Побочный эффект - глава 18

Глава 18.


Дорога делиться на три части.
Первая — это когда еще виден дом, из которого ты отправился в путешествие.
Вторая — когда не виден ни дом, из которого едешь, ни дом, куда едешь. Эта часть дороги, как правило, самая длинная из трех и она же самая интересная. Ну и, наконец, самая радостная, последняя часть пути наступает тогда, когда видна конечная точка маршрута.
Впрочем, в дальних путешествиях слово “дом” можно заменить словом “город”, или даже – “страна”, а вот теперь и — “планета”…
…И планета моя, оказывается, достаточно негостеприимная тварь, ибо как можно по-другому объяснить то чудовищное притяжение, которое царит на ней?
Казалось, что под кожей у меня — не мясо да кости, а свинцовая дробь. Руки, привыкшие к легкому порханию в эфире, теперь безвольно висели якорными цепями, и были способны лишь иногда лезть в карман за кредитной карточкой и расплачиваться, расплачиваться и расплачиваться за свое безделье, что нельзя было сказать про ноги, которым пришлось хуже всего.
Когда я добрался до своей квартиры, то весь остаток дня пытался имитировать невесомость, принимая теплую ванну с древнеокеанической солью. Помогало плохо, но зато дало мне возможность незаметно уснуть и проснуться утром без боли в суставах. Весь следующий день я провел в спортзале, где боролся с привычкой организма к лени, стряхивая последствия анабиоза, который я выбрал для обратной дороги на Землю.
Вместе с возвращением в мою обычную физическую форму, физкультура принесла и немаловажный побочный эффект: мысли о Мэри и о всем моем путешествии на Луну стали менее яркими и не такими горькими.
Обратно на Землю я вернулся на том же «Лунном Плоту», но, к счастью, не в элитном классе, а в самом дешевом анабиозном отсеке. Я проспал всю дорогу, чему был весьма рад. Во-первых, хоть это и не моя забота, но все же мой обратный перелет обошелся Пахаринне раза в три дешевле. А во-вторых — я видел сны.
Они были ужасны, но было бы еще ужаснее возвращаться на Землю по соседству с Мэри, которая летела домой тем же рейсом и в той же каюте напротив. Однако даже во сне я встретил ее. Мне снилось что-то о том, что я стал ее тюремщиком и потому приходил наведывать Мэри в камеру заключения, похожую на каюту «Лунного Плота», что-то там выведывал у нее, а она в ответ лишь смеялась надо мной и хохмила по поводу моей карты гороскопа. Под конец сна она даже выхватила у пистолет у кого-то из моих напарников и прострелила иллюминатор. Меня стал засасывать вакуум, и я проснулся – уже на околоземной орбите.
Оказалось, что покинуть Эдем не так уж просто, как это описано в Библии:
— Срок вашего пребывания в городе еще не истек, — холодно изрек охранник, что проверял документы у входа в лифтовую башню, с которой я впервые воочию увидел это постылое чудо света — Мунсити.
Как сказала бы про него Мэри — это был “лунный” тип  мужчин — кругленькое личико, кругленький животик, кругленькие ладошки, кругленький семьянин, круглый дурак.
— А разве это важно? — упорствовал я, но уже чувствуя, что попал на очередной бюрократический крючок. — Мне нужно немедленно покинуть Мунсити и лететь на Землю.
— Вы уже перезаказали билеты на обратную дорогу? — спросил он крайне, я бы даже сказал – излишне вежливо, но на его круглом лице ясно читалось нежелание продолжать разговор, итог которого ему был заранее известен.
— Я собираюсь это сделать в самое ближайшее время, — ворчал я, постепенно неизвестно с чего заводясь.
— Боюсь, у вас ничего не получиться — вещал он, глядя в монитор. — Все туристы прибывают и убывают на Луну по строгому графику...
— А разве нельзя...
— Только в исключительных случаях... – перебил он меня. – Видите ли, для удешевления стоимости перелета запасы топлива и кислорода на каждом корабле выверены до определенного минимума ввиду...
— Могу ли я просто покинуть этот чертов город? — вспылил я, и охранник посмотрел на меня как на ненормального:
— Конечно. Но улететь с Луны вы сможете только согласно купленному билету — на “Лунном Плоту”. Прекрасный корабль, самый лучший в своем классе. Что касается проживания... — Короткими пальчиками – сосисочками он пробежался по клавиатуре и понес околесицу о запланированном потоке постояльцев гостиниц и невозврате денег при смене места проживания с дорогого на более дешевое.
Последнее меня нисколько не печалило, но раз улететь с Луны на другом корабле мне было не суждено, я решил остаться в Мунсити – в знак протеста против бюрократического произвола. Я переселился в отель с египетским (как мне показалось в начале) названием “Нил”. Я уж был был готов увидеть какой-нибудь интерьер в древнеегипетском стиле, но оказалось, что мой новый дом совсем не связан с черным континентом. «Нил» – оказался не великой африканской рекой, а Нилом Армстронгом, первым человеком, попавшим на Луну. Не трудно догадаться, что дизайн отеля был выдержан в духе “Америка 60-х” прошлого столетия.
Оставшиеся двое суток я провел праздно и бездарно. Вообще-то нормальному человеку на Луне делать нечего. Работать тут нельзя, а веселиться и пить я устал еще на “Лунном Плоту”. Излазив все злачные места города, посетив знаменитый скандальный зоопарк мутантов и проспав модную экскурсию в скафандрах по пещерам и предгорьям Курциуса, я улетал с Луны с чувством глубокого разочарования.

После спортзала я был совершенно измотан, а значит – чувствовал себя вполне сносно. По крайней мере, я уже не думал о том, что начисто провалил дело, и к загадочному покушению на Стрепета и его невероятным выигрышам в тотализатор добавилось не менее таинственное исчезновение диска с допросом Молота.
Последнее было для меня самым больным воспоминанием о путешествии на Луну. Во-первых – за мной следили, а я, профессионал, не только не заметил этого, но даже и не учуял подвоха, а во-вторых – в этом была замешана Мэри, что было особенно гадко.
Теперь после полета на Луну я вместо ответов привез четыре новых вопроса:
а. Зачем Мэри выкрала диск с записью разговора с Молотом?
б. Кто за этим стоит?
в. Связано ли это с покушением на Стрепета?
г. А если связано – то как?
Начнем по-порядку. Итак, допустим, что запись с допросом Молота попала бы в чужие руки. Что дальше? Да, собственно, ничего особенного: запись разместили бы в интернете, а на следующий день газеты вышли бы под с заголовками: «Правительство Марса зомбирует землян!», «Марс отнимает воздух у Земли!».
Пошумели бы  и успокоились, а через неделю несколько дней пошла бы волна опровержений: «Бред пьяного панка», «Крамольный Мечтатель».
«Ваятелям» эта шумиха была бы только на руку.
Значит, все дело в том, что записано на диске. Итак, земляне бы узнали о планах марсиан сделать свою планету кислородной. Ну и что? Миллионы людей на Марсе и Земле уже много лет мечтают об этом, а теперь они узнали бы, что у Правительства Марса (якобы) есть целый план по осуществлению этой мечты. Поверят или не поверят болтовне Молота – не важно. Я вот поверил, но я был единственным (точнее – я так думал), кто знал, что Молот никак не мог мне соврать. Даже если и не поверят – люди будут морально подготовлены к тому, что Марс станет кислородной планетой. Получается, что для этой цели лучшего пиар-хода, как «Сенсационное откровение музыканта с Марса» придумать было бы нельзя.
Выходило, что не Молот, так кто-нибудь другой, рано или поздно поведал бы землянам о планах Марсианского Правительства. Рано или поздно… Вот, наверное, в чем истинная причина исчезновения диска. Очевидно, что информация на нем кому-то показалась преждевременной. А выкрасть ее могли либо марсиане, либо какая-нибудь из спецслужб, которая следили за Молотом. Едва ли можно представить, что за Молотом следили марсиане, потому как для них он – обычный панк, да и руки у Правительства Марса коротки… хотя кто знает… Молот, пока шел к сцене и готовился к концерту, сам мог разболтать кому-нибудь о нашем разговоре, это дошло до представителей марсианского Правительства, и те попросили Мэри оказать им услугу. В конце концов, марсиане не впервые «по-родственному» обращаются к Стерепетам с просьбой…
Вот и первая гипотеза – зачем Мэри сперла эту несчастную запись.
Только все это мало похоже на правду. Слишком уж оперативно сработано – Молот еще не вышел на сцену, а Мэри уже побывала в номере гостиницы. Да и про то, что я делаю запись, марсиане едва ли могли знать. Значит – это дело рук Службы Тотальной Разведки…
Хорошенькое дельце!
Получается, что Мэри работает на СТР? Чтобы хозяйка шикарной гостиницы путалась бы с рыцарями плаща и кинжала? Это вряд ли. Да и эстээровцам едва ли пригодилось бы ее умение составлять гороскопы… Хотя опять же, кто знает, какие у Мэри связи в Мусити, и чем они могут быть полезны СТР…
Но вероятнее всего, что они вынудили ее это сделать. Напугали чем-то таким, что она до последнего отказывалась от очевидных улик. Но чем? Новым покушением на ее брата? Или наоборот – обещанием разобраться в его проблеме?
Может быть – и так. Но все это домыслы, а Пахаринне надо бы после такого путешествия предъявить хоть что-нибудь мало-мальски существенное. К счастью, с меня пока не потребовали отчета. Возможно, Пахаринна еще не знала о моем возвращении или у нее были другие дела. Однако тянуть с этим не имело смысла, завтра утром я хотел в последний раз встретиться с ней и рассказать ей все, что смог выяснить. Я был уверен, что добытая мной скудная информация и невнятные объяснения пропажи носителя этой самой информации неизбежно приведут ее к мысли о том, что мои услуги ей вовсе не нужны. Не думаю, что она будет возмущаться, как базарная торговка, и требовать деньги обратно. Не тот характер, да и аристократическое воспитание не позволит. К тому же деньги я все равно вернуть не смогу (да и не собираюсь, тут закон на моей стороне).
Ну а если вдруг начнется скандал, встану в позу, потребую новых данных о Кирилле (в том числе и пресловутую тайну происхождения их клана), напомню, что диск украла его сестра, и в конце концов достойно предложу “усилить фактор наблюдения” и “повысить степень влияния”.
После этого, если клиент, что называется, “не остыл”, то я предложу ему “хорошее детективное агентство” (если клиент согласится, «Б.Р. & Сыновья» заплатят мне наличными 5% от сделки за посредничество). Если же Пахаринна не захочет связываться с агентством (так оно скорее всего и будет из-за скандала с агентством «Мартин & Сыновья», которое оказалось филиалом Службы Тотальной Разведки), то я предложу “услугу нового, более успешного детектива”. Конечно, никакого детектива я не приведу, но Хру очень любит подобные розыгрыши.
Одним словом, дело закрыто, осталось за малым – дать понять это клиенту.
К счастью, меня ждали другие дела. Хру прислал приглашение на шашлыки (у него скоро день рождения, надо купить ему в подарок самогонный аппарат, давно обещал), фэн-клуб группы “Крамольный Ваятель” предложил мне “обсудить вопрос о продаже фото- видео- и аудио-материалов с участием музыкантов” (интересно, откуда они узнали мой электронный адрес?), а еще по рекомендации одного из моих бывших клиентов звонил некто Пирожков Леонид Алексеевич. Очень может быть, что это мой новый клиент, и этот клиент будет и в самом деле «мой». Пусть он не заплатит столь щедро, как Пахаринна, но и не впутает меня в подобную авантюру. Подумав хорошенько, (насколько позволяло земное притяжение) я решил покамест не связываться с новым заданием, а дождаться результатов моей завтрашней беседы, которая, я ожидал, должна была окончательно избавить меня от клана Стрепетов.
Осталось лишь позвонить и договориться о встрече, но я не мог решиться.
Чтобы чуть-чуть оттянуть время , я решил проверил свои дела в “СверхЦивилизации”, однако и тут оказалось, что игра окончена без меня — на автопилоте. Я с большим удовлетворением обнаружил, что мой северный конфликт с русскими по поводу Слоновьего Урочища был решен в мою пользу по мирному договору 1270 года. В то же время с досадой пришлось узнать о том, что открытый мной остров Итуруп в Ингушском заливе был навсегда упущен из влияния Японской Империи. Теперь на юге острова красовался русский город Шлиссельбург, разбогатевший на золоторудном месторождении и уже истощивший его, а север острова успели заселить ацтеки, основав курорт Такопан. На юге страны за время моего отсутствия доблестные витязи Страны Восходящего Солнца чудом отвоевали у лягушатников пограничный Ле-Бурже, что позволило локализовать войну с этими варварами до уровня пограничного конфликта.
В конечном итоге хоть и после Англии, но за 19 лет до Франции, мои верные самураи в 1980 году построили космический корабль, который унес меня в мое новое 83-е воплощение на следующую игру.
А начинать ее я не хотел.
Чтобы из одного поселенца вырастить целую нацию, способную обойти в гонке цивилизаций своих друзей и врагов, нужен кураж, задор, опыт, риск и максимум отдачи, а вот ее-то у меня сегодня как раз и не было. Чтобы хоть чем-то развлечься, я заказал на сайте «СверхЦивилизации» фильм по мотивам моего правления и полтора часа наслаждался игрой виртуальных актеров. Особенно понравился бой в Слоновьем Урочище и осада Ле-Бурже, а также уничтожение под Киото десанта ацтеков 1813 года, о котором я ничего и не знал.
Когда фильм закончился, был уже поздний вечер, и тянуть дальше было нельзя. Я позвонил Пахаринне, и мой разговор с ней был по-деловому краток и даже скуп: завтра в одиннадцать утра мне вновь предстояло лететь в Замок и рассказать все, что я успел узнать. К этому времени ее муж должен быть в Городе, а на случай непредвиденных обстоятельств мы договорились, что она мне позвонит.
Засыпая, я от чего-то то и дело вспомнил Мэри, но не реальную, а ту, что пришла ко мне во сне анабиоза на «Лунном Плоту». В том сне мы тоже были в соре, но хотя бы общались, и я даже проверял ее слова на детекторе лжи. Вот бы действительно проверить эту сучку и узнать – что у нее на уме и как все было на самом деле!

*   *   *

Была как раз та самая «третья часть» пути, я уже видел флюгера замка Стрепетов над вершинами деревьев, как мне внезапно позвонила Пахаринна. Я не ждал звонка, а узнав, от кого он, немедленно приказал геликоптеру зависнуть, и лишь после этого включил связь.
Пахаринна, сильно испуганная, зареванная и дрожащая как лист, была в истерике:
— Мне только звонил Кирилл! Я не знаю, что делать! Посоветуйте!
Не смотря на бессмысленность сказанного, не нужно было быть детективом, чтобы понять, что ее муж попал в беду.
— Я уже рядом с вашим замком и скоро буду у Вас, — сказал я нарочито громко и так же уверенно дал команду геликоптеру продолжить маршрут. — Постарайтесь успокоиться и объясните мне, в чем дело!
Ее сбивчивый монолог был скорее истерикой, чем рассказом, но зато и не вызывал сомнений в достоверности фактов. Если отбросить все «Он не мог так пошутить!» и «Господи, что же это творится!», то положение дел было таково: когда я подлетал к замку, Пахаринне позвонил муж и успел сообщить ей, что его похитили.
После этого Маску Кирилла отключили и он теперь не отвечает на звонки.
Пока она рассказывала мне это, я успел подлететь к замку и пройти в ту самую комнату, откуда я в свое время был отправлен на Луну.
— Вы уже сообщили в полицию? — спросил я перво-наперво, разглядывая ее влажные глаза, ставшие в это утро лесными озерами осенней грусти, а из которых непрестанно текли горькие ручьи горя и отчаянья.
— Нет... я же с вами разговаривала, да вы и не сказали мне этого... — всхлипывала она, утирая нос платочком.
— Понятно. Нужно немедленно сообщить в полицию о звонке Вашего мужа.
Я снял Маску и сел на «свой» стул, не ожидая приглашения.
"Не забыть бы поблагодарить ее за Маску... и за Мунсити..." — вспомнил я, понимая, что сделать это теперь будет крайне неуместно: не улети я на Луну, кто знает — может ничего бы и не случилось.
— Тимучин, ты слышал? — произнесла она куда-то за мою спину.
— Правильное решение, мэм... — раздалось за моей спиной, я оглянулся и увидел не замеченного мной ранее индуса-дворецкого, что стоял в нише.
“Это и в правду робот?” — спросил бы я в другой раз, делая тем самым комплимент его хозяевам и удостоверяясь в том, что этот скромный человек в белых одеждах — действительно машина. Но сейчас я был вынужден сказать менее приятное:
— Ни в ваших, ни в моих интересах, чтобы полиция узнала о том, что мы следили за Вашим мужем, которого теперь похитили, — сказал я как можно тверже, едва дворецкий скрылся за дверью. — Поэтому у нас с вами очень мало времени на разговор и обсуждение дальнейших действий. Слушайте меня внимательно и следуйте моим указаниям четко и точно, даже если они покажутся вам бессмысленными. Я сообщу вам всю информацию, которая мне известна, лишь после того, как, я уверен, в ближайшем будущем объявиться ваш муж и вся эта история благополучно завершиться, а сейчас лишняя информация может лишь навредить вам.
Она сидела на стуле, держа в руках носовой платок, то и дело поднося его к лицу, разворачивая и вытирая глаза, и снова аккуратно складывая, словно ее слезы могли просыпаться из платочка россыпью бриллиантов. На меня она не смотрела – то ли стыдясь своего поведения, то ли я для нее олицетворял беду, пришедшую в их дом. 
— Во-первых, — продолжал я, вспоминая, что второй раз вижу ее в этой комнате и второй раз она здесь плачет —  несчастливым для нас оказалось это место. — Вы должны рассказать полиции все, что знаете, на все вопросы, по возможности, говорить только правду. То есть – расскажите все, что сможете, о Вашем муже и ни слова про меня. Меня как бы не существует, иначе мы будем первыми в списке подозреваемых. Вам это понятно?
Она тут же кивнула, и я лишний раз убедился в том, что для того, чтобы по-настоящему успокоить человека, нужно обнадежить его хоть какой-нибудь, пусть даже умозрительной, поддержкой и затем как следует его озадачить.
— Во-вторых – вы должны быть готовы к тому, что в вашем доме будет находиться полиция, которая будет ждать звонка похитителей, — я добавил своему голосу решительности и громкости, с удовлетворением отметив, что она понемногу успокаивается.
— Это значит, — продолжал я, — Что позвонить друг другу мы больше не сможем. Теперь для связи мы будем использовать только электронную почту. Почаще проверяйте письма… я вам оставлю имя и пароль почтового ящика, на который, в случае необходимости, пришлю электронное письмо. Ящик без нужды не проверяйте, и всегда – в одиночестве. Даже ваш робот-слуга не должен знать о переписке. Если полиция что-то разнюхает, то на их вопросы – от кого письмо, кто его автор, отвечайте правдиво, но односложно: старый приятель Марины, сестры мужа, мой хороший знакомый. Можете назвать меня по имени, но ни в коем случае не по фамилии. Мою фамилию вы не помните. Вам ясно?
Она снова кивнула, уже более решительно, что вселило в меня некоторую уверенность, что полиция обо мне узнает несколько позже, чем СТР. На самом же деле я окончательно убедился в своей некомпетентности в расследовании этого задания и никакие письма писать ей не собирался, так как полиция вероятнее всего найдет ее мужа быстрей, чем я. Сейчас мне просто хотелось отвлечь Пахаринну от страшных мыслей о том, что в самом деле может произойти. Эх, надо было отказался от этого дела сразу, как только вернулся на Землю… нет, еще раньше, когда пропал диск…
Да что там, не надо было вообще браться за него!
Но теперь-то поздно, и я продолжил, напустив на себя еще больше уверенности:
— Теперь о вашем поведении. Запомните раз и навсегда — в 90 процентах случаев жертва похищения остается в живых, а 80 процентов похищений раскрывают по горячим следам, в течение двух суток. Так что надейтесь на лучшее. Побольше смотрите телевизор, кино. Когда начнется шумиха в средствах массовой информации, ни в коем случае не треплите себе нервы каждым новым сообщением, грош им цена. На вашем месте лучше вообще не смотреть новости, полиции все равно будет известно больше, чем телевидению, и они будут держать вас в курсе дела. Вы меня поняли? — спросил я ее еще раз.
— Да... — сказала она чуть слышно, одним лишь движением губ, продолжая вытирать слезы, но истерики уже не было.
— Очень хорошо. А сейчас поговорим о том, чем мы можем помочь вашему мужу прямо сейчас, — продолжал я уверенно. — Скажите, Кирилл употребляет наркотики?
— Ну так... Иногда, — пожала она плечами, и, словно оправдывая мужа, добавила:
— В музыке без этого редко кто обходится…
— Вам известно, где они хранятся?
— Наверное, в сейфе...
— Мне необходимо их посмотреть.
— Зачем?
— Я уже говорил: лишняя информация лишь навредит вам. Поймите, мы не знаем, что нас ждет. И если, к примеру, полиция заподозрит вас и получит разрешение на обыск, то будет лучше, если они не обнаружат у вас в доме запрещенных наркотиков. Насколько я успел выяснить — у вашего мужа могут быть подобные препараты.
— О боже… неужели может дойти до обыска… в Замке?
— Если они узнают, что вы следили за мужем, то не исключена и такая вероятность.
— Думаю, вы правы, — произнесла она, но, печально вздохнув, продолжила:
— Однако ничем не могу вам помочь.
— Вы не можете открыть сейф?
— Не могу... то есть я могу это сделать, но... — она замялась, подбирая слова — но если я сделаю это без разрешения, то Кирилл перестанет мне доверять.
— А кроме вас может еще кто-нибудь открыть его? — спросил я, догадываясь об ответе.
— Только он.
— Значит, муж оставил вам возможность открыть сейф в случае острой необходимости, не так ли?
— Так...
— А вам не кажется, что сейчас именно такой момент?
Ответ, который я получил, был ярким примером настоящей женской логики, достойным занесения его на титульный лист книги великих глупостей противоположного пола:
— Я думаю, что вы правы, но считаю, что так поступать нельзя.
Тайм аут. Я взял не одно, а целых два мгновенья, чтобы найти достойный аргумент этому абсурду:
— Мы сейчас с вами хватаемся за любую соломинку, и неизвестно, какая из них спасет вашего мужа. И у вас есть выбор: либо живой муж, который после случившегося может быть (что, впрочем, маловероятно) перестанет вам доверять; либо бесконечно доверяющий вам труп.
После слова “труп” она вздрогнула и заплакала с прежней силой.
“Ну, опять началось...” — подумал я, досадуя о своей болтливости, как вдруг услышал выдавленное откуда-то из глубины рыданий слово:
— Пойдемте...

*   *   *

— А где Тубус? — попытался отвлечь я ее от шмыганья носом и всхлипываний, пока мы шли по лабиринту коридоров Замка.
— Болен с утра. Первый раз заболел, как бы не умер, гибриды — они такие хлипкие... Словно чувствовал, что беда идет…
“Вот так отвлек, мастер...” — позлился я на себя. Тем временем однообразные кирпичные коридоры закончились какой-то суровой, железной дверью с большой объемной буквой «Я» на ней. Буква из пластика, судя по всему, когда-то была красного цвета и ярко светилась лет сто назад, до Катастрофы, над каким-нибудь магазином – какая-нибудь «БулочнаяЯ», или «КондитерскаЯ». Теперь пластик помутнел, потерял свой прежний цвет и лишь кое-где можно было угадать остаток красной краски.
— Откройте, — тихо сказала хозяйка замка двери, и та немедленно подчинилась. Щелкнул замок и мы вошли в просторный кабинет с большим столом-компьтером, высоким книжным шкафом, баром, камином и вмурованным напротив него железным сейфом с блестящим гербом на дверце.
— Откройте, — снова повторила она, подойдя к сейфу, однако на сей раз вышла заминка:
— Мне не было указаний от вашего мужа, — произнес со всех сторон ликующий мужской голос, от которого она вздрогнула – вероятно, это был голос Кирилла.
— Я знаю, но мне очень надо, Кирилл… потом… подтвердит это, а сейчас я прошу открыть.
— Человек, что пришел с Вами, не угрожает вам? — спросил сейф весьма озадаченно тем же самым голосом. Судя по всему – Кирилл был готов и к такому повороту событий.
— Нет. Это наш друг.
— Ну что-ж… — сейф на секунду задумался, и продолжил: — Судя по всему, так оно и есть, однако я вынужден напомнить, что все происходящее в кабинете уже записывается на видео. Пусть Ваш гость выйдет из кабинета и закроет за собой дверь. Он сможет вернуться в кабинет только после того, как сейф снова будет закрыт.
Пахаринна посмотрела на меня, и извиняющимся тоном произнесла:
— Извините… Я это делаю впервые, и не знала про такое правило… Очевидно, вам следует выйти в коридор.
Ни сказав ни слова, я вышел. Ну и порядочки в этом «родовом гнезде»! Нет, понятно, и даже очень приятно иметь дело с супругой, которой доверяешь настолько, что можешь себе позволить оставить для нее открытым свой сейф. Однако зачем тогда нужен этот железный ящик? Будь я на месте Стрепета даже под страхом смерти не позволил бы рыться в Моём. Ведь если я умру – мне будет уже все равно, а если выживу – то лишь обижусь на того, кто ковырялся в моих вещаях.
Под дверью я простоял недолго. Замок на двери снова щелкнул, и я опять вошел в кабинет. Сейф был уже закрыт, а Пахаринна держала в руках небольшую изрядно потертую деревянную шкатулку, украшенную резьбой и незамысловатой картинкой с пейзажем природы умеренного климата докатастрофной эпохи.
Я взял ее, поставил ее на стол, и осторожно, стараясь не вспугнуть удачу, нежно открыл шкатулку. Не нужно быть частным детективом, чтобы сразу понять наркотический девиз Стрепета: «Хочу все знать!». Шкатулка наполовину была заполнена пакетиками, блистерами и коробочками, каждая из которых была лаконично подписана краткими и понятными названиями: “Загруз”, “Релакс”, “Хи-хи”, “Откровение”. При этом чувствовался серьезный подход к делу. Сам факт того, что наркотики были разные и их было много, говорило о том, что человек «баловался» ими, а не был «профессиональным наркоманом». При этом я не обнаружил в шкатулке особо криминальных препаратов, все было более-менее законно и узнаваемо, и потому белая пластиковая коробочка, что лежала в правом углу шкатулки неподписанной (Кирилл либо не успел, либо не подобрал подходящее слово), быстро привлекла мое внимание.
— Это я возьму с собой, — сказал я твердо, убедившись в ее содержимом. — Если полиция спросит про мой флаер, то сообщите ей, что прилетал знакомый ветеринар — посмотреть Тубуса.