Глава девятнадцатая. Хищники и жертвы

                Глава девятнадцатая

                Хищники и жертвы

Горячий ветер прилетел с востока. Агрессивный, сухой он набросился на пожирневшие и повеселевшие, после недавних дождей, растения. Он жестоко трепал их, осыпая колючей пылью, напоминая о том, что степь, место не для слабых, и живя здесь не стоит расслабляться. Никогда.
Потом всегда будет больнее.
Бошаку понимал степь, понимал ветер. Он соглашался с жесткими правилами выживания, установленными природой Нираны.
Вогуры идеально подходили для Степи. Они могли бы быть настоящими ее детьми, но не были.
Злая ирония или превратности судьбы?
Обделенные дети вселенной – без собственного дома, без собственных корней, без собственной крови. Все чужое, все взятое силой, отобранное и присвоенное себе.
Хищники или паразиты?
Сильные или слабые?
Не рожденные, но существующие.
Кто вы вогуры?
Варос возвратил силы Бошаку, но не смог вернуть того, чего вогур никогда не имел – душевного покоя, определенности. Варос не мог заполнить бездонную глубину, серость - основу каждого вогура. Он мог только смягчить, позволить забыться, уйти от действительности. То, что люди в варосе ощущали любовью, вогуры воспринимали пространством. Полем, сетью с бесконечным числом ячеек, возможностью. Потому варос и не мог убить вогура, он был для него всего лишь возможностью…
Не смотря на порывы ветра, то и дело бросающегося в людей и в вогура, порциями горячего воздуха перемеженного пылью, никто не стремился закрыться от него, или спрятаться, или просто встать и уйти. Люди щурились от пыли, неловко отводили глаза друг от друга и время от времени смотрели на вогура.
Бошаку же, пил чай, удивляя сим простым действием Стака и Моч, и тянул время, не желая вступать в разговоры. Он не мог, подобно истинному вогуру, читать мысли людей, но легко чувствовал их желания, их потребность разобраться. Разобраться во всем. Как будто это было возможно. Наивные, они думали, что, поговорив с ним, смогут что-то понять. О, если бы все так было просто, поговорил, понял, принял решение, начал действовать! Но так не бывает! Разность мышлений, взглядов на жизнь, прежде пройденного пути, различие возможностей, самих основ существования – все это создавало пропасть! Огромную, непреодолимую, поглощающую слова своей бездной!
Однако разговора нельзя было избежать. Желая оставаться с людьми, Бошаку должен был удовлетворить их потребность, какой пустой бы она ему не казалась. И потому, допив чай, Вадым смело посмотрел на Стака.
Молодой мужчина, особо, нуждался в словах, так как в нем все еще бушевала жажда реванша и если ему не дали доказать, в полной мере, свое превосходство на кулаках, он готов был доказывать его любыми другими способами.
Встретившись взглядом с вогуром, Стак понял, что Вадым готов.
-- Почему ты не сопротивлялся? – задал Стак мучивший его вопрос.
-- Я не умею драться, - пожал плечами Бошаку.
-- Ты хочешь сказать, что вогуры настолько не агрессивны, что у них не возникла необходимость в постижении науки боя? – сузил глаза Стак.
-- Да, раса вогуров не агрессивна. У нас нет своей злости. – Согласился Бошаку.
-- Что? – мужчина ощутимо напрягся. – Ты хочешь сказать, что вы убиваете людей из любви к ним, и не иначе?!
-- Нет, - медленно покачал головой Бошаку, - вогуры убивают исходя из необходимости выживания, ни больше, ни меньше. В этом акте нет ни любви, ни ненависти. Так вы убиваете своих коз, прежде чем подать готовое мясо к столу.
-- Ты сравниваешь людей с козами! – тут же вскинулся Стак, гневно вскакивая на ноги. Его примеру последовала возмущенная Моч, и только Дада оставался сидеть, как ни в чем не бывало, рядом с Бошаку. 
-- Ты сам волен проводить аналоги, я же следую своей природе, так же как каждый человек на этой планете, так же как каждое живое существо в огромной вселенной. – Бошаку оставался спокоен. Молчаливая поддержка Дада придавала ему силы.
-- Но ваша природа противоестественна! Вы питаетесь людьми! Существами мыслящими и чувствующими! Ни в чем не уступающими вам! А может даже превосходящими!
-- Извини Стак, - медленно заговорил Бошаку, - но ты заглядывал в глаза тех, кого ты так легко отнес к категории неразумных и не чувствующих? Козы, овцы, булы, всех тех животных, право на жизнь которых, так легко определяют люди? Разве их глаза пусты? Разве они не блестят так же, как  твои и мои? Почему, по каким признакам  ты определил, что они годятся тебе в пищу?
-- Они… - начал было Стак, но тут же замолчал, вспомнив доверчивость коз, первого в его жизни стада. Всего один день он провел с ними, а они уже тыкались носами в его руки, добиваясь ласки и внимания. Он успел привыкнуть к ним и ощутить что-то вроде… общности. Но это чувство не помешало ему отправить коз к городу, прямо в руки голодных горожан. Людей. Хищников.
-- Они… они животные, - упрямо процедил Стак. – Они не знают кто мы, не понимают, что они наша пища. Природа милостиво избавила их от такой возможности. Но люди! Черт, я сравниваю то, что не сравнимо! Люди все понимают, они знают, что значат вогуры, что значат мороки! И это совсем другое!
-- Так ли? – покачал головой Бошаку. – Ты ищешь разницу между смертями. Но смерть одинакова для всех. Только люди выискивают оправдания для смерти. Та достойна, а та не очень. Достойной может быть жизнь, но никак ни смерть. И вогуры давно поняли эту истину. Мы уважаем, жизнь людей, мы благоговеем перед нею и обрываем с огромной печалью. – Бошаку склонил голову.
-- Но… но тогда это тупик! Люди и вогуры никогда не смогут мириться! – вскричал Стак. – Мы навсегда останемся врагами! И я не понимаю, почему Дада защищает тебя!
Молодой мужчина гневно повернулся к мальчику.
Дада устало посмотрел на Стака, на Моч, на Бошаку. Все трое смотрели на него и ждали ответа.
-- Нам нельзя начинать войну, - едва слышно, как бы нехотя, начал мальчик. – В ней не будет победителей. Пусть мы никогда не сойдемся во взглядах, но жить нам придется, все же, вместе.
Трое взрослых напряженно внимали словам ребенка.
-- И, как бы жестоко это не звучало, нам придется исходить только из конкретных ситуаций. Поведение человека, как и вогура будет зависеть от их характеров, и разрешение каждого отдельного случая будет различным. В данной обстановке Бошаку мой друг, я его должник. Он согласен сотрудничать с нами. И потому, как существа разумные, мы сможем преодолеть давление наших привычек и инстинктов. Я смогу, - Дада обвел внимательным взглядом притихшую троицу. Он ждал ответа, на не озвученный вопрос. Взрослые молчали, думали. Первой заговорила Моч.
-- Когда он, - девушка невнятным жестом указала на Бошаку, - выглядит подобно человеку и не переливается, показывая нам свое истинное лицо, я могу постараться забыть о том кто он.
-- Нет, так не пойдет, - покачал несогласно головою Дада, - ты не должна стараться и забывать. Он тот, кто он есть. Это неизменно. Но ты должна изменить свое общее отношение к вогурам. Понять, что они разные и от тебя требуется проявить гибкость. Я понимаю это трудно, но если мы не будем учиться, если мы не научимся преодолевать себя, то тогда Стак прав - «люди в вогуры никогда не помирятся», а это может значить только одно, - мальчик вздохнул, - долгое противостояние на пути к конечному вымиранию. Вымиранию обоих видов.
Моч насупилась:
-- Это так сложно.
-- Я поддерживаю Моч, - мрачно начал Стак, - я не просто поддерживаю, я могу добавить, что твое предложение, Дада, не осуществимо. Говоря за себя, я могу сказать, что да, в данной конкретной ситуации, я возьму свою ненависть под контроль. Но что это нам даст, что даст мой контроль людям и вогурам? Вогуры не потеряют свой голод, а значит люди не оставят свою ненависть. Выходит, мы обречены? Я не согласен. – Стак распрямил плечи и, глядя прямо на вогура, продолжил – Я уверен, что люди, узнав о том, что вогуры смертны, легко избавятся от страхов и победа будет за нами. Зачем нам мириться?  Зачем? – обратился мужчина непосредственно к Бошаку.
Вадым слушал рассуждения людей с опущенной головой. Слова Стака тяжестью ложились на его сердце. Он чувствовал себя изгоем. Он всегда думал о себе как о вогуре, старательно учился трансформации, что бы ничем не отличаться от сородичей, ел, без особого желания, но все же ел, свою порцию человека. И каждый раз ему плохо было от съеденного, и каждый раз ему становилось необычайно хорошо. Он ощущал силу, он ощущал знания, он ощущал целостность и жажду жизни, и его немного тошнило. Легкое отторжение пищи появилось у него после знакомства с Дада.
Дружба с человеческим ребенком многое изменила в нем. Он начал прислушиваться к своей человеческой части, изучать себя. Теперь, получая ежемесячную порцию человека, он преодолевал свой голод и тайно выкидывал ценную пищу, рисковал.
Он все еще ощущал себя вогуром, но больным вогуром. Он стал много курить, много пить, много нервничать. Но человека он уже не мог есть. Тело требовало, но мозг отказывался, особенно после того, как ему дали подопечную. Кандидата на перевоплощение.
После уничтожения множества разумных существ и полного их поглощения,  вогуры дошли до некоторой степени гуманности в отношении к своей пище. Теперь прежде чем совершить окончательное умерщвление, они предоставляли каждой жертве шанс, право выбора. Человек мог выбирать, кем ему быть - жертвой или хищником, вернее он мог проверить кто он такой, на самом деле. Тест проводился в дебрях морока. В условиях жесткого давления на психику происходил естественный отбор. Естественный? Да естественный, под давлением раскрывалась вся правда. Хищников выходило из тумана не так уж много, возможно будь по-другому, голодные вогуры не игрались бы со своими жертвами. Люди были в их руках, зачем же предлагать выбор? Ответ оказался прост – дань уважения той силе, что получал вогур с каждым съеденным кусочком. Вогуры никогда не забывали источника своей силы и не могли не преклоняться перед ним.
Одна правда, но была еще и другая.
Прожив на Вилате сотни лет, вогуры вдруг начали умирать и каждый человек способный на перевоплощение, был нужен им, что бы заполнять пустоты.
Познакомившись с Иваной, Бошаку окончательно определился. Он не родился чистым вогуром и никогда не станет им. Люди слишком сильно будоражили его воображение, будили любопытство и страсть. Он не мог питаться ими, тем более что кровь его матери освобождала его от жесткой зависимости. Он мог оставаться живым без обязательной добавки к еде.
Он любил людей, так почему же столько ненависти он видит в глазах этих двоих?
Бошаку собрался с духом и поднял голову. Стак хочет, что бы он объяснил, какие силы могут объединить вогуров и людей? Что ж, у него есть несколько доводов.
-- Даже если все люди узнают о том, что вогуры смертны, им все равно не победить их. – Бошаку отстранился от частной принадлежности к видам. Решил представить картину со стороны. Открыть вниманию Стака и Моч другие стороны проблемы. Он должен был склонить парочку на свою сторону, иначе, зачем их познакомил Дада?
-- За века эволюции вогуры смягчились. А что значит эволюция для вогуров? Переваривание все новых и новых видов разумных существ. Людям повезло, что кто-то из съеденных прежде, отличался редкой гуманностью. Вогуры переняли новое свойство и пересмотрели свои взгляды. Они решили научиться сосуществованию. Придумали ограничения, запреты, для самих себя. Они оставили Нирану людям, ограничились жалким ежемесячным пайком. Ровно столько чтобы жить и сохранять разум. Но… – Бошаку сделал паузу и мрачно-отстраненно оглядел слушавших его людей, - … вогуры начали слабеть и даже умирать. Гуманность не пошла им на пользу. Настроение меняется. Сейчас на Вилате у власти те, кто готов ради выживания наплевать на право жизни других видов. Готовятся корабли, множество кораблей. И у людей, на самом деле, осталось не так уж много времени. – Бошаку горько усмехнулся и, посмотрев Стаку прямо в глаза, продолжил. – Я - недовогур, перевоплощенные, и даже некоторые из чистых вогуров, понимают, что это значит - конец.
Мы организовали сопротивление, но чутье уборщиков оказалось сильнее. Возможно, я остался один. И я здесь, на Вилате, для того, чтобы предложить свою помощь. – Бошаку вздохнул, Стак скептически поднял брови.
-- Положение кажется безнадежным, и оно было бы таковым, - взгляд Вадыма просветлел, когда он повернулся к Дада, - если бы шесть лет назад я не повстречал его.
Мальчик и вогур встретились взглядами. Ни толики вражды, только понимание. Затем, Бошаку снова повернулся к напряженно наблюдающим, за ними, степнякам.
-- Дада и я сделали открытие, и это открытие может спасти два народа, - сделал он смелое заявление, а, подумав, добавил. – Если конечно люди и вогуры смогут мириться.