Мефисто-вальс. Часть 18. Звезда на закате

     Прошли годы, прошли десятилетия, но для автора его героиня всегда молода, всегда дорога. Она дышала воздухом тех же степей, стояла на берегах тех же рек, бродила по тем же горам, по тем же лесам. Жила в том же городе, что и он, выступала на той же сцене.

     Кроме Маши у Насти больше не было детей, но зато появились две внучки и внук – младшенький и, совершенно естественно, отчаянно любимый, потому что как две капли воды оказался похожим на своего деда – великого музыканта. Даже родинка под левым ухом досталась ему в наследство и только шрамом на пальце в виде буквы «Y» маленький скрипач не обзавелся.

     Анри чуть не с колыбели занимался с мальчиком и заказал для него целую серию скрипочек, самая маленькая чуть превосходила по величине спичечный коробок. В свои десять лет мальчик поражал слушателей размахом и серьезностью исполнения. И все же Анри чувствовал: он сделает из своего внука скрипача мирового класса, но достичь вершин Франсуа Ростана не дано никому. Только он, одинокий орел, парил в тех разреженных ослепительных эмпиреях. «Почему?.. – мучил неотвязный вопрос и такой же неотвязный ответ: – У него был гениальный учитель. Но кто он, кто, этот учитель, Учитель с большой буквы?!»

     Маша шутливо укоряла отца и мать, что они похитили у нее единственного сына, отец же мальчика, Клод Люмьер, крупный делец, не чуждый и музам, стоял на стороне «похитителей».

     –Никто не может знать своего будущего, – философствовал капиталист, – сегодня он наследник миллионов, а завтра будет зарабатывать игрой на скрипке. Учись, сын.
     Сын хладнокровно вносил поправку:

     –Играть – буду, но и миллионы – зачем же их терять?
     Восхищенные взрослые смеялись и аплодировали. И, разумеется, мальчик носил имя Франсуа.

     И вдруг в счастливом, тихом, расчисленном семейном созвездии, где одна звездочка взошла совсем недавно, две горячо сияли в зените, а две, усталые, склонились на грустное оранжевое полотнище заката, явилась «беззаконная комета». А если языком презренной прозы – явился чиновник нотариальной конторы с папкой, вынул из папки конверт, нацепил на нос очки и зачитал завещательное распоряжение покойного Франсуа Ростана вручить данный конверт госпоже Анастасии Ростан или, если ее нет в живых, дочери, Мари Ростан. Если же судьба оказалась так жестока и вручить письмо некому, уничтожить его не распечатывая. После исполнения всех формальностей чиновник откланялся, а встревоженная и даже испуганная семья осталась наедине с посланием из далекого прошлого.

     –Клод, распечатай конверт, – попросила Анастасия Ростан.
     Люмьер вскрыл конверт и, прежде всего, прочитал про себя. В гневе вскочил с кресла:

     –Это грубая фальшивка! Я дознаюсь, чья это затея!
     –Читай же вслух!

     –«Настя, если возможно – выполни мою волю. Как получишь это письмо, поезжай в Россию. Там (все адреса и координаты на отдельном листке) найди могилу одного недавно (для вас!) умершего человека и поставь надгробный камень. Если, повторюсь, это будет возможно. Второе: в трех издательствах лежат компакт-диски, подписанные «Ник Затонский», если возможно – выкупи диски и увези. Если издатели не отдадут, то их копии спрятаны в трех тайниках. Отыщи, но, ради Бога! будь осторожна! Прости и еще раз через бездну времени – прощай!»

     –Это Руслан написал! – дрожащим голосом сказала Анастасия. В целом мире никто, кроме нее, не смог бы постичь истинный смысл имени «Ник Затонский». Заря юности! Город Никель – первый поцелуй, город Затон – первые объятья!..

     –Мама, – спокойно заговорил Люмьер, – ты хорошо представляешь, когда должно было быть написано это письмо?
     –Конечно.

     –Так вот, в то время даже слов таких не существовало: компакт-диск.
     Страх сковал всех, кроме маленького Франсуа, который соображал, как упросить бабушку, чтоб она взяла его с собой в Россию.

     –Это Руслан написал. Его почерк. Я даже бумагу помню.
     –Хорошо. Но откуда он знал, что на днях (для нас!) умрет неведомый человек?!
     Гробовое молчание. Нарушил его Анри Шарпантье.

     –Клод, послушай. Мне вспомнилась странная вещь. Франсуа Ростан несколько раз играл на бирже и все его безнадежные, как считалось, спекуляции приносили громадный барыш. Многие, сознаюсь уж, – и я тоже! злословили по этому случаю и один, разбирающийся в подобных делах человек, говорил мне: «Выигрывать наверняка в таких авантюрах – труд напрасный, выиграть можно только в одном случае – если знаешь будущее».

     –И что?
     –Ведь Франсуа знал… знал свой срок, может, он знал гораздо больше…
     Но прагматичный делец не очень доверял сказочным семейным преданиям:

     –Я этого так не оставлю. Завтра нагряну в контору канцелярских крыс, посмотрим.
     Никуда темпераментный зять не нагрянул: вечером явился второй посыльный, тот приехал аж из Марселя, и привез второе, идентичное первому, послание. Муж и жена провели бессонную ночь, а утром, бледные и измученные, принимали третьего гонца – из Ниццы.

     Никогда не терявшийся Клод Люмьер растерялся. Но вспомнил о своих знакомствах в мире секретных служб и занялся тщательным расследованием. Результат оказался ошеломляющим: все документы в нотариате пребывали в полном порядке, сами конторы славились высокой ответственностью и надежностью, бумага, на которой написаны три письма, имела возраст более тридцати лет, да и в архиве семьи Анастасии Ростан сохранились листы из той же пачки, почерк оказался подлинным и даже нашлась реликвия: старая авторучка, которой писал Франсуа Ростан.

     –Невероятно, – шептал Люмьер, а эксперты, с некоторым даже страхом, переглядывались: к пакостям людским они привыкли, но здесь попахивало происками сатанинскими.

     Все семейство категорически возражало против поездки в бурлящую и полыхающую Россию, но Анастасия твердо заявила, что поедет несмотря ни на какие препятствия. Семейство с удвоенным рвением насело на нее, Анастасия вспылила:

     –Хоть в камере запирайте! Процарапаю стены ногтями и уйду пешком!
     –Мама, как ты аргументируешь причину поездки? Как более менее правдоподобно объяснишься при поисках безымянной могилы? Как будешь ходить по издателям и просить диски? Что произойдет, когда тебя застанут у тайника?
     Анастасия пожала плечами.

     –Я не знаю. Поеду, а там… будь что будет.
     Люмьер задумался. Вдруг спросил:

     –Франсуа тоже хочет поехать?
     –Хочет. Даже расплакался.

     –Гм. Дайте мне несколько дней подумать и организовать дело. Чтоб никакого риска. А Франсуа… Пусть едет, смотрит мир, себя показывает.

     В российское посольство неожиданно нанесла визит Анастасия Ростан, профессор, преподаватель университета, крупнейшая русистка Франции, автор многих научных работ, несравненный полиглот, вдова великого скрипача, наконец. На чистейшем русском языке, в котором только опытные дипломаты улавливали временами проскальзывающее французское «r» вместо русского, госпожа Ростан изъявила желание посетить Россию с циклом лекций, о чем всегда мечтала. В поездке ее будут сопровождать внук Франсуа Люмьер и второй муж Анри Шарпантье, оба скрипачи. Предполагалось, что музыкальная общественность России заинтересуется выступлением необычного дуэта – внука великого скрипача и единственного его друга юности.

     Желание госпожи Ростан вызвало горячую поддержку в посольстве, горячую вдвойне, ибо, во-первых, поездка столь замечательных особ по неспокойной стране сулила политические, хотя и небольшие, дивиденды, во-вторых – не наносила хронически дистрофичной государственной казне ни малейшего ущерба, ибо госпожа Ростан, как известно, женщина не бедная, можно сказать – очень даже не бедная и путешествие по бескрайним степям России собиралась осуществить за свой счет.

     Все формальности разрешились очень быстро, но в последнюю минуту поездка чуть не сорвалась: госпожа Ростан получила странное письмо, которое ее сильно взволновало и расстроило. Сообщить что-либо о характере письма она категорически отказалась, но, к облегчению дипломатического корпуса, поездку не отменила.

     Одновременно с семьей Ростанов в Россию выехал некий Этьен Дорневаль, молодой начинающий издатель, фирма которого пока что терпела одни убытки. Издатель надеялся приобрести по дешевке произведения российских писателей, изнывающих от невозможности издать свои творения, и поправить дела фирмы.

     В аэропорту Шереметьево Этьен Дорневаль довольно назойливо свел знакомство с госпожой Ростан и ее спутниками, даже таможенники попросили издателя не мешать их работе. Он временно отстал, но после таможенного досмотра прилип снова и не успокоился до тех пор, пока не выпросил у Анастасии визитную карточку и не всучил свою.
     В МГУ Анастасия Ростан прочитала первую лекцию о современной французской литературе и поразила слушателей великолепным русским языком, только изредка проскальзывающее грассирующее «r» выдавало француженку. Девически стройная, подтянутая, хотя и не молодая, женщина покорила всех.

     На другой день в переполненном зале Московской консерватории состоялся вечер, посвященный памяти Франсуа Ростана. Сначала делилась воспоминаниями сама госпожа Ростан, с юмором рассказывая, как совсем юными авантюристами сбежали они от своих родных в Париж и заявились, ни много ни мало, в Парижскую консерваторию. Здесь госпожа Ростан заговорила по-французски с белокурым голубоглазым мальчиком, тот заулыбался и проскрипел на скрипке «Сурка» Бетховена.

     –Вот с такой пьесой предстал Франсуа пред ясны очи профессора Поля Ружмона, царство ему небесное. Можете представить его чувства.

     Зал грохнул бешеными аплодисментами и хохотом. Жестикулируя, что-то сказал высокий, седой, мушкетерской стати мужчина – Анри Шарпантье, второй муж госпожи Ростан. Та перевела:

     –«Это мое труднейшее педагогическое достижение. Я лично присутствовал при историческом исполнении «Сурка», запомнил его. И каково было преподать данную интерпретацию этому чудесному маленькому скрипачу!»
     Снова аплодисменты, уже Анри Шарпантье.

     Рассказала Анастасия Ростан и о том, как пришлось ей танцевать под скрипку мужа в кафешантане, как долгие годы скитались с гастролями по всему миру, как их дочь (по-русски – Маша) потом долго путала языки и до сих пор может в считанные дни выучиться болтать на любом наречии.

     –К сожалению, мы постоянно откладывали гастроли в Советском Союзе и… может Франсуа Люмьер начнет выплачивать долг Франсуа Ростана.

     Выступление скрипичного дуэта имело огромный успех: маленький мальчик и седой мужчина, мальчик играет, как вундеркинд, седой – блестящий профессионал. Да еще вундеркинд – внук великого Ростана.

     Об исполнительском мастерстве легендарного скрипача рассказывал Анри Шарпантье, госпожа Ростан переводила вопросы и ответы с изумительным мастерством – она, по-видимому, в совершенстве владела всей музыкальной терминологией.
     В гостинице Анри с горечью сказал:

     –Тяжело ломать комедию.
     Жена обняла его.

     –Что ж делать. А если говорить правду…

     Анри отрицательно покачал головой.

     Как оказалось, незадачливый издатель плелся в арьергарде гастролирующего трио и имел при этом вполне шкурную цель. Выяснился данный факт в одном сибирском городе, телефона в номере путешественников не оказалось и мсье Дорневаль под вечер поднял на уши всю администрацию гостиницы, требуя на ужасном русском языке мадам Ростан. Возмущенная Анастасия сошла в кабинет администратора и взяла трубку. На нее обрушилась словесная лавина – издатель захлебываясь сообщал, что раздобыл произведения неизвестного писателя, но что они подпорчены, что он распечатал их на лазерном принтере, что…

     –Во-первых, прекратите орать, во-вторых – перестаньте пороть чушь. Что вам от меня надо?
     –О! Я не знаю русского языка, я вас прошу бегло просмотреть материал, можно ли его перевести и иметь с этого доход, мы могли бы договориться, процент…

     –Так вы специально приурочили свою поездку к нашей?
     –Госпожа Ростан, сознаюсь – виноват, простите…

     Госпожа Ростан положила трубку.

     –Если он опять станет звонить – не беспокойте меня, – попросила администратора.
     Этьен Дорневаль больше не звонил, через полчаса явился в гостиницу собственной персоной и со скандалом добился встречи с Анастасией Ростан.

     –Я – парижанка! И она – парижанин! Вы не хотеть… не иметь… не иметь права!

     Этьен Дорневаль по-хозяйски расположился в номере, торжественно положил на стол компакт-диск, потом выгреб из портфеля ворох бумаги.

     –Ник Затонский! «Имка-Пресс» имеет этот материал, но – собака на сене! Все, что добыл – три адреса российских издательств. Представьте, какое варварство – захожу, редактор более-менее понимает английский, спрашиваю, он хлопает глазами, вызывает зама, они ругаются между собой, затем редактор хлопает себя уже по лбу, дает какие-то ключи заму и просит идти за ним. Думаю, сейчас войдем в бронированное хранилище, когда нет – выходим во двор, там потертая иномарка, а перед ветровым стеклом болтается диск, в качестве брелока. Сняли и отдали. Попросил просмотреть на компьютере, но, увы – две трети папок не открывались. Распечатали на принтере и содрали с меня немилосердные деньги! Бандиты! Госпожа Ростан, умоляю – просмотрите хоть бегло! Вдруг – что-то интересное, вдруг… Но – умолкаю.

     Анастасия всю ночь перебирала листы, несколько раз плакала, терла глаза холодной водой и вновь читала. Утром, на вопросительный взгляд Анри, прижала палец к губам:

     –Ждать. Может, туман рассеется или… станет совсем черным.

     Заявился Дорневаль, госпожа Ростан сказала, что судить пока трудно, но советовала увезти материал с собой и на досуге она разберется с ним и, возможно, займется переводом. Вернула диск и распечатанные листы, обрадованный издатель рассыпался в похвалах и благодарностях и не заметил, что диск не тот и что не хватает несколько десятков листов.

     В следующем городе, едва приехали и едва вышли свежим утром погулять по улицам, как он снова предстал перед Анастасией, Анри и Франсуа. Дорневаль до такой степени походил на побитого щенка, что госпожа Ростан расхохоталась, за ней мальчик, улыбнулся и Анри.

     –Что опять? Вы еще что-то раздобыли?
     –Пока нет. Госпожа Ростан, господин Шарпантье! Я не рискнул вам звонить и не рискнул появиться у вас в номере. Умоляю! Издательство… Там никто не знает английского языка. Так, на уровне рекламы: «Town of my dream». О французском уж и не говорю. Знают ли они русский?! На полчаса. Переводчицей. Я был на ваших выступлениях – вы бесподобная переводчица. Это даже переводом назвать нельзя. Это… это… Такси вот тут, за углом. Пожалуйста.
     Сунул мальчику игрушку, тот обрадовался, чем и подкупил сердца бабушки с дедушкой.
     –Поехали. Сердиться на вас совершенно невозможно.

     Иностранных гостей проводили в кабинет директора, тот был не один: с двумя, по-видимому, художниками обсуждал рекламный проспект.

     –Зад, зад больше оголить. Вчера на свет родился, что ли?

     Добавил еще несколько замечаний, явно рассчитывая, что иностранка-переводчица не может знать пикантной российской словесности. Поэтому, когда художники удалились, был неприятно поражен великолепным русским языком госпожи Ростан.

     –Я… Гм… Тут… Хм…
     –Не волнуйтесь. Я ничего не поняла. В Сорбонне преподают литературный русский язык, ботать по-фене там не учат, – сухо сказала Анастасия.
     Директор побагровел, маленькие его глазки забегали.

     –«В издательстве «Имка-Пресс» мне сообщили три российских адреса, по которым были отправлены компакт-диски некоего «Ник Затонского» (это, по всей вероятности, псевдоним), – Анастасия начала переводить тарахтение Дорневаля. – Господа в «Имка-Пресс» ведут себя возмутительно – не издают сами и не дают скопировать диск! Мне бы хотелось узнать, имеется ли подобный диск у вас, и не уступите ли вы его мне, поскольку ваше издательство специализируется, по-видимому…» – переводить двусмысленную пантомиму рук Дорневаля Анастасия не стала.

     Кабаньи глазки директора стали колючими, он внимательно переводил их с лица тараторящего француза на лицо переводчицы.

     –Подобный диск у нас имеется.
     –Чудесно! – француз всплеснул руками. – Если, например, сто долларов…

     Директор вновь начал багроветь и раздуваться.

     –Сто долларов?! Это национальное достояние нации! Сто долларов…
     Анастасия с уважением и признательностью подняла глаза на директора и от себя добавила Дорневалю, что здесь, очевидно, не тот случай. У Дорневаля же оказалась толстая носорожья шкура, не моргнув глазом он предложил:

     –Двести.
     В течение пятнадцати минут Анастасия переводила яростную перебранку двух бессовестных торгашей. На цифре пятьсот национальное достояние перекочевало из сейфа в портфель француза, а пять зеленых бумажек сгинули в бездонном кармане директора.
     –Ви есть – бандит! – горячо пожимая «бандиту» руку выговорил Дорневаль. Директор захохотал и хлопнул француза по плечу. Хохот тут же оборвался: показалось, что под модным пиджаком не человек, а стальная статуя.

     Диск проверили, он оказался в полном порядке.

     Молча сели в ожидавшее такси и поехали в компьютерный клуб, где сделали десять копий. Анастасия была молчалива и грустна, на губах Анри застыла язвительная улыбка, с Дорневаля, как шелуха, осыпалось все его шутовство.

     По удивительному совпадению третий адрес, добытый эксцентричным издателем у собаки на сене, в «Имка-Пресс» то бишь, оказался в том же самом следующем городе, куда поехали Анастасия, Анри и Франсуа со своей гастролью. Только предварительно мсье Дорневаль, или кто там прятался за этой вывеской, слетал в Москву, где оставил во французском посольстве пять дисков, ради подстраховки.

     На этот раз пришлось служить переводчицей меж Дорневалем и томной вальяжной дамой, перед которой мнимый издатель начал извиваться, как уж на сковородке, а всегда выдержанный Анри непроизвольно подкрутил кончики своих седых, но все еще Д’Артаньяновских усов. Анастасия незаметно погрозила ему пальцем.

     Узнав, что перед ней вдова великого Ростана, директриня пришла в неописуемый восторг:

     –Гениальный драматург! Ах! Я еще помню старый фильм по его сценарию – «Королева Шантеклера»!

     Хорошо, что в кабинете не присутствовало непосредственное начальство Дорневаля – он бы мигом оказался разжалованным, так как ошалел до перевода, а не после, из чего даже мальчишка с улицы сообразил бы, что он знает русский язык. После перевода несчастный француз долго лопотал то в потолок, то в пол, каковое лопотание вдова драматурга не согласилась бы перевести ни за какие деньги.

     Вопрос о диске разрешился мгновенно:

     –Конечно! Отдадим! Деньги? Какие деньги?! Мы счастливы вашим визитом к нам!
     И тут же весь наличный персонал издательства бросился на поиски: перерыли все шкафы, все столы, все папки. Маленький Франсуа, который бесцеремонно бродил где попало, подошел к Анастасии:

     –Бабушка, а зачем они – вон там! – рылись в мусорной корзине?
     –Ах, какой миленький мальчик! Что он сказал?

     –Он сказал, что вы очень красивая, очень умная и очень образованная.
     Директриса сомлела от счастья. Но диск не нашли и ей пришлось извиняться и виновато разводить руками.

     –Наш театр оказался излишним, – грустно сказал Дорневаль.
     –Кто ж знал. Но надо было доиграть до конца, до занавеса, – отозвался Анри.

     –Надо было.
     –Негодяи!.. Мерзавцы!.. – придушенным голосом шептала Анастасия и сжимала побелевшие пальцы.

     –Успокойся, милая.
     –Бабушка, ты заболела? Дедушка, она заболела! Пойдемте к доктору!

     –Не плачь, малыш. Анастасия, диск спасен, тайники можно не искать, зачем…
     –Не хочу! Не хочу, чтоб здесь осталось хоть что-то, к чему прикасалась его рука!

     Этьен Дорневаль молча кивнул и попрощался.

     А всего через несколько дней, когда трио гастролеров позвонило родителям Франсуа, Клод Люмьер сообщил, что все в порядке, то есть Этьен Дорневаль в Париже и там же пять оригинальных дисков, так что копии можно уничтожить. Маша привычно поплакалась, что у нее на этот раз уже увезли сына, сын похвастался, что они с дедом имеют в России колоссальный успех и обещал скоро вернуться, хотя непрочь и еще погастролировать.