Сказка господня. ч. 7. все тот же горбуш

РАЗДЕЛ 3. ВСЕ ТОТ ЖЕ ГОРБУШ.

   Над столицей  великого и могущественного государства Желтого Дьявола лениво и как бы нехотя восходило солнце. Осветило оно Белый дом, еще не отремонтированное здание военного ведомства и физиономию крепко спящего президента Горбуша. Снились ему сотни миллиардов долларов на личных счетах, а также океаны виски и бренди, от которых его не так давно отлучили общими усилиями многочисленные родственники. А еще представилось правителю во сне, будто вся американская нация совсем перестала хоть что-то производить, и только знай себе доходы от биржевых сделок подсчитывает, да проценты от займов в казино да игорных домах просаживает. Вот это жизнь! И  никакой тебе преступности, социальных потрясений, международного терроризма.  Словом, спи себе, потребляй виски да виртуальным бизнесом занимайся. И все его, Горбуша, любят, хвалят, словом, нарадоваться не могут: какой простой техасский парень! Какой орел! Кондор, можно сказать!
И вдруг стали какие-то беспокоящие сюжеты в сонном мозгу возникать. То террористы “Боинг” захватят, то коммунисты в России и – страшно подумать – в самой Америке – к власти придут!
  А еще вдруг приснился президенту сам Господь Бог. Стоит пред ним наш бедолага навытяжку, глаза навыкате, а Всевышний эдак неторопливо его распекает:
- мерзавец ты, братец, скотина империалистическая! Почему прервал прошлый эксперимент на полпути? Где результаты опыта построения социалистического государства в Северной Америке, я вас спрашиваю? Результаты где? Нет, чувствую, придется мне тобой заняться по-настоящему! Прошло время сюсюканья и либеральничанья, истинно говорю! Сейчас ты у меня запоешь, завертишься, как уж на сковородке… то есть, я хочу сказать, как черт на вербе! А ну, быстро меняй свои взгляды и политические убеждения! С сегодняшнего дня ты вновь убежденный марксист, или, если хочешь, маоист. И хватит уже мечтать о биржевом рае: нет его в природе! Уразумел, иродова образина? Или опять хочешь кренделем подавиться?
- Н-никак н-нет, ваше божеское величество, - с трудом выдавливает из себя почти онемевший от ужаса Горбуш, -  куда прикажешь, туда и поведу страну… хоть к черту на кулички!
- Если так, - одобрительно говорит Всевышний, - то тогда все в порядке! Засучивай рукава – и вперед под пение “Марсельезы”! Или тебе “Интернационал” больше нравится? Кстати, сейчас вспомнишь все, что забыл о своем славном революционном прошлом! А ну-ка, запевай “Варшавянку”!
И бедолага президент, сам того не желая, взвизгивающим фальцетом  завыл никогда не слышанную им песню варшавских пролетариев:
Вихри враждебные реют над нами, темные силы нас злобно гнетут…
- Вот в том же духе и дальше действуй, - одобрил его Господь, - желаю удачи!
Проснулся наш герой – и опять ничего понять не может. Смотрит на стену – а там вместо портрета Карла Маркса икона висит и портрет какого-то тощего господина по фамилии Линкольн. Что за чертовщина! Посмотрел он на свой китель, что на спинке стула у кровати висел – а там почему-то ни ордена Трудового Красного знамени, ни золотой звезды Героя Китая, ни даже красной гвоздики в петлице. Определенно, контрреволюционный заговор! А когда он в окно выглянул, волосы на голове зашевелились: вместо революционных плакатов – отвратительные рекламные щиты, статистика цен на акции крупнейших американских  и транснациональных компаний и все в том же духе. Приехали, что называется!
  Включил телевизор – а там сплошная контра по всем программам. И лишь одна передача порадовала – оказывается, не умер еще революционный порыв в массах, появились  наши – антиглобалисты, как они себя называют. Пощелкал по другим программам – и еще кучу поводов для оптимизма нашел: Куба  пока что держится, не сворачивает со своего истинного и прекрасного пути, Китай набирает силу и вскоре покажет всем негодяям-капиталистам желтую Кузькину мать… словом, не все так плохо! Надо действовать, черт побери!
И, мурлыча себе под нос давно забытую всеми “Варшавянку”, Горбуш стал обзванивать всех  известных ему революционеров, приглашая на работу в качестве советников и народных комиссаров.
- Приезжай, товарищ Карлос! Будешь у нас комиссаром народного просвещения. Адрес мой знаешь? Записывай! Да, да, Горбуш, ты все правильно понял! Не бойся, я опять с вами, товарищи! Что со мной было? Не знаю, не помню, да это и не важно. Звони!
- Алло, это товарищ Эскадрильо? Как там наши, держатся? Оружия подбросить? Деньги переведу сегодня же на твой счет. А вообще – приезжай, мы еще таких дел наворочаем!
И так до вечера. А вечером он уже разогнал Конгресс, объявил в стране военное положение, ввел продразверстку и всеобщую мобилизацию.
- Держитесь, мексиканские и канадские буржуи, - мстительно повторял он, отдавая приказы пентагоновским генералам, -  я вам быстро организую лесоповал на Аляске!
  Всю ночь просидел он над картой мира, поражаясь, сколько еще зла осталось на планете, рассчитывая направления главных ударов по враждебным капиталистическим режимам. И всю ночь покидали Америку, превращающуюся в гигантскую мышеловку, миллионеры и миллиардеры. Нескончаемый поток “Линкольнов”  и “Мерседесов” мчался на юг да на север, пересекая пока еще плохо охраняемую границу. А навстречу этой гигантской механизированной веренице брела маленькая компания авантюристов, выспрашивая дорогу у случайных прохожих.
- Нет, еще не Штаты, - разочарованно вздыхал Азазелл, - это все Мексика. Бегут, бегут, проклятые! – Искренне радовался он, любуясь побелевшими от ужаса отвратительными лицами олигархов на задних сидениях роскошных автомобилей. – Ничего, скоро нигде вам не будет покоя! Даешь мировую революцию!
А Хомяк молчал, неодобрительно покачивая головой и как бы говоря: вах-вах! А не от шайтана ли все эти события?
  Пришельцы также помалкивали, не зная, радоваться или печалиться надвигающимся событиям. Их так и подмывало удрать в глубины Вселенной на своем стареньком, но все еще надежном Пегасе, и только вековой страх перед Богом удерживал их от столь опрометчивого поступка. А я думал так:
- Конечно же, на все воля божья, ладно. Свершилась революция – хорошо. Но ведь и обратные процессы случаются, да как еще случаются! И что же, тоже радоваться надо? Нет, тут что-то не так!
  И тут же крестным знамением отгонял греховные мысли. А они лезли и лезли в голову, и остановить этот поток не было никакой возможности.
  Мы шли по прекрасной дороге, пролегающей в крайне неприглядной пустынной местности. Приближалась ночь, и встречные автомобили едва ли не ежесекундно слепили нас фарами; Азазелл пыхал на них огнем серным, а Пришельцы показывали водителям гигантские кулаки. И вдруг шоссе замерло.
- Ага, поздравьте друг друга, товарищи! – Воскликнул я. – Кажется, опустился железный занавес. Не завидуя, честно говоря, незавидной судьбе тех, кто опоздал  покинуть эту Богом проклятую сверхдержаву.
В наступившей тишине и почти полной темноте мы молча пожали друг другу руки и устроили маленький пикник на обочине панамериканской трассы. Дух по обыкновению напился до безобразия, а Хомяк заснул сразу же после первого причастия, и только мы с Пришельцами всю ночь возбуждено обсуждали события и строили фантастические планы. Итак, божьи планы реализовывались. (А как же иначе?). Наш незабвенный и трижды неумный Горбуш вновь поменял ипостась, превратившись в неутомимого и беспощадного борца с мировым капиталом, и это радовало. И вновь возникала опасность контрпереворота, покушения на президента… да мало ли чего еще! Каждый из нас должен был выполнить какую-то таинственную, и вместе с тем святую миссию по поддержке, или даже спасению новой американской революции. Одинокий автомобиль, мчавшийся с юга, взвизгнул возле нашего бивака тормозами.
- Вам в Штаты, товарищи? – Спросил водитель на чистом испанском языке. – Могу подбросить!
- Спасибо, мы уж как-нибудь сами, - довольно бестактно отозвался Дух, - не хотите ли присоединиться к нашему столу?
- Некогда, товарищи, - был ответ, - меня вызвал сам президент! Уж какие тут привалы!
  И машина стремительно сорвалась с места, унося своего седока в сторону Вашингтона. Вскоре за ней проследовала другая, третья… Дух, прекрасно видевший в темноте (а что тут удивительного? В Аду всегда темно),  сообщил нам, что в каждом автомобиле к лобовому стеклу прикреплен портрет товарища Че Гевары, из чего следовало, что Горбуш опять собирает цвет профессиональных революционеров. 
- Пока что он действует достаточно грамотно, - одобрил действия президента Хомяк, - и я бы на его месте поступил точно так же, хотя… честно говоря, терпеть не могу янки, будь они трижды правыми. Не хочу им простить поддержку этого неверного шаха Пехлеви!
- Ну, уж Горбуша-то можно теперь вычеркнуть из списка проклятых гринго, - пошутил Бука, - можешь смело записывать его в моджахеды, или даже в состав мусульманских святых! Революция ведь – святое дело, не так ли?
Не умничай, - огрызнулся Хомяк, - и вообще перестаньте меня подначивать! Я же нынче папа римский, и прекрасно это помню! А что порой срываются с губ моих всяческие непристойности наподобие “Аллах Акбар”, так это, так сказать, рецидивы заблуждений прошлого, а кто прошлое помянет…
Мы дружно рассмеялись и пошли дальше. Можно было, конечно, добраться до цели за миг, но куда нам было торопиться? События катились по той колее, которую проложил сам Бог, и незачем было их торопить. Успеем еще повоевать!
  А вот и мексикано-американская граница. Уже издали разглядели мы великое множество солдат с американской стороны. Настроены они были очень решительно и злобно поглядывали в сторону южного соседа. Горбуш решил, по-видимому, не дожидаясь иностранной интервенции, напасть на соседей первым. Старик умнел просто на наших глазах!
Разумеется, нас обстреляли. Пули, повизгивая, рикошетировали от бараньих лбов Азазелла и Пришельцев, а мы с Хомяком на всякий случай спрятались за их спинами. Хотя Бог вроде бы пожаловал нам бессмертие и неуязвимость, а, тем не менее, было боязно, и лишний раз высовываться, все-таки не стоило. Дух хотел, было, ответить солдатам взаимностью, да Хомяк его удержал.
- Ты же денщик, черт бы тебя побрал, - журил он своего ординарца, - солдат, можно сказать! Зачем же своих служивых собратьев-то по кочкам разносить?!
Дух молчал, и только глазками помаргивал: виноват, мол! Больше не буду, ваше благородие! Но по его глазам видно было, что бывшему демону до смерти хотелось подраться с задиристыми и высокомерными рейнджерами.
Американские вояки на всякий случай отступили куда-то в темноту, периодически постреливая в нашу сторону – для порядка, должно быть. Служба!  И мы зашагали дальше.
  Америка встретила нас темными зданиями и освещенными улицами, по которым передвигалось великое множество военных патрулей. Несколько раз нас пытались арестовать, но Дух решительно пресекал эти неумелые и неумные поступки. Для этого приходилось ему вновь превращаться в бешеного дьявола, полыхавшего огнем адским. Суеверные янки, видя перед собой образцовое исчадие Ада, с воплями разбегались, бросая винтовки М-16 и неистово крестясь на бегу. 
- Вот олухи, - искренне удивлялся я, - что за нелепая затея – открещиваться от небожителей, как от каких-то нечистых!
   Проследовали мы через множество маленьких и больших городов, дивясь неслыханному богатству проклятых империалистов и тайком злорадствуя по поводу приближающегося окончания их неправедного счастья.
- Придется господам немного раскошелиться, - потирал черные когтистые лапы Азазелл, - а то ведь в товарищи могут не принять! А, если не примут в товарищи – дело труба! Обязательно в контрреволюционеры запишут со всеми отсюда вытекающими последствиями…
Пришельцы и я одобрительно кивали, а Хомяк спал на ходу, так что пришлось Духу своего хозяина опять на горб взваливать. Ну, ничего, ему это привычно, да и не тяжело вовсе. Черти ведь, как известно, груза не боятся, да и серафимы, как известно,  народ бывалый, шутя горы передвигают. А это вам не какого-то старикашку на спине таскать! Одним словом, Азазелл мог бы даже и не замечать столь незначительного груза, но он, подлец, все время нам жаловался на непомерно тяжелую участь денщика.
   Подошли мы, наконец, и к столице, вокруг которой в страшной спешке и суете выкапывались  огромные рвы да контрэскарпы, и повсюду укреплялись противотанковые “ежи”. Огромные толпы вчерашних капиталистов и мелких бизнесменов, мобилизованных в трудовую армию, таскали на своих непривычных буржуйских спинах мешки с землей, выкладывая из них причудливые фортификационные сооружения, придуманные, скорее всего, иностранными советниками Горбуша. Национальные гвардейцы и “зеленые береты” выполняли малоприятную роль надзирателей и конвоиров. В составе трудармейцев было много женщин, и одна из них показалась мне странно знакомой.
- Маргарет, - неуверенно окликнул я еще крепкую, богато одетую старуху, тащившую на согбенной спине огромную корзину с песком, - ты ли это?
- А, Парамон, - без всякого энтузиазма признала меня бывшая глава правительства одной недоразвитой страны, - какими судьбами? Сколько лет, сколько зим… и еще столько же тебя бы не видеть!
- Ладно тебе, - отвечал я,  - все, что было, останется в прошлом! К тому же хоть я тебя в Ад отправил, я же оттуда и вызволил, так что могла бы хоть “спасибо” сказать! Какими судьбами тебя сюда занесло?
- Я же убежденная буржуйка и контрреволюционерка, Парамоша,  - просто ответила старуха, - и никогда этого не скрывала. Сюда я приехала на всемирный съезд консерваторов и ультрареакционеров, а тут, видишь, такое началось! Спасибо старине Горбуше, запретившему массовые казни без суда и следствия. – “Пусть лучше землю копают, - заявил он, - все хоть какая-то польза… к тому же труд облагораживает и, в некотором роде, перевоспитывает”.  И вот я здесь!
- И что же, - пошутил я, - чувствуешь нарастающее благородство? Или, хотя бы, тенденцию к перевоспитанию?
- А ну тебя совсем, - обиделась Маргарет, - тебе все шуточки, а я вот землю таскаю. Это в мои-то годы! С моими-то капиталами, с моим-то международным авторитетом! Чтоб эту вашу революцию вместе с Горбушем…
- Это кто тут хулит нашего славного вождя? – раздался грозный окрик часового. – Смотри, старуха, не просчитайся, не промахнись! А то уж я-то, точно, не промахнусь!
И конвоир заржал, как конь, над плоской солдафонской шуткой.
- Не стреляй в нее, служивый, - урезонил я солдата, - ей и так выпало столько, что не всякая лошадь вынесет. Пусть и за дело, а все-таки жаль ведь старуху. Мы же не изверги какие-нибудь, а солдаты революции, ведь верно?
- Так точно, ваше преподобие, - внезапно признал меня часовой, - революция должна быть гуманной! Даже по отношению к таким одиозным фигурам, как эта чертова реакционерка…
- Вот и договорились, - подытожил я, - ты уж ее не обижай, убогую! Бог ведь что говорил: “Иногда можно и простить!”. А Богу, как известно тебе, всегда виднее… вот тебе на табак, а вот и на подкормку этой уникальной старухи. Пусть за нас Господу молится!
  И протянул солдату мешочек с золотыми соверенами, которые я в последнее время приспособился творить из небытия каким-то мне самому непонятным  чудесным (или колдовским) способом на зависть и удивление ленивому и недалекому Хомяку. Сам не помню (и не понимаю), как этому научился, могу сказать только, что обошлось без алхимии и философского камня – чугуния, как я  его назвал когда-то в шутку.
  Над Белым Домом реяло красное знамя. Да что там над правительственным зданием – чуть ли не каждый дом был украшен алым кумачом. А из репродукторов гремел “Интернационал”.
  Горбуш снова делал добрые дела – пусть не сам, пусть по воле божьей, но, тем не менее!
- Зайти, что ли, к нему? – вслух рассуждал Дух, - чай, и забыл уже нас! А ведь век должен меня благодарить, скотина неблагодарная, за чудесное исцеление от наркотической зависимости.
- Да и мне он должен быть по гроб обязан, - эхом откликнулся Бука, - за то, что замещал его, поди, целый месяц, пока он в джунглях прохлаждался!
  Хомяк молчал, но видно было, что не очень-то его тянуло в логово бывшего повелителя “Страны Шайтана”, как он когда-то окрестил Штаты. Но, тем не менее, возражать не стал, и только проворчал:
- Кормить-то нас хоть будут по первому классу, я надеюсь, не поп корном?
Я руками развел: а черт, мол, его знает! Что там нынче входит в паек военного времени? Впрочем, меню главы государства даже в самые суровые времена было чуть-чуть разнообразнее и калорийнее  пищи рядового гражданина…