Телевизор. Глава 3

                Глава 3

 Лида открыла дверь в квартиру, гробовая тишина поразила её.

-Марк, а никого и нет…

-Ты ж говорила, что эти… Ивановы тут очередную свою гульбу устроили.

- Ну да, когда в магазин уходила, тут стены дрожали, и люстры вместе с ними качались. А этот Иванов выпить с ним предлагал.

- И ты конечно отказалась?

-Ну почему? Отказалась.… У них было неплохое красное вино, подумала, что половинка маленького фужерчику не помешает мне.

-Лида, Лида…- Сказал расстроенный данным фактом Марк.

-Ну, а что мне оставалось делать? – И с этими словами вешает свой плащ на вешалку. – Влетает ко мне с бутылкой, и настойчиво требует, что бы я с ним цитирую - « хряпнула хотя б пол стаканА»

- Ладно, Лид, не оправдывайся, лучше сними с меня ботинки, а то колено не даёт согнуться.

-Ты когда с ним к врачу пойдешь? – Чуть ли не проорала на него, его ненаглядная.

-А когда мне идти? Когда? Вот скажи мне?

-Занятой ты мой человек….

-Ну давай быстрей, ща хоккей начнётся, не прощу тебе если начало пропущу.

-Да иди, смотри свой хоккей, только потом не проси корвалол, когда проигрывать начнут.

-Типун тебе на язык, СССР ещё никогда не проигрывал, тем более в хоккей, да ещё Шведам.

-Чехам? Или я ошибаюсь?

-Ну да. Чехам. – И похромал в комнату.
Пока Лидия Александровна ходила в ванну, что бы помыть руки после прогулки (что она делала регулярно по возращению домой), Марк пошёл открывать дверь в их комнату.
Перед ним открылась не весёлая картина. Тумбочка, на которой стоял телевизор, была пустой, на фоне пыли остался лишь чистый прямоугольник, так напоминающий о телевизоре.

-ЛИДА!!!! Звони в милицию!!! У нас телевизор украли!

-Что? Вышла с ванны и трясла мокрыми руками. – Как украли!? Что украли?

- Телевизор мать твою спёрли у нас! – брызжа слюной, проорал Марк. – Ивановы скоты, сперли! У них значит, выпивка закончилась, вот они телевизор и спёрли, - констатировал Мелявский. -  Сейчас его меняют на ящик столичной… Ну что ты стоишь!? Звони в милицию! – И показал ей обеими руками на телефонный столик, стоявший возле входной стены.
Лидия села на маленький детский стульчик, который находился возле этого столика, взяла телефонный аппарат себе на коленки, и набрала две заветные для её мужа цифры: ноль и два.

- Алё!!! Милиция!? У нас телевизор пропал? Ну, как пропал? Пришли, его и нет, и следов взлома нет. Что вы говорите?

- Скажи, что это соседи его СП…ЛИ!- Доложил супруги Мелявский.

-Марк не ругайся!

-Хорошо тов. Милиционер, хорошо, ага…

- Ну что опер. группа едет?- С ненавистью в глазах, через зубы выдавил Марк.

-Нет Маркуша, никто не едет.

-Как??? – Глаза марка при этом известие, чуть ли не выпали из глазниц.

- Мне там сказали, что это не их дело, и что надо звонить в «отдел общественного счастья и похвалы».

-Какого счастья? Какой похвалы? Кому похвалы? Первый раз о таком отделе слышу.

- И ещё сказали, что соседи наши не воровали наш телевизор, а ушли за водкой, в магазин «Минск», и будут через 12 минут 47 секунд.

-Я им дам не крали!  Все они там сговорились, небось ещё и долю этот имеет, который с тобой разговаривал. Но ничего, придут они, всё ему скажу, все выскажу! Что думаю об его храпе и плаче их! Он мне новый телевизор купит. Получше старого.

-Маркуш ну хватит тебе, все образумится.. Да Бог с этим телевизором, я уверена, что это, какое-то недоразумение.

- Недоразумение!!!??? Да какое это может быть недоразумение, когда посреди белого дня, взламывают дверь, крадут телевизор.


- Но ведь в милиции сказали, что никто не крал.

-Да они знаешь!? Чего тебе могут наговорить?

-Чего?

-Много чего!- После этих слов Марк пошёл искать швабру для встречи четы Ивановых.

Через 12 минут, замок в двери повернулся, дверь со скрипом открылась, и в коридор вошли довольно весёлый Иванов, его жена и грудной сын у неё на руках.

- Это мы не беспокойтесь… Соседушки!!! Вы где!? А мы пришли. – прокричал в пустоту качавшейся Егор Иванов.

Из своей комнаты мрачнее всего на свете, вышел Марк. Он держал в руках давеча приготовленную швабру, и с укоризной смотрел на Иванова.

- Те чего? Моисеич? Чё так на меня смотришь? Как будто я у тебя что-то спёр? Давай лучше хоккей посмотрим? Я те винца взял, знаю, ты любишь. И достал с сумки бутылку изабеллы.

- Да ты ещё и издеваешься! – Поднял швабру над головой и побежал на Иванова.

-ЭЭЭ!!! Дед, ты чего? – Одним легким движением обезоружил его. Швабра улетела в ближайший угол.

   Егор Иванов, был наверно самым огромным человеком в квартале, именно огромным, с

ростом 220 см. и весом больше центнера, и слыл грозой всех и всего во дворе, если

Иванов из 18 – злой, то к нему лучше не подходить, а если ещё и пьяный, то обойди

метров за сто, от греха подальше.

-Дед!!! Зашибу ведь, ты, что такой злой? Вроде не пил? Хахаха!

- Я тебе покажу злой! Где телевизор? – И встал перед ним в боевую стойку.

-Какой телевизор?

-Тот, который на водку сейчас обменял. – И попытался его ударить правой рукой, но получилось у него это как-то коряво, и сосед обкрутил Марка своими ручищами.

- Егор я в комнату к нам пойду, а вы уж тут разберитесь. – Промелькнула с ребёнком в руках, к себе, жена Ивонова.

- Ничего я не менял. Да успокойся ты! Вот какой настырный.
Сосед Егора отчаено пыталя выбраться из его пут.

- А откуда спиртного понабрал? А?

-Какое те дело Моисеич? Аванс получил, вот и всё… Что шпаргалку показать?

- А кто взял тогда? Да отпусти ты меня.

-За швабру не схватишься?

-Не…

-Точно?!

-Да точно я тебе говорю!- Егор отпустил старика, - ух и силён ты. Так кто мой телевизор украл?!

-Откуда мне знать? В милицию звони.

- Да звонили…

-И что?

-Сказали, надо звонить в кокой-то «отдел общественного счастья и похвалы».- И горестно выдохнул.

- Ну, давай позвоним.

-Телефона не дали

- А мы ща в 09 спросим.

-Да уже не работает, только завтра.

-Ну что делать, пошли ко мне, зальёшь своё горе. – И пригласительным движением, показал в сторону своей комнаты.
          
                ***

    Не помню, сколько времени провёл у Иванова, и каким количеством спиртного залил своё горе. Помню только, как хозяин комнаты хвастался своёй  силой, и как его боятся в нашем дворе.
   
   - Вот знаешь Моисеич?! – И со всей силой ударил себя кулаком в грудь. – Ты хоть и еврей, но человечище! Да, человечище….- Его пьяный взгляд осмотрел мою нетрезвую физиономию, залпом опустошил гранёный стакан водки, и смачно поцеловал меня в щёку. До моего носа дошёл жуткий перегар, и смрад от его гнилых зубов, в перемешку с папиросным дымом. Иванов курил только «Казбек», и курил очень много. Жильцы неоднократно жаловались по этому поводу, но он мало обращал на это внимание.
 
     После очередного братания, Иванов уснул, развалился на своём стуле, откинул голову, и смачно захрапел, и его слюна потекла по щеке, а после стала капать на пол. Во время очередного храпка, открывался рот, и обнажались ряди чёрных зубов.
   
     Странно конечно, обычно такая участь – моя. А тут… Ну ладно, пойду ка  я в свою комнату. И только одним решительным движением  попытался подняться из-за стола, как мои ноги вражески предали меня, подкосились, и я рухнул на пол. Не помню, сколько  там провалялся, но как открыл глаза, сразу увидел Иванова младшего, который полз в сторону входной двери, с бутылкой столичной. Интересно, куда это собрался грудной ребёнок, так поздно, да ёще и водку с собой решивший прихватить. И я незамедлительно решил за ним проследить.
 
    Малыш, словно паук, долез до дверного замка, одним нехитрым движением открыл его, дверь открылась, и он спрыгнул с неё на лестничную площадку. В это время я наблюдал за ним из комнаты его родителей. Со стороны моей же комнаты, доносились голоса моей благоверной жены и матери ночного беглеца.

- Вот смотри, вырастит он у тебя, и что, на завод?
- А куда?!
- Ну, точно не туда…
-Партийным работником что-ли?
-А вот почему бы и нет? Но лучше военным... Лётчиком, пускай в Каченское училище поступает.
- Да подождите, пускай он в школу для начала пойдёт…
-….

    Пока женщины решали судьбу малыша, он тем самым временем с пузырём столичной отправился  на ночную улицу. Малец довольно быстро пересёк квартал, и свернул со двора в сторону оврага, я еле успевал за ним. Иногда терял его из виду, и ориентировался по звону бутылки об асфальт.
   
    Один раз он чуть меня не заметил, остановился внезапно, встал на ноги, и грозно посмотрел назад, понюхал воздух словно собака. Меня спас только старый тополь, за стволом которого я скрылся от его взгляда, и что в ту ночь ветер дул не в мою сторону.    

    Труднее всего оказалось преследование в овраге, когда мне приходилось пробираться сквозь непролазные заросли кустарника, и там я его окончательно потерял из виду. Но  вдалеке смог разглядеть слабый огонёк, я пошёл на него, стараясь не наступать на сушняк, и не привлекать к себе внимание. Свет становился всё сильнее и сильнее, и я понял что это костёр. Подойдя ещё ближе, я смог разглядеть тех, кто грелся у него в эту холодную, весеннюю ночь. И слышал все их слова.

    К моему невероятному удивлению один из них был Иванов младший, другой огромный человек в чёрном, и ещё у них было, что-то напоминавшее мне комод, или тумбочку. Решил подползти ещё поближе, чтобы разглядеть их получше.

- Ну что? Принёс? – Обратился человек в чёрном, к малышу.

- Конечно, - пропищал он, и протянул бутылку ему. Чёрный человек немедленно забрал её, открыл зубами золотую пробку, и разлил по трём гранёным стаканам.

- А ты телевизор закуску принёс? Спросил он у тумбочки.

Боже мой! Это же мой пропавший телевизор!!! Каким образом …

    Старый овраг по середине города остался от некогда полноводной речки Царица, которая впадала в Волгу.  В стародавние времена на зареченском берегу имели удовольствия отдыхать господа на своих дачах, а сейчас там конфетный завод, свалка, куча развалин, и полным-полно многоэтажек. Овраг этот сейчас разделяет два района города: Центральный и Ворошиловский.  Мы с малышом заползли в него со стороны Центрального района, преследовал я его по улице Советской, а в господские времена она называлась Астраханской, ещё мост здесьстоял, который назывался так же, но сейчас его сместили на одну улицу выше. А ночное кострище горело как раз под этим новым мостом, возле которого собрался весьма странный контингент: Человек в чёрном, Иванов младший, и мой пропавший телевизор.
    -Господа, господа,- произнесла, чуть ли не шепотом, большая фигура, и протянула гранёный стакан своим ночным собутыльникам.
 
    -То ж мне господа… И не стыдно тебе Якуб? Сам этих господ в собственной крови топил? – Произнёс голосом диктора Валентинова мой телевизор.- Якуб рассмеялся… - Тогда господ…. А завтра товарищей жрать буду. Га! Га! Га! Ну, ничего не могу с собой поделать, натура у меня такая бунтарская. – И снова раздался басовый смех на весь овраг.– Якуб опустошил свой стакан, телевизор протянул ему шматок сала, который давеча у меня пропал, а я грешным делом подумал на молодых из соседней комнаты.

     - Ух… Хороша зараза, пробасил Якуб.
  К своему сожалению я не мог разглядеть его лица, больно далеко находился, и не смел, подползти ближе, дабы не быть замеченным.

    -Так, что мы со стариком делать будем? - Спросил младший Иванов у Якуба.

    - Да ничего не будем? Он что–то такое совершил, что бы жрать его? Вроде нет. Так уж пущай живёт, жалкий старикашка. Одно колено его с ума и сведёт, так уж пускай сводит, а ты туда малой не лезь, они там сами разберутся.

    Колено… Вспомнил я, как оно меня изнуряло своей болью, но сегодня её не было, нога прекрасно слушалась, наверно солидная доля спиртного в моём теле сделала своё дело, что боль пропала. Я протянулся пощупать его… А колена там не было, была только пустота. Я незамедлительно задрал штанину, и ничего разделяло мою ногу на две половины. Но меня это нисколько не расстроило, нет больной части тела – нет боли. А ноженька моя вполне нормально себя чувствовала. Так что я только обрадовался этому факту, и продолжал наблюдать за странной троицой.

    Огромный Якуб протянул второй стакан малышу, который незамедлительно выпел его, и занюхал протяженным ему салом, после чего издал протяжный писк и запел частушку.
-У моей меляшки ляжки
Девяносто десятин.
Без порток, и без рубашки
Обрабатывал один…

    После этого раздался жуткий смех Якуба. Телевизор, опустошив свой стакан, включил балалайку и голосом деревенского старика тоже запел частушку.

   - У мого у крёстного была рубаха пёстрая,
Ничего, что пёстрая,
Была бы шишка острая.

    И снова  протяжный смех Якуба. Тут он успокоился от смеха, встал во весь рост и запел…
- Еще Польска не згинэла
Кеды мы жиемы
Цо нам обца пшемоц вжела
Шаблён одбежемы
Марш, марш, Домбровски…,
З земи влоскей до Польски…

    Правда я ничего не понял, что он там пел, и пополз обратно домой, а то наверно моя жена наверно стала волноваться, и думает, « куда же запропастился её Маркуша».