Побочный эффект - глава 24

Глава 24.

— Алло...
— Монгол?
— Слушаю вас...
— У нас все готово, можно начинать.
— Когда?
— Уже можете выезжать. Какая у Вас будет машина?
— Красный “ДрагонКар” с правым рулем.
— Номер?
— Тридцать три – сто тридцать три.
— Хорошо. Езжайте по улице Фестивалей от супермаркета, что на перекрестке, в сторону салона “Настоящие Джинсы”… знаете такой, да?...
— Угу…
— По дороге, с правой стороны, в одном из проездов во дворы, вы увидите то, что хотели. Объект уже доставлен туда. Операция произойдет ровно через час, вам все ясно?
— Вполне.
— Отлично. Место там тихое, и вы все увидите своими глазами, как и желали, но учтите – мы сделаем это достаточно быстро, так что сбросьте скорость, но не останавливайтесь. Если будут проблемы, то скажите полиции, что ехали в салон за джинсами… вы ведь можете себе их позволить, верно?... Вы все поняли?
— Да.
— И вот еще что. Деньги за этот заказ вы должны перевести сразу после операции – можете прямо там, в салоне. И учтите – мы итак проявили к Вам терпение, так что будьте благоразумны.
Послышались гудки, и я положил трубку.
Попасть в квартиру Романова и накачать его парализатором воли было бы не трудно даже без тех возможностей, что подарил мне Красный Орешек. Еще легче было поболтать по телефону его голосом: для этого даже не потребовалось программировать Маску – образец его голоса нашел еще во время полета на Луну. Помню, этим голосом я даже успел повеселить  Мэри, сказав как-то любимую присказку Романова: «Все будет хорошо. Нас спасут инопланетяне!»
Труднее дался сам разговор с неизвестным: надо было подражать манере разговора Монгола-Романова, а я не так уж хорошо был с ней знаком. Впрочем, много говорить мне и не требовалось, ведь я только получал информацию, а не наоборот.
Теперь я знаю, где и во сколько должен быть убит Стрепет, а этого достаточно, чтобы предотвратить покушение. Достаточно одного звонка, да вот незадача: если я его сделаю слишком анонимно, то меня, хоть и не найдут, но вряд ли послушают. А если и послушают, то не будет никаких гарантий, что заложник останется в живых. Если же я открою себя – то я, возможно, спасу Стрепета, но у меня будут большие проблемы с полицией. Во-первых – придется объяснить, откуда я об этом узнал. А во-вторых – Романов подаст на меня в суд за вторжение и причинение ущерба здоровью, и тогда – прощай лицензия частного сыщика.
По идее, надо убить Романова – и концы в воду.
Ну а как еще поступить с человеком, заказавшим убийство своего друга?
В принципе, я его понимаю: если бы я был влюблен в Пахаринну, я бы тоже мог отчебучить что-то в этом роде: муж убит неизвестными, ты – его лучший друг, утешаешь бедную вдову и, глядишь, через годик-другой сам становишься ее лучшим другом... А как по-другому, если она даже с детективами встречается при включенной видеокамере? Именно это и дало мне пищу для размышлений, а потом и версию, когда я впервые посетил замок Стрепетов. Такую бабенку, что так истово скрывала пресловутую «тайну рода» и так искренне любит своего Кирилла, с ее мужем могла разлучить только смерть.
Одно мне было не понятно: зачем Романову нужно было лично присутствовать на казни? Очевидно, таков его гнусный характер…
Я посмотрел на Романова, который, сидя в своем кресле, вот уж десять минут неподвижно смотрел на телефон. Самая простая жертва. Его можно выкинуть из окна, или еще лучше – утопить в ванной и уйти.
А при этом еще и поджечь квартиру…
Я пошел к «инопланетянину», даже не зная – в самом деле я собираюсь покончить с ним, или это была минутная слабость. Его (а точнее – меня) спасло лишь то, что он был под Парализатором Воли. Как-никак, он теперь беззащитнее грудного ребенка – даже заплакать не сможет.
Я остановился в двух шагах от него в гневе и отчаянии. Не зная, что делать, я спросил первое, что, пришло мне в голову:
— Отчего у тебя такая кликуха – «Монгол»?
— Это с детства… – произнес он глухо и безразлично, – Из-за разреза глаз. Дразнили в школе…
Его слова – простые и правильные переполнили чашу моего терпения.
Взяв его за грудки, я дико заорал ему в лицо:
— А больше тебя никак не называли? Иудой не дразнили, а?! Сука-мразь-проститутка… Зачем тебе все это? Знаешь, что я сейчас тебе устрою?
Он меня не спросил, что его ждет, и это меня ни раззадорило, ни успокоило, а просто поставило все на свои места. То, что мне надо было сделать, стало для меня очевидным и правильным:
— Сейчас будет очная ставка, мразь. Сейчас ты увидишь убийство, как хотел. Только убит будет не Кирилл, а другой, твой друг. Мы сейчас поедем на улицу Фестивалей и устроим маленький сабантуй… Надеюсь, ты рад?
Он мне ничего не ответил, и поступил правильно: еще одно слово от этого мерзавца, и я бы его убил, не задумываясь.
Вместо этого я порылся в его гардеробе, где нашел романовский пиджак, который накинул ему на руки – скрыл наручники, которые одел на него на всякий случай. Действие парализатора воли должно было кончиться где-то через полчаса, но кто его знает, какая у Романова личная переносимость этого препарата. Там же, в гардеробе, я нашел новенький бронежилет – очевидно, Романов готовился к покушению на своего друга обстоятельно. Сначала я хотел оставить «броник» дома, но потом все же передумал: мало ли что… Я переоделся и посмотрел на себя в зеркало платяного шкафа, с удовлетворением отметив, что броня под пиджаком почти не видна, но придает моей длинной и тощей фигуре очевидную солидность и уважение.
— Пойдем... — скомандовал я, и Романов немедленно подчинился, вскочив с кресла. — Веди меня к своему «Драгон Кару»... И учти — не дай бог ты пошутил, что у тебя есть машина с открытым верхом...

...Подъезжая к улице Фестивалей, я страшно сожалел о том, что одел броню. Теперь я волей-неволей должен был париться в пиджаке, и прежде, чем я разобрался, как в бронежилете включается кондишн, (оказалось, через умницу Маску, что соединилась и с жилетом, и с оружием), мое тело успело окончательно растаять в июньском воздухе.
Я поставил обзор Маски на максимальное приближение, чтобы при случае забраться в сознание кого-нибудь, кто попадется мне по пути, но тщетно. Время для убийства было выбрано действительно удачно: спальный район, самый разгар трудового дня, и людей на улице было мало.
А точнее – никого. После супермаркета я не встретил ни единого пешехода, а из машин мне попалась лишь автоперевозка пиццы. Ни души.
И тут я неожиданно понял, что впервые в жизни собираюсь лить чью-то кровь, и ничуть не испытываю какого либо смущения или страдания. Скорее наоборот: я чувствовал сладкое возбуждение от предстоящей схватки, какую-то сладкую эйфорию от близкого ответа на вопрос, что задавал себе с детства: “Убью ли я в своей жизни хоть одного врага?”.
“Есть упоение в бою, у бездны страшной на краю...” — начал напевать я на какой-то веселенький мотивчик. Стихи появились непонятно откуда, и я даже не мог понять – сам ли я их придумал, или где-то услышал прежде.
— Откуда это? — решил спросить я Романова, что лежал на заднем сидении машины и тупо смотрел в небо.
— Рок-н-ролльный стандарт, — ответил мне он, очевидно решив, что я спрашиваю его о мелодии, однако на его ответ я уже не обратил никакого внимания.
Темная точка над кустами в глубине дороги привлекла мое внимание, а уже через секунду я понял, что это и есть тот враг, которого я искал.
Я тут же подключился к сознанию этого человека. Он силился рассмотреть через бинокль номер машины с открытым верхом, красной стрелой летевшей к нему, а за рулем сидел некто, отдаленно напоминающий меня.
Ну вот я и у цели...
Мой далекий враг наконец рассмотрел номер машины, убрал бинокль от глаз и, развернувшись к зеленой легковой машине, что стояла за его спиной, рявкнул:
— Едет!

С этой секунды я как бы попал сразу в два мира.
Первый – это был тот реальный мир, что я видел вокруг себя, но не менее реальным был и другой, виртуальный мир, который я прекрасно видел глазами моего врага.
Да, место для убийства было выбрано со знанием дела.
Кусты, посаженные для ограждения трассы от пешеходов, с радостью завоевали предоставленное им жизненное пространство, вскинув ввысь свои замечательные веточки и очаровательные листики, полностью скрыв дорогу от посторонних глаз. От трассы, по которой я сейчас ехал, тут шел поворот во двор, тоже скрытый живой изгородью. Зеленый легковой пикап, что увидел я в новом измерении, был скрыт со всех сторон зеленью и лишь тылом выходил на мою дорогу. Идеальное место для демонстрации убийства: надо лишь вовремя снизить скорость и посмотреть на то, что будет происходить за этим поворотом.
Тот, чье сознание мне сейчас удалось зацепить, подошел к правой задней двери пикапа. Открыв ее, он схватил за черную сорочку и потащил из машины человека, глаза и рот которого были заклеены скотчем...
*   *   *
Жаль рубашку, хорошая. Но спасти ее уже никак не удастся.
Ожидая своей казни, Стрепет успел их всех хорошо “рассмотреть” и за это время в каждом из своих убийц он обнаружил массу прекрасных качеств, невостребованных и неиспользованных.
Тот, кого они послали следить за дорогой, мог бы в другие времена, когда государства имели огромные армии, к тридцати-сорокам годам своей жизни стать отличным офицером младшего или даже среднего звена. Было видно, что он любит власть и команды, и эти невостребованные ныне качества теперь превратили его в безработного наркомана, лишнего и ненужного члена общества.
Подельники называли его «Малой»: он действительно был меньше всех ростом, и, наверное, поэтому был самым наглым из них. Малой постоянно наезжал на своих дружков, задирался и ругался с ними, словно продолжая доказывать что-то, но было ясно — тут он шестерка, одно слово — “малой”.
—  Эй, чё сидишь, давай-гулять-пашли… — сказал Малой, открывая дверь и хватая за рукав...
*   *   *
...“Трое!” — весело отметил я, притормаживая в реальном мире и переходя на крайнюю полосу, наблюдая, как в моей виртуальной реальности эти трое, (второй — на месте водителя, третий — рядом с Стрепетом на заднем сидении), суетясь, энергично выталкивают моего подопечного из авто, хотя тот и не пытается воспрепятствовать своим палачам...
*   *   *
... И все равно было страшно. Как ни крути, как не доказывай всем, что ты не просто “Малой”, а “Дикий Малой”, а все же было страшно. Это потом придет эйфория, будет отвязная походка, пренебрежительный взгляд на весь остальной “прайд”, этих понтовщиков, не знающих мокрухи, будут ...
*   *   *
... Сорочка натурального шелка (“Из говна гусениц” — пошутил как-то Романов) впилась в руку, затрещала и порвалась у плеча. Все трое стали подталкивать Стрепета к выходу, и в их спешке, в их нарочитом хамстве, Кирилл увидел только один смысл — страх перед смертью.
Пусть даже и не своей...
*   *   *
... Они не только выбрали удачное место и время, но и перестраховались изрядно: Стрепет был с заклеенными глазами и ртом, и к тому же в наручниках, застегнутых спереди. Что ж, весьма профессионально, но теперь абсолютно бесполезно...
*   *   *
  ... будут скупые воспоминания о “деле”, о настоящем деле. И вот тогда-то Дикий Малой им все припомнит… Надо же – деньги поровну, а убивать ему. Гады, суки, твари… Он (якобы) там, у корейского ресторана, стал стрелять самым последним, и теперь вот должен взять всю мокруху на себя. А кто докажет, что он стрелял последним? Может, они просто сговорились, чтобы подставить его? И, если по правде, вовсе не последний он был, просто опоздал чуть-чуть… ну и что? Все равно же ведь стрелял вместе со всеми…
А ведь что случись — он будет виновен, он... Кстати, а где Моча? Обещал же страховать, пидар... а, вот и он, лезет... но сейчас не в этом дело...
*   *   *
... Пока он сидел в машине, его тоска и апатия была сильна настолько, что расклей они ему рот, Стрепет попытался бы убедить их в чем-то, предложить им двойную ставку, пообещать что угодно, лишь бы вырваться из этого ожидания. Но сейчас, когда они вытащили его на воздух, у него вдруг опять появилось чувство того славного покоя, что и тогда, возле “Цезуры”. Все уже было предрешено, и Стрепет не испытывал никаких эмоций, а лишь со стороны наблюдал за своими чувствами, как это было при местной анестезии, когда в детстве отец вытаскивал занозу: знаешь, что вот тут, где режут, должно быть больно, а чувствуешь лишь что-то странное...
*   *   *
... Они вытолкали его из машины, когда в реальном мире я был уже в нескольких метрах от их поворота. Судя по всему, один — водитель — останется до конца операции в машине, второй — самый мелкий из них, тот, что наблюдал за дорогой в бинокль, вытянул Стрепета за рукав из машины и встал рядом со своей будущей жертвой, а третий — долговязый парень в грязно-желтой куртке — появился с другого края авто...
*   *   *
... Главное — не испугаться в самый последний момент.
И не сорваться раньше времени.
Только дождаться, когда Моча даст команду, и нажать курок, нажать курок, нажать курок... и все… ты сможешь, ты ведь «Дикий»…
Но только вовремя — не сорваться раньше времени и не испугаться в самый последний момент...
*   *   *
... Он боялся. Хотя Кирилл не видел лица своего убийцы, а лишь свое, по тому, как руки судорожно сжали оружие, (пистолет с глушителем, значит пороховой) видя, как прицел мечется по лицу и мелко дрожит, можно было смело сказать, что киллер боится.
“Это хорошо...” — возникла какая-то тень эмоции в сознании Стрепета — “А может, и не стоит его убивать?”...
*   *   *
... Первым, кого из них я увидел в реальном мире, был долговязый детина в желтой куртке, он стоял немного позади и слева от машины, и смотрел в мою сторону. К этому времени я успел изрядно сбавить скорость и уже собирался тормозить, когда в “том” измерении произошли весьма странные события. Я был достаточно отвлечен “длинным", который, завидев мое авто, нервно произнес: “Внимание!”, как вдруг в моем мозгу прицел первого убийцы взлетел в небо, мелькнуло что-то черное, и земля в его глазах понеслась мне навстречу, от чего даже я поневоле вздрогнул...
*   *   *
... “Главное — ради чего... главное — деньги... Когда все кончиться, я куплю себе море неогероина и гидропоники и рвану отсюда куда подальше, на море…” — от этой мысли Малому стало легче, или так ему только показалось, когда он наконец услышал голос Мочи...
«Внимание!»
«Ну вот, сейчас…» —  подумал Малой, как вдруг в его животе взорвалась какая-то глубинная бомба, и небо, кувыркнувшись, превратилось в дорогу...
*   *   *
... “Пора!” — щелкнуло вдруг в голове Стрепета, и он, вскинув руки, схватился за пистолет и глушитель, оттягивая врага к себе и вверх, одновременно ударив ногой в пустоту вперед — в темноту, в бесконечность, насквозь...
*   *   *
... “Желтая куртка” неожиданно оглянулась и побежала туда, где должен был находиться Стрепет, когда я вылетел из-за кустов и резко нажал на тормоз, одновременно высунув руку и стреляя.
Глупее нельзя было придумать: послушная машина Романова словно вросла в дорогу, меня толкнуло вперед к рулю, и потому первым выстрелом я рассобачил заднее стекло пикапа, оно вмиг покрылось паутиной белых трещин и стало непрозрачным...
...Самое интересное, что меня это даже не удивило. Я не то, чтобы хотел этого, но как-то даже ожидал, что первый выстрел пойдет мимо. Пуля крупнокалиберного пневматического пистолета, позаимствованного мною у Романова, пошла правее своей мишени...
... “Желтая куртка” остановилась, и увидав пробоину в стекле, быстро развернулась в мою сторону, наводя оружие...
*   *   *
... Когда «Босс Лео» предупредил их, что может произойти «что угодно», он понял только одно: и их Заказчик, что должен проехать перед ними, и сам «лох», которого надо грохнуть, темные лошадки, и неизвестно еще, чем все дело обернется, и надо быть готовым к любым неприятностям.
Моча не придал особого значения словам о том, что «лох» может быть опасен — что может сделать им интеллигентишка, скованный наручниками! Да попадись такой на их территории, он бы один легко бы «обул» и «отпочковал» этого мажора без особых проблем и долгих размышлений…
Конечно, грохнуть – это немного другое, но Малой сейчас этого лоха держит на мушке, и тот был обречен, это понятно.
Иное дело — Заказчик, что сейчас должен проехать мимо них. Если он начнет стрелять, а именно на это намекнул «Босс Лео», то надо будет отвечать. Утешая себя мыслью, что все обойдется, Моча все же готовился к тому, что не дай бог «купец» вдруг начнет дергаться:
“Изрешечу всю машину!” — в который раз за день сказал он себе, увидев красный автомобиль.
— Внимание! — дал он команду Малому, неотрывно глядя на красный автомобиль, на всякий случай снимая пистолет с предохранителя, в очередной раз подумав, что если Малой и сейчас сдрейфит или, наоборот, поторопится, то все — прощай денежки.
В ответ — странный звук и возня борьбы, и все, что он успел заметить — то, как "лох" и Малой, скрылись за авто:
Не было печали!...
*   *   *
... Нога попала во что-то мягкое, пистолет булькнул над головой, Кирилл выкрутил руки и пистолет соперника, отчего корпус его врага подался вперед, а Стрепет вывернулся и прижался к нему правым боком, и в этой сцепке упал с ним в пустоту...
*   *   *
... До меня запоздало дошло, что красная букашка, что мельтешила по экрану Маски — это есть не что иное, как прицел романовского КПППС, и, стало быть, стрелять из него — одно удовольствие...
*   *   *
Моча было рванулся к ним, на какое-то мгновение забыв о Заказчике, как двойной звук — хлопок выстрела и хлопок встретившего пулю стекла, одновременно с визгом тормозов снова напомнил о «купце». Пуля прошла совсем близко, он даже успел заметить, как лопнуло стекло.
Привычное чувство мгновения перед дракой, когда поздно думать, и пора бить, было Моче хорошо известно. В тот миг, когда он направил оружие на красную машину, что стремительно вылетела из-за кустов и резко затормозила в пяти шагах, он, по привычке, успел прикинуть, что это даже хорошо, что первый удар врага прошел в пустую — теперь его очередь...
“Изрешечу...” — крикнуло что-то внутри него, дернув руку отдачей, когда шикарный автомобиль цвета рубина, вспыхнув гранатовым сияньем, рванул куда-то вниз, потом плавно оттолкнулся от земли, и поплыл вслед облакам, и Моча полетел за ними, сладострастно упиваясь болью невыполненной задачи:
"Надо быстро... Малой не справляется... сдрейфил... Прощайте денежки ... Изрешетить всю?…" — дымилось в пронзенном болью сознании, нажимая на тайный крючок, и тот, послушный раб, рвал небо как обертку, дергая и дергая руку отдачей...
*   *   *
... Когда Малой очнулся, то смог наконец вдохнуть воздух. В падении, обученный уличными боями, он что-то попытался сделать, а потому дернулся, и упал не плашмя, а на правую руку, которую успел освободить. Он перевернулся с правого бока на живот, где жгуче томилась боль. Левая рука была выкручена, Стрепет был скован ее удержанием, но оружия в руке уже не было, как не было его и в правой, и это было плохо. Очень плохо. Даже хуже, чем боль в поддыхалке...
*   *   *
... Эта сука успела пальнуть в мою сторону — наугад и мимо, конечно, но я, поймав розовую бабочку прицела на его груди, уже нажимал на спусковой крючок:
— УМ-РИ-СЕ-ГО-ДНЯ-ТЫ-А-ЗАВ-ТРА-Я!!!!!!!! — запел крупнокалиберный Стечкин, а мишень, загораясь красным свечением, пожалуй, даже более ярким, чем кровь Ящера, заскакала в диком, неимоверно красивом Танце Смерти, дергаясь всем телом, бросая во все стороны кусочки мяса, свинца, крови и одежды, доставляя мне искусством пляски незабываемое вознаграждение за все мои труды.
Не знаю, в чем разница между эйфорией и истерикой, но увидав как умирает мой враг, я испытал сразу и то, и другое. Мир, адреналиновый мир вокруг меня, стал сказочно прекрасен – появились новые оттенки и звуки, воздух стал густым и упругим, как вода, а время чуть-чуть остановилось и даже пошло в обратную сторону. Казалось, что вся моя жизнь шла к этому великому мигу, тяжесть земного притяжения, гнетущая меня последние дни, слетела с моих плеч, и наступило счастье…
*   *   *
... Черный асфальт дороги — и только. Больше никакой визуальной информации. Если бы можно было закрыть глаза, Стрепет так бы и сделал, чтобы не отвлекаться от ощущений в левой руке, что неловко схватила оружие и пыталась перехватить пистолет более удобно, помогая при этом удержать противника. Но в том то и дело — глаза уже закрыты, и даже заклеены, а в разуме — лишь черная резина дороги...
*   *   *
... Когда я пришел в себя, то обнаружил, что мое тело уже выскочило из автомобиля и бежит к пикапу. Маска пульсирующими квадратиками тут же подсказывала мне две новых мишени, что возились подо мной на дороге, и я еле удержался от искушения повторить свой подвиг, едва не застрелив обоих, включая Стрепета, но я вовремя пришел в себя — где же третий преступник?
Он до сих пор был безучастен к этой дьявольской схватке, и это было опасно. Оставаясь сидеть на месте водителя, не пытаясь ни выскочить из машины и вступить в бой, ни скрыться, он вел себя подозрительно иррационально.
Но и в этой угрозе, что сейчас затаилась в машине, я чувствовал сладкий кайф от предстоящей битвы, и, презрев опасность, уже шел навстречу к своему неведомому врагу, заранее зная, что я буду победитель.
Скорый на расправу, и беспощадный...
*   *   *
... Вырваться!
Надо вырываться, несмотря на то, что он, Малой, лежит на правой руке, что при падении он больно ударился головой, от чего в газах ярко вспыхнул салют, а дыхание появилось лишь сейчас.
Вырваться!
Нужно вырваться, потому что все идет не так, как хотелось и как они рассчитывали, и теперь где-то на верху идет пальба, а у тебя нет пистолета — его поглотил этот неведомый живой капкан.
Лишь бы вырваться, потому что очень страшно и очень хочется жить...
*   *   *
... Наконец Малой повернул голову, и Кирилл его глазами увидел свою ногу и пистолет — вид с боку...
*   *   *
... Ай-яй-яй! Они забыли закрыть заднюю дверь.
Ну... где же третий?
Красный глаз прицела превратился в Единственное, когда я, заглянув в салон, обнаружил, что "третий" спит с открытыми глазами, опершись на руль, маска не реагирует на него, как на мишень, а лобовое стекло в крови — вот незадача!...
Я обернулся, чтобы проверить свою догадку... Так оно и есть... Мой первый выстрел оказался роковым для водителя киллеров, ибо больше пулевых отверстий в заднем стекле я не обнаружил.
Черт! Пули были заряжены поочередно, и была бы первая пуля разрывной, она бы разнесла стекло, и водитель остался бы жив... еще на несколько секунд. Но мне ужасно не повезло, и мой триумф не повториться.
Хотя… Чего это я суечусь? Ведь есть еще один, которого надо успокоить...
* * *
... Стоило Малому увидеть свой пистолет, как тот немедленно ожил, и  стал мертвым взглядом искать своего бывшего хозяина...
* * *
... «Был бы я левшой...» пролетело по окраине сознания Стрепета, когда он попытался прицелить пистолет во взгляд Малого, но дуло непослушно ушло вправо... или же в лево... смотря как смотреть, и целиться нужно зеркально...
*   *   *
... Осечка!
Нет, не осечка. Курок нажимался, но пистолет не стрелял.
Ко всем моим бедам кончился газ?!
Я посмотрел на индикатор: нет, не в этом дело, просто я расстрелял все патроны в «Желтую Куртку»…
*   *   *
... Черное око пустоты неумолимо, и как-то по-деловому медленно посмотрело по сторонам, и вот оно на бесконечно долгое мгновение заглянуло в его глаза, и Малой сначала не поверил, что такое возможно. Он же не жертва с заклеенными глазами! Он охотник!
Отчего-то сейчас Малой некстати вспомнил, как посмотрел в глаза тот мужик в багажнике: страшно и обречено. Он вспомнил, что этот взгляд из могилы-багажника приснился ему на следующую ночь, и он в страхе проснулся, но никому не рассказал о своем сне, хотя очень хотелось… Но что рассказывать? И кому?
«Наверное, и у меня сейчас такой же взгляд...» — подумал Малой, обнаружив, что страх его куда-то исчез — видимо, он перешел какую то границу, когда начинается анабиоз, и ничего не чувствуешь.
А когда черный кружечек внезапно превратился в огромный куб, доверху набитый маленькими звездочками, он даже не удивился, а лишь принялся выбирать из них ту, до которой он давно хотел бы дотронуться, но все они были одинаковыми, и Малой, выбрав одну, тут же приходил в замешательство, отбрасывал ее в сторону и опять принимался искать эту неповторимую искорку...
*   *   *
... «А может, и не стоит его?» — мелькнуло где-то уж очень далеко, на самом краю сознания, когда Стрепет с явным для себя удовольствием нажал на спусковой крючок.
Картинка в голове, мелькнув на прощание красивой звездочкой, исчезла, и в наступившей темноте Кирилл почувствовал, как по его телу побежала теплая волна какого-то неповторимого чувства, похожего на первый оргазм, но раз в сто сильнее. Все тело расслабилось, а в голове неясно зазвучала странная, необычайно красивая музыка…
*   *   *
... Я уж было собрался достать свой пистолет, (ну и что, что он без глушителя и пороховой, теперь это не важно), но не успел. Под ногами что-то шлепнуло, сказав низким голосом отрывистое: "Бва!", и затылок моей потенциальной жертвы, отделившись от головы, легко и стремительно отлетел на несколько метров в сторону.
Я даже не успел удивиться тому, как Стрепету это удалось. В ту секунду я лишь испытал огромную злость от того, что не успел застрелить третьего негодяя. От досады я даже топнул ногой и, клянусь, в тот миг я едва удержался от того, чтобы не пристрелить и самого Стрепета…
Но то, что мне довелось пережить в следующий миг, оказалось намного сильнее всего, что выпало мне в эти короткие секунды боя. Сильнейший удар в правый бок отбросил меня на пикап, и я сполз (а может даже и упал) на левый бок, не в силах сделать ни вдох, ни выдох.