Время

Он уже позабыл о своих бедах, горестях и поражениях. Их было так много, что они сами себя уничтожили и превратились в тающие обломки льда на берегу его души. Они могли лишь немощно валяться среди жалких мерзлых камешков, нещадно растапливаемые почти апрельским солнцем. Они отданы на растерзание Великой Воле – Времени, самодостаточной упрямой силе, которая медленно расправляется со всем живущим. Время убивает и себя: будучи запущенным всего один раз, оно с неумолимым величием продолжает свой победный путь. А мы можем лишь подчиняться ему, считать, поклоняясь, и покорно существовать в его всепроникающих волнах.
Он снова пришел в свое любимое место, на набережную великой реки, в храм времени. Непередаваемая особенность этого места неизменно притягивала его каждую весну, каждый момент, когда его сердце болезненно сжималось под отсчеты Великой Воли. Раньше он приходил сюда почувствовать свободу, излить слезы мук, поделиться переполняющей радостью. Теперь он здесь, чтобы просто поговорить с собой, подойдя ближе к этой огромной силе, столкнуться с отрезком вечности.
Ему было столько лет, что его уже не расстраивали ни резкие неудачи, ни несбывшиеся надежды, ни закономерные поражения. Он обрел спокойствие, покорность и, наверное, мудрость, которые помогали ему сплавляться по реке жизни. Уже год как утихли чувства, погасли зависть, ликование, раздражение, приглушено биение сердца. Он жил в умиротворенной гармонии с окружающими событиями, умело менял маски в жизненных ситуациях, иногда оказывался просто наблюдателем. Однако он приходил на берег реки, чтобы преклониться перед тем величием, которое излучало медленно текущая вода. Он стоял и наблюдал Время, полностью растворяясь в нем, не чувствуя ни себя, ни других. Это был крохотный островок спокойствия в потоке суеты и жадности; здесь он отдыхал и таял.
Он любил наклоняться ко льду, посидеть на нем на своей шапке, неспешно ходить вдоль берега, созерцая воду. Он обожал ломать льдинки или поднимая их и отпуская, или просто топча. Ему нравилось кидать в воду камешки, смотря на расходящиеся круги. Все это он делал по велению сердца, пока еще живого, оживленного прикосновением к реке.
Вдруг он заметил мальчика неподалеку, кидающего камни в реку. Присмотревшись, он увидел такую же красную шапку, какая была и на нем. Беззаботность, искренность, свобода движений удивляла его. Мальчик носил рюкзак: должно быть, пришел сюда после уроков. Впервые он решил с кем-то поговорить на набережной и пошел в его сторону.
Мальчик повернулся к нему веснушчатым розоватым лицом, слегка улыбаясь.
- Ты после уроков? – спросил он.
- Нет, вот минут через пятнадцать математика закончится – посмотрев на часы, ответил он – и пойду домой.
- У нас одинаковые шапки!
- Ага! – с легкость кивнул он.
- А почему ж ты сюда ходишь?
- Здесь весело! Можно побросать камешки в воду, и поломать льдины, и побегать. А потом мама накормит и ничего не заподозрит.
- Ты счастлив?
- Ага! – звоном ответил мальчик и резво убежал, хрустя льдинками.
Он остался смотреть на удаляющийся подпрыгивающий силуэт, пока тот не скрылся за парапетом.
Он снова повернулся к реке и задумался. «Вот бы стать этим мальчиком, радостным, беззаботным, живым… хотя бы на день, на час… В чем секрет его счастья? И почему не могу быть таким и я?»
И, немного побродив по берегу, впитывая нежность солнца, он растворился в дыханьи времени.

2009