Дрессировщик

  Клеопатра наступала, ступая по манежу мягкими лапами так медленно, что Андрей впервые испугался.
  Лишь бы она не почувствовала его испуга, думал Андрей. Черт знает, что с ней случилось, с этой молодой львицей, но еще минут пять назад такая послушная, она вдруг превратилась в хозяйку положения.
  Львица шла на него, слегка опустив голову и обнажив клыки, прижимая его к железным прутьям ограждения манежа. У Андрея было ощущение, что она готовится к прыжку.
 
  Андрей нервно сжал в руке хлыст, словно у него еще оставалось против ее, вдруг проснувшегося звериного нрава, хоть какое-то оружие. Но он точно знал, что не применит его. Да и в этой ситуации он был бы совершенно бесполезен.
  Насколько бы Андрей не был опытен и силен, молодая львица с легкостью разорвала бы его в клочья. И она, какой бы прирученной не была, непременно сделала бы это сейчас, если бы поняла, что он слабее.

  Лишь бы она ничего не почувствовала...

- Клео, успокойся, милая... – тихо, но уверенно прошептал Андрей.
  Несколько секунд, которые в такие моменты кажутся вечностью, человек и зверь смотрели в глаза друг другу.

  Внезапно Клеопатра отвела взгляд и, развернувшись, так же медленно ушла прочь.
  Андрей выронил хлыст.



  Поздно вечером, уже перед уходом из тетра, Андрей спустился к звериным клеткам и сел прямо на пол напротив клетки Клеопатры.
  Львица лежала, вытянув вперед сильные мощные лапы и положив на них свою голову. Она была по-настоящему по-звериному красива...
  Увидев Андрея, она подняла голову и зевнула, обнажив острые клыки.

- Она очень своенравна, Андрей, ты же это видишь, ты это знаешь, - раздался голос Дмитрия, его друга и напарника по программе. – Разве ты забыл, как она тебя уже пыталась порвать? Тебе мало одного шрама?
- Очень хорошо помню. Но это я был не прав. Это я ее не понял.
- Нет, Андрей. Ее нужно снимать с программы.

  Но дрессировщик не слушал своего друга, его мысли были далеко.
  Между ними был какой-то невидимый, странный контакт. Он смотрел на Клеопатру и думал, что для всего есть свои причины. Он просто чувствовал, что если однажды позволит себе стать злым с ней, то потеряет с ней это ощущение навсегда. Он сможет подчинить, сможет управлять ей возможно, насколько вообще возможно управлять чужой независимостью, но этого чувства контакта у него уже больше не будет...

-  Клео, - Андрей поднялся и подошел к клетке. Протянул руку между железных прутьев и погладил львицу по голове. Она положила голову на лапы и прикрыла глаза.

- Андрей, ты меня не слушаешь. Ее нужно снимать с программы.
- Нет. Все будет хорошо.
- Андрей! Я не знаю, почему ты к ней так относишься... Но ты ее разбаловал таким отношением.

- При чем тут Альбина? – внезапно вскричал Андрей. – Разбаловал! А как я сегодня должен был поступить?! Пристрелить ее, как когда-то Альбину? И лишь из-за того, что она проявила характер, а я испугался, что не смогу с ней справиться?
- Альбина бы тебя убила тогда, дурак. Ты поступил правильно.
- Я слишком часто поступал правильно, как ты говоришь! И к чему это все привело? Что изменилось? Неужели кто-то из них стал послушнее от того, что мы ведем себя с ними даже еще злее, чем они сами?
  Андрей подхватил сумку и, не прощаясь, зашагал к выходу.
 
 Он был зол. На Дмитрия, на его правдивые слова. На ситуацию. На себя за то, что не может разобраться, как в действительности правильно поступить.
  Ему просто хотелось верить, и идти в этой уверенности до конца. А что-либо менять уже не было даже возможности. Совсем скоро, через каких-то несколько дней, представление.
И тогда будет понятно, что правдиво... И все станет на свои места...




  Номер получился выдающимся.
  Многочисленная публика с замиранием сердца и восторгом смотрела на то, как звериная сила на манеже театра подчинялась приказам дрессировщика. Как сильные и гордые животные подчинялись, казалось бы, лишь одному движению его.

  Андрей весь вечер пристально наблюдал за Клеопатрой.
  Он чувствовал, как в некоторые моменты она почти была готова проявить свой независимый нрав и не подчиниться его приказам. Тогда он тихо шептал: милая, ну давай же... И Клеопатра, казалось бы, понимала его, слушалась... И номер продолжался.

  Лишь только в конце самого номера случилось то, что явилось самой большой неожиданность, не только для зрителей, но и для самого дрессировщика.

  Уже почти тогда, когда номер должен был завершиться, и звери, подчиняясь дрессировщику, но с явной неохотой расходились по своим местам, к манежу подбежал какой-то человек с фотоаппаратом и сделал несколько снимков почти у самого манежа. Яркий свет фотовспышки явно не понравился молодому льву с именем Альфонс. И зверь начал себя вести агрессивно.
  Зверь сорвался с места и прыгнул в сторону человека с фотоаппаратом в руках. Но ограждение ему помешало до него добраться.

- На место! – Андрей крикнул на зверя и ударил по полу манежа хлыстом. Это подействовало на Альфонса еще боле раздражающе.

  Ситуация мгновенно стала неконтролируемой. Альфонс быстро осмотрел манеж и нашел единственную жертву для своей агрессивной реакции.
  Сделав несколько быстрых и мощных движений, лев оказался около дрессировщика. Андрей даже не успел ни о чем подумать, как зверь сильными лапами подмял его под себя и повалил на спину.

  Андрей чувствовал, что не может выдержать вес зверя, чувствовал, как мощные лапы ломают его кости, еще мгновение и острые клыки начнут рвать его плоть...
   Альфонс... Пронеслась догадка в голове. Вот в чем причина раздражения Клеопатры... Кому как не ей чувствовать своих сородичей. Только она могла чувствовать с самого начала, что этот самец  никогда не подчинялся до конца, и было достаточно лишь малейшей причины, чтобы он попытался занять свое природное место.
  Слишком поздняя догадка...
  И Андрей уже знал, чем обернется для него эта ошибка.

  Но в следующие несколько мгновений произошло то, что Андрей, теряя сознание, уже не мог осознать.
  Клеопатра, в три прыжка преодолев расстояние, разделявшее ее от молодого льва, со всей своей звериной силой вцепилась в Альфонса, по инерции сбрасывая его тяжелое тело с дрессировщика, тем самым спасая ему жизнь.
  Альфонс перевернулся на спину, но быстро опомнился, вскочил на лапы и бросился на Клеопатру...



  Когда Андрей пришел в себя в больничной палате он только лишь произнес, обращаясь к сидевшему рядом с ним Дмитрию:
-  Клеопатра жива?
  Дмитрий молчал, потом тихо произнес:
- Извини, друг.
  Андрей понял. Он почувствовал, как на глаза навернулись слезы.

- Альфонса усыпили, - тихим голосом продолжил Дмитрий. – С тобой все будет хорошо, так говорят врачи. Недолго поваляешься еще. Ну, разве пару новых шрамов... Ты живучий. Но тогда твою жизнь спасла она, это точно... Мне нужно идти.
  Дмитрий поднялся и уже около двери сказал, обернувшись:
- Я не знаю, что такое было там, что ты чувствовал... Но, чем больше я думаю, тем больше склоняюсь к мысли, что ты был прав. Силой можно добиться подчинения, но нельзя добиться того, что бывает гораздо важнее этого... Только, - Дмитрий грустно усмехнулся, - во всех этих моих выводах есть одно но... С такими мыслями я больше не могу быть дрессировщиком...
 
- А я могу... – едва слышно прошептал Андрей.
  Быть дрессировщиком – это еще не значит только подчинять, думал он, это еще значит и любить...