Карпатская сага-2

Произведение содержит ненормативную лексику, а также сцены для взрослых, поэтому не рекомендуется для прочтения лицам не достигшим 18 лет.

Часть 1

White Magic Shoes

 Чтобы осознать всю значимость такой, на первый взгляд, заурядной вещицы, как белые импортные шузы, нужно принять во внимание, что дело было в эпоху тотального дефицита, когда пипл оценивал друг друга в основном, визуально, а наличие на боди крутых шмоток, было признаком высокого социального левела.
 Несмотря на восточноевропейское происхождение, обувь фирмы «Salamander» действительно рулила, и когда простой советский гражданин облекал в нее свою непритязательную конечность, он испытывал благоговейный трепет, переходящий в бурный восторг.
 Упоминать цену этого знатного гаджета было бы верхом неприличия, да я ее не помню, скажу лишь, что взял я его, как бы, в кредит у приятеля-фарцовщика, уже упоминавшегося в одном из рассказов хозяина ранчо - йога, периодически уходящего в запой.
 Перед очередным выездом в Закарпатье я заскочил к нему на огонек, и пока настаивался крепкий чаек, я рассматривал буржуйский шмот, разложенный по всем углам комнаты. Вот тогда я и увидел ИХ…
 Они были настолько белоснежны, что снег Заполярья, по сравнению с ними выглядел бы пошехонским сыром. Они были настолько легки, что босой человек ощущал бы себя обутым в кирзуху, облепленную говном, в сравнении со мной, обутым в эти туфли. Туфли без шнурков и застежек, с золотым тиснением внутри, на пористой рифленой подошве, толщиной в два пальца в тыльной части и в один у идеально закругленного носка.
 Разумеется, снять, и поставить их назад в коробку было выше моих сил, и я попросил пощады, ссылаясь на грядущую раздачу карпатских портретов, что, мол, через неделю я вернусь с прессом лавэ и рассчитаюсь на раз. На том и разошлись.
 Не более, чем через сутки, мы с Саньком уже вдыхали дождливо-травяной воздух Карпат, прохладными волнами налетающий из открытого настежь окна. Мы печально сортировали «кольоровi» по кучкам и коротко обменивались новостями, накопленными за месяц раздельного бытия.
 Почему печально? А потому что благодетельница из 17-ой аптеки взяла неделю за свой счет, и чухнула невесть куда, помогать родне копать картошку. Иных эфедриновых источников тогда не наблюдалось, сунорэф иссяк в обозримой округе, в общем, нам светил редкий отсос и с этим надо было смириться.
 Над миром вероломно завис август 91-го года, где-то далеко мастырился ГКЧП-вский переворот, СССР доживал последние дни, но нам эти моменты были однозначно похуй.
 Ввиду отсутствия мутилова, тусоваться на чердаке было ни к чему, да и мучительно из-за ассоциаций, и мы сняли комнату внизу, большую, светлую, с широким окном, за которым были видны густые кроны огромных деревьев, склонившихся над быстрой Тисой. Преимуществом этого жилища был отдельный вход со своим ключом, а если точнее, то из маленькой застекленной прихожей открывались две двери, одна прямо, в дом, другая – направо, в эту самую комнату, где нам предстояло мыкать беспонтовые ночи трезвыми, аки стекло.
 Закинув в удобные болоньевые торбинки по десятку портретов местного значения, мы подались на первую раздачу, дабы обеспечить себя карманной мелочью на первое время.
 - И в этой обуви ты собираешься топтать кизяки? – заботливо поинтересовался Буш, на ходу вскрывая пачку «Родопи».
 - Погода сухая, в городе асфальт. А за город уже кроссы старые одену… Не заглянуть ли нам к Василию?
 Номером первым улицы Киевской числилась ветеринарная клиника, где и работал упомянутый Василий, чел из категории «достану-все-что-угодно», на деле же просто ****обол, держащийся чисто на понтах.
 - За спрос не бьют! – я юркнул во мрак и заскрипел по деревянной лестнице на второй этаж. Санька остался дымить на улице.
 Через три минуты я вернулся с кислой рожей.
 - Ну, что там? – Санек лениво провожал взглядом стайку загорелых туристок, явно направлявшихся на речку.
 - Обещал достать стопудово… если я ему сейчас пузырь выставлю. – Шура криво усмехнулся. – Я его не то, чтобы послал. В общем, будет эф, будет и пузырь, наш адрес он знает.
 - Ладно, пошли кофием зарядимся, надо сегодня все это раскидать, – мой друг метнул бычок в урну и прибавил шаг.
 По правую руку остался остроконечный костел, за ним дерево лирообразной формы, слева на другой стороне улицы поплыл стеклянный гастроном, за ним какие-то одноэтажные конторы, а вот и… я вздохнул.
 - Может таки заглянем в НАШУ аптечку? – Шура сошел на асфальт мостовой и направился к розовому зданию с распахнутой, привязанной веревочкой дверью.
 - Не гони, запалим Ольку и гуд бай!
 - Гуд бай, Америка, ы-ыыы, дэ я не буду николы-ыыы! – завыл Буш на мотив известного шлягера. Благополучно миновал заветную дверь и исчез в баре, который располагался аккурат в следующем здании.
 Внутри царил полумрак, а после полуденного солнца я поначалу и вовсе видел лишь собственные туфли, которые, как казалось, светились неземным светом. Негромко звучала музыка, мягко помигивали цветные огни, за круглыми столами внутри полукруглых кабинок расслаблялся здешний бомонд. Я опустил на пол торбу с портретами и погрузил зад в мягкий кожаный диванчик. Симпатичная официанточка в гуцульском одеянии, тут же выросла у стола и изрекла стандартное: «Прошу?»
 - Дви кавы, будь ласка, – ответствовал я, удобнее устраиваясь и осматривая посетителей. За столиком напротив потягивали коктейли две девушки весьма притягательной внешности. Еще бы, бочком ко мне, закинув ножку на ножку, сидела Алина, несмотря на школьный возраст, она выглядела натурально секс-бомбой. Папик ее пахал в Чехии, стабильно привозил презенты любимой дочурке и ни в чем ей не отказывал. Благодаря этому я мог теперь лицезреть ее кожаную мини-юбочку, шелковую зеленую сорочку и блестящий босоножек на остром высоком каблучке. Все остальное была НОГА.
 Э-хх!!! Грамульку бы сейчас раздавить! Да по свежей памяти о НОГЕ, да на чистый организм! Я крепко сжал жопные мышцы и посмотрел на Шуру, как бы ища поддержки. Он тоже пожирал глазами красавицу Алину.
 - Блять, неужели ничего нельзя сделать?! Может, раздадим работу да ломанемся куда нибудь?! Ты совершишь подвиг, тем более, ты в белых магических туфлях, тебе не одна аптекарша не откажет!
 - Глумися? – откликнулся я, принимая на стол две дымящиеся чашечки. – Теоретически это возможно, но для начала надо напрячься и раздать все до последних ***в. Я больше на отходняке в горы не подамся!
 Алина согнала со щиколотки назойливую августовскую муху, при этом так подняла ножку, что я едва не пролил горячий напиток. Шура зашелся кашлем.
 - Это ****ец какой-то!
 Едва видная спутница Алины, белобрысая девушка с детским лицом и без признаков косметики глянула на нас, заинтересовалась, улыбнулась. Что-то неслышно произнесла и тогда Алина чуть повернула голову и взмахнула огромными ресницами. Качнулось кольцо золотой сережки над грациозной шеей, полные блестящие губы выпустили трубочку, и приоткрытый ротик изобразил подобие улыбки.
 - Уходим к ипени мать! Еще чего доброго подсядут, а мы пустые как… - Тем не менее, я многозначительно улыбнулся в ответ, пошло подмигнул и встал в проход. Кинул на стол три рубля, затем придавил купюру пустым блюдечком и направился к выходу. Небольшие колонки, висящие по обеим сторонам входной двери, издавали «Регги солнечного света», и я не слышал, что там тёр Шура, когда склонился над столиком, за которым сидели подружки. Когда я оглянулся в дверях, мой друг, наконец, оторвал свой взгляд от трусиков под кожаной юбкой и выпрямился.
 - Догоняй, - я махнул рукой и вышел на улицу.
 …К 6-ти часам вечера мы были похожи на взмыленных коней. Белые магические туфли, конечно, сыграли не последнюю роль, все портреты по окраинам Рахова были розданы, но какой ценой! Драгоценная обувь со всех сторон была посечена зелеными шрамами от травы и прочей растительности. Так же, в одном из домов нам не удалось уйти от такой формы агрессивного гостеприимства, как спаивание горилкой до состояния немычания. И если мне, как более хитрожопому, удалось пару раз опорожнить стакан с зельем незаметно под стол, то Шура откушал по полной программе. Он то и дело спотыкался, целился в тропинку, и вещал о силе могучего артефакта, который я нес на своих ногах.
 - Мое тебе слово... – Санек качнулся и оперся рукой о хлипкий забор.
 - Какое слово? Ёпт! – я не успел затормозить и налетел на него.
 - В этих туплях ты и Алину отъеп…
 - В этом случае мне придется их снять. Я не епу прямо в обуви.
 - А если стоя? – Шура снова тронулся с места.
 - Я не хочу стоя, я хочу ее ноги на плечи…
 - Они у нее классные!
 - Да уж… Мать!!! – Я поскользнулся, упал на копчик и проехал пару метров вниз.
 - Мое тебе слово…
 - Ты заипал своим словом! – я поднялся, отряхнул джинсы и стал на шпалу. – Щас по железке за десять минут дотопаем.
 - Мое тебе слово, Василь там уже эф нам достал, мается, ждет свою литруху.
 - Мечтатель! – Идти по шпалам было неудобно, через одну ступать далеко, наступать на каждую – мелкие шажки получаются. – Уроды! Это они спецом так делают!
 - Чего?
 - Шпалы кладут так, чтобы ходить было несподручно.
 Гул догнавшего сзади поезда согнал нас на промасленный гравий, затем на тропинку вдоль дороги, и только тогда я увидел, что подошва некогда белых туфель вымазана темно-коричневым мазутом.
 - ****ец артефакту! – я расстроился не на шутку и даже слегка протрезвел.
 - Бензинчиком ототрешь… бля.. смотри сюда!
 Я оказался по другую сторону полотна, когда красный дизель с грохотом проносился мимо, но когда промелькнул и стал удаляться последний вагон, я увидел друга, стоявшего в густых зарослях мака. Сухие головешки были здоровенными, как груши, Шура без зазрения совести ломал стебли и пихал в пустую торбу из-под портретов.
 - Это чей-то огород. Подвязывай, или ты хочешь, чтобы хозяин с берданкой нарисовался?!
 - Ты видишь чей-то дом? – Санек напихал себе полный рот соломы и яростно жевал, кривясь и морщась.
 - Вижу, вон вдали сторожка у шлагбаума. Щас как пальнет наудачу!
 - Не пальнет, он только что сварил, вмазался и потому на добряке.
 - Нас подогреет опиушкой… А-а, не наше это… - я разгрыз твердую коробочку, высыпал семя на землю, пару раз встряхнул и тоже смачно захрустел.
 Косые лучи вечернего солнца раскрасили здания в теплый цвет, нарисовали длинные тени на асфальте центральной улицы, по которой мы возвращались домой. Шли по мостовой, движения транспорта практически не было, молодежь, жадно цепляясь за остатки летних каникул заполнила городок. Нас перло довольно сложным образом, горилчаный кайф постепенно сменялся на опиушный, но в целом, мы были почти счастливы. Почти, потому что лукавый божок именуемый Джефом не позволял ощущать себя полноценно счастливым. Хотелось большего, тем паче, сексапильные объекты поминутно попадали в поле зрения, улыбались, здоровались, кивали, и не хватило бы ни здоровья, ни времени, ни денег, чтобы отыметь их всех в реале.
 - В барчик заскочим? – тормознулся Шура, когда мы поравнялись с открытой дверью, из которой доносилась музыка. – Теперь то мы при бабле.
 - Там сейчас все забито. Даже если и приткнешься за столик, то час будешь ждать, пока обслужат. Да и не хочется ничего мне. Разве что Алины на сон грядущий.
 - А больше ничего тебе не хочется? – его глазки подъебисто заблестели.
 - Шура, не дрочи! Ничего нет и не будет, и тебе это хорошо известно.
 - А вдруг Василь…
 В этот момент я разглядел уже знакомую пару подружек, идущих навстречу. Блондинистая подружка накрасилась и выглядела очень недурственно в обтягивающих брючках и узком топике, открывающем шею и плечи. Алина была в той же немилосердной юбке и тех же босоножках, правда кофточка сменилась на ярко красную, а ноги обтягивали колготки- сеточки с крупными ячейками. А может и чулки, видеть этого я не мог, но очень хотел, от этой мысли у меня напряглось все, что должно.
 Но не нужно, потому что идти стало неудобно, да и подъезжать к девчонкам в таком виде уж больно прямолинейно получается. Когда поравнялись, Шура цапнул за руку менее гонористую блонду, при этом в другой руке у него болталась торба с торчащими маковыми стеблями. Я отнял поклажу и типа прикрылся.
 - Не верьте ему, девушка, он мою сестру обманул… - начал я заезд с избитой мелкой подлянки, которую всерьез уже никто не воспринимает. Малая была на полголовы ниже темноволосой Алины, она глянула на меня снизу вверх и у меня защемило сердце от жалости и нежности. У нее был такой непорочный взгляд, такое невинное лицо, что даже помыслы о каком то интиме выглядели мерзким и грязным преступлением.
 - А у тебя что, самые большие яйца?! – выдал белокурый ангел, и у меня сразу все упало на полшестого. Алина искренне рассмеялась, блеснув стройными зубками и стало ясно, что контакт удался. Собственно, Буш им запудрил мозги еще днем в баре, наобещав отснять и пристроить их фотографии на обложку глянцевого популярного журнала. Какой журнал он имел в виду, я не знаю по сей день, учитывая полное отсутствие оных при Союзе. Очевидно, «Работницу».
 Но это был уже другой компот, мы дружно завернули в бар, потеснили за столиком тех, кто ниже ростом, и пристроили Алину со Светланой, сами же пошли на штурм барной стойки. Симбиоз моего роста с Сашкиной шириной выглядел внушительно, так что очень скоро четыре соточки коньячка «Десна» стали на низкий широкий стол у ног юных прелестниц. Еще через полчасика Шура удумал танцевать с малой медляк, таким образом он освободил пространство на диванчике, чем я не замедлил воспользоваться.
 Правда бестолку, высокомерная пассия хоть и не обламывала, но и не поддерживала идею перенести пати в более укромное местечко. И тогда я вынул из рукава туза. В смысле, вспомнил об огромной, красочной и невероятно дефицитной батле, которую я пер из Тирасполя, чтобы вручить аптекарше Ольге за кристаллические ежемесячные блага. Но ввиду отсутствия в этот раз как претендентки на презент, так и благ, «Букет Молдавии» можно было смело выжрать.
 Сработало. Хотя, положа руку на… вкус у этого напитка препротивный, голимое лекарство, но сам факт, оно ведь мутилось исключительно на экспорт и на витринах советских магазинов не наблюдалось. Не берусь судить о целебных свойствах этого вайна, но результат налицо: наша разгоряченная четверка перебралась на Киевскую 16. Я проник в хозяйские угодья, приволок четыре фужера, Шура тем временем вскрыл чудесный батл и пошла жара.
 Девчонки поначалу сели рядком на кровати, как куры на насесте, но мы это безобразие вскоре пресекли, Санек вышел со Светкой на перекур а я… Что ты тут скажешь, черная кожаная юбочка Алины просто исчезала из виду, когда ее владелица принимала сидячее положение. Девушка стыдливо оттягивала ее к коленкам, но это действие лишь заводило меня, тем более, теперь выяснилось, что на ножках были ЧУЛКИ!
 Вроде бы, какая, хер, разница, а вот и неправда ваша, - одно осознание того, что выше на ноге ничего нет, просто разрывает, а когда скользишь по стройной ножке вверх собственными руками, то… просто получаешь по этим рукам!
 Да, это вам не семерочку по венам пускать! Завиртуаленная Алина была бы более сговорчива!
 Шумно ввалились подозрительно румяные Буш со Светкой, жлёкнули винца и снова подались на выход.
 -Мы пойдем погуляем! – маленькая сучка взяла Шуру за член через штаны и потащила к дверям. Мой друг, утонченным движением варвара, обхватил своей лапищей нимфетку за талию, и дверь за ними захлопнулась. Я подорвался следом крадущейся куражной походкой Челентано, захмелевшая акселератка наконец подала голос.
 - Да ты збоченець?!
 - Да. – Коротко ответил я не оглядываясь.
 Затем вышел во двор, посмотрел с минуту на черный бездонный купол звездного неба, сорвал с куста чайную розу и вернулся в дом. С загадочным лицом зашел в комнату, погасил свет и повернул ключ в замке.
 - Що ты робишь? – раздалось из темноты.
 Храня таинственное молчание, я дождался, пока привыкнут глаза, затем налил два полных фужера «Букета», в один из них вставил цветок и опустился перед девушкой на корточки. Чуть не потерял равновесие, облокотился запястьями об ее коленки, протянул бокал с розой и тихим голосом просто сказал: «Давай сегодня будем вместе».
 Алина сделала два глотка, потом поставила бокал на стол, и расстегнула верхнюю пуговичку на алой сорочке. У меня перехватило дыхание…
 Уже светало, когда из открытого окна донесся нетрезвый хохот Светки и шиканье Санька: «Подвязывай, ты весь квартал разбудишь!» Затем в окно влетел босоножек и повис, запутавшись каблуком в занавеске, за ним второй благополучно приземлился на подоконник. 
 - Теперь я буду бесшумной, так лучше?!
 - Поколешь ноги и простудишься…
 - А ты зачем? – далее, судя по звукам, Буш подхватил порочное дитятко на руки и понес во двор. Грохнула железная калитка.
 Я был мокрым, как хлыщ. Четвертый сеанс завершить никак не удавалось. Алька, лежа на спине, вцепилась обеими руками в деревянную спинку кровати и шумно дышала сквозь зубы. В утреннем слабом свете я увидел размазанную по лицу помаду и потекшую тушь. И захотел ее еще больше. Я с силой захватил ее ногу под коленом, согнул и прижал к ее плечу. Вторую, вытянутую, отпихнул далеко в сторону, так, что она свесилась с кровати. Девушка вскрикнула, дернулась и тогда я начал сильные протяжные движения все быстрее и быстрее. Она закричала, но я не мог уже остановиться, если б я это сделал, я отвлекся бы на стёб за дверью и никогда б уже не кончил. За секунду до вспышки я отполз назад и после непродолжительных конвульсий, затих, вцепившись зубами в край матраца.
 - Уже не скрипят, - донеслось из-за двери.
 - Может в окно залезем?
 - Пошли…
 Через пару минут с подоконника с грохотом рухнул горшок с «денежным деревом», но не разбился, лишь черные комья земли разлетелись по плетеной дорожке. Светкин силуэт заслонил утренние лучи.
 - Прикинь, я трусы потеряла! – Она спрыгнула и подошла к столу. – Весь берег обыскали, блин, наверное смыло и унесло!
 Буш мягко, по-кошачьи, приземлился, ловко выхватил бутылку с остатками вина и жадно прильнул к горлышку.
 - Оставь глоток, не будь ишаком! – малая забрала батл, но в ней уже было сухо.
 - Эгоист! – Она села на свободную кровать, затем упала на бочок и подобрала ноги.
 Мой друг высунулся в окно и закурил. Я боялся пошевелиться, лежа лицом на упругом животике. Алина тихонько сопела с закрытыми глазами, отвернув лицо к стене. Затем надежней подтянула простынь и шепнула: «Я так и маю лэжаты в калюжи?»
 - Да, - ответил я, потому что не было сил говорить больше.

Продолжение следует