле угомонил собрание.
– Вы, – говорит, – Евдокия Семеновна, давайте по существу. Не надо здесь комедии разыгрывать, не на митинге Демократического Союза находитесь, а на рабочем собрании. Заканчивайте свое выступление…
Тут опять суматоха поднялась. Молодежь из Мешковского окружения кричит: «Какое выступление? Лишить её   слова!»
Профсоюзный актив в ладоши хлопает: не понять – то ли одобряет, то ли наоборот. Ветераны же в поддержку тети Дуси с мест повставали, и каждый руку со сжатым кулаком вверх поднял, дескать, хватит, натерпелись демократии, дайте и нашему оратору слово правды молвить…
Пришлось голосовать. С перевесом в один голос тете Дусе предоставили право продолжить выступление.
– Говорите, Евдокия Семеновна, – ехидно сказал председатель. – У нас плюрализм.
– Это тоже есть, – согласилась тетя Дуся. – Культура производства оставляет желать много лучшего. Рабочие, особенно молодежь, плюют, где попало. И вы, Афанасий Кузьмич (здесь она обратилась к председателю), сами подаете дурной пример молодежи. В вашем кабинете после работы завсегда больше всех наплевано…
Как вы поняли, собрание пришлось закрыть. Тетю Дусю после этого хотели уволить на пенсию по собственному желанию. Но заменить её оказалось некем: технички у нас на вес золота.
Между прочим, и собрания теперь редко проходят, а анонимки так вообще прекратились. Как-то само собой в цехе чище стало. А в бывшей курилке молодежь спортзал оборудовала.


***
Тетя Дуся пошла на рынок за курицей, но покупку сделать так и не решилась. В самый последний момент какой-то дядька у прилавка шепнул ей на ухо:
– Не бери курей, бабка. Они теперь все сальмонеллезом болеют… Видишь, на них синие пятна…
– А что это за болезнь такая? – спросила тетя Дуся.
– Ну, это все равно, что куриный СПИД, – просто объяснил дяденька.
– Свят, свят, – перекрестилась тетя Дуся, – не приведи Господь.
И отошла от прилавка.
Задумчивая, она ходила по рынку, пока не остановилась у дверей с надписью «Видеотека». Про видео она тоже была наслышана, и рассказы эти в её сознании прочно были увязаны в цепочку: «видео – эротика – СПИД». Теперь сюда добавилось еще одно звено – «сальмонеллез».
– А, – сказала себе тетя Дуся, – лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Может, пронесет…
Она отдала на входе деньги и пошла в зал. В это время киномеханик у телевизора как раз произносил перед публикой речь:
– Вы увидите сейчас необычный фильм. Он рассказывает об интимной сфере человеческих отношений, о которой долгое время мы стыдливо умалчивали. Теперь, в эпоху гласности и демократии, мы наконец-то заговорили об этом открыто, избавляясь от ханжеских привычек. После просмотра просим зрителей не расходиться. Давайте обсудим увиденное, глядя друг другу в глаза, без вчерашних предубеждений.
Предложение остаться после сеанса насторожило тетю Дусю… По своему опыту она знала, чем кончаются такие предложения. Сорок лет назад её сосед Гришка Голубев тоже как-то предложил обсудить фильм «глядя друг другу в глаза». Но так и не женился, подлец.
– Ладно, – подумала тетя Дуся, – пусть только сунутся. Я им такое покажу, не возрадуются…
На экране тем временем стали разворачиваться сцены из этой самой интимной сферы человеческих отношений. Тетя Дуся смотрела, но почему-то представляла себе курятник, по которому бегали и отдавались куриным утехам петухи и курицы, вроде тех, которых она видела на рыночном прилавке – с синими пятнами. И еще она вдруг вспомнила свою соседку, которую в прошлом году зарезал муж. К ней тоже приходили такие же отчаянные ребята, и мужу надоело ругаться…
После фильма началось обсуждение. Первым взялся сформулировать свое мнение прыщавый паренек лет восемнадцати, с серьгой в ухе.
– А что тут обсуждать, – сказал он. – И обсуждать, мля, неча. Такие кассеты, ваще, надо каждый день крутить, мля. Надо, ваще, гасить сексуальную безграмотность, в натуре.
После него поднялся интеллигентного вида мужик неопределенного возраста и профессии. Может быть, профессиональный критик.
– Тут вот молодой человек, – кивнул он в сторону паренька, – высказался очень прямолинейно, но суть разговора, несмотря на свой возраст, он определил верно. В самом деле, господа, сексуальная безграмотность нашего народа не может не вызвать серьезной озабоченности. Ведь стыдно, ей-богу, перед мировым сообществом: в космосе держим первенство, а в эротике остались на 58-м месте после Берега Слоновой Кости.
Слоновая Кость задела публику за живое. Никому почему-то не хотелось быть в этом деле после Слоновой Кости. Дискуссия разгорелась не на шутку.
Тут и тетю Дусю прорвало.
– На Слоновой Кости я не была, не знаю, – сказала она. – Но у меня есть вопрос. Чем, к примеру, отличается СПИД от сала-мона-лиза, – с трудом выговорила она по слогам незнакомое слово. – И почему мою соседку муж зарезал?
Вопросы тети Дуси, прямо скажем, ошарашили публику. Наступило тягостное, как ожидание зарплаты, молчание. Все, видимо, поняли, что перед ними – наглядный пример сексуальной безграмотности, но ни у кого не поднялся язык сказать об этом вслух. На этом дискуссия и закончилась. Во всяком случае, для тети Дуси – она шла домой, не дождавшись ответов.
А ночью ей приснился сон. Про этот самый берег слоновой кости. Паренек с серьгой в ухе бегал по курятнику, ловил и ощипывал кур и при этом приговаривал:
– Эротика, мля, и сальмонеллез, ваще, несовместимы.
Возле курятника стояла покойная соседка и показывала ему кукиши.

***
 Новый год тети Дуси начался не очень хорошо. Вернее сказать, нехорошо. А если уж честно – мерзопакостно начался год. С крупного денежного штрафа.
Решила тетя Дуся после новогодних праздников на лыжах покататься. Ничего подобного раньше она себе не позволяла, а тут начиталась разных статеек о пользе лыжных прогулок, и в год Петуха клюнул-таки её жареный в место, на котором она решила покататься.
Надела тетя Дуся трико, валенки, телогрейку. Шапочку из старого шарфа по такому случаю сварганила. Лыжи у Митяя, соседского мальчонки, попросила. Хорошие такие дощечки. Ровные. «Считай ребра» называются. И пошла в городской парк.
Поначалу, конечно, трудности возникли, потому как без привычки по сугробам ползать тяжеловато, а на лыжах ноги все время в стороны разъезжались. Видели, как буренки по льду бегают? Вот такая же картина.
Со временем, однако, тетя Дуся освоилась и пошла, поехала. Тут с ней беда и приключилась. Мало-мальски она с дощечками освоилась, равновесие держать научилась – глядь, навстречу ей мужик чешет.
Откуда было знать тете Дусе, что этот мужик – всем мужикам мужик. Самый главный в городе господин Блошкин собственной персоной. Каждый выходной именно в это время он делал лыжные вылазки в парк. Для укрепления тонуса. Хотя тонус у него и без того был крепким на государственных харчах.
Не знала тетя Дуся и того, что прогулки мэра по парку проходят под наблюдением и охраной спецслужбы. То, что она попала в парк в это время, было просто недосмотром.
И вот она увидела на безлюдной лыжне бегущего лыжника. Ей бы посторониться или переждать, пока тот обойдет… Но – нет, тетя Дуся, не снижая скорости, двигалась навстречу. У нее и мысли не было падать на мужика, но так уж получилось. И ему стоило большого труда освободиться из-под шестипудового груза.
Тетя Дуся пыталась было объяснить свое досадное падение, но лыжник что-то буркнул в ответ и умчался прочь. Минут через десять на пути тети Дуси возник пригорок. И – о, чудо! Взобравшись на него, она с изумлением увидела, что навстречу ей снова летит давеча придавленный мужик. У тети Дуси перехватило дыхание от недоброго предчувствия, но было поздно – лыжи понесли её. Она закатила глаза и не увидела жуткой картины столкновения. Городничий, несмотря на отчаянные попытки избежать объятий чертовой бабы, все-таки попал в них, и шестипудовое тело вновь вдавило его в сугроб.
«Чертовой бабе» первой удалось встать на ноги.
– Ты уж меня, мужик, извини, – сказала тетя Дуся. – Я не шибко-то хорошо катаюсь…
Мужик, ничего не говоря, прихрамывая, полез в гору.
– Ну уж третий раз такого счастья не дождешься, – думала про себя тетя Дуся, вновь скользя по лыжне в свободном стиле.
А третьего раза и не было. Едва отойдя от места аварии, тетя Дуся увидела перед собой неизвестно откуда появившихся людей на лыжах, в спортивных костюмах и милицейских фуражках. Это и были ребята личной охраны мэра, замаскированные под спортсменов. Они расценили, по-видимому, столкновения на лыжне подозрительной тетки со своим шефом не иначе как попытку совершения террористических актов.
– Гражданка Каплан, следуйте за нами, – жестко сказал один из них и обнажил ствол пистолета. – Шаг влево, шаг вправо – расценивается как попытка к побегу…
Бежать тетя Дуся, конечно, не собиралась. Она хотела только спросить, почему ее называют чужой фамилией, но так и не решилась и послушно пошла за лыжниками в красных фуражках. В кустах стоял умело замаскированный под бревно снегоход. Террористку доставили куда следует.
– Ну-с, объясни, тетенька, как и зачем ты пробралась в парк, – спросили тетю Дусю.
– А что тут объяснять? – искренне удивилась она. – Тут и объяснять ничего не надо. Просто решила дурака повалять…
Эх, все обошлось бы, не скажи тетя Дуся этой фразы. В органах ведь не дураки работают – в конце концов, они до всего докопались. Выяснилось, что с Каплан тетю Дусю по внешним признакам спутали, и недосмотр охраны признали. Но вот за дурака пришлось ответить сполна – выписали тете Дусе штраф «за оскорбление личности главы администрации».
Теперь  совершать  лыжные  прогулки  тетя  Дуся  не помышляет.

***

   Тетя Дуся прочитала в какой-то газетке про апитера пию. Это когда человека кусает пчела в больное место и человеку от этого становится легче. Хотя поначалу, конечно, приятного в этом мало.
   Ученый врач писал в той газетке, что процент излечения шибко большой, надо только точно определять болевые точки. В этой же газетке другой врач хвастал своим методом лечения – иглоукалыванием. Вот, дескать, в человеческом организме есть такие скопления нервов, которые, ежели их на иглу подцепить, влияют на благотворный исход любой болезни.
Начитавшись этой весьма полезной информации, тетя Дуся тоже захотела попробовать себя в медицине. Ничего сложного в этом она не усматривала. Но пчел в хозяйстве у нее не было, а иголки были только швейные, и пускать их в лечение – на это тоже надо решиться и додуматься.
Зато в хозяйстве тети Дуси была курица. Обыкновенная такая курица. Рябая. Но звала её тетя Дуся не по аналогии, а по привычке: Куть-куть. Эта Кутька появилась у тети Дуси в период массового поветрия моды среди пенсионеров держать курей в квартирах. Это, честно сказать, была не мода, а вынужденное приспособление к подорожавшей жизни, потому как яйца в магазине стали стоить как «Жигули» до перестройки. А без яиц тетя Дуся в домашнем хозяйстве обходиться не могла, потому что имела привычку к стряпне и потреблению яиц в любом виде.
В общем, купленная на базаре курица была для нее очень ценным приобретением. Как лошадь для фермера. А может, и покруче.
Но зимой курица неслась неважно, прямо надо сказать. Два-три яйца в неделю, а то и в месяц. И это несмотря на постоянные случки с соседским петухом Цыпом. То ли Кутька зимой привыкла халтурить, то ли Цыпа самого надо было топтать на предмет приобретения энергии. Как бы там ни было, а Кутька либо бегала, как конь, по квартире, либо дремала в кухне на специально сооруженном насесте, начисто забыв о своем прямом предназначении.
После прочтения медицинских заметок в газете тетя Дуся и надумала приспособить курицу для благого дела, а именно: пусть она заместо пчелы кусает человека в определенную точку, делая ему как бы точечный массаж. И это будет называться клювотерапия. Ничего подобного в народной медицине еще не было, и тетя Дуся даже немного возгордилась за свою голову, в которую заскочила такая оригинальная идея.
Тетя Дуся представила себе это очень просто. Приходит к ней человек, страдающий, к примеру, радикулитом. Раздевается до пояса, скидывает с себя последнюю майку и ложится на коврике, на полу. Тетя Дуся посыпает ему на больную спину пшена или какого другого зерна и приносит Кутьку. А та, в силу своего круполюбия, начинает склевывать по зернышку со спины больного необходимую дозу корма. Ежели сильно болит спина – можно стакан сыпануть, если не очень – полстакана, а если лишь ноет – так и несколько зернышек хватит. И таким вот макаром несколько сеансов до полного облегчения. Дорого с пациента тетя Дуся брать не будет – по тыщонке за сеанс: курчонке на крупчонку.
Но прежде чем сообщить широкой публике о своем методе лечения, тетя Дуся решила все-таки опробовать его на живом человеке.
Случай словно ждал, чтобы представиться. Верно все-таки говорят: на ловца и зверь бежит. Зверем оказалась Феня, давняя подруга тети Дуси, которая на следующий день Дусиного озарения пожаловалась ловцу на боли в пояснице.
– Есть верное средство, – сказала тетя Дуся. – Приходи, полечу.
Тетя Феня была из тех людей, которые верят всяким небылицам. Она верила в инопланетян и загробную жизнь, ворожбу и колдовство. Верила, что облысение можно излечить, прикладывая к лысому месту коровьи лепешки. И в клювотерапию она поверила безоговорочно. Тем более что подруга сказала ей, что о чудесном методе было пропечатано в газетке. И она пришла к тете Дусе лечить свой остолбеневший радикулит методом клювотерапии.
Тетя Дуся коротко рассказала ей о народном средстве (о том, что сама додумалась до такого лечения, она сказать постеснялась), уложила Феню, разоблаченную до пояса, на пол и посыпала на спину страждущей пшена. Курица вертелась здесь же, рядом. С утра она была некормлена, а потому кинулась на корм, аки стервятник на добычу.
У тети Фени потемнело в глазах. Кутька, казалось, вырывала зернышки из спины прямо с корнями. Хорошо, что крупы знахарка насыпала всего-то пригоршню, иначе остались бы от пациентки ножки да рожки, да медные сережки.
Потом, на приеме в больнице, врач настоятельно рекомендовал тете Фене обратиться в милицию и составить протокол – он был убежден, что синяки и кровоподтеки носят криминальный характер. Не верил, черт лысый, что можно так зашибить спину, упав со стула.
О клювотерапии тетя Феня рассказывать врачу не стала – не хотелось подводить подругу. Тем более что та, увидев своими глазами эффект лечения, чистосердечно призналась в эксперименте и дала «честное пенсионерское» слово, что ничего подобного больше делать не станет. Поддержала свою хозяйку и Кутька – нестись стала лучше.

***

Тетя Дуся пошла вечером к своей давней подруге Фене, но той дома не оказалось. Ждать её тетя Дуся не стала и отправилась восвояси.
На одном из домов она увидела красивую вывеску: «АРСО». Это был коммерческий магазин. Тетя Дуся никогда не бывала в коммерческих магазинах и решила непременно зайти.
Дверь оказалась запертой. Тетя Дуся приложила ухо к двери и, услышав за ней человеческую речь, робко постучала.
Не открывали. Тогда она постучала сильней. Причем стучала так, как обычно стучит своей подруге Фене – три раза. Вот так: тук, тук-тук. По этому условному стуку Феня всегда узнавала подругу и открывала, не глядя в замочную скважину.
За дверями зашушукались. Потом мужской голос с грузинским акцентом спросил:
– Кто там?
– Кто, кто – дедушка Пихто, – привычно пошутила тетя Дуся. Она всегда отвечала так, если Феня, к примеру, не узнавала или забывала об условном стуке.
– Слюшай, дарагой, давай бэз шуток, – раздался строгий голос за дверью. – Я паслэдний раз спрашиваю – кто?
– Это я, тетя Дуся.
– Кто такая? – грубо настаивали за дверью.
– Да вот такая, – растерялась тетя Дуся. – Такая: немазана-сухая.
За дверью наступило озадаченное молчание. Потом тот же голос с грузинским акцентом произнес:
– Гавари парол!
– Парол, – ответила, как просили, тетя Дуся.
– Сваи, прапускай, – услышала она другой голос с таким же акцентом.
Засов на дверях щелкнул и нежданную гостью пропустили в магазин.
Войдя, она увидела перед собой четыре лица различных национальностей. Два лица – кавказской, одно – русской, и еще одно лицо – еврейской национальности. Четвертое лицо тетя Дуся определила по выговору. Оно очень специфически произносило звук «р». Так произносит его сосед тети Дуси – Абрам Моисеевич.
– Богя, – сказало четвертое лицо. – Пговегь её на вшивость.
Проверяющий Боря был русским человеком. У него был нос картошкой, голубые глаза и волосы цвета ржаной соломы. По разумению тети Дуси, чистокровные русские должны выглядеть именно так.
– По фене ботаешь, бабка? – спросил соотечественник.
– А то как же? – удивилась тетя Дуся. Она никак не предполагала, что коммерсанты так много могут знать о её личной жизни. – Только вот от неё ботаю. Но Фени нет дома.
Боря почесал затылок, и все четверо некоторое время внимательно разглядывали тетю Дусю.
Наконец, Боря спросил:
– Что ты хочешь, бабуля?
– Да вот, решила посмотреть, чем вы тут торгуете, – просто ответила тетя Дуся. – Может, себе что пригляжу.
Четыре лица различных национальностей дружно рассмеялись.
Тетя Дуся пошла к прилавку. Глядя на товар с пятью, шестью и даже семью цифрами, она, не удержавшись,      спросила:
– Это что же, в рублях али в копейках?
Четверо снова дружно закатились от смеха. Причем Абраша (так мысленно стала называть для себя тетя Дуся четвертого коммерсанта) приговаривал сквозь рыдания:
– Богя, Гафик, уписаюсь на фиг…
Отсмеявшись вволю, четверо посерьезнели.
– Слюшай, дэвушка, – сказало первое лицо кавказской национальности (именно оно спрашивало у тети Дуси пароль), – у нас за погляд деньги платют. Бэри товар или…
– Так что ж я тута возьму? – удивилась тетя Дуся. – У меня сроду и денег-то таких не бывало…
Видя, однако, как посмурнели лица коммерсантов, а у соотечественника нос на глазах стал приобретать свекольный цвет, тетя Дуся сыграла отступную:
– Давайте тогда мне самый дешевый товарец. У меня вот двести рублей карман жгут…
Самым дешевым оказалась диковинная черная сигаретка – стоимостью аккурат двести рублей. Возвратившись домой, тетя Дуся хотела было подарить ее соседу – Абраму Моисеевичу, но в самый последний момент ей показалось, что это будет слишком жирно для Абрама. И она выкурила на кухне сигаретку сама. Сигаретка оказалась ничего, лучше той махорки, которую тетя Дуся пробовала в далекой молодости. Это обстоятельство, однако, не повлияло на ее категорическое решение: никогда не ходить в коммерческие    магазины.



Тетя Дуся пошла подышать свежим воздухом, но вмес-
то этого попала на митинг. Нормальные с виду люди
рвали глотки и рубашки, сучили ногами и вскидывали над головами  кулаки.
– Куда мы идем?! – кричал здоровенный бородатый мужик, мертвой хваткой уцепившись за микрофон и дико таращась на него, как будто из микрофона ему должны были что-то ответить. – Где мясо и колбаса? Где масло и молоко? Где сметана и плавленые сырки – я вас спрашиваю? Когда, наконец, будет решена Продовольственная программа?
Рядом с ним, пыхтя и пихая друг друга, тянули руки к микрофону еще несколько ораторов, по ходу стараясь перекричать предыдущего. Бородатый, однако, микрофон не выпускал.
– Пора брать быка за рога! – призывал он. – Пока не возьмем быка за рога – толку не будет!
– Правильно! – заревела  толпа. –  Быка –  за  рога!   Корову – за вымя!
Реакция митингующих, вероятно, очень понравилась оратору, и он с чувством исполненного долга, передав микрофон другим страждущим, гордо сошел с трибуны.
Тетя Дуся протиснулась к нему.
– Гражданин хороший, – спросила она, – вот вы тутока про быка говорили… Вы что же, из крестьян али арендаторов?
– Это, бабка, я так – фигурально, – ответил бородатый. – Фраза не для средних умов…
– Ну, а вопрос-то можно задать? – робко спросила тетя Дуся.
– Вопрос можно, этим нас не удивишь…
– Вот скажи мне, друг ситный, почему у быка помет лепешками, а у козы – горошками?
– Н-не знаю, – ошалело произнес бородач.
– А надо бы прежде это знать, милок, – просто сказала тетя Дуся. – А потом уж и на трибуну можно, с призывами…
Тут тетя Дуся вспомнила о своей недоеной козе и побежала выполнять продовольственную программу.



Однажды  тетя  Дуся  пошла  в  магазин  и  увидела 
инопланетянина. Летом народу в деревне немного,
все заняты полевыми работами, поэтому никаких свидетелей рядом не оказалось.
Инопланетянин был одет в серо-серебристый комбинезон и внешне очень похож на человека. Тетя Дуся переборола страх и пошла за ним. Из газет она знала, что это небезопасно, потому что АЯ, связанные с существованием ВЦ и ПЦ, имеют выход на НЛО. Инопланетянин производил впечатление раненого: он то и дело спотыкался, падал, а то вдруг припустил вприпрыжку. Двигался он по направлению к лесу, где, должно быть, его ожидала летающая тарелка, а может быть, кастрюля, ибо в тарелку, по разумению тети Дуси, такой крупный индивид не поместился бы.
– Интересно, – думала про себя тетя Дуся, – как объяснит эту встречу известный журналист-уфолог Егор Бурин?
Свои ощущения она решила непременно описать в послании уфологу и тут же, на ходу, стала делать записи на хозяйственной сумке шариковой ручкой.
Чудеса тем временем продолжались со страшной силой. В овраге, оказалось, инопланетянина ожидали его братья по разуму. Правда, они были почему-то одеты в телогрейки.
Неожиданно для себя тетя Дуся признала в пришельцах из других миров Ивана Сидорова и Сидора Иванова, трактористов совхоза.
Те, в свою очередь, тоже признали ее и теперь таращили на тетю Дусю свои совершенно земные зенки.
– Зачем ты ее привел? – ошарашенно спросили механизаторы у инопланетянина. – Она же нас продаст с потрохами!
Тут инопланетянин оглянулся, и тетя Дуся узнала в нем соседа Мишку Сорокина. На нем был вовсе не комбинезон, а задрипанные кальсоны и такая же рубашка – серебристого цвета. После выяснилось, что одежду у Мишки спрятала жена, чтобы он не ползал со вчерашнего похмелья по деревне. Но Мишка все равно удрал, так как его ждали друзья.
Об этом тетя Дуся не стала писать уфологам. Хотя очень хотелось.



Тетя Дуся попала на сеанс к Кашпировскому: решила
избавиться от бессонницы. Народу в зале набилось –
негде упасть, но она заняла место заранее, в первом ряду.
В ожидании выхода великого чудотворца тетя Дуся познакомилась с соседом. В краткой часовой беседе выяснилось, что зовут того Федя (можно просто – Федор Иванович), что он с Кубани, имеет там свой дом, что он холостой и беспартийный, а привело его к Кашпировскому желание избавиться от известного недуга, который настигает большинство наших мужичков к 40 годам из-за неумеренного курения и потребления спиртного. От дурных этих привычек Федя избавился самостоятельно, однако от слабости (как бы сказать поделикатнее) в коленках самостоятельно избавиться не может.
Тетя Дуся начала было намекать Феде, что «это», мол, не главное в жизни, что она, например, и так согласна, лишь бы человек был хороший…
Но в это время на сцену вышел Кашпировский, и начался сеанс. Великий чудотворец прочитал кучу писем о выращенных волосах, рассосавшихся рубцах и отпавших бородавках. О бородавках было особенно много откликов – окаянные отростки отпадали у каждого второго, причем по несколько штук сразу. Человек из-за рубежа, слушая отклики, мог бы сделать вывод, что наша страна занимает первое место в мире по количеству бородавок на душу населения.
Затем Кашпировский дал установку на засыпание. Народ в большинстве своем тут же закатил глаза и стал похрапывать. Федя тоже откинулся на кресло и вскоре заснул. Потянуло на сон и тетю Дусю. Она погрозила соседу пальцем, после чего, не раздумывая, впала в десятиминутное беспамятство.
И приснился тете Дусе сон. Будто бы сидят они вместе с Федей на берегу моря в жаркий день. Вокруг – ни души. Сама она сидит в чем мать родила – в рубашке, а он, наоборот, в штанах.
– А что же вы, Федор Иванович, в такую жару, извините, в штанах ходите? – спрашивает тетя Дуся. – В такую жару загорать на солнышке без штанов – самое милое дело…
– Я стесняюсь, – отвечает Федор Иванович, – у меня, понимаете, на колене бородавка, и мне ужасно неловко показывать ее посторонним людям. Я через это, можно сказать, на всю жизнь холостяком остался. Съезжу вот к Кашпировскому, тогда, может быть, позагораю…
– Что вы такое говорите, – возмущается тетя Дуся, – да я вам без Кашпировского в момент все устрою. Мало, что ли, я таких бородавок в детстве поотщипывала? Это очень даже просто…
Закатывает она Федору брюки до пояса и твердой рукой начинает выкручивать бородавку.
– Что вы такое со мной делаете? – истошно кричит Федор. – Мы ведь с вами не на море, верно?
Тетя Дуся проснулась. Смотрит: верно, не на море они. Но у Феди брюки до самого ремня засучены…
Все, с тех пор тетя Дуся на сеансы Кашпировского не ходит. Но от бессонницы, между прочим, она избавилась – спит по десять часов в сутки. И Федора часто во сне видит.



Тетя Дуся затеяла стирку и обнаружила, что постельное
белье таковым больше не является. Ну, наволочки –
еще куда не шло, а вот простыни… Простыни можно было вместо рубах носить, и дырки для головы выстригать не надо. Широкие дырки. Просторные.
Погоревала тетя Дуся, погоревала… Да ведь не на голом же матраце спать. Не в Пакистане живем, верно? Ну вот и сгоношила она из четырех лоскутков одну более-менее приличную простынку. Простирнула её, а сушить на балкон повесила. Знатная получилась простынка. Четырехцветная – прямо как флаг какой-нибудь.
Тетя Дуся повесила простынку днем, а вечером к ней в квартиру постучали. Открыла – батюшки, гости с Японского пролива! Незнакомые, значит, нежданные. Два мужика.
– Вы извините, – сказал первый мужик с волевым лицом. Видно, старшой. – Это ваш флаг на балконе висит?
– Мой, – просто  ответила  тетя  Дуся. – А  что,  не нравится?
– Наоборот, – сказал старшой. – Нравится… Но, может быть, мы пройдем в квартиру?
– Пройдем, – согласилась тетя Дуся. – У меня как раз тюрявизор работает. Аблакаты спорят о позициях…
Разместившись на диване, старшой, немного помолчав, спросил:
– Политикой интересуетесь?
– А то как жа? Кто ей теперя не интересуется?
– Прекрасно, я ведь говорил «наш человек», – сказал старшой своему напарнику. – Позвольте в таком случае представиться: Ванин, начальник партии.
Тетя Дуся недоверчиво посмотрела на Ванина:
– Не надо «ля-ля», я знаю, кто у вас начальник партии…
– Нет, вы неправильно поняли, – вступился за старшого второй мужик. – Господин Ванин – начальник геологической партии. А из той партии, какую вы имеете в виду, мы с ним давно вышли…
– Это  что  же –  дверью  ошиблись? – спросила  тетя  Дуся. – Абрам, сосед мой, когда напьется, завсегда дверями ошибается.
– Да причем здесь Абрам, – занервничал начальник. – Мы вышли по идейным убеждениям. Полное несовпадение позиций…
– Да это так, к слову, – застеснялась тетя Дуся. – Если позиция, тогда конечно. От хорошей позиции – хорошо…
– Ладно, тетя…
– Евдокия Семеновна, – подсказала тетя Дуся.
– Так вот, Евдокия Семеновна, мы, собственно, пришли к вам за флагом. Завтра проводим митинг, и флаг ваш нам очень бы пригодился. Приглашаем, кстати, и вас принять участие.
Честно говоря, тете Дусе не очень-то хотелось «принимать участие», но, с другой стороны, отказать было боязно – шибко решительные попались ребята. Да и простыню ей было жалко: а вдруг не вернут?
На митинг в городской парк культуры и отдыха она пришла. Перво-наперво стала разыскивать глазами простынку. Впрочем, чего разыскивать – она ее увидела сразу: флаг дали подержать девушке с веслом. Это скульптура такая в парке стояла, вокруг которой и проходил митинг. Весло у девушки отбили хулиганы, а флаг в её руках смотрелся вполне естественно. При желании скульптуру можно было принять за статую Свободы. Очень красивая композиция.
Тут же, у статуи Свободы, стоял начальник партии со своим товарищем. После жаркой речи оратора они обнялись и стали торжественно петь свой гимн:

Не падайте духом, поручик Голицын,
Корнет Оболенский, налейте вина…

«Эх, куда их понесло, – подумала тетя Дуся. – А еще Абрама критиковали… Нет, пойду-ка я отсель подальше, а то еще чего доброго запишут куда-нибудь. Черт с ней, с простынкой, пущай носятся, а мы чего-нибудь еще придумаем…»

1990–1992