Побочный эффект - глава 20

Глава 20.


Еще с детства меня дразнили “конспиратор”, а я и не обижался, потому как и по сей день убежден, что лучше перестраховаться, чем влипнуть в какую-нибудь неприятность.
Вот и сейчас, едва я отлетел на несколько километров от Замка, как Маска сообщила мне о полицейских вертолетах, что летели по вызову робота-дворецкого. Не будь я великим конспиратором, то сейчас мой геликоптер летел бы  им навстречу, и они, скорее всего, остановили бы его, проверили мои документы, и поинтересовались – от чего это частный сыщик летит из замка, в котором их ждет жена похищенного человека. Именно поэтому я сейчас летел отнюдь не в сторону Города, и даже не от него, а поперек нужного мне маршрута, а при обнаружении полицейских и вовсе изменил свой путь, от чего теперь уже никто не смог бы понять: откуда и куда я следую. Я, конечно, возвращался в Город, но, как истинный перестраховщик, решил изменить не только траекторию, но и вид транспорта: береженого Бог бережет.
Через полчаса я уже был на какой-то поселковой станции. Ближайший монорельс до Города отбывал через четверть часа, и можно было бы подождать, но я не находил себе места. Поэтому, взяв такси  и задав бортовому компьютеру маршрут, я тронулся в обратный путь, по дороге обдумывая все, что мне было известно.
Итак, что мы имеем?
По всей видимости, неприятности Кирилла Стрепета начались еще на Марсе.
Правительство этой планеты решило сделать Марс кислородной планетой, и для популяризации этой идеи на Землю была выслана группа «Крамольный Ваятель». Благодаря стараниям брата Сергея, члена марсианского Правительства, Кирилл получает заказ на продюсирование их альбома. Кирилл, как сказала Мэри, «доводит альбом до ума», однако вся «слава» за эту работу достается его другу – Майклу Романову. Он же становится концертным менеджером группы.
Прибывшие марсиане привозят с Марса не только свою запись, но и подарочек – неизвестный наркотик растительного происхождения под условным названием «Красный Орешек». Кирилл тут же частично использует его и везет «Ваятелей» к себе в замок. Пока запись «доводится до ума», группа гостит у него, и в это время Стрепет начинает вести совершенно нехарактерный для него образ жизни: по словам Пахаринны, он становится раздражительным, плохо спит, бьет робота-дворецкого и скрывает от жены, что начала играть в тотализаторах. При этом он никогда не ошибается в ставках и здорово выигрывает, что наводит на мысль о сговоре. Однако сговора, если верить китайцу Лии, никакого нет, а значит Стрепет использует в ставках какую-то новую методику или технологию.
Затем следует покушение, которое Кирилл Стрепет чудесным образом предотвращает… По мнению Молота, в этом немалую роль сыграл Красный Орешек, так как он, возможно, повышает реакцию человека в опасных ситуациях.
Кстати… Молот ясно сказал, что Красный Орешек на Земле до Кирилла не пробовал никто, значит, Орешек был привезен на Землю впервые – тогда неясно как новый вид жизни беспрепятственно попал на Землю…
Ладно, идем дальше.
Сразу после этого покушения жена Кирилла, Пахаринна, нанимает меня выяснить, что происходит, и в конце концов отправляет меня на Луну. Там я узнаю от Молота о планах марсианского Правительства и записываю наш разговор на диск в номере моей гостиницы. Диск выкрадывает Мэри. Мотивы ее поступка неясны, но, возможно, в этом замешана Служба Тотальной Разведки Российской Федерации.
Сегодня Стрепет был похищен, обстоятельства похищения (если это было похищение, а не убийство) пока не известны…
Вот такая картина. То есть наверняка – ее малая крупица. Большая часть полотна – скрыто от моего взора, но я знаю, что наверняка должны быть ответы на следующие вопросы:
1. Как Стрепет смог беспроигрышно играть в тотализатор?
2. Кто покушался на Стрепета – кому этот скромный молодой человек перешел дорогу?
3. Зачем Мэри выкрала диск с допросом Молота?
4. Связаны ли вообще все эти события между собой?
Порой достаточно не знать всего одного ответа на единственный вопрос, чтобы не видеть очевидного. А тут четыре. Хорошо, не пять – сегодня я, наконец, узнал пресловутую «тайну происхождения» клана Стрепетов, а то путаницы было бы еще больше. Уже покидая замок, я ультимативно потребовал от Пахаринны выложить мне все, что она знает про эту «тайну». Она поначалу пыталась отвертеться, назвала меня «бездушным», чуть снова не расплакалась, и я хотел было отступить – а она взяла и раскололась.
Я и вправду интересовался ерундой. Как выяснилось, что род Стрепетов — совсем не род, а так… его подобие, никакие они не аристократы. Клан возник в период Великой Смуты, то есть существует всего лишь три поколения. (Это если не считать Вилена – сына Сергея Стрепета, что родился на Марсе полгода назад).
Чтобы придать своей фамилии большую старину и таинственность, основатель клана запретил своим потомкам говорить о том, как возник их «древний» род, которому нет и века. По сути — Мэри еще на “Лунном Плоту” выдала мне эту “тайну”, можно было бы и догадаться: «Наш прадед запретил нам говорить об этом».
Итак, четыре вопроса… Или все-таки пять? Красный Орешек – вот еще задачка. Что это такое? Почему он беспрепятственно попал на Землю? Какое у него действие? Кстати, изменения в поведении Стрепета начались именно после прибытия марсиан на Землю. А что делает Стрепет в первую очередь, когда встречает «Ваятелей» на Земле? Употребляет Красный Орешек по назначению, и после этого у него начинаются неприятности. Может, все дело – именно в этом зелье? Может быть – Кирилл или кто-то с ним связанный собирается запустить на Землю новую наркоту…
Крупные капли дождя забарабанили по автомоблию, когда я решил еще раз открыть коробочку с марсианским подарочком, чтобы просто посмотреть на него. Конечно, необходима химическая экспертиза состава Красного Орешка, мало ли что… Отломав ногтями от него малюсенький кусочек, я завернул его в бумажку и запихал ее поглубже в кармашек полистампа – пусть будет.
А остальное необходимо вернуть его законному владельцу. Хотя…
Помимо того, что эта вещь была уникальна, а ее владелец исчез и неизвестно когда появиться, аргумент “за” был еще проще: если я занимаюсь этим делом, мне необходимо знать все. Как говорится — знание некоторых принципов легко возмещает незнание некоторых фактов.
После того, как этот Красный Орешек появился на Земле, начались странные явления, поэтому было бы не худо узнать принцип действия этого наркотика. Мало ли, может быть он позволяет читать чужие мысли, или же, как предположил Молот, ускоряет реакцию человека на опасность. В любом случае эта гнусная семечка прилетела с Марса специально затем, чтобы испортить мне жизнь, а значит надо поскорее уничтожить это зелье самым правильным способом. Не сидеть же без дела.
Орех, а точнее — половинка двудольного красноватого семени, не имела запаха, а когда я его разгрыз, то не заметил и вкуса, лишь в нос сильно шибануло какой-то химией.
Ничего необычного.
В ожидании наркотического действия, грустные мысли — подстать дождю — одолевали меня. И, прежде всего — чувство невыполненной задачи.
Это было мое первое поражение, и если оно закончиться смертью моего подопечного, то это будет самый большой удар для моего профессионального эгрегора. Отчаяние — вот самый большой грех и наказание человека, но очевидно, что в случае убийства Стрепета я уже не смогу заняться частным сыском. И не потому, что это подорвет мою репутацию, а просто из-за моральных соображений: мне было доверено следить за человеком и, по возможности, уберечь его от беды, а я не уберег.
Дождь лил не переставая, но как-то незаметно для меня стал черно-белым.
Я оглянулся. Вся трасса, все деревья, кусты и небо превратились в черно-белую фотографию опытного мастера. Я даже не успел удивиться этому обстоятельству, как меня отвлек звук разрываемой материи. Точнее сказать – именно этот звук и обратил мое внимание на то, что мир стал черно-белым. Я посмотрел по сторонам, ожидая обнаружить источник этого шума, и внезапно прямо перед собой в небе обнаружил полосу, созданную по чей-то прихоти в виде застежки – ”молнии”, падающую на горизонт в той же точке, где его пересекало шоссе.
Я нагнулся ближе к стеклу, и увидал гигантский замок этой застежки, который довольно быстро опускался вниз, издавая тот самый хрустящий звук разрываемой ткани. Звук прекратился, когда блуждающий замок упал за горизонт, и серая материя, распахнувшись, хлынула в разные стороны, материализуя лазурное небо, светом которого весь окружающий меня черно-белый дождь превратился в сияющий водопад брильянтового откровения. Небо, павшее на мир, окрасило его неимоверно яркими акварелями.
Я зажмурился на мгновенье, чтобы осознать увиденное, которое в тот момент меня совершенно не удивило, а когда открыл глаза, то в зеркале заднего вида обнаружил на заднем сидении совершенно голую Мэри.
— Ты тоже будешь роботом, — произнесла улыбнулась она. — Мы все скоро будем роботами. 
— Тебе не холодно? — спросил я.
— Это неважно. Дай мне твой пистолет.
— Зачем?
— Ты убьешь двоих, третьего тебе помогут, а четвертого — мы, — вещала она, кивнув куда-то вперед.
Впереди, на капоте на корточках сидели “Крамольные Ваятели”. Их прически сминал ветер трассы, а дождь нещадно мочил их одежду.
Дворники не были включены, и Молот, придвинувшись к лобовому стеклу и протерев его рукавом куртки, крикнул сквозь визг воздуха:
— Подбросишь до Замка?
— Молот, уходи, здесь засада!— заорал я что есть мочи, но мои слова не возымели на него никакого воздействия. Угрюмые до этого панки лишь засмеялись и запрыгнули на крышу автомобиля.
— Советую приобрести грузовик и катать на нем по проселочным дорогам, — поучал меня Молот перегнувшись с крыши в окно, жеманно переплавляя интонации. — Но ты уже не причем. Подбросишь до «РОБОЛИИЗАТОРА»?
Я обернулся, Мэри бесследно исчезла, а в неизвестно кем открытые окна автомобиля уже влезали “Ваятели”.
— Есть одно условие — буду на вас ругаться всю дорогу, — сказал я, радуясь счастливому обороту дела.
— А ты ругай, а ты ругай, ругай — все равно увидишь дорогу в рай!!! — хором затянули они неизвестную мне прежде песню.
Я их не слушал, Молот пристроился на переднее сидение рядом со мной, потому основная часть моего монолога досталась ему. Перекрикивая хор панков и стараясь держаться тональности тягучей мелодии, я наблюдал в небе произвольно парящий надувной банан правильной формы, летевший исключительно мне навстречу, но не соблюдавший при этом 3ППК…
Когда я перебрал запас известных мне ругательств и уже стал повторяться, на обочине пустынной трассы я разглядел фигуру человека, мокнущего под дождем.
— Останови, мы выйдем тут! — воскликнул Молот внезапно и радостно, и мы остановились как раз около путника, совершенно неразличимого из-за ручьев воды, стекавших по стеклу. Я не смог его рассмотреть, но какое-то чутье подсказало мне, что это мой новый знакомый, от которого я скоро узнаю ВСЁ (что, естественно, не могло не наводить на некие размышления, на которые мне было в то мгновенье наплевать).
Быстро и очень весело, даже не попрощавшись со мной, панки выскочили из машины, а на место Молота с права от меня сел незнакомец.
Было весьма интересно, как он сел в салон: сначала мне было все равно, что это за человек и кто он такой. И только когда он, усевшись, хлопнул дверью и мы тронулись в путь, до меня наконец-то дошло, что этого действительно не может быть. Не смотря на то, что мои прежние переживания были также мало связаны с реальностью, они почему-то не вызывали во мне какого-либо удивления, как это бывает, к примеру, во сне. Однако то, что я увидал теперь, меня по-настоящему потрясло.
А вслед за потрясением пришел страх: рядом со мной сидел не человек.
Рядом со мной сидела ящерица.
Я не стал испытывать судьбу и, выхватив пистолет, приставил его к голове гада:
— А ну вали отсюда, иначе я тебе все мозги вышибу! — крикнул я первое, что пришло мне на ум, стараясь не выдать страха, охватившего меня в эту секунду.
Слова, которые обычно говорят в таких случаях во всех боевиках, в этом раскладе оказались глупыми и неуместными. Автомобиль уже тронулся, а я не потрудился остановить его. Получалось, что я не оставлял этому представителю отряда пресмыкающихся никаких шансов на спасение из-за невыполнимости моего требования.
Я уж не говорю о том, понимала ли ящерица русскую речь.
Как оказалось, рептилия прекрасно меня поняла:
— Вы напрасно меня боитесь… — произнесла ящерица, делая успокоительное движение лапами.
Она ошибалась. Я ее уже не боялся, так как услышав такой наглый (как мне показалось) ответ, я тут же нажал на курок…
Я выполнил свою угрозу и действительно вышиб ей мозги: за исключением отверстия от пули, все боковое стекло теперь было полностью покрыто ярко-кровавой кашей. Да что там говорить: полсалона было испачкано кровью, такой же красной, как у человека, но только светящейся тусклым магическим светом.
Пахло порохом, тиной и одеколоном.
Все произошло так быстро и глупо, что не прошло и секунды, как я уже пожалел о содеянном. Надо же! Только судьба свела человека с братом (или сетрой?!) по разуму, как тут же погибает от рук психопата. То, что это существо было разумным, не вызывало у меня никакого сомнения: “Вы напрасно меня боитесь…” — вот ее последние слова. Да! Это существо умело говорить, и сказало то, что действительно было необходимо сказать в тот момент: “Вы напрасно меня боитесь…”, и ничто другое. А ведь она, возможно, прибыла на Землю с дружественными намереньями или даже собиралась помочь человечеству предотвратить какую-либо глобальную катастрофу, грозящей нашей цивилизации. И что? Первый контакт людей и ящериц закончился полным позором землян, а виноват в этом я, контактер Максимилиан Петровский.
Об этом напишут все учебники, и пройдет совсем немного времени, как слава Герострата померкнет в лучах недоброй славы моего имени. Если, конечно, люди вообще успеют написать эти учебники прежде, чем разразиться война между нашими планетами (в которой земляне, само собой, потерпят поражение).
 Думая об этом и раскаиваясь каждую секунду все больше и больше, я разглядывал труп.
Ящерица, как и положено инопланетянам, была без одежды, ростом с человека, но более худая, чем средний землянин. Хвост отсутствовал — это я заметил, когда она влезала в машину, а ее тело светло-серого цвета было покрыто кожей в мелкую чешую.
Точнее это все же был ОН, брат по разуму. Его мужское достоинство было ярко выражено, причем дважды: одно над другим. Кисти “рук” были четырехпалы, пальцы, некоторые из которых были украшены простенькими серебряными колечками с узорчиками, заканчивались изящными закругленными полированными коготками.
Впрочем, колечки были не только на пальцах, но и на обоих «достоинствах».
Голова ящера походила на голову гуманоида — примерно те же пропорции, но в виду отсутствия губ, щек, век и ушей ее едва ли было бы уместно сравнивать ее с головой человека.
А вот взгляд ящера был точь-в-точь человечий, и, глядя в его мертвые глаза, мне было бесконечно жаль этого бедолагу. Зачем только я выстрелил?
Странно, что я даже не пытался себя оправдать или подумать о том, как лучше скрыть свое преступленье. Чем больше я смотрел на обезображенный труп, тем больше стыда и раскаянья я испытывал. Я вслух ругал себя последними словами, которые даже не приходили мне в голову несколько минут назад, когда я чихвостил панков, как вдруг, в самый разгар самобичевания, мне послышались странные прерывистые звуки, исходящие от ящера.
Я прислушался. Звуки, поначалу тихие и незаметные, напоминали низкочастотный гул, схожий с гудками далекого корабля в тумане какого-нибудь Бискайского залива. Однако их громкость нарастала, и вместе с ней повышалась их частота. Это было похоже на запись шума или музыки, которую пустили задом наперед, постепенно увеличивая скорость. Когда скорость обратной перемотки записи достигла предела, слив отдельные шумы вместе и превратив их в единый высокий вибрирующий звук, мозги с бокового стекла и светящиеся капельки крови в салоне автомобиля вдруг ожили, и, словно железные опилки к магниту, полетели в рану ящера. Выдав самую высокую ноту в истории человечества, странный звук внезапно прекратился, а Ящер, целый и невредимый, посмотрел на мое оружие и мягко произнес:
— Ну, теперь-то Вы поняли, что зря меня боялись. Я даже позволил Вам убить себя.
Я был настолько удивлен, что не нашелся что ответить.
— Впрочем, слово “убить” тут малоприемлемо, — продолжал ящер, совсем по-человечьи положив левую лапу на верх кресла и поудобнее усаживаясь в пол-оборота ко мне. — Реально Вы уже подъезжаете к Химкам, хотя здесь и сейчас вам кажется, что вы едва проехали половину пути.
Пока он говорил, правая лапа ящерицы была в постоянном движении, указывая то на дорогу, то на него, то на меня, как бы подтверждая реальность происходящего (что было для меня совсем не лишне).
— Говоря проще — все, что происходит с Вами — галлюцинация. Пока галлюцинация была неконтролируемой, Вы ничему не  удивлялись, а как только я проник в Ваше сознание, Вы стали проявлять удивление и нервничать... Кстати, может Вы все же уберете оружие — я могу общаться с Вами только то время, пока действие наркотика находится на стадии галлюцинаций, и она скоро кончится, а мне хотелось бы с Вами поговорить, не отвлекаясь на разные пустяки, вроде воскрешения.
Пока я убирал пистолет (все равно от него нет проку — нужно оружие побольше), я обдумал создавшееся положение и решил, что коль скоро он контролирует ситуацию, то лучше дать ему выговориться.
— Продолжайте, — сказал я как ни в чем не бывало, поймав себя на мысли, что это – первое слово, которое он услышал после воскрешения.
— Это хорошо, что Вы не задаете вопросы: я все равно ничего бы не рассказал, так как несанкционированные контакты с расой потенциально разумных гуманоидов запрещены законом, — констатировал Ящер, спокойно покачивая головой. Он начинал мне нравиться — если слово “нравиться” было вообще приемлемо для моего состояния.
— К счастью, это касается только физических контактов, а не контактов на уровне подсознания: ввиду контрастности функционирования наших центральных нервных систем, наше общение невозможно в принципе. Но уж коли это произошло, то я, конечно, использовал этот редчайший шанс для того, чтобы попытаться поговорить с Вами. Однако для того, чтобы не навредить Вашей цивилизации какой-нибудь преждевременной информацией, которую Вы можете получить от меня, постарайтесь не обижаться на то, что я не буду отвечать на Ваши вопросы.
— В таком случае я тоже прошу Вас не обижаться, если не смогу удовлетворить Ваше любопытство, или мои ответы не будут достаточно исчерпывающими, — ответил я официальным тоном, неожиданно осознав, что в настоящий момент я в своем лице представляю все человечество, а мое доброе имя опять восстановлено.
— Разумеется. Вы весьма осмотрительны. А для того, чтобы понять, что произошло, я скажу  Вам лишь о том, что, приняв так называемый наркотик под условным названием “Красный Орешек”, (говорил он совершенно без акцента, но звук “ш” в некоторых словах произносил с шипящим присвистом, и получалось “Красный Орещ-к”) Ваше неосознанное “Я” стало близким к моему осознанному, и мне нужно было лишь чуть-чуть подстроиться — (он живописно покрутил “пальцем” у “виска”) — к Вам, чтобы моя точка сборки оказалась приблизительно рядом с Вашей.
— Понятно. Что-то вроде разговора трезвого с пьяным, — решил поддержать я разговор.
— Нет. Скорее — пьяного с пьяным, ибо я тоже в настоящий момент нахожусь под действием э... наркотического устройства. Именно так неделю назад (разумеется, в понятии моей планеты) я удивительным образом обнаружил способность контактировать с жителем планеты Земля, если тот находится под воздействием «Красного Орещ-ка». К сожалению, в первый раз я, в силу различных обстоятельств, не стал контактировать с э… Kirill Strepet, а лишь проверил сам факт такой возможности.
Только сейчас, услышав имя Стрепета, я с удивлением обнаружил, что и я, и мой собеседник, всю беседу ведем на интере. И даже не просто интере – а на чистешем английском. Это было, мягко говоря, достаточно странно. Хоть интерлект я знал достаточно уверенно, а вот всей премудрости а вот всей премудрости всех этих «паст-пёфект» и «презент индефинит» я так и не усвоил.
— А у вас неплохой английский, — сказал я.
От этих слов Ящер изменился в цвете, потемнел, показал мне розовый кончик языка и выпрямил спину, что поначалу меня серьезно обеспокоило, но, как тут же выяснилось, этот жест оказался проявлением гордости:
— Вы сами не поняли, какую похвалу оказали мне, сказав подобную глупость, потому как лично я убежден, что мы сейчас говорим не на английском, а на «Простом Фэ», языке моей стаи... Вряд ли вы это поймете и поверите, да это и неважно. Так вот, после первого случая я проследил за судьбой второй половинки Орещ-ка — и теперь имею уникальную возможность поговорить с Вами.
— Зачем? — спросил я и осёкся, вспомнив требование гостя не задавать вопросов.
— Как зачем? — удивился он. — Разве Вам не было бы интересно поговорить с инопланетянином, разум которого Вы до этого понять не могли? Конечно, все, что Вы мне скажите, я мог бы узнать без Вашей помощи и более подробно, но тогда я бы не узнал личное отнощ-ние случайного гуманоида к данному вопросу.
— И о чем Вы желаете поговорить? — снова спросил я, но уже более уверенно — очевидно, задавать вопросы на отвлеченные темы было можно.
— А это и не важно — все равно полной стыковки нашего сознания достичь не удастся, и любой вопрос, который мы обсудим, будет воспринят нами по-разному, как по-разному мы воспринимаем язык, на котором сейчас общаемся… Почему Вы с таким интересом рассматриваете мой половой орган? Разве Вы самка?
— Э... видите ли... у Вас их два... — замялся я.
— Ну и что? Мода у нас такая — двойное наслаждение. Было и больщ-е. Кстати, хотелось бы узнать — что представляет собой секс для гуманоидов: науку, инстинкт, или искусство?
— Скорее последнее...
— Я так и думал... А у нас — ближе к первому... даже больше, чем наука.
— Это как? — искренне удивился я.
— Никаких вопросов!
— Угу...
— А правда, что на Земле люди предпочитают иметь детей только от одного человека? — спросил он меня, сделав правой лапой неопределенный жест, условно показывая то ли ребенка, то ли его воспроизводство.
— Да, правда, у нас это называется “семья”.
— Вот я и не могу никак понять истинное значение этого слова. Разве самка или самец не могут изменить свой выбор в течение жизни?
— Ну... Это происходит довольно часто. Я, например, несколько лет назад сам развелся со своей самкой, — сказал я, показывая кольцо на левой руке.
— Это символ расторжения вашего брака? — спросил Ящер заинтересованно, опять оголив кончик языка.
— Теперь да. А раньше это был символ нашего союза.
— Как? Один и тот же символ является для Вас и тем, и другим? — воскликнул, он, чуть подпрыгнув, что стало для меня полной неожиданностью, так как до этого ящер не проявлял столь высокой эмоциональности.
— Да... Но кольцо пришлось переместить с одной руки на другую.
— И всё? — ужаснулся он, хватаясь за голову.
— Всё, — ответил я необдуманно, стараясь поскорей успокоить пришельца.
— А как же все остальное, как же иные ритуалы? — спросил он с интересом, возвращая лапы в исходное положение и наклонив голову в бок. — Неужели вы овладели умением перестраивать свое сознание и психику единственно путем перемещения кольца с пальца на палец?
— Да нет же... Мы сейчас говорили лишь о кольце, что же касается образования и расторжения парного союза, то здесь хватает и ритуалов, и традиций, и в каждой э... стае они очень различаются.
— То есть кольцо — не главное?
— Разумеется, а у Вас разве не так? — спросил я, кивнув на те кольца, что располагались у него ниже пояса.
Цвет шкуры Ящера мгновенно стал бледнее белого – лишь немигающие пуговицы глаз яростно смотрели на меня, и я впервые в жизни проклял свою профессиональную привычку расспрашивать.
— По своему невежеству Вы нарущ-ли все приличия. Теперь мне ничего не остается, как ... — (у меня даже екнуло, когда он снял с одного из своих  “достоинств” кольцо из белого металла) — ...обменяться с Вами этими предметами для того, чтобы не провоцировать моих сопланетников на негативное отнощ-ние к Вашей чудесной планете.
А что мне оставалось делать?
Только радоваться, что это всего лишь галлюцинация, а в процессе обмена запахло не серой, а озоном.
Его кольцо, покрытое то ли рисунком, то ли надписью, было того же диаметра, что и мое, и потому легко налезло на безымянный палец.
— Как сказал один из ваших великих философов, факт — это информация, которую все воспринимают одинаково, — произнес Ящер важно, указав куда-то вверх не одним, а сразу двумя пальцами, но я уже не решился попросить разъяснить значение этой фразы.
— Послушайте, — сказал я как можно миролюбиво. — Давайте считать этот межпланетный конфликт исчерпанным, и лучше поговорим о том, что нас объединяет — например, о “Красном Орешке”.
— А что о нем говорить? — сказал ящер лениво, нарочито рассматривая свои когти на правой лапе. — Примитивная щ-тучка, к тому же совсем скоро первая стадия Вашего наркотического состояния закончится, так что пора прощаться, мне было очень приятно вести беседу со столь продвинутым в статистическо-социальном плане собеседником.
— Первая стадия? — озадачился я, но потом понял, что он имел в виду галлюцинации. — А что будет во второй?
Он чуть не выпрыгнул из машины, и мне показалось, что даже изменилось выражение его лица, хотя мускулов на его лице как раз и не было.
— Вы приняли вещество, даже не зная его действия? А я-то думал, что начинаю понимать гуманоидов... Нет, Вы, правда, не знаете? Вижу, что нет... Вы даже не представляете, какую энергию выпустили, какое взаимодействие сил вы нарущ-ли...
— Что, очень серьезно? — перепугался я не на шутку.
— Ну... Как сказать. Вот протуберанцы на вашем светиле — это серьезно? И да, и нет — у кого-то со здоровьем будут проблемы, а кто-то и не заметит вовсе. А у Вас произощ-ло временное подключение к каналу свободной информации. Правда, этот канал имеет одностороннюю направленность — Вы сможете разглядывать только будущее и всего лищ- на время... э... десятой части поворота планеты вокруг своей оси... сами переведите на Ваше измерение. Мало, конечно, но, насколько мне известно, для Земли и это — редкость.
— То есть галлюцинации — это лишь первая стадия действия Красного Орешка, а потом наступает побочный эффект — возможность предсказания будущего? — переспросил я, еще не осознав, что стал ясновидцем.
— Нет. Ваши видения – это первоначальный этап подключения к каналу свободной информации. Это не действие наркотика как таковое, а лишь сжатое изложение событий из вашего будущего, которые с Вами произойдут, до того, как Вы отключитесь от канала свободной информации. Другое дело, что Ваше сознание не поняло эти предсказания и представило Вам ассоциативную картину грядущего, дав волю вашей фантазии, отчего персонажи, действия и их последовательность нарущены. Поэтому я, собственно, и прервал их, ввиду Вашего полного неумения использовать галлюцинации. Ну, например — “Ваятели”...
Он вскинул руку вперед, коготком указав на капот машины, на котором только что сидели панки, плавно, и, я бы даже сказал – изысканно повернувшись лицом по направлению движения. При этом я заметил, как он "моргнул": из-под низа глаз выскочили полупрозрачные пленочки и тут же вернулись на прежнее место. Весь жест в целом получился не то что бы красивым, а скорее удачным и эффектным, и мне пришло в голову, что останься Ящер на Земле, его можно было бы с большим успехом доверить должность ведущего какого-нибудь идиотского шоу под названием “Ящер в Ящике” — очень уж колоритная фигура.
— Марсиане, что столь любезно оставили нас одних, представляли собой совсем других людей из Вашего будущего, причем не одних и тех же... Кстати, — он повернул лицо и ткнул пальцем в мою сторону, — Вы могли бы это легко проверить, спросив у них имена, ну да ладно, попробуйте проделать это как-нибудь во сне, рекомендую. Что же касается использования канала свободной информации, или говоря проще – дара предвидения, то вы сможете им пользоваться некоторое время… однако это уже Ваше личное дело…
— Мое личное дело?
— Ну да… Если вы захотите узнать будущее, то узнаете его, а нет – так нет.
— А как долго это продлиться? — спросил я, ничего не поняв, а лишь думая о том, что ящерица запретила задавать вопросы, но все же почему-то я их задаю, и она на них отвечает:
— Может — день, может — год, все зависит от особенностей организма, насколько интенсивно вы будете заглядывать в будущее, и от того, как сумеете преодолеть побочный эффект от действия «Красного Орещ-ка».
— А в чем он заключается? — спросил я с замиранием, отчаянно надеясь на то, что этот самый «побочный эффект» не будет связан с зубной болью или чем-либо подобным.
— Вы и этого не знаете? — он всплеснул руками совсем как маститый актер на съемках программы воспоминаний его творческой молодости. — Ах, я вижу что вы действительно в неведении... Тогда мне просто жаль Вас, ведь у Вас появится непреодолимое желание...
Договорить он не успел. Яркая вспышка света ослепила меня, снова превратив окружающий мир в черно-белое фото, а когда мои глаза снова обрели зрение, в него уже вернулись прежние краски.
Дождь кончился.
Я в самом деле был уже на старой кольцевой дороге, слева были Химки, Город Развлечений, справа – Москва.
Пробоина в стекле исчезла, однако вокруг безымянного пальца левой руки бежал в бесконечность изящный подарок Ящера.