Катастрофа

«Радостный строй гитар,

Яростный стройотряд….

Словно степной пожар,

Песен костры горят!» (из песни тех лет)

 

Вот уж сколько лет рассказываю иногда своим родным эту печальную историю из своей жизни. И, знаете, что заметила? Чем дальше отодвигаются в прошлое события тех лет, тем все легче они вспоминаются. А с тех пор, как собралась про них писать, и вовсе, чувствую, что вместо грустного,  слезного рассказа, получится у меня смешная история, даже комическая. И уже мы дома хохочем по поводу того, что «мама сейчас нам на ночь расскажет очередной анекдот» про свой

 

С Т Р О Й О Т Р Я Д

 

Итак, случилось мне счастье за заслуги перед коммунистической партией ( а другим- по большой протекции) попасть в список студентов нашего ВУЗа, командируемых в строительный студенческий отряд в Казахстан. Всего в отряд попали тридцать парней,переводчиков разных факультетов, и три девушки. Я – повар отряда, Ирина, студентка мединститута, ехала работать отрядным врачом, Татьяна – просто украшение и чья-то, видно, протеже. Прекрасная девчонка. Попасть в ТАКОЙ стройотряд – дело в то время очень престижное. Студенты на летних стройках зарабатывали сумасшедшие деньги.

Походила я на какие-то курсы по санрежиму, порасспрашивала маму о том, что я буду делать с такой оравой как повар.  На курсах особое внимание уделяли тому, как проверять на свежесть и качество продукты, чтоб не отравиться, не получить расстройство, жара все-таки. Страшно мне, конечно, было, но я, как всегда, с надеждой на русский авось, корчила из себя специалиста в области кулинарии и делала вид, что мне по барабану, сколько человек кормить, все я умею.

С собой мы на всякий пожарный прихватили мешок картошки, коробку макарон и большую упаковку чая.

Квартирьеры наши, четверо парней с французского факультета, выехали на две недели раньше. Они должны были устраивать быт к нашему прибытию.

Вылетели в субботу самолетом, по-моему, в Алма-Ату. У всех чемоданы были упакованы как рабочей одеждой, так и выходным комплектом тоже. И не одним- все-таки два месяца в другом конце страны нам предстояло на дискотеках и вечеринках представлять нашу европейскую столицу! Мы и свой магнитофон «крутой» взяли, и музыку свою, а то, мол, там неизвестно, что народ слушает….

Я тащила с собой всякие поварские причиндалы на всякий случай. Такие, как мясорубка, чеснокодавилка, яйцерезка и т.п. Вообще, меня обуевал ужас, когда я слышала из разговоров ребят, что подъем у них по расписанию в пять утра. Это когда ж мне нужно встать, чтобы накормить тридцать здоровых лбов завтраком, дать им что-то в дорогу, потом обед приготовить, потом ужин, да еще мыть посуду, чистить картошку?  Утешала я себя только тем, что привезу столько денег, что смогу осуществить очень многие свои тогдашние мечты.

Настроение у нас боевое, веселое. Как приятно осознавать, что ты едешь на серьезное дело! В самолете хохотали, пили шампанское, подъедали понемногу вкусненькое из того, что заботливые мамы напихали в качестве НЗ в рюкзаки при тогдашних дефицитах простой колбасы в магазинах.

Приземлились в аэропорту, пошли искать свой автобус. Телефонов тогда еще не было мобильных, у нас на руках - телеграмма с номером машины и фамилией водителя. Часа два мы ходили кругами вдоль аэропортовского забора, уже даже немного расстроились и собирались идти на почту, чтобы куда-то звонить….

Автобус (если это можно назвать автобусом) пришел, наконец. В самолете нам казалось, что все дребезжит, крылья держатся «на соплях», но там, на высоте в десять тысяч километров, смеяться было нельзя, мы обреченно шутили по поводу долетим-не долетим. А тут уж мы «оторвались», стали даже фотографироваться на фоне этого ЛАЗа: задней дверцы нет вообще, стекла – через одно, все на каких-то веревочках, тесемочках, из пор драного дермантина на сиденьях торчат ватные клочья и ржавые пружины…. Ну не иначе, как кто-то напал и грыз автобус, локтями выбивая стекла, ногами вышибая двери!

Мы едем, едем, едем… час…два…пять…. Водитель (странное в то время дело) почти не говорит по-русски, а, может, просто не хочет. Что ни спросим, а он улыбается, да все «да…да…да… конечно» в ответ на любой вопрос. Не просим останавливаться (как-то неловко «сбегать в кустики» в голой абсолютно степи), а он без конца останавливается отдохнуть. Только потом мы поняли, что отдыхал и он и автобус от перегрева.

Когда к вечеру мы уже чуть ли не за грудки его стали трясти: « Когда ж мы приедем?», он ответил, наконец: « Маля осталяся- четыреста киляметров»! Мы дружно и обреченно заткнулись!

Огонек! Ура! Подъезжаем!

Автобус остановился возле освещенного лампочкой на столбе дома какого-то. Стали выходить. Встречают наши квартирьеры. Встречают так только космонавты, не видевшие земли, семьи, травы…. Плачут чуть ли не навзрыд от радости! Пока суть-да-дело, пока мы выгрузили и стали заносить вещи в дом, автобус дал по газам и попёр назад со скоростью Шумахера перед финишем. Наши квартирьеры бежали зачем-то за ним долго и что-то орали исключительно матом! Надо сказать, мы на это внимания практически не обратили, потому что нам и без этой метусьни было что обозревать!

Сначала мы ничего понять не могли…. Что это? Где мы? Почему наши красавцы-французы выбриты налысо, где их модные минские прически, что это за сарай такой из двух комнат…. Ну, то есть, шок нас свалил на пол, потому что стульев не было. Как не было и штук двадцати восьми кроватей, тумбочек и шкафов, не говоря уже о такой ерунде, как холодильник или телевизор….

Квартирьеры отдышались, наконец, от своей гонки. И рассказали нам ужас. Они хватали у нас из рук все съедобное, ели, чертыхаясь и делая паузы после каждого слова.

Оказывается, их сюда привезли две недели назад и больше никто ни разу не был. Ни белья постельного, ни еды…. Они одичали, изголодались, исхудали, а, главное, до этого дня были в полном неведении, что случилось,  и почему их бросили. Они решили, что, ежели нас сегодня не будет, то завтра они побредут по степи куда глаза глядят в надежде найти цивилизацию.

Уселись мы в кружок на полу, провели свое первое комсомольское собрание, все запротоколировали. Договорились, что завтра, когда нас отвезут на стройку, первым делом заедем на почту и отправим в партком свой протокол-жалобу, пусть разберутся в институте с принимающей стороной, за что так поиздевались над квартирьерами, бросив их фактически на произвол судьбы в голой безлюдной степи. Надо сказать, что хоть я и сама родом из Казахстана, такой степи, почти пустыни, я в своей жизни не видела. Ни травинки вообще, только горячий воздух температурой градусов под пятьдесят, создающий иллюзию морской волны.

Закончив писать свою кляузу, мы включили музыку, стали доедать дорожный паек, чтобы не испортился, да допивать всякие веселящие душу напитки. Потом даже «скачки» устроили, ночную дискотеку на разболтанном, рассохшемся полу этого странного домика в степи. Часа в три ночи все-таки, измученные перелетом-переездом, кто как расположились на ночлег- утром-то рано вставать, да еще и первый рабочий день предстоит!

В шесть утра выстроилась очередь у колодца-журавля, метрах в пятистах от домика. Мылись прямо из ведерка, чистили зубы ледяной водой, переодевались в рабочую одежду. И все смотрели и смотрели на дорогу в ту сторону, откуда нас вчера привезли….

Завтрак. Мой первый поварской дебют! В доме стоит низенькая открытая печь. Чугун огромный. И все. Где взять дрова? Все очень просто- на дрова, оказывается, можно использовать всякие деревянные части дома: доски с пола, наличники с окон, какие-то щепки (остатки ошалевки, что ли?). Кушать нам нечего- макароны и картошка без соли как-то в ум не пришли. Просто заварили чугун чаю без сахара. Решили, дотерпим до приезда на стройку, там-то должна быть какая-то столовая. Деньги у всех по чуть-чуть есть.

Так вот я вам скажу- и без соли картошка в мундирах и макароны-рожки очень даже ничего! Да и чай без сахара…. Тем более, каждый дурак знает, что соль и сахар- это белая смерть!

За нами никто и не думал ехать целую неделю!

Теперь мы только поняли, почему квартирьеры лысые, почему они похудели так за теперь уже три недели пребывания в стройотрядной командировке. Мальчишки побрились налысо все, потому что от жары такой дурной у них всех прямо плесень какая-то на голове образовалась.

Мои юбки и шорты стали болтаться, как на палке. Взвеситься негде было, но то, что килограммов восемь -десять ушло, можно было даже не сомневаться. Остальные тоже исхудали неслабо.

Теперь, когда я читаю какие-то диеты, знаю, что самое лучшее- уехать в голую жаркую степь и просто не жрать ничего! Вот и вся диета!

Ночью однажды мы услышали какие-то звуки за окном. Кто-то тяжело передвигался. Выходить побоялись. Ждали молча рассвета. А утром увидели, и это  необычайно развеселило: прячась в тени столба, стоял красивый большой верблюд.

Мы, ходили вокруг него, разговаривали, как с родным. Кто-то из бывших «афганцев» надел на него свою солдатскую шляпу, белую с бахромой. Надеть надели, а снять уже Вася не дал. Видно, понравилось!

Вася стал нашим охранником. Он стоял у столба, не шелохнувшись, мотал головой и жевал что-то вторые сутки.

Наступил следующий понедельник. Ни утром, ни в обед так и не увидели мы на горизонте никакого движущегося объекта. Нужно было что-то делать. У всех с голодухи началось расстройство желудка. Картошку мы съели всю. Макароны уже экономили, да и чай заваривали только три раза в день не потому, что не было заварки, а потому что дров брать уже было неоткуда. Мы разобрали буквально все деревянное. Даже туалет спилили на половину и тоже пожгли для растопки печки.

Зато теперь появилось развлечение! Нас, девчонок, мальчики щадили. Когда мы отправлялись «на дело», они деликатно прятались в дом или за дом. Но зато каждое посещение мужчинами туалета высотой в полметра теперь проходило при непременном наблюдении всей толпы и таких комментариях, что все давились от смеха, а главный герой психовал жутко: ну как можно заниматься таким интимным делом прелюдно практически? Нижней части туловища, которая непосредственно участвовала в процессе, видно не было, но голова торчала наружу, а по лицу запросто определялось то, что в данный момент происходит там, внутри. «Ну…ну… давай, давай… еще…вот! вот! молодец! Мы же говорили: «Все у тебя получится!» и т.п.

В эту ночь мы легли спать поздно. Опять провели собрание, запротоколировав все, что с нами случилось. Решили с завтрашнего дня идти в поход. Половина отряда останется, а вторая половина пойдет в какую-нибудь сторону. Но не по дороге. Бесполезно – километров сто-сто пятьдесят были точно необжитыми, по дороге сюда ни аула, ни поселка никакого мы не встречали. Голодные и совершенно обессиленные, наконец, все уснули. Ночью я вышла покурить (чудом еще как-то оставались несколько сэкономленных сигарет) и услышала конский топот. Очень испугалась, пошла будить командира нашего Сережу: « Серега, проснись, кто-кто скачет к нам!» Когда к нашему дому приблизился всадник, никто кроме нас с ним, казалось, не слышал, все спали. А, может, было уже все безразлично- на коне одном все отсюда не ускачем, чего ж радоваться?

Очень старенький аксакал не ответил ни на один наш вопрос, казалось, он тоже по-русски не говорит. Только головой мотает и повторяет одно и то же: «Барашек брать будешь?» Перед седлом у него какой-то мешок, видно, с бараном. Нафига нам баран этот?  Мы отвечаем отрицательно, а просим только об одном- помочь нам. Сергей пишет быстренько ему телефоны, имена, адреса и минские наши и тех, кто должен отвечать за нас здесь, в Казахстане. Мы пытались выяснить у старика, где хоть примерно мы находимся, какой ближайший населенный пункт. Ничего, никакой реакции, бумажку не берет. Командир предлагает барана купить за те баснословные деньги, которые нам озвучивает аксакал. Я, как проинструктированный санстанцией повар, категорически против. А вдруг баран несвежий, мало ли что, отравимся все, где штамп, где документ и т.п.

И тут начался штурм аксакала! Нас с Сергеем, все это, оказывается, проснувшийся и слушающий переговоры народ, смел в сторону. В доме включился свет, старику протянули запрашиваемую сумму за барана, стали растапливать печь откуда-то появившимися дровами, в чугунок принесли воды, и пока утихал топот копыт, баран, порезанный на огромные куски, уже успешно плавал в чугуне.

Вообще-то, баранину нужно варить часа два- два с половиной. Но нам хватило и часа, больше ждать не было сил. И вы не представляете, как это вкусно даже без соли и хлеба. У нас случился праздник! Кости обглодали так, что уже бы и собаке не осталось погрызть ничего!

На следующую ночь все повторилось. Опять прискакал аксакал, опять привез уже двух барашков, опять мы пытались добиться у него новостей и писали новую записку, опять он обещал что-то, кивал на наши вопросы, повторял: «Позвониля, позвониля»! на каждый телефон, который мы ему показывали, опять так же удалился, продав по ужасной цене свой товар.

Одного барана мы съели, второго нужно было сохранить до завтра, послезавтра как-то. Выкопали глубокий погреб. Прямо в пленке, в которой было завернуто тело барашка, уложили в эту яму, накрыли снятой с петель дверью. Получился своеобразный холодильник.

Не буду описывать каждую ночь, когда мы закупали баранов, но через неделю деньги у нас кончились, аксакал больше не приезжал. Так мы от него ничего и не добились. Мяса у нас был уже полный «холодильник». Но вместе с мясом появились и змеи. Столько змей я никогда не видела. Но мы и их перестали бояться. Просто подходим к погребу, постучим палкой по крышке, змеи расползутся, возьмем мясо, вот и все дела!

Еще всякие страшные твари ползали по ложбинке, в которую капала вода с постиранных и развешанных на веревке вещей. Мы просто старались ни на кого из них не наступить, не кричали, не визжали. Вообще, всякие эмоции – это уже было просто не про нас.

Но вот наступил день эмоций! Когда уже пошла третья неделя нашего заточения, пришла первая беда. Естественно, я в очереди была первой- у меня дико разболелся зуб. Именно, дико. Никакие таблетки, которые были у нас в арсенале, уже не помогали. Я корчилась от боли, держала во рту холодную колодезную воду, лезла на стены, плакала, орала…. Ничего не помогало,  и помочь не могло. Зуб шатался, но сидел крепко, а болел так, что я поняла - ничего страшнее зубной боли не бывает, все-таки! Даже рожать было куда легче! Весь отряд носился вокруг меня, утешали, а мне от этого только поганей становилось. Наконец, решили действовать - вырывать зуб! Как? Чем? Сопротивляться и возражать против тридцати «специалистов» смысла не было…. Мои крики так всех достали, что и у других стали болеть зубы. Мне из припрятанных запасов налили полный стакан водки, буквально влили его в меня одним движением руки. Как морскую звезду, распластали на земле, буквально уселись на мои руки и ноги, открыли рот, держа челюсти,  стали действовать. В «бараньем» чугуне прокипятили плоскогубцы, какие-то клещи, отвертки, еще раз промыли меня водочкой (хорошо хоть, как при первобытнообщинном, не дали дубиной по голове для анестезии) и стали под комментарии всей толпы рвать зуб! Его расшатывали, долбили, тянули…. Страшно слушать? А мне и сейчас рассказывать невозможно, потому закругляюсь - вырвали! Я еще два дня корчилась от боли, лицо покрылось какой-то аллергической пленкой, каждый день я снимала, как засохшую маску, новый слой кожи с лица…. Постепенно пришла в себя. Вернее, от нового происшествия в лагере, моя боль сама собой притупилась.

Случился приступ с мальчиком нашим одним, Володей. Врач будущая, третьекурсница Ира, прощупав его хорошенько, однозначно заявила - у Вовы аппендицит. От боли тот корчился, кричал, замолкал как-то страшно…. А мы не знали, что же делать. Мог случиться перитонит, по словам Ирины. И решение у нас созрело одно единственное- срочно искать помощи. Где и как, непонятно. Организовали из самых спортивных ребят четыре группы по четыре человека. Построили их в направлении всех четырех частей света и отправили в путь. Володе было совсем плохо, мы страшно все испугались, человек буквально умирал на наших глазах.

Когда уже наступила глубокая ночь, мы услышали звук мотора и увидели вдалеке свет фар. Подъехавшие «жигули» окружили всей толпой. Из автомобиля вышел толстый товарищ, не русский, но и не казах, явно. Подал записку от одной из групп: « Этот человек отвезет Володю в больницу. За нас не переживайте, нас оставили у него работать. Завтра нас заберут, готовьте следующих четверых для работы на плантации лука».

Потом мы узнали, что этот кореец владел плантацией лука, на которой у него были сотни «рабов».

Ладно, разбираться будем потом. Погрузили Володю. Больше он никого не взял, потому что возвращаться к нам сразу не собирался. Володе в карман положили быстро написанную записку с телефонами и с коротким рассказом о том, что с нами произошло.

Ночью вернулись те остальные двенадцать человек, которые ушли в другие стороны. Как они нас нашли, до сих пор не понятно. Но, видно, больше в степи никого найти невозможно было…. Они так никакого жилья и не встретили.

Всю следующую неделю кореец-плантатор приезжал, возвращал предыдущих «рабов», забирал следующих. Мы отрабатывали его доброту- доставку в больницу Володи. Вовку прооперировали, у него в самом деле был аппендицит. Еле успели….

Володя добрался-таки в больнице до телефона и позвонил в партком нашего института.

И тут началось!

На утро следующего дня прибыла целая делегация: автобус «человеческий», две «Волги» с каким-то начальством. Нас собрали, ничего не объясняя.

Жалко было Васю оставлять, мы долго ему махали руками. Хорошо, хть шляпу в подарок оставили. Может, до сих пор в ней ходит где-то.

Командира нашего начальники взяли к себе в один из автомобилей, всю дорогу его там, видно, сильно «обрабатывали». Мы сделали такой  вывод, потому что, когда в Уральске, нас выгрузили и повели в столовую, Сережа на все вопросы о том, когда вылет в Минск и прочие такой же направленности, ответил одно: « Все в порядке, день отдыхаем, благоустраиваемся, отъедаемся, лечимся и приступаем к работе. За оставшийся месяц все построим, заработаем почти то, на что рассчитывали».

Реакция была разная, больше, конечно, истерическая. Всем хотелось домой, в цивилизацию, и никаких денег нам уже не было нужно. Тем более, большинство отряда представляли дети весьма состоятельных людей. Кто ж тогда еще учился на переводческом факультете?! Все готовились стать дипломатами. Все почти и стали! Это я только с педагогического английского факультета. Так «поварешкой» и осталась….

После вкусного обеда, потом и ужина, после душа и отдыха в чистеньких кроватках, мнение стало меняться в противоположную сторону. Все-таки, стыдно было возвращаться ни с чем из такого далека….

А плохое, оказывается, так быстро забывается!

***

Началась новая жизнь. Веселая, счастливая. С музыкой и танцами, прогулками по городу. Денег, правда, на сувениры не было- все проели там на баранах. У меня проснулось такое желание всех вкусно накормить, что я даже пельмени и вареники на весь отряд умудрялась налепить. Продуктов было море. Появилась и свинина наша любимая, и рыба, приправы, овощи, фрукты… ну просто Греция, елки-палки! Каждое утро нам привозили два бидона со свежим молоком. Один я кислила на творог, второй так использовали. Поселили нас в новой очень уютной гостинице для механизаторов. Наверняка, строили как образцово-показательный для правительственных делегаций объект: и душ вам пожалуйста, и столовая большая аккуратная, все прибамбасы поварские, проч.проч. На Урал купаться ездили. Река, и правда, страшная.

Там и с двумя руками утонуть можно. Неудивительно, что Чапаев с одной рукой справиться не смог- очень стремительная, быстрая. Кроме того, без обуви не зайдешь – дно какое-то колючее, кривое, неприятное. Скорость потока невероятно высокая.

Каждый день нам привозили полутайно черную икру. Мы так ею отожрались, что уже тошнило. Ели сначала ложками, а потом уже она у нас сохла в тарелках в холодильнике. Короче, попали мы в рай!


И два дома построили. И денег заработали. И все расценки, планируемые там, в Минске, уравняли, все поделили поровну, даже нашему страдальцу Володе, которого самолетом уже давно в Минск отправили, такую же долю припасли.

Провожающая сторона (тоже полутайно) перед вылетом из аэропорта вручила каждому по трехлитровой банке черной икры,  только чтобы не сильно тявкали в Минске о беспределе, который с нами случился. Предупредили, правда, что у первого и последнего конфискуют – контрабанда, как-никак. Так и случилось. У первого и у последнего без нотаций и комментариев  в зале досмотра по банке забрали. Мы потом в Минске в аэропорту купили две трехлитровые банки томатного сока, вылили, помыли,  и по ложке из каждой полной собирали конфискованные доли.

Разбирательства, конечно, были. Гудел весь институт. Мы чувствовали себя фронтовиками, вернувшимися целыми с войны. Длилась эта канитель чуть ли не два месяца….

Особо приятно было мне. Завидовало все женское население института- как же, я стала почти родной у самой элитной части- мальчиков переводческого факультета. За ними, как за потенциальными женихами, охотились все девчонки! А тут, совершенно бесполезная (замужем, да с ребенком) терлась с ними бок о бок больше двух месяцев! Расспрашивали о каждом. Я с удовольствием рассказывала. Почему бы и не дать рекомендации таким классным мужикам?

***

Но потом все резко оборвалось очередным происшествием…. Ужасным!

В октябре, по-моему, наши стройотрядовцы, группа «испансцев», была приглашена на какой-то комсомольский союзный слет в тогда еще Ленинград. Как победители какого-то соцсоревнования. Вся группа в полном составе- десять человек. Полетели на самолете Минск- Ленинград восемь человек. Один поехал поездом, потому что не переносил самолета, а еще один парень не поехал вовсе- у него родился сын.

Самолет разбился практически над нашим аэропортом. Эта была страшная и редкая по тем временам (возможно из-за того, что все тщательно скрывалось, в СМИ информации про такие события найти было нельзя) трагедия. Несколько человек чудом уцелели, в том числе и стюардесса, которую в состоянии шока нашли бежавшую по лесу в сторону ближайшей деревни….

А наши все, все восемь ребят погибли…. И даже не все тела нашли целыми. А от Юры, с которым я больше всех дружила, который вечно мне помогал и картошку чистить и котлы тяжелые таскать на кухне, осталась только записная книжка…. 

Мы разбились на несколько групп, как тогда в степи, и поехали хоронить всех в разные области Белоруссии….

Да, рассказ веселым получиться, не мог, что-то я поспешила в начале сказать, что буду вас веселить….

Простите!