Собачка - бесплатно

Маринe и её собачке Полли посвящается



Австралия – удивительная страна.

Здесь, как нигде в мире, все живые существа обласканы вниманием и любовью. Поэтому они здесь на редкость мирные и доверчивые и не шарахаются от людей, как это было там у нас. Это касается не только кошек и собак, поссумов и кенгуру и прочей живности, но и нас, иммигрантов. Прибыв сюда, мы быстро расслабляемся в сытости и покое, убаюканные приветливыми улыбками и вежливыми речами австралийцев.

Но ухо надо держать вострo.

Случилось так, что моей жене понадобилось срочно вернуться в Россию. Мы договорились, что наша дочурка останется со мной. Жена долго сомневалась, справлюсь ли я с двойными родительскими обязанностями. Я твёрдо заверил её, что всё будет «ОК».

Прощание прошло на удивление спокойно. Дочка, ублажённая обещаниями мамы привезти её любимого плюшевого мишку, которого мы случайно забыли в России, весело помахала ручкой вслед улетающему самолёту. Мой носовой платок тоже остался сухим. Тогда я ещё не представлял себе, какие испытания меня ожидают.

В тот же вечер дочка закапризничала и потребовала вернуть маму. Это повторилось и на следующий день, и на следующий, и дальше, и громче, и продолжалось с утра до вечера и с вечера до утра. Каждый день мы звонили маме, и телефонная трубка не просыхала от слёз. Наверное, всё эфирное пространство между Мельбурном и Москвой было заполнено плачем, клятвами в любви и обещаниями скорой встречи.

Я, как мог, старался развеселить дочку. Пищал как мышка и квакал как лягушка, прыгал зайчиком и рычал волком, но то, что раньше забавляло её, сейчас вызывало ужас, и она в страхе пряталась за креслом. Каша, приготовленная точно в соответствии с маминым рецептом, и которая из маминых рук поедалась с аппетитом, теперь брезгливо выплёвывалась и отвергалась.

Перед сном я пел ей колыбельную «Спи моя крошка, усни...». Но моя крошка и не думала засыпать. Напротив, она начинала горько рыдать, то-ли тронутая моим исполнением, то-ли от чего ещё. Я часами рассказывал ей сказки и далеко за полночь, засыпая сам, нёс околесицу, вроде того, что дедка закинул невод в море и вытянул репку, а его взбеленившаяся старуха вдруг взмолилась человеческим голосом.

Надеясь найти замену плюшевому мишке, я сводил дочку в магазин, где продавались детские игрушки. Там я спросил, нет ли у них русского медведя, и нам показали существо дико-голубого цвета. Продавец сказал, что не знает точно, какой оно национальности, но то, что это медведь, он убеждён.

Убеждённость продавца была настолько впечатляющей, что мы купили эту местную версию русского медведя, скорее напоминавшую смесь гиппопотама с коалой. Но уже на следующее утро эта голубая «гиппоала» сиротливо пылилась под кроватью, и всё пошло по-прежнему. 

Так прошла неделя, а может и две, не помню точно, так как у меня, как у работающих в экстремальных условиях, день шёл за два, а может и за три.

Как-то раз мы прогуливались в парке, и навстречу нам попалась дама с пушистыми собачатами на поводке. Сначала собачки стали осторожно принюхиваться к моим кроссовкам. Но что-то пришлось им не по вкусу. Они отпрянули от меня и весело запрыгали вокруг моей застывшей в изумлении дочки.

Затем дама и собачки засеменили дальше, а дочка долго смотрела им вслед задумчивым взглядом. Наконец она прошептала: «Хочу собачку». Моя первая мысль была: «Вот только собачки нам и не хватает для полного счастья». Но я уже знал по опыту, что если моя дочка заявляет о своём желании шёпотом, то это окончательно и обжалованию не подлежит.

В последующие дни, когда мы выходили гулять, дочка каждый раз тащила меня на место, где мы видели даму с собачками. Но они больше не появлялись. Как я ни пытался отвлечь её внимание, дочка упорно повторяла: «Хочу собачку». По ночам хныкала, требуя то маму, то собачку. Я изобразил было из себя собаку, но дочка, без улыбки взглянув на мои кривляния, сказала: «Я хочу маленькую собачку, а ты большой».

Поразмыслив над неожиданно свалившейся на мою голову проблемой, я решил, что,  возможно, это и к лучшему. Понятно, что никакая собачка, как, впрочем, никто и ничто на свете, не заменит ребёнку маму. Но, кто знает, может быть собачка заменит папу. Где-то, в чём-то, конечно.

Я стал наводить справки и вышел на организацию, которая, как мне сказали, может нам помочь. Позвонив туда, сообщил, что имею проблему по уходу за дочкой. Мне вежливо объяснили, что я набрал неправильный номер и что они – не «киндер-гартен», а занимаются бездомными животными. Я поторопился сказать, что вот как раз они-то мне и нужны, вернее не они, а собачка, и не мне, а моей дочке. Голос в трубке поинтересовался моим стилем жизни, бытовыми условиями и почему-то финансовым положением. Я ответил, что всё «ОК», но на  всякий случай осведомился, во что мне обойдётся приобретение собаки.

Голос в трубке с чувством собственного достоинства заявил, что они являются благотворительной организацией, которая стоит на страже прав животных и не ищет каких-либо выгод из своей деятельности. Напротив, они от имени всех животных выражают искреннюю благодарность каждому, кто приютит и осчастливит своим  вниманием и заботой несчастную тварь.

Затем он спросил, какую собаку мы хотели бы иметь, и начал перечислять породы, бойко расписывая достоинства каждой. Реклама пород затянулась, и я перебил его, сказав, как мог на английском, что разбираюсь в собачьих породах не больше, чем свинья в апельсинах. Представитель благотворительной организации пояснил, что со свиньями они дела не имеют, и что у них только собаки и кошки, а один раз им даже пытались всучить домашнего крокодила, который вырос в ванне и уже не помещался в ней.

Принимать ванну в компании с крокодилом, пусть и домашним, мне как-то не светило, и я поспешил уточнить, что всё, что нам пока требуется, это маленькая пушистая собачка. Он ответил, что именно таковой у них сейчас нет, и обещал позвонить, как только она поступит.

Потянулись дни и ночи ожидания счастливой вести. Дочка все дни напролёт бредила этой собачкой, а ночами сквозь сон бормотала: «Хочу собачку». Да что там дочь. Мне самому как-то приснилась огромная свора собак и кошек, возглавляемая крокодилом, восседавшим верхом на ванне. А между ними, визжа и тяфкая, носилась маленькая собачка.   

При каждом звонке дочка, опережая меня, хватала трубку и с надеждой кричала: «Нашли?!». Мои друзья сочувственно спрашивали, что мы потеряли, и мне приходилось объяснять, что потеряли мы маму, а вместе с ней покой и сон, и спасти нас может только маленькая собачка.

Нам начали звонить и предлагать разных собак. Похоже, что вся русская община подключилась к поискам. А один раз нам даже привели нечто похожее на собаку Баскервилей. Но маленькая пушистая собачка оказалась большим дефицитом.

Наконец мы получили из организации долгожданное предложение забрать наш заказ. На всякий случай я ещё раз спросил, сколько это будет стоить. Мне слово в слово повторили притчу о благородных задачах организации и выразили благодарность за мой вклад в дело охраны природы.

Проникнутый сознанием величия своей священной миссии и сопровождаемый ликующим щебетом моей малышки я прибыл за долгожданной собачкой. Нас встретили радушными улыбками и принесли щенка точно такого, какого я видел во сне. Собачка начала носиться вокруг нас как угорелая, то и дело пуская струйки от избытка чувств. Скоро весь светлый пол расцвёл желтоватыми цветочками, обещая богатый урожай ягодок впереди.

Дочка схватила собачку, прижала к лицу и стала осыпать её поцелуями. Собачка ответила любовью на любовь, с восторженным повизгиванием облизывая личико своей новой хозяйки. Я поморщился, но промолчал. Слишком велика была радость встречи, чтобы омрачать её замечаниями о правилах гигиены.

Я только шепнул сотруднику: «Сколько?». Сотрудник громко и гордо ответил: «Бесплатно!». Поблагодарив его, мы двинулись к выходу, но были остановлены возгласом:

– Куда вы? Подождите, плиз!

Нам объяснили, что собачка перед тем как влиться в новую семью, должна пройти ветеринарный контроль, а я должен подписать кое-какие документы. Мы прождали битый час, пока нашу собачку осматривали. Затем принесли ворох каких-то бумаг. Я удивился, узнав, что для удостоверения собачьей личности требуется гораздо больше документов, чем для человека. Это напомнило мне былые времена, когда требовались справки, подтверждающие, что ты женат, морально устойчив и не имеешь интимных связей с заграницей.

В конце концов личность нашей собачки и мои родительские права на неё были документально заверены. Я ещё раз благодарственно кивнул и мы пошли. Но были вновь остановлены.

– Куда вы? Подождите!

Я был в недоумении. Что ещё? Уж не собираются ли они и в самом деле потребовать справки о моей моральной устойчивости? Но они спросили то, чего я ожидал меньше всего:

– Как вы собираетесь платить?

– Но я же вас спрашивал! – от растерянности перейдя на русский, возмущённо воскликнул я, но, напоровшись на их вежливо-предупредительные улыбки, спохватился и продолжил на английском, – но вы же... но вы мне сказали, что собачка бесплатно.

– Собачка-то бесплатно, но...

И мне перечислили массу каких-то процедур, включая стерилизацию, которую проделали за счёт будущего хозяина. Короче, насчитали 159 долларов и 1 цент. Меня больше всего поразил этот один цент. За что? За какие такие услуги этот цент? «Да пошли вы со своей собачкой», – мелькнула мысль.

Хотел я было высказать этим благотворителям своё мнение по поводу их «собачьего» бизнеса и махнуть рукой на эту затею, но, взглянув на искрящуюся счастьем дочку, понял, что капкан захлопнулся. Я уже не смогу пойти на попятную, даже если к этому злосчастному одному центу присобачат ещё пяток нулей.

В кармане у меня оказалась кое-какая мелочь и неоплаченный счёт. Я пошёл в ближайший магазин, купил шоколадку для дочки и снял со счёта 160 долларов. Отдав их сотруднику благотворительной организации, я заявил, что сдачи не надо, на что тот гордо ответил, что они не нуждаются в чаевых, и вернул мне 1 доллар. Подумав, добавил, что если я горю благородным желанием пожертвовать деньги в пользу несчастных животных, мне необходимо заполнить какие-то бланки. Я ответил, что сделаю это в следующий раз. Мы двинулись к выходу... и опять услышали:

– Куда вы? Подождите!

– Как куда? Домой!

– А у вас есть ошейник?

Ошейника у нас, естественно, не было.

– Мы не можем вас выпустить без ошейника, плиз, – предупредил нас, вежливым, но решительным тоном, самый солидный и, по всей видимости, главный благотворитель. Он с милой улыбкой на лице постучал толстым пальцем по витрине с ошейниками. Самый дешёвый ошейник стоил 29 долларов и 99 центов.

Как я ни уговаривал выпустить нас, показывая на свою машину, которая стояла прямо напротив выходной двери, и надо только пересечь тротуар, всё – бесполезно. Сотрудники благотворительной организации, которые вдруг умножились в количестве и их, похоже, стало больше, чем облагодетельствованных ими собак, сгрудились у выхода непробиваемой стеной.

– Без ошейника – никуда, – заявили они и рассказали леденящую душу историю о том, как когда-то, у кого-то собака вырвалась из рук и попала под машину. Я почувствовал ошейник на собственной шее.

Я снова поплёлся в магазин, купил другую шоколадку и снял 30 долларов. Отдавая деньги благотворителям, пробурчал, что сдачи не надо, но на этот раз они никак не отреагировали.

Главный благотворитель начал толковать что-то о важности собачьей диеты и подвёл нас к полке, где красовалась огромная кость мамонта, а, может быть, и динозавра. Я взял кость, сунул в руки этому благотворителю и шепнул на ухо по-русски:

– Грызи сам.

Изобразив на лице такую же лучезарную улыбку, как у него, добавил:

– Плиз.

Пока он соображал что к чему, я скомандовал дочери:

– Чешем отсюда!

И мы стремглав бросились к машине в страхе снова услышать:

«Куда вы? Подождите!»


P.S. Рассказ выиграл Гран При на Международном Литературном Конкурсе МЕТАМОРФОЗЫ, Беларусь, в 2013 году.