Рассказ... и Ветви

                … и  Ветви

     Интересно, что должен чувствовать человек, живущий в советское время, рано встающий и отправляющийся на государственную службу, толкающийся в автобусах и метро, терпеливо ожидающий своей очереди в магазине, если в одно прекрасное утро ему сообщат, что в его жилах течет кровь князей Мещерских? Верно, здесь все зависит от того, насколько иронически смотрит этот человек на жизнь вообще и насколько велики его амбиции. Нормальный человек улыбнется и продолжит заниматься своими делами, амбициозный – начнет докапываться, насколько правдива поступившая информации, в мыслях представляя себя в соответствующем облачении в княжеских чертогах и начисто забывая о том, что такого рода новости в Советском Союзе ничего, кроме неприятностей, не сулили.
     Однажды позвонил мой двоюродный брат и передал привет от нашего последнего из оставшихся в живых родственника, несколько лет тому назад уехавшего жить в Америку. А еще он сообщил, что этот наш третий двоюродный брат – не кто иной, как князь Мещерский. Как я на это прореагировал, сейчас не помню, знаю точно, что больших перспектив для себя в связи с этим не усматривал.
     Брат поведал еще и то, что в достоверности этих сведений не уверен, но и отвергать их не может, поскольку получены они были из первых рук, то есть от самого заокеанского родственника, которому, правда, и приврать абсолютно ничего не стоило. Быть может, это шутка? Да нет же, все говорилось на полном серьезе, даже предъявлялись какие-то бумаги.
     Пообещав своему брату покопаться в литературе и как-то провентилировать этот вопрос, мы расстались. Теперь я, кроме того, что состоял в военных чинах, попадавших под ранг «Ваше Высокоблагородие», автоматически перемещался на пять ступенек вверх, становясь «Вашим Сиятельством». Хорошо звучит! Ну а как же иначе, если мой брат князь, кто же тогда я?
     Вернуться к этому вопросу удалось очень не скоро, сначала текучка, масса повседневных хлопот и более значимые дела сначала отодвинули, а потом и вовсе заставили забыть эту ахинею. Будучи в гостях у своего московского брата этим летом, мы вновь вспомнили нашего третьего родственника, от которого за эти годы не получали никаких вестей, и вновь посмеялись над нашим «сиятельным» происхождением. Тогда же я попросил его рассказать, что помнит о семье нашего родственника, и уже дома сложил с тем, что знал сам, и с тем, что опубликовано в литературе.
     «История русских родов 2008» сообщает, что «…князья Мещерские - древний род, ведущий начало от называемого ошибочно князем Ширинским Гуссейна, сын которого Мухаммед пришел в Мещеру из большой Орды, то есть из ее владений, в 1298 году и стал распространителем магометанства в Мещере, до чего монголы были вовсе не охотники. Так что сына Гуссейна, по самой его миссии апостола ислама, мы принять за татарина не думаем, а видим в нем местного уроженца, восприявшего учение Магомета в Булгаре, и, явясь на родину, начавшего обращение ее огнем и мечом. На месте своего исламического проповедничества у Мухаммеда родился сын Беклемиш, при частых сношениями с русскими до того освоившийся с нашим бытом, что даже принял святое крещение с именем Михаила и сделался родоначальником князей Мещерских…»
     «История происхождения имени «Мещера» идет дальше и сообщает, что «…в период раннего средневековья под именем «Мещера» понималось, прежде всего, Мещерское княжество. Трудно сказать, что за княжеский род правил там. В таком случае, мещерские князья – неизвестная ветвь Рюриковичей. В пользу этого предположения говорит распространение на этой территории духовного управления средневековой Муромо – Рязанской епархии. С другой стороны, родословие князей Мещерских, созданное в конце 17 века, настаивает на татарском происхождении рода…»
     Итак, либо Рюриковичи, либо татары. Особую пикантность всей этой истории придает тот факт, что все мы трое братьев - люди иудейского происхождения, без всяких там, как говаривал классик, «латинских примесей». С какого бока наша фамилия вошла в генеалогическое дерево славного княжеского рода, даже представить себе было трудно. Как это удалось нашему родственнику, никому из нас не было известно. В конце концов, что мы имеем? На входе – татары и русские, на выходе - евреи. Забавная получается селекция. На этом, казалось бы, можно было закрыть тему, но некоторые моменты жизни не совсем обычной семьи заокеанского брата, ранее мне не знакомые, просто требовали не останавливаться на достигнутом.
     Сестер у моей матери было трое, но в данном повествовании речь пойдет лишь об одной, тете Лиде. Все сестры были очень красивы, а героиню нашего рассказа выделяла еще совершенно седая прядь, идущая спереди назад в ее волосах цвета воронового крыла. В течение всей жизни тетя Лида не была обделена мужским вниманием и знала цену своей красоте, которую нещадно эксплуатировала.
     В семье одно время ходила байка о ее романе в двадцатых годах с учившимся в Липецкой авиационной школе молодым Германом Герингом. Единственным козырем в этом деле было утверждение моего московского брата, что он собственными руками держал и собственными глазами видел фотографию, на которой был запечатлен счастливый будущий рейхсмаршал Великой Германии в обнимку с сияющей тетей Лидой. Брат клялся и божился, что не обознался, и что Геринга вообще ни с кем спутать невозможно.
     Байка на этом не заканчивалась, Якобы, из-за этого романа во время войны самолеты «Люфтваффе» почти не бомбили Липецк. Но это уже, выражаясь языком картежников, был явный перебор. Город бомбили, но не много. К тому времени металлургические предприятия были эвакуированы, а больше для бомбежек достойных объектов не было.
     Здесь не время и не место подтверждать или оспаривать эти данные, сравнивая их с аналогичными. Речь идет о романе того же Германа, но уже с другой девушкой из Липецка – дочерью железнодорожного рабочего Надеждой Горячевой, широко разрекламированным славными российскими СМИ. Главное в другом – ни одного документа, подтверждающего пребывание в Советском Союзе обаятельного Германа Геринга, не существует, и ни в одних списках тех лет (дипломатических, туристических или военных) его фамилия не значится. Отсюда, риторический вопрос: «А был ли мальчик?», а с ним, естественно, и девочка, теряет всякий смысл.
     Тетя Лида рано вышла замуж. Ее избранником стал человек, намного превосходивший ее годами, но очень плотно стоявший на этой земле, сколотивший немалый капитал на комиссионной торговле во времена НЭПа и очень бережно относившийся к материальным ценностям. Дядя Веня для своей жены денег не жалел, хотя особо и не приветствовал ее расходы. Работал он много, дома не появлялся с утра до позднего вечера и первое время даже был доволен, когда в поле зрения его юной жены появился бойкий, симпатичный и молодой инженер, с удовольствием взваливший на свои плечи все заботы по ее развлечению. Но поскольку новый дядя Семен слишком широко раздвинул рамки понятия «развлечения», дядя Веня предложил тете Лиде быстро выбрать между ним и пришельцем.
     Тетя тут же выбрала более молодого кандидата. Неудовлетворенный таким коварным решением, дядя Веня подумал и сказал, что так дело не пойдет, и предложил вариант «любовь и семья втроем». Как ни странно, это всех устроило. Тут необходимо оговориться, что в семье к тому времени был ребенок – маленький Саша, будущий потомок великого княжеского рода. За столом в кругу друзей, когда в шутку обсуждался вопрос, кто же отец ребенка, и маленький Сашка возмущался такой беспардонностью, то его утешали непонятными словами, мол, скажи спасибо, что не Геринг.
     Этот брачный «тройственный союз» просуществовал всю жизнь. Основное материальное состояние ковал дядя Веня, все хозяйские заботы и черновая работа легли на плечи дяди Семена, а домашним хозяйством занималась тетя Лида. Оба мужчины любили тетку, боготворили ее и верно ей служили. Завтрак подавали ей в постель, благоговейно стоя по обе стороны. Эта картина живо напоминала мне ту, которую мысленно представлял себе, слушая рассказы жены брата о своей матери. Когда та завтракала, ни один из ее детей, а было их достаточно много, не имел права сесть за стол. Они, голодные, стояли вокруг, глотая слюни, сопли и слезы в то время, как их мать ела и, смеясь, говорила: «Прекратите реветь. Я вам делаю здоровую маму». И только после того, как насыщалась сама, усаживала всю ораву за стол и крутилась, как белка в колесе, обслуживая своих питомцев.
     Для посторонних их симбиоз был представлен в виде каких-то родственных связей: не то два брата, не то брат и сестра. Мол, просто так сложились обстоятельства, что были вынуждены жить под одной крышей. Как они делили тетю Лиду в постели, одному Богу известно. Знаю только, что никогда никаких проблем с этим у них не было. Это была на редкость дружная и счастливая семья.
     Единственный фетиш, которому поклонялись они все, были Деньги. Между ними и Деньгами не существовало ни границ, ни этических, ни моральных устоев. Всю свою жизнь дядя Веня работал только там, где крутились очень большие деньги, со временем перетаскивая на эту работу и дядю Семена. В голодное время они работали в продовольственной сфере, а когда в страну мощным потоком пошел импорт из-за границы, они вдруг стали очень крупными специалистами по определению сортности зарубежных овощей и фруктов. Даже приблизительно нельзя представить себе, какими денежными суммами оперировали «родственники», учитывая масштабы работы, зная их неуемную страсть к Деньгам и очень вольную трактовку моральных норм. Именно тогда серьезно пополнилась их уникальная коллекция антиквариата и драгоценных камней. Дядя Веня – организатор и вдохновитель всех коммерческих воплощений семьи, иногда, находясь дома в легком подпитии, шутил:
   - Конечно, Красную площадь алмазами я замостить не смогу, а вот небольшой Столешников переулок запросто.
     Он вообще любил слегка приврать, пошутить, был замечательным рассказчиком. Его повествования были живые, остроумные, все типажи просматривались, как живые. Чего стоит его рассказ, как они вдвоем с дядей Семеном ходили в мясную лавку. Дядя Веня изображал слепого, которого вел за собой поводырь – дядя Семен. Обходя длинную очередь со словами: «Разрешите слепому пройти!», они пробирались к прилавку. Там дядя Веня делал незаметный жест своему поводырю, совершенно не понимавшем в мясе, в сторону того кусочка, который следовало купить. Своеобразный вариант Паниковского. Такое «фармазонство» сопровождало их по жизни все годы.
    Другой его замечательной чертой была жадность. Она была отличительной особенностью всей семьи, хотя для тети Лиды денег не жалели. Эту черту впитал с молоком матери и будущий потомок светлого княжеского рода. Менее жадным из всех членов семьи был дядя Семен, скорее всего, потому, что никогда больших свободных денежных сумм в руках не держал. Да и откуда им было взяться, если всю свою зарплату совслужащего он вкладывал в ведение домашнего хозяйства, ведь они жили общим котлом.
     Справедливости ради, следует отметить, что когда из всей троицы в живых остался он один, то вызвал к себе уже повзрослевшего Сашу и отдал ему все богатство, накопленное всей семьей за многие годы, не оставив себе ничего. Думается, что именно в этот момент кардинального изменения своего финансового положения, в молодой и амбициозной головке еврейского мальчика возникли первые мысли о коренном изменении и своего социального статуса.
     «Одевались просто, но со вкусом» - эта фраза применительно к нашим героям совершенно не подходит. Только ее первая часть имела место, хотя одежда обоих дядек, которую покупала им тетка, была добротной, но лишена всякого вкуса и намека на моду. Они выглядели, как два абсолютно одинаковых представителя инкубатора: одинаковые ботинки, брюки и фабричной вязки кофты непонятной формы.
     Просто так деньги в семье не тратились. Если можно было, несмотря на дождь и ветер, дождаться трамвая, то такси никто не останавливал, такие глупые условности, как поход в гости с тортиком, даже не обсуждался, да и гостей в своем доме разносолами не баловали. Одна из сестер тети Лиды вспоминала, как будучи приглашенной к ним в дом, после завтрака ненароком услышала вопрос дяди Вени, обращенный к своей жене: «Ты обратила внимание, что твоя сестрица взяла самое крупное яйцо?» Даже молодая жена сына, впервые появившаяся в доме Сашиных родителей, не была удостоена никакого подарка. Мало того, ее попросили в тот же день съехать со двора, так как ее появление в доме нервирует карликового пинчера.
     Полагаю, что не следует продолжать перечислять врожденные и благоприобретенные черты «Святой троицы», надо что-нибудь оставить и для княжича.
     Сейчас каждый школьник знает, что наследственность – это присущее всем живым существам свойство быть похожим на своих родителей. Не зря народная молва постоянно напоминает неверующим, что «свинья не родит бобра» и «на осинке не растут аппельсинки». Однако особи каждого вида, будучи в целом схожими, все же различны и имеют свои индивидуальные особенности.
     Наш герой блестяще подтвердил теорию великих генетиков, унаследовав «лучшие» деловые качества своих предков: раболепное отношение к Деньгам и отвращение к финансовым тратам, меценатству, спонсорству и любого вида благотворительности. Работа только в одном режиме - «экскаватор ковшом к себе».
     То, что Саша учился в Ленинградском институте физической культуры, мне было известно доподлинно, но вот имел ли еще одно образование, не знаю. По идее, оно обязательно должно было быть, поскольку числился нештатным сотрудником Эрмитажа, и периодически приглашался в различные музеи города, где внимательно выслушивали его просвещенное мнение. Не будучи хорошо подкованным в вопросах искусствоведения, консультировать специалистов таких учреждений, прямо скажем, трудновато. Но как бы то ни было, его имя в искусствоведческой среде было известно. Как знаток определенной области живописи и фарфора, он был признан, и к его советам и мнению относились серьезно, с достаточным уважением.
     Наряду с этим, все питерские фарцовщики ходили в его приятелях, пользовались его услугами и поставляли добротный товар, легальность появления которого в свободном полете находилось под огромным сомнением. Но Саша на такие мелкие детали прикрывал глаза, и часть произведений искусства, оказавшие особенно сильное впечатление на его утонченный вкус, тотчас оседало в собственной коллекции будущего князя.    
     Как-то на Невском он был остановлен знакомым фарцовщиком и приглашен в темный подъезд для осмотра и обсуждения полотна, изображавшего ребенка с голубой лентой через плечо.
Картина была Саше не знакома, видно было очень плохо, но, зная историю Государства Российского, он понял, что на полотне изображен наследник престола, рисовать которого, даже делать наброски будущей картины, абы кого во Дворец не пригласят. Договорились на какой-то обмен, как сейчас говорят, бартер, поскольку Саша не любил тратить уже один раз заработанные деньги. Будущее показало, что в своих предположениях наш искусствовед оказался прав абсолютно.
     Он имел доступ в закрома музеев, предъявляя при входе различного рода удостоверения, которые были у него на все случаи жизни. Для приобретения вещей в собственную коллекцию, он не жалел ни сил, ни временя, ни хитрости, ни красноречия. Он знал, какие районы идут под перестройку, а дома – под снос, и обследовал чердаки и подвалы, уговаривая пожилых людей продать ту, или иную вещь. Его усилия почти всегда были успешны. Но со временем он понял, что совсем не обязательно самому, как голодному волку, рыскать по окрестностям. Предъявив какому-нибудь чиновнику очередное удостоверение работника крупной киностудии, он просил для нужд снимающейся сейчас картины помочь подобрать недостающий реквизит тех времен, о которых идет речь в фильме: самовары, канделябры, какие-нибудь вазочки, чашечки и т.д. Главное, чтобы были действительно старинные вещи, которые придадут неповторимый аромат освещаемым событиям.
     Приобщая этого чиновника сразу к категории лиц, делающих фильм, тому вручался одноразовый пропуск на два лица в просмотровый зал студии на какой-нибудь новый фильм. Вы не поверите, с каким рвением чиновники рыли землю, оправдывая такое высокое доверие. Однажды раздался звонок, и один из них пригласил Сашу поехать с ним в какой-то провинциальный городок к пожилой женщине, у которой находится именно то, что, по мнению этого человека, должно заинтересовать киностудию.
     Приехали. На одной из верхних полок чулана стояло что-то, похожее на самовар, завернутое в газету. По обводам наш коллекционер сразу понял, что это не простая вещь, это, скорее всего, салонный, а может быть, даже дворцовый вариант самовара.
   - Если не дашь за него,- старушка назвала какую-то смехотворно малую сумму денег,- даже снимать не буду.
     Саша согласился и, как сейчас принято говорить, по наводке муниципальных властей, получил в свою коллекцию прекрасный экземпляр серебряного салонного самовара без каких-нибудь серьезных изъянов. Чаще всего успех его поисков заключался в полном незнании людей того, обладателями какого богатства они являются.
     Как-то на чердаке одного дома в провинции он обнаружил заинтересовавшую его икону. Ввиду того, что венец оклада был отломан, цена была небольшой и вполне приемлемой. Договорились, что если отсутствующий отломок будет найден, то будет доплачена определенная сумма денег. Когда дома икона была приведена в приличное состояние, выяснилось, что она относится к очень ценным экземплярам, написана в известной иконописной школе, украшена серебряным окладом с мелкими драгоценными камушками. Знакомый ювелир восстановил отсутствующий венец оклада, и икона заняла одно из почетных мест в домашней коллекции. Надо же было такому случиться, но в следующий свой приезд в тот же городок Сашу на улице остановил бывший хозяин иконы и сообщил, что он нашел железяку – кусок оклада и, по уговору, ему следует доплатить. Обе стороны остались очень довольны друг другом. После тщательной помывки в доме кусочек оклада заиграл блеском золота, изумрудов и рубинов.
     Наконец, наступил момент, когда Саша решил, что Советский Союз – неподходящее место для такого крупного коллекционера, как он, и решил перебираться в Нью-Йорк. Был разработан детальный план, который на самом деле оказался эффективным. Первым делом он заключил фиктивный брак с москвичкой, поскольку в то время предпочтение при получении въездной визы отдавалось молодым семейным парам. Поселившись в московской квартире своей жены, он начал переправлять в Америку свои сокровища. Это было очень не простым делом, поскольку использовались, в основном, дипломатические безосмотровые каналы. Мало того, это было и очень разорительным делом, поскольку советские дипломаты к тому времени очень хорошо разбирались в стоимости того, что они перевозят. В конечном итоге, Саше пришлось заплатить за перевоз столько же, сколько стоила вся коллекция. Это была астрономическая сумма.
     Отправлялись ценности за океан частями и только после того, как приходило подтверждение от Сашиного доверенного лица в Нью-Йорке, что он получил предыдущую посылку. Подтверждение приходило в виде фотографии, на которой был запечатлен приятель на фоне полученных ценностей. Только после этого наступал черед следующей партии. За это многие экспонаты коллекции пришлось продать ввиду полной невозможности переправить их за рубеж.
     Предлагались они, в первую очередь, музеям, поскольку были очень известны и состояли в каталогах, но те не всегда могли их купить из-за скудности собственного бюджета. Покупали и частные коллекционеры, с теми можно было хорошо торговаться и договариваться. В конечном счете, все было пристроено и отправлено. Некоторые, особенно ценные вещи перевозили на себе.
     Сашина жена, к моменту отъезда уже немного беременная, выглядела очень живописно. В июне месяце на ней была надета неподъемной тяжести домотканая рубаха 17 века. А сверху – норковая шуба, подбитая соболями. В ушах и на пальцах расположились самые ценные драгоценности, обработанные мылом до такой степени, что узнать в них бриллианты, сапфиры и изумруды было невозможно. Как-бы то ни было, семья благополучно прошла советскую таможню и укатила в американские дали.
     Все время сборов и подготовки к отъезду семья моего второго брата пару раз была приглашена в дом Саши. Оба визита настолько запомнились, что потом многие годы служили темой разговоров. За пару часов до отъезда в гости, в квартире моего московского брата раздался телефонный звонок. Звонил Саша и, мотивируя отдаленным расположением квартиры своей жены от продовольственных магазинов, попросил по дороге купить хлеб. Дело житейское. Потом позвонил еще раз и попросил купить пару бутылок вина, потом еще – что-то из закуски, и еще, и еще…
     Нагруженные покупками, они постучались в заветную дверь, из-под которой на лестничную площадку распространялся запах жаренного мяса. Это было очень кстати, поскольку брат приехал с работы и был голоден. Но не тут-то было. Их попросили пройти в комнату и немного подождать, пока хозяева пообедают. В качестве утешения на стол была водружена коробка с хрустящей соломкой. Через какое-то время появились хозяева и угостили дорогих гостей бокальчиком вина с нехитрой закуской, всем тем, что они привезли с собой.
     Во второй раз, встречая гостей у двери, Саша сразу повел их в кухню, чтобы продемонстрировать в действии какую-то взбивалку для яиц, изготовленную пару веков назад. Он взял белок одного(!) яйца и начал вращать ручку этого агрегата, как делает шарманщик, потом добавил туда ложку клюквы и через некоторое время сообщил, что клюквенный мусс готов. Десерт был разложен на четыре блюдечка, но в этот момент раздался звонок в дверь,- пришла какая-то родственница жены, и вслед за ней в незакрытую еще дверь вошла еще одна пара. На столе моментально появилось дополнительно три блюдечка, по которым был перераспределен несчастный мусс. Все это сопровождалось увлеченным рассказом о невероятных свойствах старинной взбивалки и качества приготовляемой ею продукции, которую непременно надо попробовать. Никакого другого угощения не было!
     В эти истории можно не верить, но живы и находятся в ясной памяти свидетели этих событий. Я никогда не был у Саши в гостях, потому что он жил в Москве в то время, когда я работал на Севере. Вы помните у классика: «…старший умный был детина, средний был и так, и сяк, младший вовсе был дурак». По возрасту я был самый младший. В то время, как средний брат, тот самый, что был «…и так, и сяк» ковал бабки, младший верой и правдой служил царю и отечеству. Поэтому все контакты с семьей Саша осуществлял через нашего старшего «умного» брата, который вместе со своей женой ему всячески помогал в не простых по тем временам сборах. Средний брат уехал, не сказав семье старшего ни «спасибо», ни «до свидания», не пригласив ни разу к себе.
     Как ему удалось развернуться в Нью-Иорке, получился ли из него культурный представитель России за океаном, нам не ведомо. Прилетая пару раз в Москву, он особенно не хвалился своими искусствоведческими успехами, да и просто коммерческими тоже, но вот новостью о том, что ему удалось восстановить (!) княжеский титул, не преминул поделиться. Старший брат не стал расспрашивать о деталях, справедливо считая, что у среднего крыша поехала основательно, но эти сведения мне передал.
     Истории известно имя последнего достоверного представителя рода князей Мещерских – это княжна Елена Васильевна, рожденная 2 декабря 1819года. «История русских родов 2008» сообщает, что «… известно еще несколько имен представителей рода Мещерских, но до получения более обстоятельных известий об этих лицах мы теперь привести их удерживаемся….»
     Сидя под сенью деревьев на даче в прекрасном Подмосковье, старший и младший, выпивая и закусывая, справедливо решили, что покуда «История русских родов» не объявит среднего брата достоверным представителем славного княжеского рода, они материальных претензий государству предъявлять не будут.