В магазин за хлебом Глава 3

Глава 3
ШУША

Чича летела высоко в небе посреди облаков. Теплый ветер подхватывал ее и кружил, подбрасывал и отпускал, у Чичи захватывало дух от счастья. Она размахивала лапами и удивлялась тому, как легко, оказывается, крыса может летать. И такой замечательный запах в небе – пахнет оттаявшей травой, сосульками и солнцем. И еще чем-то, похожим на опилки, пахнет.

Несколько секунд ушло на то, чтобы понять, – это был сон! И полет – это сон, и бешеная гонка по дневному подвалу – сон, и незнакомая толстая крыска. Ее, Чичу, выбросили на помойку, и доморощенный рыцарь Шурик притащил к себе домой отсыпаться на опилках. А жалко! Хорошо было бы научиться летать! И узнать, как зовут толстушку, может подружиться с ней…

– Не бойся, Дима, выходи! Посмотри, что мы тебе принесли! На, поешь! Вот, бестолочь, – беззлобно обругала кого-то невидимого незнакомка из сна и повернулась к Чиче. - Тебя испугалась, ну ничего, привыкнет. Ты как, нормально?
– Не знаю.
– Раз не знаешь, значит нормально, – удовлетворенно хохотнула крыска. – Я Шуша, кстати. А ты?
– В смысле? – не поняла Чича.
– Тебя как зовут?
– А! Меня зовут Чича-Мачича.
– Круто! Дай пять! – Шуша протянула лапу и Чича пожала мягкие прохладные пальчики новой знакомой.

Значит, вторая половина сна была явью. Может и летать научиться не так уж невозможно?
– У меня такой день сумасшедший выдался сегодня, – неожиданно для себя самой сказала Чича, – все время падаю, падаю.
– Да? А зачем падаешь?
– Не «зачем»! Просто так падаю, сама по себе! Глупо, конечно!

Они сидели на сломанных старых ящиках, сваленных в кучу на заднем дворе магазина. Надо сказать, что это самый задний двор из всех дворов, виденных Чичей в жизни. Холодные серые стены забора с отвалившейся штукатуркой, помянутая куча ящиков и старые магазинные корзины и тележки, запертые в сетчатые клетки. За какой такой надобностью понадобились людям эти тележки-корзинки, покореженные и ржавые? Неизвестно, непонятно, а замок на двери новенький, блестящий.

Посреди этого ржавого леса – невысыхающая маслянистая лужа, по ее глянцевой поверхности плавают и переливаются радужные пятна, отражаются пляшущие огни. Шуша с шумом полезла куда-то под ящики и достала из тайника семечки. Подруги сидели, глядя на рыжую толстомордую луну, лузгали семечки и болтали ни о чем.

Взошедшее светило выхватило из тьмы маленький сарайчик в углу двора, в котором, по словам Шуши, и жила Дима. Лунные лучики пронизывали насквозь ветхое пристанище, но никого внутри не высвечивали. Может, Шуша придумала себе невидимую подругу? Тут из сарайчика как будто донесся шорох, у Чичи аж шерсть на затылке дыбом встала. Не от страха, а от любопытства.

– Слушай, Шуша, а ты меня не разыгрываешь? Кто эта Дима? – не выдержала Чича.
– Дима? Да, если честно, я и сама не знаю кто. Может быть мышь, может собака, а может и человек, – зевая ответила Шуша.
– Человек? – взвизгнула Чича. – Как это может быть?
– Тише ты! Говорю тебе, не знаю кто. По размеру – вроде как собака, небольшая такая, типа пуделя. Но морда у нее совсем не собачья, плоская. И шерсти почти нет.

– Как это, нет шерсти? Совсем?
– Почти совсем. Я думаю, поэтому она и прячется, во-первых: холодно; во-вторых: стыдно.
– А она кусается?
– Конечно, кусается. И я кусаюсь, и ты, - философствовала Шуша. – Если она выходить не хочет, уговаривать ее бесполезно, опасно даже! А когда успокоится, тогда не кусается. Жалко мне ее, вот и кормлю.

Шуша нашла Диму недавно, всего пару месяцев назад.
– А она разговаривать умеет? – не унималась настырная Чича.
– Нет пока, но слушает очень внимательно.
– Откуда ты знаешь, что ее зовут Дима?
– Собаки сказали. Тут за забором большая стая живет. Все родственники друг другу, сами себе дяди, тети. Главная у них старая седая Мамка. Они ее так и зовут – Мамка.
– Почему?
– Наверное, потому, что она и есть их мать. Придумали эти собаки себе игру: дожидаются, когда Дима выползет еду искать, и гоняют ее по всему двору, веселятся. – Шуша рассердилась и выбросила остатки семечек в фиолетовую лужу. – Чувство юмора у них такое… Ну вот, а я тут от штрафщиков пряталась, смотрю, собаки веселятся. Спрашиваю одного молодого кобеля:

«Петрович, говорю (они там все Петровичи, вся стая, так что не ошибешься), кого это вы гоняете?»
«Диму!» – отвечает. Ну, мне интересно стало, что за Дима такой. Только потом узнала от тех же собак, что она, типа, девушка.
– Они-то откуда знают, девушка она или парень?
– «Они-то» знают, по запаху определяют. Я как эту Диму увидела, испугалась сначала. Она на монстра из сказки про крыс-упырей похожа, синяя вся, ни живая ни мертвая. А потом пригляделась, и так жалко ее стало! Ну, разогнала я собак…

– Как так, разогнала? – перебила Чича.
– Ну так, разозлилась очень, – спокойно проговорила Шуша.
– Напомни мне никогда тебя не злить, – попробовала пошутить Чича. А Шуша серьезно ответила:
– Заметано.

Дима долго привыкала к Шуше, не хотела общаться, боялась. Она даже как будто и не заметила, что собаки разбежались, что Шуша из-за нее жизнью рисковала. Принесенную еду принимала как должное, без тени благодарности.
– Перестану еду приносить, она и не заметит, – в полусне бормотала Шуша, – ничего хуже не встречала…

Шуша пробормотала еще что-то бессвязное и затихла. А Чиче не спалось. Как завороженная она не могла отвести глаз от ветхого сарайчика. Заново переживала рассказ Шуши, представлялась свора глупых собак, хохочущих над своими дурацкими шутками. Среди этих смеющихся морд мелькала Найда из соседнего двора, в зубах у нее был зажат веник черного человека из колбасного зала. Появился и сам черный человек, он танцевал вприсядку, а Найда пряталась за веник, спрашивала сама себя: «Где ты? Ку-ку!». Выглядывала из-за веника и сама же себе отвечала: «Вот она!» и смеялась своим нелепым собачьим смехом.

Да, неизвестно еще, кто хуже, собаки или кошки! Кошки иногда очень хорошие попадаются. У студентов наверху живет кот оранжевого цвета, его зовут Апельсин… или Лимон… Наверное, все-таки Апельсин, раз он оранжевый… Так вот, этот цитрусовый кот вообще не ест мясо, он кабачки любит жареные и сметану. Стихи любит, особенно Бальмонта:
«В синем платье муаровом
По аллее оллуненной…»

Найда Бальмонта цитировать не будет. Чича представила себе собаку, читающую стихи, засмеялась и проснулась. Разлепила веки, в очередной раз посмотрела в сторону сарайчика и обмерла. У невысыхающей лужи шевелилась какая-то бледная тень, и отчетливо слышалось чавканье. Тут и вправду было чего испугаться: тощее бело-синее тельце без шерсти и морда какая-то невозможная, ни крысиная, ни кошачья. Пожалуй, Шуша была права, она больше походила на человека, если только можно представить себе дикого человека.

Люди – как муравьи, в одиночку не живут, без своего муравейника ни есть не могут, ни пить. А Дима одна живет. Одинокая страшная Дима. Чича наблюдала, боясь шевелиться и дышать. Дима съела приготовленную для нее еду и стала принюхиваться, нет ли еще чего съедобного вокруг. Мутными прозрачными глазами посмотрела на Чичу, как на пустой ящик. Может она вообще не понимает, кто живой, кто деревянный? Понюхала и дальше пошла, принялась собирать разбросанные Шушей семечки.

Чича окончательно превратилась в соляной столб. Только когда Дима отошла к дальнему краю масляной лужи, Чича спохватилась и стала дышать. Окончательно осмелев, пнула распростертое под ногами тело Шуши.
– Что за…
– Ш-ш-ш! Дима вышла, – просипела одними губами Чича.

А спустя полчаса подруги уже спокойно наблюдали за эволюциями Димы и разговаривали в полный голос.
– Интересно, она всегда такая была?
– Мне больше интересно, кто она?
– Надо спросить кого-нибудь умного, – предложила нерешительная Чича.
– На человека она больше всего походит, – вынесла вердикт Шуша с видом  эксперта.

– Но для человека она слишком маленькая.
– Откуда ты знаешь, может это порода такая, малорослая и дикая.
– Диких людей не бывает, – возразила Чича.
– Почему не бывает? Дикие крысы есть, дикие собаки есть, кошки совершенно дикие попадаются. Почему бы диким людям не быть? Вот тот черный, который за нами сегодня гонялся, думаешь, не дикий был? – втолковывала Шуша.

– Нет, тот был просто плохо прирученный. Когда появилась та большая белая колдунья, он смирный стал, ручной. У колдуньи такая силища страшная! Она может останавливать взглядом! Вот бы мне так!
– Ты, Чича, глупости говоришь! Для того чтобы остановить человека никакой особенной силы не нужно и магия тут не при чем.
– Да? А как же она его остановила? Он – самец, она – самка, он сильнее должен быть, – кипятилась Чича.
– Ничего он никому не должен! Самка сильная, он – слабый, у людей еще и не такое бывает. Чего только в жизни не бывает!

И Шуша рассказала удивительную историю.
Подвал под гастрономом – это только верхушка огромного подземелья. Если одолеть лабиринт, переплыть черное подземное озеро и переплыть огненную реку, можно добраться до центра земли и еще дальше, туда, где вещи меняются местами: хорошее становится плохим и наоборот, плохое хорошим.

– Как это? – не поняла Чича.
– Ну, понимаешь, это так далеко, что, пока идешь, забываешь обо всем. Как солнце светит, как трава пахнет. Забываешь, как тебя зовут, зачем ты сюда пришла. Потому и выходит, что все там наоборот. Только если точно знаешь, чего хочешь, тогда сможешь до цели добраться.

- А цель-то какая? – опять не поняла бестолковая Чича.
– Какая цель? Да у всех разная, я думаю. Вот у тебя какая цель?
– Чего?!
– Цель в жизни у тебя есть?
– Есть, конечно!
– Какая? – Шуша нахохлилась, наверное, хотела показаться умной, а на самом деле стала похожа на толстого воробья. Чича хрюкнула:

– Так сразу не скажешь, какая цель! Я все понять хочу и, кажется, вот-вот пойму, а на самом деле еще больше запутываюсь. Понимаешь?
– Нет, не понимаю.

Чича начала еще что-то объяснять, размахивая лапами, но по большей части у нее вылетали изо рта междометия или вовсе протяжные гласные звуки, типа «А-а-а» или «У-у-у», да и Шуша уже не слушала подругу. На ее лице поселилось какое-то мечтательное отрешенное выражение, невидящими глазами она смотрела куда-то сквозь Чичу вдаль, и голос ее, необычно низкий и тягучий, шел казалось, откуда-то из-под земли:

– Тому, кто сумеет преодолеть все преграды, и кто точно знает, чего хочет, тому в конце пути откроется истина.
– Ой, Шушечка, я тебя боюсь!
– Я и сама боюсь, Чича. Я пытаюсь себе представить бесконечные коридоры, озеро и в конце пути – ответ на вопрос твоей жизни, мне так страшно становится, так страшно! А вдруг, пока идешь, забудешь и друзей, и врагов? Вдруг вопрос этот неправильный и я его тоже забуду? Что тогда?

– А ты что, собралась туда идти? Хочешь до центра земли добраться? – Чича тормошила подругу, заглядывала в глаза, но Шуша, казалось, мысленно спускалась под землю и задавала свой вопрос невидимому оракулу. Она даже губами шевелила и лапкой невидимому собеседнику махала, словом, выглядела немногим лучше Димы.

Чича уже подумала, не пойти ли ей домой и что за судьба у нее такая, одни сумасшедшие попадаются? И вообще, нормальные крысы в этом гастрономе есть? И вспомнилось ей, как однажды Нора познакомила Чичу с крысом, который, вроде бы к оракулу спускался. Чича тогда не придала Нориным россказням большого значения.

«И теперь он самый мудрый крыс в магазине!» – торжествовала Нора. Видела Чича этого крыса, псих какой-то, а не мудрец вовсе, что бы там Нора ни говорила! (Хотя Нору тоже нормальной назвать трудно.) Поверить, что этот трясущийся, тощий крыс мог добраться к центру земли было, конечно, невозможно. Не дошел бы он туда, а если и дошел, то обратно бы не вернулся точно. Тот «путешественник» все время вздрагивал, втягивал голову на тонкой шейке в плечи и по сторонам пугливо озирался, и никогда от своего дома – банки из-под пива – больше чем на два шага не отходил. Нора называла подобные визиты «появиться в свете», очень собой гордилась, задавала свои нелепые вопросы и улыбалась во все оставшиеся зубы. А Чича сидела в углу и злилась: на Нору за глупость и на себя за мягкотелость. Однако сейчас, видя как Шуша от одной только мысли об оракуле спятила, Чича подумала, может тот «путешественник» и ходил к центру земли. Может, он от этого с ума сошел?

Шуша давно уже отвлеклась от оракула и весело рассказывала о каком-то своем поклоннике. По ее словам выходило, что поклонников у нее – хоть в бочке соли: худые и толстые, богатые и бедные, красивые и уродливые. И все они, говорила Шуша, просто кушать не могли от любви, повсюду Шушу преследовали, дарили подарки, но сердца неприступной красавицы не тронули.

– Я жду кого-то особенного, понимаешь? И когда я Его встречу, то почувствую сразу же. Это будет как выстрел – хлоп и на всю жизнь!

Шуша раскинула лапки в стороны и откинула голову, изображая, как ее поражает любовь. Чича расхохоталась и испугала Диму. Несчастная схватила какую-то промасленную тряпку и на всех парах рванула к сарайчику.

– Бедняга! – покачала головой Чича.
– А что говорю? Что нам с ней делать-то? – в который раз вопрошала Шуша.
– Ты об этом оракула спросить хочешь?
Шуша не ответила.

– А сколько вопросов можно задать? Только один или можно два? А как он выглядит, этот оракул? Это мужчина или женщина? А может, это колодец, в который надо прокричать вопрос? Хотя, колодец ответить не может… Или может?
Вопросы сыпались из Чичи, как крупа из дырки в мешке.

– Ну вот, – остановила сама себя Чича, – кажется, и я заразилась. И на что мне этот оракул? Мне у него и спросить нечего! И почему со мной всякие непонятности случаются, и все знакомые у меня странные, нелепые какие-то!
– Наверное, потому, дорогая, что ты сама странная и непонятная! – засмеялась в ответ Шуша.

Иллюстрация Александры и Светланы Белицких http://svetabelaya.livejournal.com/