Прогулка с сыном или Русский размер

- Это кузнечик. Он сейчас сидит на какой нибудь травинке и играет на крылышке, как на скрипке. А вместо смычка у него – лапка. На ней есть такие специальные зубчики, вот ими кузнечик и водит по краю крыла. Слышишь, как громко получается?

- А зачем он играет на крылышке, пап?

- Общаться хочет. Друзей созывает, подружек. Скучно, наверное, одиноко сидеть среди травы. Только гусеницы толстые вокруг ползают, а поговорить-то и не с кем. А так прискачут товарищи, и можно будет вместе на скрипочках поиграть. Веселее ведь, верно?

 - Пап, а ты боишься жуков? Или вообще – насекомых? Вот я боюсь. Вдруг - укусят…

- Нет, я не боюсь. Жуки мне даже нравятся. Они такие крепкие, в блестящих доспехах. Совсем как рыцари в латах. Вообще некоторых животных опасаться нужно, особенно диких, мало ли что у них на уме, но обычно они сами боятся людей. А защищаются только тогда, когда их обижают. Не зли их, не трогай, пусть живут так, как им хочется. И всё будет хорошо.

Они гуляли. Отец и сын. Летним вечером. Перед сном.
Антон Сергеевич, крепкий сорокалетний мужчина среднего роста, и пятилетний Димка, шли по тропинке мимо заросшего бурьяном пустыря и говорили про всё подряд. Про жизнь.
Они уже побывали возле речки, покидали камушки в тёмную, быструю воду, послушали пение лягушек, обсудили вопрос о том, какие тайны может скрывать одиннадцатикилометровая глубина Марианской впадины, а теперь возвращались домой.

- * -

Антон Сергеевич любил эти вечерние прогулки с сыном.
После рабочего дня, наполненного непрерывными телефонными звонками, планёрками, совещаниями, водоворотом срочных, очень срочных и совершенно неотложных дел, это была прекрасная возможность отдохнуть и вспомнить о том, что в жизни есть кое-что и поважнее работы.

Димка был единственным, долгожданным ребёнком в семье.
Антон Сергеевич женился в двадцать пять лет на красивой, стройной двадцатилетней девушке. Она в то время была ещё студенткой-заочницей, и Антон помогал ей делать курсовики и контрольные, писать рефераты. На самом деле, большой необходимости в этом не было, потому что Таня прекрасно справлялась и сама, но ему было приятно ощущать себя взрослым и мудрым.
Татьяна не возражала против помощи Антона. Она, и действительно, была умной девушкой.

Первое время Антон и Таня не думали о детях. Жили «для себя». Друг для друга.
Но примерно через три года решили, что можно было бы уже обзавестись малышом. Да и их родители хотели внуков. И всё время спрашивали: «Ну? Когда? Пора бы уже, пора…»

А вот тут дело почему-то не заладилось. Прошёл год, второй, третий… Нехитрые способы предохранения, используемые ими ранее, давно были забыты, а результата всё не было и не было.

После некоторых непродолжительных переговоров они решили провериться у врачей.
С Антоном вопрос решился быстро, а Тане пришлось сделать УЗИ, сдать кучу анализов и даже полежать в больнице на обследовании.

Однако в результате мнение врачей было единодушным – оба здоровы. Никаких патологий, препятствующих появлению детей, не обнаружено.
На вопрос Тани: «А как нам действовать дальше?», пожилой профессор гинекологического центра ответил так: «Мы не знаем, в чём тут дело. Раньше в таких случаях говорили – Бог не даёт. Теперь это стало не модно… Живите, как обычно. И со временем всё у вас будет хорошо. Только не паникуйте и не пытайтесь фанатично лечиться. Разбалансируете весь организм, и тогда уж точно начнутся проблемы. Всего вам доброго. Будьте здоровы!».

А в тридцать лет Таня родила Димку.
Так получилось, что роды принимала ученица этого профессора. Его самого к тому времени уже не было в живых, и Таня не смогла поблагодарить старичка за мудрый совет. А жаль. Очень жаль…

Димка родился в самый разгар «лихих девяностых».
Кто-то что-то воровал, кто-то чем-то торговал, а кому-то по полгода не платили зарплату.
Антон оказался в числе последних.
Он жил впроголодь, подрабатывал как и где только мог, даже сдавал пустые бутылки, которые собирал утром по этажам общаги, составляя таким образом конкуренцию уборщицам.
И все деньги уходили на питание и лекарства для жены и ребёнка.
Но Димка всё равно рос болезненным и слабеньким.

У него были большие мамины глаза и папины широкие кисти рук, доставшиеся в наследство от крестьянских предков.
Димка был спокойным ребёнком. Он часто смеялся, любил слушать сказки, никогда не закатывал истерик, если ему не покупали того, что он хотел.

А потом жизнь наладилась.
Антон Сергеевич нашёл другую работу с приличной зарплатой, Татьяна тоже устроилась в хорошее место, семья переехала из общежития в двухкомнатную квартиру, Димка пошёл в детский садик…
В общем, всё стало хорошо.
Нормально.

- * -

- Пап! Купи мне мороженого и чего-нибудь попить. Хочется… Купи, ладно?

- А может, дома покушаешь? Мама нас покормит. Чайку попьём. Там и конфеты есть, твоя любимая «Коровка». Давай, ты до дома потерпишь? Мы ведь почти уже пришли. Давай?

- Ну купи, пап! И мы ещё чуть-чуть погуляем. Хорошо на улице… И кузнечики на скрипочках играют... А, пап?

Антон Сергеевич посмотрел сверху вниз в просящие глаза сына, подумал секунду, улыбнулся и ответил:

- Ну хорошо. Уговорил. Только маме – молчок! Это будет нашим мужским секретом. И дома чтобы всё съел! Понятно?

Недалеко, за поворотом, находился небольшой круглосуточный магазин с яркой, светящейся неоном вывеской – «Русский размер».
Туда и направились, взявшись за руки и улыбаясь друг другу, два заговорщика, отец и сын.

- * -

 - Э! Слюшай, да! Скока можна сцать? Давай уже – вылазь оттуда! Пошли, пошли!

За поворотом, недалеко от магазина, стояла подвыпившая компания. Двое высоких черноволосых парней в грязных футболках с логотипами местной строительной фирмы, и полная молодая женщина.
Вторая женщина выбиралась из кустов, на ходу поправляя мятую, неопределённого цвета, юбку.

Антон Сергеевич почувствовал, как напряглась ладошка сына в его руке.
Он тихонько сжал её в ответ, и, стараясь не глядеть в сторону, слегка прибавил шагу.

«Может, пойти домой? Ничего страшного, обойдёмся и без мороженого», - подумал Антон Сергеевич, но, представив себе разочарованный взгляд Димки, выбросил из головы эту трусливую мысль.

В торговом зале было прохладно и светло.
За прилавком скучала молоденькая худенькая девушка-продавщица. Покупателей не было.
Антон Сергеевич отпустил руку сына и, на ходу доставая из кармана брюк деньги, направился к холодильнику с мороженым.

- Э, дарагой, сюда глянь, да! – раздался за спиной Антона Сергеевича знакомый развязный голос. – Обернись, обернись, это я тебе гаварю!

Димка дёргал отца за рукав. Антон Сергеевич оглянулся.

- Дарагой, ты дэнгу уронил, слюшай! Во – лежит. Твой, я видел, да. Из кармана выпал – бери.

Узловатый палец парня показывал на пол, туда, где возле его ноги, обутой в резиновый шлёпанец, лежала сторублёвая бумажка.
Парень добродушно улыбался, демонстрируя золотую коронку. Его приятель и подруги неторопливо двигались в сторону прилавка.

Обезоруженный проявлением такого великодушия, Антон Сергеевич сделал два шага в сторону мужчины, и со словами: - Спасибо большое! – нагнулся за деньгами.
Но взять их он не смог, потому что парень быстрым движением поставил на бумажку свою ногу.

- Э, дарагой, жадный, да? Нэт, не твой дэнга. Мой. Я эта… шутю...

-*-

Как им было весело! Как громко и от души они смеялись!
Парень с фиксой хохотал заливисто и звонко, хлопая себя по бёдрам мозолистыми ладонями, женщины вторили визгливой хрипотцой, держась за животы и чуть не складываясь пополам, второй мужчина тоже смеялся, но чуть более сдержанно, быстро скользя взглядом по лицам участников сцены. Он был не так сильно пьян и пытался держать ситуацию под контролем.

Димка стоял возле холодильника с мороженым, и с недоумением озирался вокруг. На его лице застыла неопределённая улыбка. Он ничего не понимал.
Девушка-продавщица смотрела на Антона Сергеевича со смесью жалости и страха. Она не знала, что ей делать, как поступить.

-**-

Антон Сергеевич почувствовал, как наливается кровью лицо, как деревенеют челюсти, как раздуваются ноздри.
Он был абсолютно спокоен и собран. Всё стало просто и ясно. Последовательность дальнейших действий уже сформировалась на уровне подсознания, и медлить не было никакого смысла.

Он не спеша выпрямился, посмотрел в глаза хохочущему парню в резиновых шлёпанцах, растянул в улыбке непослушные губы и резко, с поворотом корпуса выбросив вбок ногу, ударил его в бедро чуть выше колена.

Это было неожиданно для всех.
Выставленная чуть вперёд нога парня опиралась на пятку, голова была откинута назад в очередном приступе хохота. Он не был готов к нападению.
Раздался хруст выворачиваемого сустава, и строитель рухнул на пол.

Не выпуская из виду второго мужчину, Антон Сергеевич прыгнул в его сторону, по пути ударив носком ботинка по голове корчащегося на полу обидчика.

Этот, второй, был по-настоящему опасен.
Он был трезвей и жёстче. Его глаза смотрели холодно и хищно. Так, наверное, смотрит акула перед броском на жертву.
Парень лихорадочно шарил правой рукой в кармане брюк. Он пытался что-то достать оттуда. Торопился, но никак не мог. Застряло, зацепилось… А счёт тем временем шёл на мгновения.

Антон Сергеевич сделал отвлекающий выпад правой рукой и, когда строитель дёрнулся в противоположную сторону, левой рукой схватил его за правое запястье, одновременно резко ударив ребром каблука по суставам пальцев левой ноги.
Парень зашипел от боли и на долю секунды потерял контроль над ситуацией.
Антон Сергеевич обхватил его за корпус, прижимая руки к туловищу, и ударил лбом в лицо, стараясь попасть в переносицу.

Мужчина стукнулся затылком об угол холодильника с газированными напитками, его глаза закатились, тело обмякло и медленно сползло на пол, оставляя на блестящей поверхности шкафа тонкий тёмный след.
Антон Сергеевич наклонился, посмотрел на залитое кровью лицо парня, на синеватые белки невидящих глаз, и вытащил из его кармана китайский выкидной нож.
После мгновенного колебания, которого посторонний наблюдатель не смог бы заметить, Антон Сергеевич отбросил нож в сторону, за прилавок. Там что-то зазвенело, разбилось, с шипением потекло на пол.

Антон Сергеевич перевёл дух и слегка расслабил руки. Всё. Дело сделано. Настало время подумать о том, как быть дальше.
И тут же почувствовал сильный толчок в спину. В левое плечо, ближе к шее, впились чьи-то зубы.
«Неужели это первый парень?» - мелькнула мысль, - «Вряд ли, он бы не смог встать...»

И действительно, это был не он. Это была женщина, та самая, что пятью минутами раньше выбиралась из кустов рядом с магазином.
Это она сейчас висела сзади на спине Антона Сергеевича, изо всех сил вгрызаясь в тугую, окаменевшую мышцу.

Антон Сергеевич резким движением стряхнул её с плеч и, пружинисто развернувшись, ударил локтем в лицо, попав по зубам и щеке.
Женщина отлетела в сторону, врезалась головой в витрину и затихла, скорчившись на полу.

Только сейчас Антон Сергеевич услышал высокий прерывистый звук.
Это визжала вторая женщина. Она сидела на корточках возле стены, сжавшись в комочек и закрыв руками лицо.

Антон Сергеевич поискал глазами Димку. Тот выглядывал из-за холодильника, на лице застыло выражение страха, смешанного с удивлением.
Антон Сергеевич попытался ободрительно улыбнуться, но губы слушались плохо.

Продавщица стояла за прилавком, прижавшись спиной к стеллажу со всякой мелочью в цветастых упаковках. Возле уха она держала мобильник, в который что-то быстро и нервно говорила, не сводя с Антона Сергеевича испуганных глаз.

- Скорую вызови, не забудь, - сказал Антон Сергеевич. – Одной милиции тут маловато будет. А мы пока на улице постоим. Не уйдём, не волнуйся, - и, обращаясь к сыну, - Пошли, Димка.

- ** -

Они вышли на площадку перед магазином. Свет от вывески «Русский размер» тускло озарял разбросанные вокруг пластиковые бутылки, разнокалиберные окурки и рваные упаковки от фальшивых сушёных кальмаров.
Одна лампа мигала.

Димка стоял рядом с отцом, прижавшись к нему дрожащим тельцем и ухватившись обеими руками за его левую ладонь.
Антон Сергеевич погладил сына  по чуть влажным волосам, достал из кармана мобильник, нажал и подержал кнопку с цифрой один.

Услышав голос жены: «Да, Тоша. Вы скоро?», он тихонько вздохнул и, стараясь говорить спокойно, ответил:

- Тут такое дело, Тань... Пожалуйста, подойди прямо сейчас к ночнику, который на пустыре. Да, да, я понимаю... Я понимаю, Тань! Тебе Димку нужно будет забрать, а то у меня тут небольшие неприятности. Нет, с нами всё в порядке. Я тебе потом объясню. Но только ты уж побыстрее давай, ладно?

- ** -

Антон Сергеевич почувствовал, как наливается кровью лицо, как деревенеют челюсти, как раздуваются ноздри.
Он не спеша выпрямился, посмотрел в глаза хохочущему парню в резиновых шлёпанцах, растянул в улыбке непослушные губы и... повернулся к прилавку.

- Э, падажди, дарагой! Сначала мы возьмём, а ты – потом. Понял, да? – парень рукой отодвинул Антона Сергеевича в сторону, за два шага достиг прилавка и по-хозяйски облокотился на него, - Ути-ути! Э, дэвочка, дай-ка нам четырэ пивка и два кальмара. Давай, э, быстрей шевелись, слюшай, да?

Димка дёргал отца за рукав: «Пошли, папа, пошли домой! Не надо мороженого!», но Антон Сергеевич всё же дождался своей очереди и купил два вафельных конуса «Ля Фам», а когда расплачивался с продавщицей, то ему показалось, что во взгляде девушки проскользнуло лёгкое облачко презрения.
Нет, наверное – показалось...

Они вышли на площадку перед магазином. Свет от вывески «Русский размер» тускло озарял разбросанные вокруг пластиковые бутылки, разнокалиберные окурки и рваные упаковки от фальшивых сушёных кальмаров.
Одна лампа мигала.

Пьяная компания, пошатываясь, удалялась по тропинке.
Высокий парень обернулся и, блеснув золотой фиксой, показал Антону Сергеевичу средний палец.

- Пойдём, пап, пойдём домой, - Димка теребил отца за рукав, - Не бойся, они уже не вернутся.

Антон Сергеевич погладил сына по чуть влажным волосам, достал из кармана звенящий мобильник, нажал зелёную копку и сказал слегка задыхающимся голосом:

- Да, Тань, мы уже рядом. Нет, у нас всё в порядке. Разогревай котлеты.

***
05.08.2009г. СБ