Любовные фантазии, ударившие в голову с приходом в

« Что такое любовь?»- есть разница в понимании предмета вопроса: романтики - хотят достигнуть его в словах, нет, не в действии, сопряжённом с лишениями и оскорблениями; иные – с напором животного, рождённого исключительно только для оплодотворения себе подобных, которых интересует процесс любви, а это самоудовлетворение, потребность в котором растёт с каждым разом, с неуёмным желанием сношаться.
Есть и третья группа, не имея практических навыков, они, обделённые вниманием, влюбляются в иллюзию, существующую только в нервных клетках воспалённого мозга. Живут иллюзиями и образами, выдуманными неудачниками, не замечая окружающего мира, не дают возможности, воплотить желаемое в жизнь. Наступает момент, когда, теряя связь с реальностью, обвиняют всех в своих неудачах.
Искать общее в себе с данной классификацией не имеет смысла, человек- существо, которое даже с собой не бывает на сто процентов честен. Единственный способ познать себя – это порыв необдуманности, ведомый исключительно инстинктами, а иногда и желаниями, похотью.
Надо только дождаться того момента, когда подожмёт до такой степени, что захочется махнуть на всё рукой, всецело отдаться потокам необузданной реки под названием – СЛАДОСТРАСТИЕ. Ну, а те, кто, испугавшись сделать выбор – знайте. Всегда найдутся те, кто сделает это за Вас - и это будут, наверняка, ЖЕНЩИНЫ.
…В широко открытых глазах, устремлённых вверх, отражалась вся красота весеннего неба. Он лежал на спине, раскинув руки, на земле согретой первыми лучами. Не понимая ничего, задавал себе вопрос, как он здесь оказался и почему лежит на земле. Полная опустошённость. Причина, которой была в том, что, возможно, он был мертвецки пьян или вследствие иного психического воздействия, потерял сознание, а в последствии и память. Что происходило с ним за последние несколько часов, дней - не помнил.
Попытавшись встать, но, поняв, что любое движение, усугубляет и так его неважнецкое состояние, а к тому же вызывает нестерпимую боль, и каждая последующая попытка могла привести к очередному провалу в небытие.
« Что  со мной происходит?»- простонал он, потерявшим, всякую силу голосом, еле заметно шевеля сухими губами. Превозмогая боль, раздирая затёкшие суставы, он снова попытался подняться, рука безжизненно упала на грудь. « Больно! Больно!»- пытался крикнуть, но из горла только вырвался с сипением воздух, накопившийся в лёгких от продолжительного процесса прерывистого дыхания, освободив их. Шло время, в точности, которого он сомневался, из—за длительного пребывания в состоянии овоща. Только ощущение холода, понимая, что замерзает, заставило осмотреть себя. Он был совершенно без одежды.
Попытавшись ощупать себя, провёл рукой по телу, и опять резкая боль пронзила весь его организм. Он был покрыт, словно сетью, мелкими ссадинами, которые кровоточили, и боль от каждой, собираясь в одну, вызывала ранее неизвестные ощущения.
« Я умираю?»- вопрошал мозг, ответ на который могла бы дать память, но к несчастью потерянная …
Смерти рядом не было, отсутствие всякого объяснения происходящего - пугало. Возможно, прошло ещё какое-то время, но ни встать, не повернуться он не мог. Красота весеннего неба угнетала своей недоступностью, как красота любого объекта на Земле угнетает своей недосягаемостью.
Боль отступала, память вспышками, всполохами начала возвращаться к нему. Приближался вечер, солнце поравнялась с горизонтом, одаряя природу не теплом, а новой фазой ярко-красного светила. « Красным помидором солнце  закатилось за горизонт…»- прошептал он, губы были сухи, жажда и неутихающая боль мешали думать. Мысль о смерти не покидали его, но смерти рядом не было. Оберегая его, память неохотно возвращалась, смена безжизненного состояния в восторженное погубило бы его, существо, получившее от жизни ранее невозможное. Созерцание человека в муках от боли и потери памяти- интересное зрелище. Интересна и причина всего происходящего…
…Одиночество пугает, но с ним этого не было. Он сознательно был одинок, не подозревая о том, что с ним рядом или внутри него постоянно кто-то находился. Когда жизнь настолько пуста, что всё проявление человеческого в нём ограничивалось потреблением пищи и во сне. Ограниченность в желаниях, потребностях превратили его в пустое место (а значит, убив его задолго до всех событий). Хотя может быть это только видимость внешней оболочки. На самом деле он жил в своем маленьком замкнутом мире, и в принципе, был доволен им. Всё это было так, пока не наступил ТОТ день.
Внезапно для самого себя, он сказал: « Я ХОЧУ…», и вдруг испугавшись, не осмелился продолжить. Зато тот, кто всегда рядом, всё понял и стал методично менять по давно разработанному плану, миллиметр за миллиметром, сантиметр за сантиметром, отвоёвывая место в сознании. Сначала обуревал страх от всего происходящего и боязнь окончательно сойти с ума, но, успокоившись, с обречённостью, отдался полностью во власть процесса изменения, повинуясь приказам того, кто всегда был рядом или внутри.
Только теперь: « Я ХОЧУ…»,- говорили за него, а результат неизвестного желания он ощущал на собственной шкуре. Всё это не было жизнью -  желания были не его, так как даже приложить усилия для их исполнения он не мог. Пытаясь, раз разом воспротивиться происходящему, но тот, кто всегда был рядом или внутри, уже полностью овладел им, право выбора стало единоличным. Раздраженность от всего окружающего, особенно непонимание, вызывало приступы злости и ненависти к себе, хотелось рвать, метать, крушить и разбивать руки в кровь, на все задаваемые вопросы или попытки заговорить с ним - отвечал с раздражение, которое всё усиливалось. А желания уже переполняли его, но от бессилия что-либо изменить, готов был расплакаться.
« Я устал, - жаловался он себе,- Я был изгоем, изменилось ли это сейчас? Я такой же изгой, но действующий помимо своей воли, у которого не хватает сил на сопротивление. Я не могу без участия со стороны». Тот, кто всегда рядом или внутри всё слышал и не хотел самостоятельности, существа, в сознании которого он паразитировал…
… Всё начинается с любви, и, как правило, ею же и заканчивается. В каждом человеке, без исключения, есть место для этого чувства. Но, загоняя его так далеко, получается так, что с приходом любви наступает и время смерти.
Он чувствовал пустоту в том месте, где должна находиться любовь, желая вкусить её плоды, проглатывая, не жуя большими кусками, но был ещё и страх вперемешку с неуверенностью в себе. Следуя законам судьбы- все, что должно произойти, произошло с ним, пробуждая глубоко спрятанные чувства. Правда, не поздновато ли?
Он подходил к зеркалу, раздеваясь, и весь этот процесс, сопровождая поглаживаниями своего тела, лаская себя. Возбуждаясь, боялся продолжить. Страх быть замеченным и осужденным доводил его до полного изнеможения. Ночами просыпался и вставал перед окном, боясь произнести вслух свои желания. Он хотел любви.
И сейчас пробужденный от невыносимой животной потребности - разрушить всё, он хотел любви. Ярость, ненависть плюс огромное желание любви разрывало его на части. Будучи молодым и сущность его молодого тела восставало. Пробуждение естества совпало с потребностью в любви, перед зеркалом ощущая это каждой клеточкой организма. В зеркале он видел не себя: горящие глаза, руки с нервно подрагивающими пальцами двигались по телу, двигались, и каждое движение приносило такое наслаждение. Ничто и никто не мог остановить, прервать этот процесс, острое жжение внизу живота, приятный зуд заставляли продолжать, неровное дыхание, нервозность в движениях, жар исходящий изнутри и венец всему происходящему - ОРГАЗМ. « Да! Да! Да! Я этого хочу. Пусть!» Кульминация - возбуждённый от желания член, каждый капилляр, на его горячей поверхности, наполнен кровью, выплеснул из себя с огромной силой плод похоти. По телу электрическим разрядом пронесся к мозгу  импульс, вернувшись полным расслаблением мышц. Он рухнул на колени и расплакался, закрыв лицо руками, не понимая, что произошло.
Новые впечатления вынесли его на улицу. Воздух улицы разорвал ему лёгкие, и ощущение полной безнаказанности и правоты не покидало его. Ночь манила, обволакивая своим тёмным покрывалом, накидывая сеть, влекла за собой, к людям. Туда, где он будет не один, где его обязательно полюбят, и он взамен подарит всего себя, пожертвует всем ради ощущений, которых не может забыть.
Буйством красок, смесью невиданных ароматов, звуками человеческой речи встретил его мир. Он дышит полной грудью, смотрит широко открытыми глазами, стареется не пропустить ни звука. Ночь овладела им всецело, и только ей с покорностью, впервые в своей жизни, хотел отдаться, делая то, что действительно ОН ХОЧЕТ.
Ночь поняла это, принимая формы, обретая плоть, запах, даря жизнь новому существу под именем - ЖЕНЩИНА. Она, ночь никогда не страдавшая одиночеством, отдалась дикому безумцу, проснувшемуся и готовому сгореть в одно мгновение.
Всё происходящее- страсть, безумие. Это ритуал языческого племени, одурманенного древнейшими благовониями, превращающих людей в животных, движимых инстинктами. Крики, стоны, блеск тел, соединённых в любовной схватке. Он - безумный, разрываемый страстью, одаривал поцелуями подарок ночи. Ощущение каждого движения, изгибающегося, пытающегося вырваться, тела, заставляло двигаться с большей скоростью.
Он в ней, жар и тепло, источаемый её нутром, обжигали, не причиняя боль, а только чувство целостности. Хотелось глубже проникнуть в неё. Падая в бессилии, опуская лицо в тёмные густые волосы, запах которых заставлял очнуться. Страсть менялась нежностью. Его руки, не знавшие ранее упругости женского тела, пытались взять всё сразу: лаская грудь, ощущая её податливость, твёрдость сосков.
Он чувствовал ЕЁ, слышал стон, перерастающий в звериный рык, снова и снова пытался поглотить её, забывая, что она - искушённое существо. Затуманенный разум не подскажет, что, играя с ним, она прячет свои когти, и в один момент разорвёт его и поглотит без остатка.
И она рвала его, насилуя, насаждая свои желания, её глаза горели дьявольским огнём, темп движений то замедлялся, то убыстрялся с удвоенной скоростью. Он просил, умолял, но с одержимым животным нельзя договориться. В это время мозг начал порождать видения, будто бы он был бесформенной массой, которую мяли сильные руки. То, теряя сознание, то, возвращаясь, он видел, что дикое животное не переставало свой ужасающий обряд, посвящённый Богу похоти и сладострастия.
Овладев им полностью и видя его бессилие, существо закрывало глаза и придавало своим движение иную форму, извиваясь словно змея, не отпуская его, обжигала горячим языком. Она ласкала свою грудь, бросая зловещий гипнотический взгляд на свою жертву. О, как он заблуждался, думая, что это всё.  Ласки, поцелуи, движения бедрами распространяли только кажущуюся умиротворенность и истому по всему истерзанному телу, расслабляя его. Он тянулся к ней, она же иногда позволяла целовать в губы, незаметно прикусывая язык. На время он успокоился, закрыл глаза, она не выпускала его из себя. Его стоны, мольбы, перерастали в крик, с нарастающим желание покончить со всем происходящим. Она не давала ему возможности сделать это, оседлав его. Казалось, прошла вечность. И вот не выдерживая, он теряет сознание.
…В широко открытых глазах, устремлённых вверх, отражалась вся красота весеннего неба. Он лежал на спине, раскинув руки, на земле согретой первыми лучами. Не понимая ничего, задавал себе вопрос, как он здесь оказался и почему лежит на земле. Полная опустошённость. Причина, которой была в том, что, возможно, он был мертвецки пьян или вследствие иного психического воздействия, потерял сознание, а в последствии и память. Что происходило с ним за последние несколько часов, дней - не помнил.