Крест

Изба стояла на отшибе, поодаль от посёлка. И не дачный то был дом, а изба. Сруб. Две печки. Колодец. Стояла она у самого железнодорожного полотна, отгороженная лишь раскинувшимися широко яблонями. Изба эта будоражила моё детское воображение, казалась мне таинственной, скрывающей какую-то дивную загадку. Мимо неё змеилась тропинка, тонущая в зароли трав и Иван-чая, образующих многоцвеный ковёр… А за стеной их, перед переплётшимся ветвями перелеском при солнечном свете вдруг проблёскивало что-то. То был железный крест у деревянной скамьи.
К колодцу ходили за водой со всего посёлка. Ходили и мы. Было мне лет восемь, когда в какое-то утро пришли мы к нему с матерью. У колодца стоял пожилой человек. Лица его я не вспомню за давностью лет, лишь образ отпечатался крепко в моей памяти. Образ нестеровской Святой Руси. Этот человек будто бы сошёл с одной из картин художника. Никогда, ни прежде, ни после я не встречала вживе таких лиц. Был незнакомец высок и жилист. Лицо его обрамляла борода, а волосы были отпущены и перехвачены чёрной тесьмой вокруг головы, как носили прежде крестьяне. Начал он с того, что отстранил мою мать от колодца и стал сам наполнять наши вёдра. Мать пробовала сопротивляться, на что наш странный помощник покачал головой и сказал твёрдо:
- Доколе хоть капля сил есть, нужно помогать ближним.
Тогда, по малости лет, я не всё понимала из того, что после говорил матери незнакомец, и не всё сохранилось в памяти, а лишь суть его рассказа. В таинственной избе он жил с женой, которую очень любил. Но, вот, одолела её хворь, и бессильны были врачи ей помочь. Каждое утро она доходила до скамьи, что стояла неподалёку в тени деревьев и сидела там подолгу. Когда её не стало, он поставил той скамьи железный крест. Горе от утраты было столько велико, что этот удивительный человек не мог найти себе места, и даже мысли о самоубийстве приходили ему в голову.
- И, вот, тогда я увидел её во сне… А с нею саму Пречистую Деву…
С этого места я слушала, как заворожённая. Передо мной стоял человек, удостоившийся узреть саму Богородицу! В том, что всё, рассказываемое им, чистейшая правда, сомнений у меня не было. У людей, которые лгут, сочиняют, не бывает таких ясных лиц, таких глаз не бывает. Такой тихой веры (не нахраписто утверждаемой, а глубинной, светящейся) не бывает.
- …А Богородица мне сказала: «Ты должен служить людям…»
С той поры он стал служить, приходя на помощь всякому, самоотречённо. Ночи проводил он в молитвах, и ещё несколько раз являлась ему Пречистая и говорила с ним. Тёмные мысли покинули его, смытые слезами покаяния в них, а душа успокоилась. Он знал теперь, что жене его хорошо там, куда призвал её Господь, что в свой час и он последует за ней, а дотоле надлежит ему служить людям, служить здесь, в миру, а не за стенами монастыря.
Этот рассказ, человек этот всю неделю не выходил у меня из головы. И после вспоминался часто. Проходя мимо его дома, мимо креста я всё надеялась вновь его встретить, но не судил Господь… За годы, прошедшие с той поры, колодец пересох и стоит заколочен, заколочен и дом, в какой-то год перестал блестеть из Иван-чаевых кущ памятный крест… А я всё ждала встречи.
А в этом году на крыльце молчаливо притулившейся под яблоневой нишей избы я увидела – крест. Но не тот, железный. А деревянный, сколоченный своеручно из обычных досок. Он лежал на ступенях, а подле не было никого. И встрепенулась в душе моей надежда, что жив ещё Божий человек, сошедший с нестеровской картины…