Глава 11. Пещера чудовищ

Бессонница уже начала проявляться. Голова точно пустая, точно не хватает в ней очень важной детали, без которой она просто не работает. Сон, видимо, связывает между собой мысли, а без него вся конструкция разваливается. Ниточки между двумя полушариями расходятся, оставляя незаполненную пустоту. Я отдаю себе команду собрать сферу в моём черепе воедино. Сшить две половинки, да так, чтобы даже шва не было заметно. Для этого нужно поиграть в одну игру: побегать из одного полушария в другое. Я боюсь, что если засну, у меня откроется кровотечение, и я не успею его остановить. Нужно собраться, оказаться внутри себя и приступить к кройке. Я левое полушарие, я рассуждение и обобщение, я логика и неутомимый поток мысли. За «а», следует «б» и так неотвратимо до «я». Показательно наблюдение, что в русском языке именование себя эмигрировало с первой буквы прежнего алфавита – «аз» – на последнее место современного – «я». Это последовательная мысль, упорядоченная. Она любит порядок. Теперь я правое полушарие – творчество, парадокс. «А» и «я» не просто буквы, они целые вехи в развитии. Первое, что способен произнести ребёнок – крик, слово, не наделённое практическим смыслом. Это будет «а». Человек перестанет быть ребёнком когда поймёт последнюю букву «я». Она станет для него всем. Она отделит его самого от необъятного мира. Итак, Первое безграничное «а» и зрелое оградительное «я». Вот это уже мысль кривая, не железный укол, а звенящий по камням ручей.
Игра не простая, но я добился в ней определённого успеха благодаря навыку. Я сам изобрёл её, наверное, от скуки или чего-нибудь более фатального. Ею я веселил отца перед смертью, чтобы молчание. Уверен, он абсолютно ничего уже не понимал, но глаза его бегали в такт моим рассуждениям. И всё равно как бы не бегали его глаза, смерть догнала их и остановила на неопределённой точке на потолке. Денег хватило только на кремацию без цветов и без слёз (за них пришлось бы отдельно приплатить), а на поминки я и вовсе не собирался никого звать. Слушать охи незнакомых ни мне, ни покойнику людей? Пусть лучше попросят налить кого другого. Ясно было, все сочли, что я скуп...

ПОМОГИТЕ!!!
Мускулы каменеют, адреналин растворяется в венах. Зрачки увеличиваются, и глаза настороженно пьют из темноты подъезда, заглатывают больше, чем могут переварить. Что могло произойти? Где-то только светает, а здесь уже голос, забывший, что может побеспокоить благочестивых граждан, несётся с верхних этажей прямо мне в объятия. Моей силы хватит для помощи. Я готов одержать победу: флаги подняты на копьях, рвут небо на части самолёты, от барабанного боя заложило уши. Нет, не от барабана, и даже не от конского топота о площади – от сердца, сердечной дроби.
Помогите!
Внезапным порывом ветра теряет лестницу под ногами девушка, ломая каблуки, так же небрежно, как расправляются только с хрупкой любовью. Не держась за перила, оставляя след только на каждой чётной ступени, она несётся прямо ко мне. Ей около двадцати, её волосы чёрного цвета, её рот открыт, ей нужно помочь. Она зовёт: поток за потоком фраз, ни одна из которых не договорена до конца. И всё на мою голову. Девушка тянет за мою руку, а ей по инерции подчиняется и всё тело. Вверх, обратно, где она обронила свой крик. Мне его показывать ни к чему. Я и так его рассмотрел со всех сторон, пока ты была наверху. Я жажду только победы, но куда ты ведёшь меня? Кто обидчик и чего от него ждать? Трудно было найти более неподходящего защитника – гемофилик, которого три часа назад заставили оставить часть своей крови в переулке. А чёрт с ним… Ты не ответишь. От такого подъёма кружится голова – винтовая лестница, где каждый пролёт повторяет предыдущий. Неужели ты думаешь, что любой бы пошёл за тобой по этим пролётам? Да ты ведь не слушаешь! А чего я хочу? Испытания. Испытать себя и свою удачу. Если путь выбран правильно, то на нём я буду держать в обеих руках удачу, как нить Ариадны. А если нет, то Минотавр сожрёт меня.
 
Клацает ручка двери, повторяя звук взведённого курка, скрипит барабан с единственным патроном внутри, который либо вопьётся мне в голову, либо останется преспокойно дожидаться следующего любопытного и уничтожить уже его. Сердце рвётся наружу, я успокаиваю его, повторяя про себя: «А» - горловой звук, воздействие, преодоление материи. Преодолеть телесное и стать невероятно огромным. Я строю своего колосса, преклоняюсь перед самим собой в нём. «Я» - звук рикошетит от нёба, подчёркивание своей реальности. Я осязаю себя, я есть. Мне хватит только себя, чтобы справиться с тенями и духами, мне хватит себя, чтобы убить страх. Я врываюсь в тёмную прихожую. Девушка шепчет, указывая дверь, самую дальнюю слева, за которой притаилась неизвестная угроза, и остаётся плакать у двери. Практически незримый коридор от прихожей тянется между рядами дверей, за которыми скрываются маленькие сегменты скромного жилья. Первый же шаг по ссохшемуся паркету производит старушечий скрип. Коммунальное хозяйство, развешанное по стенам, тут же бьёт меня по ноге и царапает руку. Чёрт! Я глотаю таблетки и с каждым шагом всё глубже погружаюсь в болото скромной и невзрачной жизни. Во все эти шубы и книги, корыта и сковородки, шкафы и сундуки, бельё и снова корыта. Адовы пляски! В нечистое логово паука добровольно иду я, по уши завязнув в его паутине. «Опасность» - твердит мне всё моё тело. Настороженно оно ощупывает руками стены в пыльных обоях, крепче упирается ногами в мягкий пол. Из-под двери, предвещающей только угрозу, выбивается тонкая полоска серого света. Там есть окно! Значит и комната должна быть освещена, хотя бы и утренним холодным оттенком. Шаг на «а», шаг на «б»… Точно и не приблизился ни на метр.
На «л» я прислоняюсь ухом к замочной скважине и прислушиваюсь. Тихо. «М» - берусь за ручку и снова прислушиваюсь. «Н» не даёт ни толику ясности. Резко вталкиваю дверь внутрь, она раскрывается с жутким скрежетом. «О» - открыт проём коммунальной кухни: в неясном освещении от маленького окна, смотрящего на соседнее окно, можно разглядеть только узкую полоску в середине помещения. Остальное скрывает полумрак. Слева по стене должны стоять газовые плиты, чьи очертания только угадываются. Всю комнату увидеть нельзя, сильно мешает угол зрения. Почему же так тихо? Где звон посуды, храп за стеной, машины на улицах? Мертво всё. И я стою посередине морга. Только сквозняком треплет занавески.
 Руки каменеют, всё тело отяжелело, словно по венам потек бетон. В полголоса, почти шёпотом послан мой оклик в открытый проём. Ответа не следует. Сейчас, сейчас. Я же не пришёл сюда, просто постоять у двери. Преодоление материи. Не жалеть себя. Последняя мысль бросает меня в комнату.
Время стоп.
Страха больше нет, он превратился во внимание. Удара тоже нет. Человек напротив абсолютно бледен с сумасшедшими глазами и приоткрытым дрожащим ртом. Этот человек – я, отражённый в кухонном зеркале. Опасность должна была скрываться здесь, но – просчитался. Значит, он у меня за спиной. Секунды протекают, касаясь моей ладони. Лишь бы успеть развернуться и быть первым на ударе. Передо мной дальний угол, полностью скрытый тенью, кроме чугунной раковины. Никого кроме. Но под раковиной я слышу шевеление и тихие звуки, будто пытливый нос обнюхивает меня, резко втягивая и выталкивая воздух. Я на прицеле, нечто оценивает меня с ног до головы. Взгляд уже во мне, следующими должны оказаться клыки.
Сила моя, внутри сохраненная, в глазах ясная, в горле огненная, дай стерпеть, дай отвести. Нить золотую в руках моих помоги ощутить, судьбу под ногами помоги заметить. За неизвестных мне, за неузнанных мною, помоги поднять меч. За всех кто не говорил громко, за всех кто был молчанием пуст, помоги сказать слово поперёк. Да наполнятся они доверху, почуяв злость. Кровь моя, будь мне помощником, а не вредителем. Сила моя, не покинь меня, когда к тебе вопрошаю. Окажись в рукаве моём. Лезвием против ткани, клином против камня. 
Некто не движется. Я подскакиваю сам – я знаю, что надо делать. Туда тащит меня золотая нить, туда ведёт моя судьба – под раковину рядовой коммунальной квартиры.

Что я надеялся там увидеть? Дракона? Демона? Смерть собственной персоной? Я мечтал только о своей победе, забыв о противнике. О своей дороге хотел я узнать, а не о пути врага. За то и поплатился. Я сижу спиной к бледному человеку с сумасшедшими глазами. Это моё отражение. А ещё в том же зеркале запечатлевается другой, скрытый тенью от раковины. Тихо всхлипывает и жмётся обняв руками ноги. Он говорит мне о том, что ненавидит её, что она поступила не правильно. Он хотел бы теперь быть на её месте и поступить совершенно противоположно. Он мечтает только о том, чтобы его оставили в покое, но не прекращает всхлипы и говорит, заглядывая мне в глаза. Я отвожу взгляд – я здесь не для выслушивания попрошаек. Теперь маленький человек говорит шире о своих проблемах. Я пытаюсь заткнуть уши, чтобы не слушать. Я не слышу себя – это самое главное. Она хочет от тебя того, чего ты не хочешь…чего здесь не понятного? Не ясно только одно: почему я до сих пор сижу под раковиной в незнакомой квартире в шесть утра. Вот так разве должен выглядеть путь благих дел? Слишком мелко для положительных поступков. Нет места герою там, где страсти разгораются у газовой плиты. Нет размаха для большого поступка, для широкого шага на двенадцати квадратных метрах.
За спиной появляется девушка. Она тоже готова говорить. Сначала ей нужен был рыцарь, а теперь судья. Девушка вкладывает мне в руки чаши весов и насыпает горсти одну за другой. Кто прав? Они обе слишком легки для моих ладоней, будто нужно взвесить две пылинки. Мне смешно. Я отмахиваюсь от них как от докучающих мух. 
Герой… Не место для героя в Городе коммуналок, дворников и кислого кофе. Руки готовы повернуть Землю в другую сторону. Кому это надо? Это будет только во вред, так как они уверились за тысячи лет, привыкнув к кружению по часовой. Иначе будет во зло. Значит, так тому и быть. Лучше совершить большое зло, чем просто мелко мыслить. Тихо злиться. Если нет такого широкого моря, чтобы глаз мог отдохнуть на нём, то пусть хотя бы будет оно настолько глубоким, чтобы могло утопить. Потому что не многие способны на большое зло. Это Шаг, с которым не всем по пути. Нужно иметь место для Шага. Не бояться убрать ногу с твёрдой опоры. Оставайтесь маленькими детьми, ползайте в страхе перед пещерой чудовищ, а я готов совершить Шаг в темноту. Мне нечего бояться.