Бог из Машины - Глава 08

Глава 8.


В этом чертовом космосе если не посмотришь на часы, то и не узнаешь, сколько ты спал, а спрашивать Клерка, разбудившего меня “рано утром”, который час, было как-то неловко, да и не хотелось.
Судя по всему, спал я часа два или три, не больше, так как был еще полупьян, и потому на допросе я был смурным, вареным и абсолютно неработоспособным.
— Петровский, ты алкаш… Ты знаешь об этом?
Мэри прекрасно чувствовала как мне херово, и это было для нее прекрасным предлогом, во-первых — позлить меня, а во-вторых — отвлечься от унизительной процедуры допроса. Держалась она молодцом и даже воспитывала:
— Я давно заметила, еще когда на Луну летели, что ты и дня не можешь прожить, чтоб не выпить.
 Ох уж эти женские штучки! Найти слабость у мужчины и раздуть ее до небес. Я подумал, что надо было бы сразу надеть свою Маску, включить фильм, и делать вид, что я все отслеживаю и наблюдаю.
Да и, если разобраться, кино надо смотреть каждый день и, как минимум, по два фильма: утром и вечером. На то оно и придумано. Еще сто лет назад люди научились изображать на экранах все, что им подскажет фантазия, и сколько чудесных картин было создано за это время! А я, вместо того, чтобы приобщаться к прекрасному, сижу в этой каюте как бледная поганка и делаю вид, что работаю.
— Между прочим, мы пили тогда на равных, — напомнил я ей, наблюдая, как эстээровцы возятся с датчиками и объясняют Мэри правила допроса.
Конечно, детектор Мэри и не думала уничтожать.
Когда “Клерк”, (известный в миру как Петр Иванович Баурин), вернулся в бар и доложил об этом “Президенту”,  я уже выпил за знакомство уж не помню какой по счету шприц виски и цитировал Вагантов:
— “Бахус учит неизменно: “Пьяным — море по колено! И звучит в кабацком хоре третий тост — “За тех, кто в море!” …это я к тому, гспда, что не надо волноваться раньше времени. Полагаю, теперь у вас нет причин отказать мне в кампании выпить еще по одному шприцу?
— После окончания расследования, после… — успокаивал меня Президент, явно обеспокоенный тем, что я говорю громко и весть об убийстве станет известна всем на корабле.
Да… пить в космосе — еще большее преступление, чем губить свой организм алкоголем на Земле. И теперь, «утром» следующего «дня», вслед за преступлением пришло неотвратимое наказание — очевидное и вполне вероятное.
— Макс, сходи в бар, выпей немного, — сказала Мэри сочувственно. —  Смотрю на твое зеленое лицо и мне самой плохо становится.
— Я не имею право: допрос должен проводится по всем правилам, в присутствии трех человек, — ответил я, чувствуя всем телом, что Мэри права как никогда: похмелиться бы мне не мешало.
Альдегиды в моей крови я ощущал не просто как упадок сил и настроения, а более крупно и почти зримо — в виде таких маленьких неуютных шершавых шариков, что бегают по всему моему телу. Они были повсюду и всюду терлись по моим венам и артериям, обжигая их своим прикосновением, особенно — мозг. Я знал, что если не принять адекватных мер, то до самого вечера они будут мучить меня, а ведь стоит добавить в кровь алкоголя, совсем чуть-чуть… О! Это блаженное чувство похмельного счастья, когда один глоток идет за три, когда каждый из этих враждебных шариков, встретив на своем пути волшебную молекулу этилового спирта вдруг превращается в настоящего друга, их движения станут более плавными, а оболочки мягкими, как прикосновение пузырьков в джакузи…
— Может, мы отложим процедуру допроса? — спросил меня Клерк как бы участливо, но я прекрасно разобрал в его голосе презрение к непрофессионалу.
— Послушайте… не стоит меня жалеть, — ответил я, пытаясь скрыть раздрожение. — Я себя чувствую вполне сносно, давайте поскорее приступим.
И вот — о чудо!
Очевидно, есть на свете бог Шерлокхолмс, покровитель частных детективов.
Едва я сказал эту священную мантру, как предстал предо мной Ангел, и был он похож на стюарда, и принес он пищу деве Марине, ибо взалкала она, ничего не вкушая с шести вечера по Гринвичу.
Но был среди нас Леонид, из племени Пирожков, и пытался он воспрепятствовать тому, ибо не ведал, что творит. Но вот — достал Ангел тот разрешение капитана судна на разовое посещение сей каюты, и утешал он нас, ибо пищу он принес добрую и проверенную…
И испытывал его Леонид, Алексеев сын, прозванный Президентом за степенность и рассудительность, и сверял он его бумагу со своей такой же, и все на них совпало, и печать, и подпись, и остальное, кроме номера порядкового, ибо справили бумагу сию позже.
И вот — разрешение №4 у Президента и №5 — у Ангела.
И все стало в полном порядке, спокойствие и мир воцарились в каюте.
И пал я ниц пред Ангелом, и молил его прислать мне воды огненной да поскорее.
И отвечал мне сей Посланец, раскрывая ношу свою, даруя спасение великое:
“Вот пища, заказанная племенем из другой каюты, и есть здесь то, что ты ищешь, бери и вкушай ея, ибо племя отворотило лице свое от дара небесного…”

От ангела-стюарда мне достался лимонный коктейль с водкой. Понятное дело, что после этого сам допрос поначалу меня нимало не заинтересовал и ровно ничем не взволновал. Я даже не обратил внимание на детали: проверка детектора, предварительные вопросы, уточнение ответов, пояснение правил процедуры допроса и сам допрос прошли словно стороной от меня.
Да и знал я, что сейчас произойдет.
На допросе Мэри вела себя совсем не так озорно и беспутно, как обычно. Она была спокойна и уверена в себе, не юлила и отвечала, как того требует процедура допроса, только “да” и “нет”, не отвлекаясь на пояснения.  Вдобавок к этому, до самого конца допроса она не обращала на меня никакого внимания, будто меня и не было вовсе: дескать, алкаш он и есть алкаш.
По вполне понятным причинам результаты допроса никак не укладывались в канву происшествия, что вызвало некоторое замешательство в рядах Службы Тотальной Разведки. Ни я, ни Мэри, ни кэп ни словом не обмолвились о том, что прежде показал детектор, потому результаты допроса были для эстээровцев полной неожиданностью, и простое дело об убийстве, снятое на камеру видеонаблюдения, неожиданно превращалось в конфликт, в котором улики различных приборов вступали меж собой в электронное противоречие.
Впрочем, разведчики тоже держались молодцом и растерянности своей не показали, будто и не происходило ничего необычного: Президент, задававший основные вопросы, был, как всегда, спокоен и собран, а лицо Клерка продолжало излучать беспокойство по поводу падения индекса Доу-Джонса. Однако по формулировкам вопросов и повадкам чувствовалось, что в рутинной процедуре допроса произошел сбой. Со стороны было похоже, будто ищейки взяли след, да потеряли, и теперь, чтобы его снова обнаружить, надо во что бы то ни стало “расколоть” подозреваемую, запутать ее в ответах и придраться к какой-нибудь мелочи, чтобы потом вывернуть все наизнанку и, представив все в новом, истинном свете правды, сказать:
“Ну что вы, милочка, отпираетесь? Нехорошо это, плохо. Не лучше ли облегчить душу признанием и рассказать, как все было?”
Тщетно.
Мэри отвечала, практически не задумываясь, изредка переспрашивая суть вопросов и ни разу не возмутившись (с ее-то характером!) тому, что на один и тот же вопрос, задаваемый по-разному, ей приходилось отвечать снова и снова. Детектор безучастно констатировал, что Марина Андреевна Макаревич, урожденная Стрепет, не только искренне уверена в своей невиновности, но и совершенно не причастна к убийству Айма Дмитриевича Намаха, агента Службы Тотальной Разведки 17-го постоянного уровня продвинутости.
Однако, к моему полному изумлению, допрос неожиданно затронул очень пикантную и весьма интересную мне тему.
— Вы были знакомы с убитым? — спросил Президент.
— Да, — ответила Мэри, и наконец-то за весь допрос посмотрела в мою сторону.
“Ого! – подумал я. – Значит этот “контрабандист” не зря тогда крутился возле нее на презентации”.
— Был ли у Вас мотив убивать Айм Намаха?
— Нет, — ответила Мэри, и тут детектор мигнул сразу двумя лампочками: красной и зеленой – “полуправда”.
— Вы испытывали к нему враждебные чувства?
— Нет, — детектор опять показал полуправду.
— Вы были с ним в близких отношениях?
— Нет, — ответила Мэри, мигнул зеленый огонек — “правды”, и у меня почему-то отлегло от сердца.
— Вы хотели убить Айма Намаха? — уже в сотый раз спросил Президент
— Нет.
— Но у вас был мотив, не так ли? – спросил он быстро и с напором: дескать, лучше не отпирайся, это и так известно.
— Да…— сказала Мэри, явно растерявшись от такого поворота дела.
Загорелась зеленая лампочка: Мэри сказала правду.
— Вы не желаете нам его рассказать? — сказал Клерк вкрадчиво, словно боясь вспугнуть птичку. — Напоминаю Вам, что все сказанное…
— Знаю, знаю я свои права… — перебила его Мэри слегка раздраженно, впервые за весь допрос дав волю чувствам.
Хорошо зная ее характер, я прекрасно представлял, насколько сильно Клерк сейчас раздражает ее. Самообладание на некоторое время покинуло Мэри, она стала похожа на грешницу, которую заставили публично покаяться и она, нарочито отвернувшись от Клерка и пристально посмотрев в глаза Президента, медленно произнесла:
— Я подозреваю вашего коллегу во вмешательстве в мою личную жизнь с использованием своего служебного положения, — холодно сказала Мэри и, не смотря на то, что данный прибор, в общем-то, не был рассчитан на подобные ответы, снова мигнула зеленая лампочка.
“Ого!” – подумал я, впрочем, не совсем понимая о чем идет речь.
— Каким образом наш коллега использовал свое служебное положение? — спросил Президент безучастно, будто речь шла не о личной жизни подозреваемой, а о проблемах хромирования длинномерных штоков гидроцилиндров.
— Я полагаю, что он… был… причастен к пропаже одной безделушки из гостиничного номера одного моего постояльца, с которым я… была… в близких отношениях. В результате это вызвало между нами э… серьезную размолвку. Учитывая, что убитый пытался за мной ухаживать,..
(“Ого!” – подумал я, вот оно как, оказывается…)
—  …у меня есть основания подозревать его в том, что он совершил это умышленно.
— У Вас есть доказательства? — спросил ее Президент, очевидно зная ответ.
— Нет. Но при разговоре со мной ваш коллега проговорился, показав тем самым свою осведомленность о происшествии.
— Когда это произошло?
— На следующий день после нашего знакомства. Мы познакомились на презентации  альбома марсианской группы “Крамольный Ваятель”… знаете, да… и в тот же день случилась пропажа. У меня в гостинице еще ни разу ничего не пропадало. А на следующий день я с ним встретилась, мы мило пообщались и… одним словом, он показал свою осведомленность о краже.
— Вы общались с ним после этого?
— Нет. Я не знала даже, что он летит на “Лунном Плоту”.
— Скажите честно, после той встречи вы стали испытывать некоторую… неприязнь к убитому? – снова безучастно спросил Президент, но в вентиляторной тишине каюты его слова прозвучали как самый главный вопрос, который задали Мэри за весь день.
— Да, пожалуй… – сказала она, и снова загорелась зеленая лампочка.
— Но минуту назад Вы утверждали обратное! —  тут же вклинился Клерк, стреляя по Мэри своими плутоватыми глазками.
Мэри посмотрела в глаза Клерку внимательно и уничижительно, и, маленько поразмыслив и вспомнив все сказанное, спокойно ответила:
— Меня спрашивали не о неприязни, а о враждебных чувствах, а это разные вещи.
— Как имя постояльца, у которого произошла пропажа? — спросил Президент.
— Это коммерческая тайна… или, если хотите – тайна клиента, – ухмыльнулась Мэри, но при этом даже не взглянула на меня.
— Подумайте, для вашего же блага будет лучше, если Вы ответите нам, — снова воткнулся Клерк, наивно полагая, что его деловой тон сможет смутить Мэри.
— Может, вам еще дать мой персональный ноутбук со всеми данными о работе моей гостиницы? — ответила Марина слегка презрительно и в то же время кокетливо и, почувствовав, что вопросов больше нет, спросила: — Вы будете проверять мои показания о вашем коллеге?
Президент посмотрел на Клерка, затем на меня и спросил:
— У кого есть вопросы к подозреваемой?
— У меня есть один вопрос, — откликнулся Клерк. — Скажите, Вы кого-нибудь подозреваете в убийстве нашего коллеги?
— Нет, — ответила Мэри немного озадаченно, но мигнула красная лампочка, и она поспешно добавила:
— Разве что… вас двоих, вы ведь тоже из СТР, мало ли что…
— А есть ли у Вас на подозрении еще кто-то, кроме нас? – спросил он.
— Нет, — ответила Мэри, и зажегся зеленый огонек.
— Что ж, вопросов больше нет, — сказал Клерк, немного смущенный ее прямотой.
К этому времени мне заметно полегчало, и я решил немножечко вмешаться:
— Позвольте и мне задать один вопрос…
Все посмотрели в мою сторону, наконец обратив на меня внимание. В эту минуту я парил в дальнем углу потолка каюты, пустая банка из под коктейля парила в стороне, но рядом, и когда все посмотрели на меня, я пожалел о том, что открыл рот, ведь мой вопрос был во многом личным, но деваться было уже некуда:
— Скажите, а ту… безделушку из номера Вашего клиента случайно взяли не Вы?
— Насколько я понимаю, данный вопрос не относится к сути расследования, а потому я считаю, что мне стоит воздержаться от ответа на него, — ответила Мэри сухо, и нагло ухмыльнулась мне в лицо.