Когда остается только воспоминание...

... Она проснулась ночью с чувством глубокого одиночества, охватившего ее душу. Из ниоткуда, словно ведро ледяной, леденящей кровь воды, безо всяких причин, но так отчетливо, ощутимо... одиночество, изъедавшее ее душу по максимуму... боль. Тупая боль без начала и без конца. Она взглянула на красочную афишу на двери со своим изображением и нервно сплюнула. Бессмысленная жизнь, лишенная душевного тепла, лишенная радости... Наполненная деньгами и гастролями, а еще бесконечными слезами в подушку поздно ночью. Успокаивает лишь мысль о том, что никто из зрителей и слушателей не увидит ее слез, тщательно скрытых под слоем профессионального макияжа и натянутая улыбка детского счастья, заключающегося в мечте петь на сцене, будет пускать пыль в глаза, наполняя окружающий мир еще большей сладкой ложью, которая на самом деле, сыплет на рану куда больше соли, чем полагается...
Не увидит и он. Никогда не узнает о том, что творится на самом деле в душе известной на весь мир певицы... Звучит пафосно.
Она посмотрела в темное окно, скрывающее нечто таинственное, поправила волосы известным жестом, который настолько приелся, что просочился в обычную жизнь.
Порой было неясно, написана эта жизнь, как очередной удачный сценарий, с большой прибылью, или нет... Все было одной огромной фальшью.
В ее мире все расписано, каждая улыбка известна заранее определенному кругу лиц, каждое движение спланировано и отработано, а взрыв эмоций не более чем работа специалиста, хорошо разбирающегося в человеческих душах...
Верить в это – глупо, любить – тем более. А теперь... Она сидела на подоконнике, подогнув под себя стройные ножки с изящными коленками, так полюбившимся миру... Она сидела, и хотела заплакать, но не могла с подсознательным страхом испортить тушь на ресницах... Она двигалась, как кукла, во всем полагаясь на работу режиссера. Она устала. В душе она была такой же, как и все, живой, с чистым, любящим сердцем и светлыми мыслями.
Трогательной до невозможности и нежной. Талантливой. Но снаружи... Она всегда выглядела недоступно и дорого, умела подать себя, преподнести, как истинная светская дама. Сочетание простоты и имиджа создавали необыкновенную личность, пред которой преклонялись, за которую обещали умереть... К которой стремились всеми силами, которую боготворили, но... Не любили. Она была эталоном красоты, грубая, с женственным ядом, завлекающим сердца. Мучительная боль одиночества, которую не смогут понять представители масс-медиа, которая в страхе скрывалась под маской развращенности и безупречного стиля, под крышкой бесконечного всепоглощающего таланта и величия... За стеной цинизма и меткого ума... За стеной фальши...
Она редко бывала сама собой. Практически никто не знал ее души, ее сердца, ее мыслей... О невыносимой боли она могла закричать в песне, и крик о помощи воспримется как очередной хит сезона, громом аплодисментов, взрыв оваций...
И она, мило улыбаясь, примется получать подарки и цветы с пожеланиями дальнейших успехов... Заметная цепочка событий... заметно не блещет оригинальностью...
На сцене чувствуешь себя одиноким. Так, словно тебя вырвали изнутри... Тебя здесь ждут, чтоб поглазеть, чтобы обсудить недостатки наряда, голоса, сценического поведения... Чтобы облить грязью и уйти, оставив за собой кучу мусора... И хоть все так же мило в твою сторону будут улыбаться, в душе, они были бы не против понаблюдать за твоей смертью...
Но её боготворили... Когда она выходила на сцену, даже самые активные зрители в замешательстве замолкали, теряясь перед ее красотой. Когда она начинала петь, зал не смел дышать, пока она не закончит... В эти минуты, она любила свою работу, свое творчество, когда видела в первом ряду его...
Для всемирной певицы не стильно иметь любовника. Она должна оставаться нетронутой мечтой каждого мужчины, объектом для воздыханий, молитв, бесконечных страданий... Она должна быть сном, мечтой, иллюзией, нимфой запретного желания... Именно потому, она чувствовала себя такой одинокой... Когда она видела его среди тысяч других лиц, ее голос дрожал, хоть слушатели привыкли видеть это неким сценическим эффектом... Они не знали, что среди них сидит человек, для которого она пела и писала свои песни... Ради которого вставала каждое утро и шла на репетиции и в студию звукозаписи. Для которого надевала самые дорогие наряды, и маккиях, для которого выглядела идеально...
Ее сердце казалось нетронутым любовью, но это было заблуждением. Когда стоишь на сцене, каждый слушатель, каждый зритель втайне надеется на то, что знаменитость выделит его из толпы, оценит, на то, что она поет для него...
Когда она пела, она не видела никого, кроме него... Устремляла каждый взгляд, каждую мысль, поток голоса, лишь для него... Она была по-настоящему сильно влюблена. Но он ничего не чувствовал. И хоть каждый на планете желал бы оказаться на его месте, он не слышал и не понимал.
Он смотрел на нее равнодушным, лишенным восхищения взглядом, воспринимая ее, как высокооплаченную певицу мирового масштаба с потрясающей внешностью.
Заканчивая петь, она нежно улыбалась в его сторону, и уходила, низко опустив голову.
Настоящий артист это тот, кто даже во время отсутствия на сцене способен вызвать волну сумасшествия и оваций. Сила восхищения измеряется не шумом аплодисментов, а тишиной затаенных дыханий, биением сердца.
Она была именно такой.
Идеалом с ног до головы, и голосом, она могла вызвать именно ТАКОЕ восхищение.
Молчаливое напряжение.
Она была действительно прекрасной, действительно стоила всеобщего признания, того, чтобы ей рукоплескали, чтоб ее носили на руках...
Она была воплощением роскоши, страсти и таланта.
Женщиной и певицей в своем истинном воплощении...
Прекрасная и любимая многими, но одинокая, действительно одинокая в своей красоте... в своей молчаливой страсти...
Она пела. На этот концерт она направлялась с замиранием сердца. Его она ждала, на него она надеялась...
Детская надежда в теле зрелой и величественной женщины...
Детская любовь в черствой, скрытой сценариями душе... Она была словно королева, обжигая красотой каждого, кто ее встречал... Высокая, стройная, с жгучими черными волосами по пояс, и огромными голубыми глазами она была царевной... Царевной, вступиться в сравнение с которой никто не мог... потрясающая фигура с женственными линиями сводила с ума всю планету...
Казалось, она была уверена в себе. Но внутри все болезненно сжималось в страхе того, что он не придет... В ответ на свои мысли она лишь мило улыбалась фотографам и журналистам, окружающим ее в изобилии.
Время шло... До выступления оставалось всего несколько минут, но его все не было...
Сердце оборвалось.
Она шла, ничего не видя перед собой. В зале погасили свет... Заиграло фортепиано...
Вышла она, грациозной походкой пробираясь ближе к сцене...
В ее глазах была грусть, боль, съедавшая ее сердце, но никто не понимал этого...
Взгляд стал медленно скользить по зрителям, отыскивая его, но его не было... Она заплакала. Зал ахнул. Девушка взяла в руки микрофон, и начала петь срывающимся голосом. Тишина, стоявшая в зале, была не нарушена.
Голос лился плавно, но было слышно, что произойдет непредвиденное... Несколько минут она оставалась неподвижной, на решающем аккорде, она закричала и упала на пол... Волосы в беспорядке рассыпались по плечам. Тишина. Мгновенье. Бурные аплодисменты, как и всегда...
После этого, она медленно поднялась и спокойно ушла со сцены. Боль душила ее, жестокая боль...
А зрители переговаривались между собой, в зале царило замешательство.
Она шла, глядя невидящими глазами впереди себя. Она отталкивала листки с просьбой поставить автограф...
Она сорвала с себя дорогую накидку и бросила ее на пол, и вышла из здания походкой невесты, которой ей не суждено стать...
... Она сидела на подоконнике и плакала:
--В конце концов, динго, ты всего лишь женщина... Такая же, как и все... всего лишь женщина...