Солнце в спицах Гл7 Калифорния

   Колёса поезда монотонно барабанили какой то африканский мотив, а за окном маячили в предрассветной полумгле огни приближающегося Владивостока, вытянувшегося вдоль Амурского залива. Электрические опоры мелькали , вспыхивая в свете окон и исчезали мгновенно, отсчитывая расстояние и время в своей, железнодорожной системе измерений. В раскрытое окно вагона, вытесняя душную патоку спёртого воздуха, врывался запах моря, вдоль которого светящейся змеёй растянулся состав.
   Время, как этот поезд, пролетело вереницей вспыхивающих в будничном эфире событий. Осталась позади школа с детскими мечтами и иллюзиями, армия пробежала в такт дышащим строем и первый курс института завершился коллективным трудовым подвигом в стройотряде. Результат этого подвига лежал в спортивной сумке, перетянутый ленточками банковских упаковок и  все дальнейшие планы были связаны с ним теснейшим образом.
   Поезд замедлив ход, миновал пригород и заскользил мимо домов, отдавая честь городским остановкам, что собирали дань высыпающими на перроны пассажирами. Вторая Речка, Моргородок, Первая Речка и вот прогремев под площадью Борцов за Власть Советов, состав скрипом тормозных колодок оповестил о конце путешествия. Вокзал ответил ему невнятным лопотанием дикторши, эхом отразившимся от стен морского вокзала, что окна в окна сожительствовал с железнодорожным, а совместное хозяйство нажитое в результате этого близлежания, делало их единым целым и такой тандем был особенностью именно этого города.
   Покинув вагон, Вовка поднялся по крутой лестнице виадука и направился к морвокзалу. Время было раннее и трамваи ещё не ходили, а идти пешком с сумками не хотелось. Тем более что та, которую, несмотря на возражения сына, всучила мама, была и вовсе неподъёмная. Ведро картошки и банки с консервированными овощами были своеобразной страховкой от того, что студент внезапно обанкротится и спадёт с лица, от неминуемого голода.
   Войдя в здание, он огляделся в поисках знакомых лиц, поезда приходили один за другим и добрая половина пассажиров, была из студентов. Не обнаружив  в зале ни одной родственной души, Вовка направился в буфет, где длинная очередь упиралась в поцарапанный прилавок, за которым добрая фея в замызганном на животе и арбузоподобной груди, белом в прошлом, халате раздавала по спекулятивной цене отварных цыплят и мясной салат. Запить всё это великолепие, можно было стаканом бочковой какавы, четырёхведёрный бак которой осчастливливал из потускневшего краника всякого, для кого расстаться с пятью копейками было делом плёвым. Название же этого напитка, придуманное студентами, полностью соответствовало содержанию. На ценнике красовалась гордая надпись "Кофе", но вряддлили им можно было назвать отвар из ячменного кофейного напитка, разбавленный кипятком до консистенции мутной водички, слегка подслащённой, ровно в той мере, какая не позволяла ущемить материальные интересы буфетчицы.
   Позавтракав салатиком и залив его какавой, Вовка вышел на пассажирский причал. Это место он любил с детства. Когда они приезжали в город с мамой, часами мог стоять ошалевший пацан, разглядывая корабли, которые были знакомы из батиных дембельских фотографий. Лаконичность и красота линий поражала. Стройные, ракетоподобные силуэты, выстроившиеся в ряд, закрывали слева всю бухту. Справа, сновали буксиры, разворачивая какую- то громадину, с огромным люком на корме. Жизнь в бухте "Золотой Рог" кипела, не смотря на ранний час. Стрелы кранов ворочались на сооседнем причале, перенося что-то  с пришвартованного судна, то и дело раздавались гортанные голоса переговаривающихся по громкой связи диеспетчеров, рынды перезвоном оповестили о начале нового часа и даже чайки, не обращая внимания на то, что солнце ещё не осветило окрестные сопки галдели у сухогруза, с которого разгружали зерно, а разжиревший на халявной портовской пайке минтай ожидал своей доли, кишмя киша у причальной стенки.
   С поредевшим от светлеющего неба туманом, к шумам работающего порта добавились трамвайные звонки, народ из зала ожидания и смотровой площадки потянулся к остановке. Двойной вагон громыхая и раскачиваясь на раздолбанных рельсах докатил Вовку к месту назначения, звякнул прощально и растворился в тумане с салютом искр из под контактной дуги.
   В общежитии, бросив сумки в комнату , совершив круг почёта по друзьям и соседям, поболтав с парнями в курилке и оценив фланирующих по коридору первокурсниц, Вовка собрался в город. Там у него было дело, о котором он думал всю дорогу из стройотряда, дома оно не давало ему покоя и сейчас, сидеть на месте было выше его сил.
   Через пол часа Вовка стоял в центре, перед доской объявлений. Ещё по весне он просматривал эти бесконечные колонки с различными «продаётся», где казалось можно купить всё, от гвоздя до скипетра. И вот теперь он разглядывал это чтиво не праздно, а внимательно ища предмет своих мечтаний. От букв рябило в глазах. Продаётся, продаётся, продаётся… Иж Юпитер-4, в хорошем состоянии, Иж спорт с карбюратором «микуни»… Хорошая вещь, нужно записать адрес, Ява-350,
класс, такой аппарат … Непременно адресочек на заметку, интересно сколько стоит, уж ни как не меньше тысячи двести…
   И вдруг, как током  - «Ява «Калифорния» , цвет  синий, в комплекте шлем «интеграл» - чёрный»…
Вот это удача, найти Яву необычного, синего цвета, да ещё такой редкой модели… Вовка быстренько черканул адресок и через пару минут уже трясся на трамвае в сторону Сахалинской улицы, от которой до бухты Тихой, где обитал вожделенный аппарат, было рукой подать.
   Дверь, по указанному адресу, отворил щупленький паренёк, совсем не похожий на рокера из тех, что стаей носились по ночному городу, на своих стальных конях, вызывая раздражение у обывателей и жгучую зависть у безлошадного мужского населения, от пяти до девяноста лет.
    Кучковались они в районе привокзальной площади часов в десять вечера, когда движение на улице почти прекращалось и лишь изредка, трамвай громыхал, играя эхом с каменными стенами домов, да такси проносились по пустым улицам, отсвечивая зелёными огоньками. Потусовавшись на площади  и подождав, пока мотостая станет помногочисленее, рокеры выливались на улицу и неслись, рыча моторами по ночному городу, занимая всё пространство улицы, ничуть не заботясь о проблемах встречного транспорта. Впереди летели Явы и Чезеты, отличаясь изысканностью и особым, шелестящим звуком глушителей. Хромированные боковины баков оттенялись алым цветом крыльев, а задранные вверх глушителя и приподнятые задние амортизаторы довершали стильный вид чешских мотаков.
   Среди них было несколько ярко оранжевых ИЖей «Спортов», ничуть не уступающих в красоте и стильности. Выгнутые дугой и приплюснутые с боков баки, высокая посадка и глушитель с брутальным рокотом выбрасывающий выхлоп мощного, тридцати двух сильного мотора, украшенного ведёрным цилиндром, могли привести в восторг кого угодно.
   Следом, россыпью фырчали Ижи, Восходы, Мински , не доросшие до мотто элиты, но стремящиеся всей душой повысить свой статус и пересесть на что либо стоящее.
   Так вот хлопчика открывшего дверь Вовке, представить на мощном мотоцикле  было трудно. Однако именно он оказался владельцем продаваемого аппарата. Правда показывать Яву без папы он побоялся и пришлось битый час болтать с ним ни о чём, пока кругленький папаня не появился на пороге.
   Гараж, в котором обитало чудо техники, находился тут же во дворе девятиэтажки. Папаня поколдовал со связкой ключей, манипулируя ими в скважинах многочисленных замков и вот , ворота распахнулись.
   Вовка потерял дар речи. Перед ним, сверкая хромом и аквамарином стояло нечто неземное… Сверкающие глушители, приподняты в параллель с задранным седлом и квадратное заднее крыло, на удлиненных втулками амортизаторах делали его силуэт стремительным и лёгким. Узенькое переднее крыло едва не касалось резины, придавая  колесу вид новомодного с  японских картинок и этот  эффект усиливала вилка в чёрных гофрах. По баку шла хромированная полоса с теснёнными буквами JAVA, и дальше в виде росписи под законченным произведением California. Такая же подпись красовалась на крышках бардачка. Два рядных цилиндра сверкали отчищенным алюминием, а рычаг кикстартера, при нажатии трансформировался в рычаг переключения передач. Приборная доска, сверкающая циферблатами тахометра и спидометра, была раскрашена разноцветными лампочками и естественно завершалась плоской фарой, с лёгким наклоном смотрящей на распахнутые ворота. На чёрном, прошитом выпуклыми полосами сидении лежал какой-то космический шлем, с гребнем волной переходящим в выступающую скулу, и  тёмным зеркальным стеклом. Вовка такой и не видел никогда, и вот теперь , взяв в руки замер в нерешительности, не зная что делать с таким произведением искусства.
   - Примерь, не дрейфь – подбодрил Вовку папаня – я эту штуку из европы притащил.
   Вовка натянул диковинную вещь. Шлем сидел плотно и окружающие звуки остались за его пределами. Зеркало стекла было односторонним, что делало его совершенно прозрачным изнутри. Классно! Сомнений не осталось, это техническое совершенство станет Вовкиным, даже если ему придётся заплатить всем, что он заработал за два месяца стройотряда и полтора месяца «шары», на которую, остались десяток стройотрядовцев, дабы подтянуть хвосты и подзаработать ещё чуток.
    - Тысяча восемьсот вместе со шлемаком – услышал Вовка сквозь глушащую подкладку интеграла.
    - Годится – не задумываясь, ответил он, забыв начисто, что в таких случаях положено торговаться. Но даже мысль, спорить из-за цены  такого чуда, была противна. Мечта просто не могла стоить дешевле, иначе, какая она тогда мечта. Так, желание мимолётное. А разве стоит оно таких переживаний? Нет, пусть будет тысяча восемьсот, только бы побыстрее. Только бы поскорей наступил завтрашний день, когда возле ГАИ пересчитает деньги папаня щуплого пацана, затолкает их во внутренний карман ветровки, сияя потной физиономией и извлечёт оттуда документы, заранее оформленные в родной гражданской автоинспекции. А его прыщавый отпрыск подаст с заднего сиденья «жигулей» шлем, какого больше нет в этом городе и ключи от стоящей, на стоянке Явы перекочуют в Вовкину, дрожащую от волнения руку.
   Встречный ветер рвал свободную ветровку. Сквозь стекло шлема,  протянутое из точки на горизонте дорожное полотно пролетало сквозь ликующую душу, оставляя позади Академ городок, КП на девятнадцатом километре, стеллу на въезде в город, на которой матрос приветственно поднявший руку проводил взглядом пронёсшуюся мимо неизвестно куда синюю Яву, со всадником слившимся со своим стальным конём и готовым лететь куда угодно. Лишь бы дорога не кончилась, да бензин, наличие которого не подумал проверить, ошалевший от воплощённой в жизнь мечты Вовка, не сгорел до последней капли.
   Совершив прохват по трассе и вернувшись в город, Вовка уже было повернул в сторону общаги, возле которой находился металлический гараж, с хозяином которого была предварительная договорённость о временной прописке мотоцикла, рядом с его «жигулями», как мотак чихнул недоумённо и заглох, продолжая катиться вниз по улице. Остановившись и заглянув в бак, сухой как  овраг на Голубиной Пади, Вовка осознал глубину своей ошибки. Заправка была только за медицинским институтом, и чтобы добраться до неё, нужно было толкать мот в гору, уж никак не меньше километра.
   Не в восторге от такой перспективы, Вовка присел на стоящую, на подножке Яву, собираясь с силами перед решительным броском.
   - Проблемы брат? – шелестящий звук подкатившего Чезета вывел Вовку из оцепенения.
   - Паливо кончилось – с досадой буркнул он улыбающемуся парню, в красном явовском шлеме и горнолыжных очках.
   - Фигня, ща слетаю. Только бутылку найти надо –  газанув пару раз, крутанулся на месте с заносом заднего колеса и резко, набрав скорость, исчез за поворотом.
   Когда он вернулся с пяти литровой канистрой на коленях, в сопровождении ещё одного мотоциклиста на Спорте, возле Вовки уже стояли трое Явовских всадников, чьи кони мирно отдыхали на центральных подножках.
   - У Витальки мот купил?
   - Ага, сегодня только.
   - Ты не дрейфь, на дороге братва всегда поможет. Народ на Явах плотно кучкуется, своих в беде не бросаем. Ты на привокзальную вечерком подкатывай, там с народом и познакомишься.
   - Подскочу обязательно…
   Залив в бак бензин из канистры и состроив суровые рожи при попытке всучить им за это рубль, мужики разъехались по своим делам. Вовка же, не спеша поехал в сторону Голубиной Пади, где стояли институтские общежития.
   Эффектно взлетев по крутому асфальтированному подъёму и резко затормозив подле общаговского крыльца, Вовка спешился, снял шлем и распираемый гордостью до треска в затылке, за своё приобретение , стал деланно возиться с мотоциклом, протирая и без того сверкающий хром.
   - Нифигассе, Пантюха, ты чё, арбу себе прикупил – открытый рот вопрошавшего и неподдельное изумление в глазах, говорили, что впечатление произвести удалось. Через пять минут, пол этажа столпилось вокруг обновки, обсуждая её и подтрунивая над Вовкой, который сиял как корабельная рында в канун дня военно-морского флота.
   - Какой он красивый – прошептала подруге одна из девчонок – вот так подошла бы к нему и обняла.
   - Кого? Пантюху чтоли? – удивлённо вздёрнув брови спросила собеседница.
   - Да нее… Ты чё, дура ? – очнувшись от оцепенения, возмутилась первая – Мотоцикл конечно…
   К вечеру Вовка натянул джинсы и обтягивающую куртку, из коричневого дермантина. Надувающаяся ветровка была неудобна для езды. Спортивные туфли на рифленой подошве и шлемак завершали прикид,
   Мотоцикл завёлся с полоборота, взревел перегазовкой и понёс своего седока в сторону центра, мимо прогуливающихся прохожих, фуникулёра поднимающегося на сопку , смотровой площадки, с которой вид бухты Золотого Рога завораживал и заставлял забыть обо всём на какое-то время, оставив осязаемым только чувство счастья, от того, что ты живёшь в таком замечательном городе, как Владивосток.
   Пролетев одним махом улицы Ленинскую и Двадцать Пятого Октября, Вовка вкатился на привокзальную площадь отмеченную огромной очередью на такси с одной стороны и толпой мотоциклистов с другой. Прокатив кружок вокруг стоящих мотаков , остановился  в конце ряда и заглушил двигатель. Рокеры, кучковались группами, от которых время от времени отделялась очередная мотоособь, чтобы пристать к другому сообществу себе подобных, для неспешного и приятного общения. Появление Вовки заинтересовало ближайших к его припаркованному мотоциклу. От одной из групп отделилось несколько парней и направилось к нему.
   - Здорово – Вовка узнал одного из тех, кто остановился с предложением помощи на дороге.
   - Привет – ответил Вовка и пожал протянутую руку.
   - Это ты у Витальки моцык перекупил? - спросил рокер, лет тридцати с русыми спадающими к подбородку усами и в кожанке усеянной заклёпками.
   - Ага.
   - За сколько взял, если не секрет?
   - Да какой секрет? Тыщща восемьсот…
   - Нихрена себе – присвистнул долговязый парень в куртке с красным вздыбленным конём на спине и надписью Ferrari.
   - Да там батя Виталькин цену гнул, Я его две недели окучивал, Если б за полторашку, я бы забрал не задумываясь -  сказал усатый .
   - Ну ты дал, полторашка… Такая арба на западе тысячу двести стоит, а её ещё на Дальний Восток припереть надо. Нормальная цена. – возразил долговязый.
   - Да чё там, померла так померла. Ну чё Ротшильд? Прохватим по ночи? – обратился он к Вовке.
   - Да можно…
   - Ну тогда держись за нами. – и развернувшись парни направились к своим мотоциклам.
   Один за другим взревели больше полусотни моторов и мотаки задвигались, закручиваясь в воронку с центром посреди площади. Постепенно каждый находил своё место, в соответствии с классом мотоцикла и своим личным статусом, заработанным в бескомпромиссной среде рокеров.
   Вовка понимал, что место среди первых освобождено ему авансом, не за личные заслуги, которых ещё не было, как и залётов, что опускали рейтинговую планку каждого, кто совершил проступок, являющийся таковым в рокерской среде. Его место перешло по наследству от прошлого хозяина Явы, и сохранить теперь его за собой – задача не простая. Ну да будущее покажет, кто чего стоит. А пока, кавалькада мотоциклов летела по ночному городу и прогуливающие парочки с интересом и завистью смотрели в след гонцам за ветром, среди которых парил над асфальтом Вовка, с сияющим от счастья лицом, под приподнятым зеркальным стеклом чёрного интеграла. И под ним, небесно-синяя Ява, с неизвестно кем оставленной размашистой подписью на хромированной полосе бака «California».
   А на встречу пролетали огни домов, искры с проводов встречных трамваев и зелёные огоньки такси, изредка мерцавшие ночными  светлячками. А встречный ветер, тугой волной, встречающий всадников, не пытался остановить их, он просто приветствовал своих лучших друзей и дарил им запах моря, перемешанный с ароматами осени, настоянными на прохладе бескрайнего звёздного неба.