Светлана Кузнецова. Русский венок

Страница журнала "Огонёк", № 18 апрель 1988. Светлана Кузнецова. Русский венок.
                ***

Из книги: "Светлана Кузнецова. Избранное. Стихи", Москва, Советский писатель, 1990.

* * *

Не мои, не седые, не мглистые,
Что самою судьбой суждены,
Этой осенью снятся мне чистые,
Словно чьи-то, приблудные сны.

Прохожу я хозяйкою вотчины
В разноцветии летних одежд.
То ль венки из цветов вдоль обочины,
То ль из самых прекрасных надежд.

Небывало отрадно и радужно
В этом посланном свыше раю...
Отчего же так страшно мне за душу,
За печальную душу мою?


МАТЬ-И-МАЧЕХА

Быль родимая сурова.
Через все века —
Мать-и-мачеха — основа
Русского венка.

Мать-и-мачеху срываю
Я на берегу.
Ничего не забываю,
Ибо не могу.

Оробевшая избенка —
Вечности виток,
Самый первый для ребенка
По весне цветок.
 
На ладони — отсвет доли,
Смутные права
Перекатной горькой голи
Или мотовства.

В нем и нежность, и небрежность,
И добро, и зло;
Перепадов неизбежность,
Холод и тепло.

Чтоб, иной любви не зная,
Век не понимать,
Кто нам родина родная —
Мачеха иль мать?


ОДУВАНЧИК

Вдоль дорог, среди хлябей и кочек,
Он повсюду — судьбе поперек,
Невесомый белесый комочек,
Не цветок, а почти что — зверек.

Жалко солнечный тот сарафанчик?
Но теперь ты умеешь летать...
Облетай, облетай, одуванчик,
Что же ты не спешишь облетать?

Это дань незабытому детству,
Это страхов ночных времена;
Ведь не где-то, а здесь по соседству
Упадут и взойдут семена.

Или ты углядел в человеке,
Что предельно устал от борьбы,—
Нет страшнее в сегодняшнем веке
Повторенья отцовской судьбы...


КУПАВЫ

Купавы-павы, крупные кудряшки,
Кудлатая лесная кутерьма.
Купавы-павы, круглые медяшки,—
Полна у нищей кумушки сума.

В плетеном кузовке, или в кувшине,
Иль у девчонки глупой в кулачке,
На кухонном столе, в автомашине,—
Кусочек света здесь, не вдалеке.

Ау-ау, разменные монетки
Давно оскудевающей души,
Ведь даже в пуще вы сегодня редки,
Хоть утлые давали барыши.

Куда-куда — звучит на перекличке.
Какой кудесник нас зачаровал?
Куда, к какому черту на кулички
Уносит всех крутой девятый вал?

И это все за промельк откровенья,
Откуда-то ниспосланный устам:
От века в красных книгах нет спасенья
Ни людям, ни зверям и ни цветам.


РОМАШКИ

Опять в округе этой оробелой
Отделаться от мысли не могу:
Ромашки издали — клочки бумаги белой,
Разбросанные кем-то на лугу.

Архивы, уничтоженные в спешке,
Свидетели убийства и хулы;
Напоминанье нам о том, что пешки
От века беззащитны и малы.

Не просто та надежда иль остуда,
Где только нечет или только чет,—
Разорванные письма ниоткуда,
Которые никто уж не прочтет.


НЕЗАБУДКИ

Сырость возле фанерной будки.
Злая будущность без прикрас...
Не забудьте меня, незабудки,
А уж я не забуду вас.

Эту стройку, совсем не нужную,
Разрешенный свыше разбой,
Эту чью-то песню недужную
Над рекой еще голубой.

Эти приступы обезлички
В ожидании перемен
И собаку эту без клички,
Не обласканную никем.

Бесконечные прибаутки,
Голубые россыпи глаз...
Не забудьте меня, незабудки,
А уж я не забуду вас.

Будет вместо тайги трясина,
Голубая от вас, цветы.
Будет вместо кедра осина
Шелестеть среди пустоты.

Будет облако голубое
Ядовитой гибелью плыть
Над полянами в зверобое,
Им отныне черными быть.

До последней своей побудки
Повторю я еще не раз:
Не забудьте меня, незабудки,
А уж я не забуду вас...


ВАСИЛЬКИ

Синие рубашечки
Во зеленой ржи.
Синие фуражечки
Строем вдоль межи.

Синие наколочки
На руках литых.
Синие иголочки
Во глазах пустых.

Синие холодные
По сердцу ножи.
Синие свободные
Дали-миражи.

В синеву одетые
Чьей-то волей злой,
Сорняки, воспетые
Собственной землей.

Василечки-цветики
На родных пирах.
Синие беретики
Во чужих мирах.


ГВОЗДИКА

Мечта толпы всегда багрянолика,
Как комсомолки ситцевый платок,
Как воплощенье вольности — гвоздика,
Бессменной революции цветок.

Толпа полна томительной отрады
Средь толчеи, зовущейся борьбой.
И я скольжу средь прочих вдоль ограды
С гвоздикою, врученной мне судьбой.

Туда, где о любви моленья дики,
Где красный страх нисходит на меня,
Где умирают красные гвоздики
У временного вечного огня.


МАК

Когда-то средь лугов и пашен,
Средь наших сел
Цветок, что сделался вдруг страшен,
Отрадой цвел.

Опальный мак опал на поле
В остудный срок.
Уже не в нашей слабой воле
Осилить рок.

Еще не в нашей слабой силе
Освоить мрак.
Венком отравным на могиле —
Опальный мак.

Народной карой и позором
Глядит во мглу
Тот мальчик с безучастным взором
На том углу.

На том углу исхода века,
В том тупике,
Где и цветок для человека
Как нож в руке.

 
МАРЬИНЫ КОРЕНЬЯ

Страна жила светло и образцово,
Как витражи,
Меняя миражи.
Ушло под воду кладбище отцово,
Освободив для духа рубежи.

Но бедный слабый дух, дитя неверья,
Восстал, пригубив вечности глоток:
Ушли под воду марьины коренья,
Наш родовой кладбищенский цветок.

Ушли под воду дикие пионы,
Что мать сажала в бабьей простоте,
Творя земные низкие поклоны
Пурпурно-розоватой красоте.

И потому, как яркие заплаты
На рубище обещанных чудес,
Пурпурно-розоватые закаты
Цветут сегодня над Иркутской ГЭС.


ИВАН-ЧАЙ

Незабвенный цветок иван-чай,
Увенчав пепелища России,
Ты по дому печаль увенчай,
Возроди ее в праве и силе.

Неизбывные чары свои
Насылая все чаще и чаще,
В час возмездия нас напои
Черным чаем обугленной чащи.

Иван-чай, победивший цветок,
Беспощадное пламя расплаты.
Терпеливы, поскольку — Восток,
Мы считать не спешили заплаты.

Не спешили, да время пришло,—
Средь остатка тайги — погорельцы.
Поросло иван-чаем село.
Спят, отчаявшись, наши умельцы.

Так цвети, иван-чай, чтоб с тоской
Озирая свое достоянье,
Мы, чалдоны, над мутной рекой
Проклинали твое пированье.


БОГОРОДСКАЯ ТРАВА

Собирала Богородица
Богородскую траву,
Горевала, что не родится
Никого уже в хлеву.

Ни пресветлого ребеночка,
Ни домашнего скота,—
Затянула хлев как пленочка
Мировая пустота.

Ни к чему, тесьмой обвитая,
Богородская трава,
В ночь купальскую добытая
От чужого колдовства.

Те затеи позаброшены
В шумных некогда дворах,
Ясли пылью запорошены,
Вместо сена — серый прах.

И в страданьях предстоящих
Не утешит травный дух
Одиноких, уходящих,
Богу преданных старух.

 
ТЫСЯЧЕЛИСТНИК

Тысячелистник, зачем тебе тысяча листьев?
Сеятель русский, зачем тебе тысяча сказок?
Уж насылает Восток чары хитрые лисьи,
Запад — тома деловитых подсказок-указок.

Тысячелистник, даны тебе листья для жизни.
Сеятель русский, даны тебе сказки для смысла.
Тысячелетие встретим, пируя на тризне,
Пересчитаем и взвесим тяжелые числа.

Сеятель русский, средь сечи сверкнувшая слава,
Ржавчина съела твой серп, и замедлило сердце
                движенье.
А на лугах, как зарею обрызганный саван,
Тысячелистник, венка моего завершенье.


* * *

Вереском поросшие предгорья,
В розоватых отсветах земля...
Так всегда перед приходом горя
Ошущаешь цветность бытия.

Дорожа простым соцветьем мака,
Ты глядишь мечтам своим вослед...
Так всегда перед приходом мрака
Ощущаешь предпоследний свет.

На закате или на рассвете
Нас дороги приведут во тьму.
...А последний свет на этом свете
Не дано увидеть никому.

80-е