Странная история...

  Встреча с клиентами, намеченная 28 апреля , неожиданно была отложена, у меня оказался час свободного времени и я решила просто погулять по улицам. Пригревало яркое солнце, улицы города были прозрачны и обнажены. Снег уже стаял, оставив на тротуарах островки песка и мусора.
      Я бездумно шла по Владимирскому  к Невскому проспекту, разглядывая витрины магазинов, поддевая носком сапога, попавшуюся где-то под ноги, бутылочную пробку. Впереди меня двигалась странная, сгорбленная фигура, с трудом переставлявшая ноги в растоптанных, войлочных сапогах и меховой шапкой на голове. Полы длинного, бесформенного пальто свисали почти до земли. Приблизившись, я услышала неясное бормотание. Разобрать можно было только отдельные слова. Не знаю почему, голос женщины, а это была старая женщина, показался мне знакомым. Обогнав ее, я оглянулась. Нечесаные, седые волосы закрывали половину лица. И запах... жуткий запах одиночества и старости. Что заставило меня в тот момент остановиться, я до сих пор не знаю. Но я остановилась...
      Дошаркав до меня, старуха подняла голову и я увидела ее глаза, затянутые дымкой катаракты. Только она, казалось, не смотрела на меня, а прислушивалась к чему-то, одной ей слышному.
      Через некоторое время ей удалось сфокусировать взгляд на моем плече, а затем посмотреть в лицо. Мне нечего было сказать.
      Некоторое время мы молча смотрели друг на друга.  Старуха вдруг протянула руку, провела трясущейся ладонью по моей щеке и произнесла тихо, почти прошептала: "Маша..."
      Затем взгляд погас, она опять опустила голову и медленно продолжила путь, обойдя меня, застывшую от изумления.
      Мало того, что я не Маша, я совершенно точно никогда ее не видела. Но, как привязанная, я побрела вслед за ней. Медленно мы дошли до входа во двор. В глубине его стоял двухэтажный флигель. Дверь подъезда была распахнута. Каменные ступени лестницы были заметно вогнуты посередине, пострадав от многих поколений ног, сбегавших, сходивших и шаркавших по ним.
      Не обращая на меня никакого внимания, как будто это было делом совершенно обычным, что кто-то идет за ней следом, а может просто не замечая, старая женщина остановилась отдохнуть. Хрипло дыша, оперлась руками на перила и затем обессиленно налегла на них всем телом.
      Я приобняла ее за плечи и повела наверх. Не помню тяжести, было просто неловко, как если бы мне пришлось идти в обнимку с большим, хотя и легким мешком. Подвела к одной из трех квартир на площадке второго этажа, толкнула ногой незапертую дверь и через темную прихожую мы прошли в угловую комнату. Почему-то я не сомневалась в том, куда нужно было идти. Окно в комнате было занавешено старым, байковым одеялом, оставляя небольшую щель. Около него стояла кровать с железными спинками и наваленной на нее кучей тряпья. Женщина, не раздеваясь, легла на кровать.
      Я огляделась, не зная, что же мне теперь делать. Странная тишина наполняла комнату, нарушаемая только прерывистым хриплым дыханием старухи. На стене висела большая, черная тарелка старого громкоговорителя. Рядом с кроватью стояла металлическая банка, перевернутая кверху дном, на ней пустой пузырек из-под какого-то лекарства. Я машинально взяла его в руки и почувствовала запах не то валерианки, не то еще чего-то похожего. "У нее больное сердце", - отметила я про себя и вдруг встретилась глазами со внимательно смотревшей на меня старухой. Только теперь взгляд ее был прозрачно-чист и пронзителен.
      - Ты все-таки пришла, Маша...я знала... - тихо сказала она. Я открыла рот, чтобы возразить, что я не Маша и я ее никогда раньше не видела, но старуха устало продолжила - А теперь иди, я знаю, у тебя дежурство в госпитале... скоро обстрел будет... будь осторожна...
      Она опять задышала хрипло, но теперь это было ровное дыхание спящего человека.
      Я вытащила из кошелька какие-то деньги, положила их на банку и придавила пузырьком. Несколько мгновений я смотрела в лицо старухи со странным чувством, как будто пыталась ухватить в памяти ускользающую нить воспоминаний. Казалось - еще одно усилие и я... Так ничего и не вспомнив, я вышла из комнаты. Дверь еще одной комнаты была открыта и, проходя мимо по коридору, я увидела пожилого мужчину в нижней рубашке, сидящего на кровати. Я поздоровалась, но он, похоже, меня не услышал, потому что продолжал смотреть куда-то поверх моей головы. Прикрыв за собой входную дверь, я спустилась по щербатым ступеням и через некоторое время вышла на Невский.
      И тут я опомнилась: "Как же это я ушла, бросив больную, старую женщину без лекарств, возможно даже без еды? Что это со мной?"
      Купив в аптеке пузырек корвалола я быстро пошла назад. Вошла во двор и замерла перед дверью подъезда. Что-то здесь изменилось... не пойму что... В подъезде пахло свежей краской и на стенах были предупредительные надписи "Осторожно, окрашено".
      "Наверное я дом перепутала", - сказала я себе и вышла во двор. - "Ну конечно же, здесь и скамейки у дома стоят, и площадка детская, а там этого не было." Прошла всю недлинную улицу до метро. Того двора не было. На всякий случай проверила по другую сторону улицы. С тем же результатом. Бред какой-то...
      Решила все-таки зайти в этот дом, на всякий случай, может быть я просто не заметила окрашенных стен и площадки. Поднялась на второй этаж и остановилась перед дверью. Дверь была с новенькой медной ручкой и обита коричневой кожей.
      Я позвонила. Слышно было, как кто-то подошел к двери с другой стороны. Меня явно рассматривали в глазок. Затем дверь неожиданно распахнулась. На пороге стояла пожилая женщина. Она смотрела на меня со странным выражением испуга и изумления.
      - Ради Бога извините, я ищу старую женщину, думала, что она здесь живет. Полчаса назад проводила ее, как мне показалось, в эту квартиру... Наверное, я все-таки ошиблась, извините...
      Женщина продолжала смотреть на меня все с тем же выражением, не говоря ни слова. Затем взяла меня за рукав пальто и, не спуская с меня глаз, потянула вглубь квартиры: "Не может быть... Вам же не больше тридцати, а прошло почти шестьдесят лет... Пойдемте со мной..."
      Я уже вообще перестала что-либо понимать, но покорно пошла. В угловой комнате, оклеенной веселыми обоями в цветочек и обставленной детской мебелью, женщина подвела меня к стене и молча указала на большую черно-белую фотографию в деревянной рамке. С фотографии на стене на меня смотрели мои глаза... Нет, все же не мое лицо... глаза-то точно как у меня, а вот родинки над бровью у меня нет... и косы я никогда в жизни не укладывала короной на голове... Да и косу-то я оcтригла в пятнадцать лет...
      - Это дочка нашей бывшей соседки, Натальи Сергеевны - Маша... - тихо сказала женщина, - она погибла под обстрелом 28 апреля 1942 года... А Наталья Сергеевна умерла ровно год назад - 28 апреля... Она не переставала искать Машу все эти годы, ходила и ходила по улицам...