двести 28

Ой, ой, осторожнее, не выпади из колясочки!.. Да, дядя идет, под зонтиком от дождя прячется... Собачка бежит, рыженькая... Паучок по дереву карабкается... Машинка проехала... Громкая? Напугала тебя? Девочки идут по своим делам... А это кто? Маленький гномик прошел, в красной шапочке... Смотри-ка, ручкой тебе машет...

Когда после тяжелого и придавливающего, длинного и утомляющего, нескладного и раздражающего спектакля снимаешь маску, выдыхать становится легче, вдыхать – ароматнее. Окончена вялая суета театрального действа, вокруг вновь просто декорации, а не картонные силуэты и деревянные звери, которых все должны почитать за нечто настоящее, даже не ожившее по мановению волшебной руки Режиссера, а попросту – живое. И завершение тягостной необходимости, пришествие того, во что и верилось с трудом в начале первого акта, того, что так сладостно – до буйства, безумия вкусовых красок – сейчас воспринимается как награда – и вымученная, и заслуженная одновременно.
Необходимость же та – не завершившаяся, а лишь отступившая на время -  воистину тягостна, горька и сумрачна, да и как может быть иначе, когда роль в миновавшем представлении, так же, как в спектаклях и будущих, и предшествовавших – лишь нескладный рослый гном, изображать которого - единственный предоставленный музой провинциального театра шанс - заполучить в личное распоряжение иной мир, отличимый от того, что обременяет ежедневной нереальной, небывалой, невозможной ношей, – иной мир, в котором происходящее на сцене все вынуждены почитать за что-то беспрекословно живое.
И посему, когда пред тяжелым, длинным, раздражающим спектаклем надеваешь маску, дышать становится легче, выдыхать – свободнее.

Рожденный в Экспериментальном Институте Клонирования гном Антон (как звали Искусственного Субъекта Жизни № 16349 в театре Музы Лапочкиной) был после всех институтских изучений, исследований, изысканий, испытаний отправлен на заслуженную пенсию – в соответствии с постановлением Правительства «Об упорядочении существования предметов искусственно осуществленной жизни» доживать свои дни, которых, если верить паспорту, выданному ему в институте, осталось ровно триста шестьдесят пять.
Сегодня Антон праздновал свой День рождения. Приглашенные на торжество, разумеется, были, но вот пришедшие вряд ли могли случиться – ведь заводить знакомство, а тем паче, дружбу с... человеком, которому осталось коротать на белом свете – всего ничего – никому не хотелось.
При выходе из магазина – три располневшие сумки с угощениями для гостей дергали за руки, хотели прилечь на асфальт, вздремнуть – Антон увидел серьезную, отчего-то невеселую девочку, пристально смотревшую на него, решающую, должно быть, помимо прочих своих детских задач и проблем еще одну - в какой сказке она видела этого чудного человечка – и взрослого, и ребенка одновременно.
Опустив назойливые сумки на тротуар, Антон достал из глубокого, почти бездонного кармана синего пальто красный колпак, нахлобучил себе на голову, помахал девочке рукой. Та улыбнулась.