Однажды преступив черту. Удачный выстрел

   Глава пятнадцатая      Удачный выстрел

     Зимний день был ясным, солнечным.   После выпавшей ночью пороши  в лесу было особенно хорошо.   Звучно потрескивали от мороза стволы деревьев.    Из заснеженных крон сосен доносился  барабанный бой  чёрной красноголовой желны, упорно долбившей гнилое дерево.  Слышался вкрадчивый посвист рябчиков, резкое карканье ворон, мелодичная перекличка синиц  и  хлопотливых ярко красных снегирей, перелетающих с ветки на ветку. Со всех сторон раздавалось стрекотание  суетливых сорок.   
     Какие-то три-четыре версты отделяли Антипа  от милой Дарьюшки.   
     Он, прихрамывая на простреленную ногу,   медленно брёл по тайге с  драгоценным грузом за плечами, погружённый в грустные думы, в печальные и трогательные воспоминания. Бродячая жизнь не затмила прошлого. Оно  отзывалось в сердце Антипа  будоражащими  душу,  до боли милыми и родными  образами.   
     В его воспоминаниях вставала  родная деревня под Рязанью, зимняя ночь – ясная, бодрящая. Ему мнилась заснеженная деревенская улица, вся залитая голубоватым лунным светом. В избах топились печи, белый дым из труб струйками тянулся  высоко-высоко вверх,  и Антип  ясно чувствовал его смолистый горьковатый запах.   
     Антип представил свою мать, которая сидит сейчас в доме  за столом подле клокочущего паром  блестящего самовара и с наслаждением пьёт  обжигающий чай с сушками да с мёдом.  А может быть,  топчется, хлопочет  она спозаранку в  кути  за цветастой занавеской  над деревенской постряпушкой.  И Антип  явственно почувствовал дурманящий запах горячего ржаного калача, только что вынутого матерью из чела русской печи, аромат румяных пирогов с рыбой, с грибками, с толчёной картошкой, с рубленым яйцом и зелёным луковым пером.   
     Антипу вспомнилась прежняя деревенская жизнь с Матрёной на Лене, и сердце его защемило от чувства вины и неловкости перед этой женщиной с добрым, отзывчивым и преданным ему  сердцем.   
     Перед его взором ясно всплывал  милый образ Глашеньки, девушки ладной, крепко сбитой. Он любил думать о ней, припоминал выражение ее лица, походку, голос, улыбку.   Каждая красивая женщина  влекла Антипа, разжигая в нём порой грешные мысли. Но в мыслях его  о Глаше никогда   не возникало  блудных представлений.  Глаша  будила в Антипе  лишь чувство восхищения   девичьей  красотой и непреодолимое желание целовать её,  целовать всю,  с ног до головы,  и бесконечно любоваться ею.
     Вот  он сидит с Глашей  за деревней на берегу реки,  под обрывом,  у самых волн, среди цветущего черёмушника.  Вода плещется о берег, от неё тянет  приятной бодрящей свежестью. В тёплом весеннем воздухе с шумом  неистово носятся  стрижи,  то вздымая стремительно вверх, в небесную синь, то  припадая к самой воде.  Он любуется   яркими,  припухшими, жадными до поцелуев губами  Глаши,  её иссиня-чёрной   туго заплетённой  косой.  В ушах его звенит её заливистый,  жизнерадостный смех.  Он касается губами её подбородка, щёк и с жадностью вдыхает чудный аромат её бархатистой кожи, смешанный с дурманящим  запахом  цветущей черёмухи. Он пьян  и  счастлив от  любви!   
     Перед  ним   удивительно чётко возникал  образ родившегося младенца, и чувство  нежности и восторга  охватывали его душу.  Он мысленно спрашивал себя, удастся ли ему с Дарьей сохранить в этой таежной глуши  хрупкий росточек жизни?  И вновь щемило его сердце, и слеза пеленой застилала взор.   
     То, вдруг, в сознании Антипа всплывал скелетированный человеческий труп в заброшенном охотничьем зимовье, и в эти минуты тоска и уныние ещё с большей силой овладевали всем существом его.
     От неожиданности Антип резко остановился. Его путь пересекли следы зверя – на снегу чётко отпечатались его копыта.  Антип  прислушался, огляделся вокруг. Следы были свежими.   На рассвете прошла на жировку лосиха.  У самки след всегда мельче и круглее, чем у сохатого,  с характерным «недоступом».   В  это время года шаг у лосихи короче, нога уже не ступает так верно след в след. Задние  ноги  не  доступают  немного  и расставлены шире передних.   Самка идёт шире задними ногами: она в эти  зимние  месяцы стельная.
     Волнение охватило Антипа. Внутреннее чутьё подсказывало ему,  что зверь где-то здесь недалеко.     Антип сдернул с плеча ружье.    Охотничья страсть гнала  его  по лосиному следу. Слабый ветерок  дул Антипу в лицо. Сдерживая  волнение, он осторожно двигался вперёд, зорко вглядываясь  в каждый кустик впереди, в каждое подозрительное  тёмное  пятно  по бокам.  След шёл зигзагами, зверь  двигался не спеша, коротким шагом. Вскоре  по ходу следа стали  заметны  свежие погрызы коры осины, оглоданные  вершинки молодых берёзок. Снег стал сильно истоптан, были  видны  кучки  свежего лосиного помёта.  Зверь где-то совсем близко!   
     Не прошло и четверти часа, как  шагах в двухстах,  в зарослях  густого ерника Антип  увидел  молодую  поджарую самку. Задрав мощную, с вытянутой, толстой,  ворсистой  губой  комолую голову вверх,  лосиха   глодала  ветки молодой березовой поросли. Из её широких, мокрых ноздрей  с шумом вырывались упругие струи   пара.    
     Антип на минуту затаился, боясь спугнуть зверя.  Он отчётливо понимал, что стронутого неудачным выстрелом лося ему с покалеченной ногой больше не нагнать. Увидев или почуяв  человека,  зверь по обыкновению  бросается от него опрометью и несётся  по тайге десятки вёрст, без труда перемахивая  через  колодник и огромные  валёжины. Если же лось только   ранен, и ранен легко,  он нередко с яростью набрасывается на охотника, сбивает  его с ног, грызёт зубами, наносит    сильные удары  передними и задними ногами, затаптывая  его до смерти.   
     Не отрывая взгляда от лосихи, он присел на правое колено, плавно взвел курок   и плотно  прижал  приклад к плечу.  Антип   долго целился,  подводя  мушку под её мощную  грудь, и   мягко нажал на спуск. Прогремел выстрел.   Раскатистое,  звонкое эхо    подхватило звук его  и далеко покатило по хребтам.   
     Лосиха пружинисто дёрнулась,  могучее тело её   метнулось в сторону, но  тут же  осело в глубокий, пухлый снег.   
     В   мгновение подскочил Антип к  своей добыче. Душа его ликовала, сердце выскакивало из груди. Какая это удача - завалить лося всего-то в версте от землянки!  У них с Дарьей гора вкусного мяса, тёплая  лосёвая  шкура!    
     Не мешкая, он  разделал тушу.  Отрубил самый мясистый кусок стегна и с трудом втолкнул его в мешок. Остатки мяса, шкуру и потроха  тщательно забросал лапником  и раньше, чем стемнело, быстрым шагом  направился в сторону землянки.   
Предстояло как можно быстрее перетаскать мясо к жилью, пока вечно голодные, рыскающие по тайге волки, не почуяли запах легкой добычи.

(продолжение следует)

Рисунок иркутского художника Валерия Фитисова-Васкецова