Телефон

Я ненавижу того, кто придумал телефон. Хотя, "ненавижу" - слишком. Просто он сделал большую гадость.
   Раньше писали письма. И это давало надежду, это давало возможность обвинять почту, поезда, самолёты и почтальонов в том, что письма до сих пор нет. А теперь? Кого обвинять теперь? Герой одной пьесы, оправдываясь перед своей девушкой за то, что долго ей не звонил, говорил: "Иногда есть номер, но под рукой нет телефона, иногда есть телефон, но нет номера, иногда есть телефон, есть номер, но нет времени позвонить." И она верила ему, потому что иначе не удалось бы заглушить вопрос, который все время крутился в голове, в сердце, в глазах. Вопрос о пяти минутах, которые необходимы для того, чтобы набрать номер и спросить, как дела, просто пожелать доброго утра, спокойной ночи, приятного аппетита, да, мало ли чего. Просто, чтобы услышать голос. Пять минут за сутки, в которых двадцать четыре часа или  одна тысяча четыреста сорок минут...
   Это больно. Ждать у телефона, гипнотизируя его, как удав кролика, и повторяя как молитву, позвони! позвони! позвони! Это хуже, чем дыба, это тяжелее, чем крест. Наверное, тот, кто придумал телефон, был садистом.
   Хотя, чего проще - бери трубку, набирай номер и звони. Но так можно сделать один раз, два, три, сто... Но однажды останавливаешь палец в диске и понимаешь, что всё время это делаешь ты, что если ты не будешь крутить этот дырявый диск, не будешь нажимать кнопки, то и не услышишь Его, не получишь пожелания  с добрым утром или приятного аппетита, тогда ничего не будет. И становится страшно от таких мыслей, становится непонятно, возникают тысячи вопросов, которые, как комары, жужжат вокруг, кусают, пьют кровь, и не избавиться от них никак. И приходится на них отвечать. И каждый ответ приносит боль,  она выливается со слезами, которые текут по щекам, без всхлипов, без соплей, без остановки...
   Хочется убежать от всего этого. Хочется найти виноватого, свалить на него всю эту боль и сказать, громко и с вызовом банальную фразу: "Это ты во всём виноват!" Потому, что нет сил признаться, нет сил понять, что уже ничего, никого, нигде...  Хочется откреститься от всего этого и стать той, прежней, которая не рыдала над телефоном, которая не приросла к Нему каждой клеточкой, каждым волосиком, которая могла уйти...  тогда, давно, в другой жизни...  Если нельзя стать той, хочется стать другой, новой, которая сможет... сейчас... сразу...
   Но чтобы родиться, надо пройти через боль, через крик, через кровь. И представляя себе всё это, думаешь, что уж не так этого и хочется, не так уж это и нужно. Легче спрятаться, как ёжик, в нору, как страус, в песок или хотя бы просто, как человек, под подушку. Спрятаться от дикого одиночества. Ведь быть одной и быть одинокой - это разные вещи. И самое страшное  - быть одинокой с кем-то, когда знаешь, что Он есть, но, как говорил Винни-Пух, его сразу нет.
   А телефон не звонит. Может быть он во всём виноват? Не хочет принимать звонок, подавать сигнал, а потом слушать пустые фразы, которые, как под копирку,
произносятся каждый раз? А почему нет? Кто-то же должен быть виноват... Только почему-то так и нет сил сказать, что это Он или Я.