The Fantasy of Love. Мышенорский хроникер. Продолж

                The Fantasy of Love.
                Мышенорский хроникер.
                5
                Продолжение банкета.
     - Так вот, друзья мои, если принять во внимание упомянутые обстоятельства, можно сделать вывод: наш город посетил Легион, последствия чего мы с вами наблюдаем.
Магистр закончил обращение к присутствующим и запросто, не руководствуясь правилами этикета, преломил хлеб и раздал гостям. Те задумчиво опустили глаза и молча, копались в изрядно опустевших тарелках. Первой нарушила тишину виновница торжества.
     - Можем мы его остановить? Или будем спокойно наблюдать, как он искажает реальность?
     - Уж поверьте, милейшая Карина, - заметил Готлиб Иоаннович, - нечистый дух имеет доступ лишь к тому, кто сам его ищет…
     - Ничего подобного, - оппонировал отец Кондрат.
     - Ему удобен любой сосуд, был бы таковой пуст. Не морочьте себе голову, дабы не впасть в соблазн. Человек – сосуд пустоты не терпящий, влаги жаждет. Пребывающий в неведении ищет, но находят его самого и улавливают.
     - Благо тем, кто знает, что искать, - добавил Адам.
     Аленка незаметно дернула мужа за рукав и положила на колено сжатый кулак, тем самым требуя больше не блистать разумением в присутствии старшего поколения. Крошка Адамыч, рискуя быть прилюдно отшлепанным, запечатал уста родителя маслянистым эклером. Сам-то он говорить не умел, или не хотел, однако гостям показался. Даже вызвал восторженный смешок Его Превосходительства.
     Жак сурово посмотрел на Потемкова, но приготовленную фразу оставил при себе. Решился на нечто, более важное. Впервые, за весь торжественный вечер обратился к собранию.
     - Бесчестит ли то меня в ваших глазах, и более того, губит перед вами совершенно, но, тем не менее, личность, ставшую предметом разговора, я знаю давно. Теперь он называет себя Легионом! Поистине Легион, без малейшего преувеличения. Встреча с ним для любого из нас может оказаться последней. Справедливости ради хочу попытаться изменить ваше отношение к этому человеку, но ни в коем случае не обелить его.
     Гости проявили живейший интерес и приготовились слушать. Жак напряженно глядел в потолок, будто там было написано все, что он хотел сейчас озвучить.
     - Точная хронология событий не столь важна. Если бы Вы, Ваше Превосходительство, завели со мной знакомство двадцать лет тому назад, то и тогда, считали бы меня своим ровесником.
     Не улыбался только магистр. О временном пространстве он имел более полные представления.
     - В среднем возрасте ощущать разницу между собою и остальными людьми, коих, как вдруг оказалось, большинство, наиболее болезненно, нежели в возрасте зрелом. Однако ж, на всяком месте, я изводил себя тем, что якобы, имею несчастье быть уродом, даже не пытаясь замечать некоторые выгоды от малого роста. Находил причину всех постигших меня неудач только в величине собственного тела. Все более утрачивал уверенность в завтрашнем дне и лояльности моего окружения, стал подозрительным ко всему, что по первому впечатлению, казалось слишком хорошим, становился злобен и хитёр. Не берусь гадать, чем все могло кончиться для Жака прежнего, если бы однажды не познакомился с одним из немногих, не побоявшихся скомпрометировать себя, предложив мне дружбу.
Он вышел из толпы пропыленных насквозь людей, самочинно пришедших на смену всему городскому начальству, и вручил мне трехгранный штык, который снял со своей винтовки. «Идем, товарищ», - позвал он. На вопрос «куда», ответил решительно: - «Утверждать Советскую власть!» Весь день мы ходили и утверждали, изредка в нас кто-то стрелял. На выстрел бежали несколько человек и выбрасывали на мостовую тело стрелявшего. В основном погибали юнкера, приехавшие в город на каникулы, и пожилые дворяне, не пожелавшие покинуть родовое гнездо.
     Когда стемнело, мы перестали ходить. Устроились на пустых продовольственных складах; нашлись такие купцы. Успели сбагрить все и удрать за границу. Там было сыро и холодно, совершенно нечего положить в рот и утолить голод. Некоторые мужчины постелили на землю прелые доски, ружейными прикладами сбитые со стен и тут же уснули. Но не так, как засыпают усталые люди. Они реагировали на любой, даже едва - уловимый шорох и открывали глаза. Тогда, чтобы не замерзнуть лежа посреди мокрой грязи, я поджег карманный словарик немецкого языка, кажется, Южно – Русского книгоиздательства Югансона. Лежавший ко мне ближе остальных, достал из рукава шинели маленький револьвер и пристроил дуло вот так, прямо напротив лба: - «Контра, кому сигналишь?» Не поверите, но было не страшно. (Я отупел тогда, от бессмысленности происходящего.) На его голос поднялись еще несколько голов, окинули нас безучастным взглядом. «Холодно», - просто ответил я. Один из проснувшихся повернулся и, задушив в огромном кулаке несколько горящих страничек, предложил: - «На к вот, хлебни». Я послушно принял склянку, стал пить. Старался глотать как можно быстрее, чтобы не чувствовать вкус.
     Жак умолк. Гости, надеясь услышать продолжение повести карлика, затаили дыхание. Рассказчик, внутренне переживая давно минувшие события, медленно качал головой. Прошло совсем немного времени, он продолжил:
     - Тот, который обозвал меня контрой, убрал оружие. Снова с разных сторон стал отчетливо слышен храп, изредка прерываемый незлобивым матом; так усталые люди реагировали на укусы вшей. Кто-то, на ощупь пробираясь во двор, задел меня скользким от налипшей грязи ботинком. Споткнувшись, он еще сильнее пнул меня в лицо и разразился отборной руганью. Я впервые был во хмелю. Показалось, что оставлять без ответа подобные выходки просто не имею право. Сатисфакция произошла незамедлительно. В голове возникали дуэльные сцены, где я всячески поражал негодяя оружием самых разных эпох, поверженный падал и восставал вновь. Действительность выглядела весьма прозаично. Получив второй удар, я ослабил ремень и вытянул из-за пояса брюк штык трехлинейки. Помню, он пришелся как раз по руке. Бил с маху, сверху вниз. Видимо обидчик сидел на земле, повернутый тылом.
     Так, впервые, убил человека. Да и самому бы мне не жить после. Его товарищи не замедлили бы отомстить. Революционный трибунал выносил только один приговор. Вот тут-то и вмешался человек, что встретился мне на площади, возле пересыльной тюрьмы. Он подошел тихо, как призрак. Взял убитого за ворот шинели и совершенно спокойно сказал: - «За ноги берись, следы нам ни к чему». Мы долго несли покойника разными закоулками, где потемнее. Когда добрались до сталеплавильни, повинуясь ему, я остался наблюдать за воротами. С тяжелой ношей на плечах, мой спаситель прошел мимо крепко спящего сторожа и сбросил мертвеца в горн. Печь взревела, над ней поднялся огненный вихрь. Дохнула на нас смрадным жаром, за тем послышался слабый треск, и все. Когда сторож продрал глаза, она уже была темна, как до нашего прихода.
     Много воды утекло с тех пор. Этот случай, навсегда врезался в память. Несколько дней я испытывал отвращение к самому себе и к человеку, избавившему меня от страшной расправы. Однако моральная сторона случившегося, меня вовсе не интересовала. И это последнее обстоятельство моему новому товарищу пришлось по душе. Он внимательно приглядывался, и, наконец, открыл о себе ту половину правды, которую я больше всего жаждал и боялся услышать. Оказалось, мы с ним одногодки и имеем отроду по семьдесят лет, не смотря на сильное несоответствие во внешнем облике, но сильное портретное сходство…
На этот раз, гости отнеслись к словам Жака более сдержанно.
     - …Конечно, он стареет, но гораздо медленнее людей, не живущих в тесном контакте с потусторонними силами. Что это за силы, брат, естественно, объяснять не стал. Я легко догадался об источнике нашей затяжной молодости. Поскольку мы единоутробные близнецы, изменения, произошедшие с ним в результате страшной сделки, затронули и мое тело. Но душа, осталась в произволении Господа. Разделить труды пагубные, отказался в тот же день. Мы встречались не единожды. С прошествием времени, Корнелий утратил энтузиазм и служит исключительно по принуждению, поскольку не властен ни над собственной жизнью, ни над смертью не волен.
     Рассказ карлика стал для присутствующих чем-то сродни откровению, но откровению отнюдь, не желанному, полученному по ошибке. Упрекнуть Жака никто не посмел. В конце концов, он не принуждал слушать. Во время рассказа на щеках Аленки пылал нездоровый румянец. Муж ее, внимательно изучал содержимое тарелки, боясь встретиться взглядом с кем-либо из сидящих за одним столом. Готлиб Иоаннович, вопреки собственному обыкновению, потягивал из рюмки коньяк, изготовленный в жарком климате Инферно. Магистр Левий нервозно прохаживался вдоль стола, изредка останавливаясь возле Потемкова, откуда было удобнее наблюдать выражение лица Карины. На тот момент только Адамыч пребывал в абсолютном душевном спокойствии. Без малейшего смущения, он играл шнурками генерала, связывая оба офицерских ботинка.
     - Вы сказали, «впервые убил», что это значит? – побелевшими губами, едва выговаривая слова, нарушила суровую тишину Карина.
     - Убью еще раз, - тихо ответил Жак, глядя ей прямо в глаза.
Кого и почему, все поняли без дальнейших расспросов. Магистр Левий не имел в виду такой способ избавиться от Корнелия. Он вообще не искал легких путей. Выбирал простые, но далеко не легкие решения насущных задач, так как легкость заведомо легких решений, зачастую оказывалась мнимой легкостью и провоцировала еще большие проблемы. Он еще раз внимательно вгляделся в лицо Карины, тяжело вздохнул, (первая часть его замысла висела на волоске), и занял свободное место за столом.
     - Не торопитесь принимать поспешные решения. Все гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд. Мы не собираемся приносить кровавую жертву, мы должны ее избежать. Для глобального злодея, он слишком мелко плавает. Я думаю не случайно. Остановить его можно, но мы ограничены в средствах. Ваша задача, а она важна не менее чем моя, состоит в том, чтобы оградить потенциальных контактеров от встречи.
     И магистр Левий изложил собравшимся план дальнейших действий. Пробовал возражать только Жак, предлагая себя в качестве оружия, которого единственно боится Корнелий – Легион, но большинством голосов предложение отвергли. О физическом уничтожении Корнелия, речь не велась. Магистр Левий, собирался по памяти восстановить некий свой труд в области естествознания, уничтоженный им несколько лет назад по обещанию, данному таинственному существу из другого мира; воспользоваться им и вновь уничтожить рукопись.  Еще долго гости Карины спорили, обсуждали детали, затрагивали моральные стороны предстоящего дела. Но точку в обсуждении поставил Адамыч. Он связал-таки шнурки генерала Его Превосходительства, «оно», не заметив подвоха, «вскочило» со стула и «грохнулось» носом в пол. Падение Потемкова вызвало всеобщий восторг, когда открылась причина легкой травмы офицера. В довершении всего, Адамыч, все же, был прилюдно отшлепан под неодобрительные взгляды присутствующих. Когда гости собрались расходиться, Жак незаметно подошел Карине и легонько дернул за подол.
     - Очень Вас прошу, разрешите задержаться ненадолго, есть что рассказать.
Карька ответила утвердительным кивком головы.