Империя. Инквизиция. Impossible...

Писалось как подарок для EDM.


Да, её предупреждали, что поездка будет не из легких. Что многие трудности встанут на ее пути… Но, если признаться откровенно, к такой атмосфере Мирка Фортуна была не совсем готова. Напряжение, недоверие, сгустившие воздух аэродрома так, что становилось трудно дышать. А дышать надо. И надо улыбаться. и надо идти вперед… Сквозь «почетный экскорт», а кажется – словно сквозь камень враждебности. Воины Конгрегации, что ж с них взять.
На мгновение на посланницу Империи падает тень. Остановившись, Мирка недоуменно вскидывает глаза. Оказывается, весьма неудобно смотреть снизу вверх на преграду в виде поблескивающих доспех... Мгновение, другое - и глава Бюро делает шаг в сторону, пропуская женщину. Но молчит.
«Какой суровый инквизитор!» - улыбается Мирка, встречая гневно горящий взгляд серо-голубых глаз.

- Нет!
- Но…
- Ни за что!
Мирка кротко вздыхает, и раздражение посланницы выдает лишь добела сжавшийся кулачок. А она-то понадеялась на сегодняшний день – единственный, когда на переговорах должен был отсутствовать кардинал Франческо ди Медичи. Не тут то было… Оказалось, что в рядах Инквизиции наличествовал еще более яростный и фанатичный индивидуум, мало внимания обращавший внимания на недовольство Катарины Сфорца, высказывавшийся по ходу дела и реагировавший лишь на робкое и жалобное «Брат, а вы не могли бы чуть тише?» понтифика. И ведь умен, не старается скрыть…
- Быть может, вы хотя бы выслушаете до конца?...
- Неприемлемо!
Золоченый карандашик все же ломается в аристократически тонких пальчиках. Кажется, если ди Медичи своей задачей первостепенной важности считал уничтожение вампиров огнем и мечом, то его Рыцарь с удовольствием добавлял: «не оставляя праха и пепла, ни памяти, ни воспоминаний во славу Господа!»
«Какой… грозный инквизитор!» - метоселанка прикусывает губу, рассеянно слушая извинения Катарины Сфорца «за столь неподобающее поведение подчиненных ее брата».

- Что ж, в Ватикане красивые ночи… - шепчет женщина, стоящая на балконе и с улыбкой вглядывающаяся в россыпь звезд на Млечном пути. – Пожалуй, их мягкость с лихвой искупает некоторую неучтивость жителей Доминиона.
Еще одна ночь. Еще один вечер. Еще одно испытание, которое надо пройти с достоинством. Еще один шаг, который так нужен Императрице.
Мирка поднимает руку, чтобы поправить прическу и вскрикивает, уколовшись – ее любимая брошь, подснежник, присыпанный алмазной россыпью снежинок, скользит по шлейфу и тихи звоном падает вниз. «Какая досада!» - метоселанка поднимает украшение и расстроенно трогает сломанную застежку. – «Как жаль… подарок.» Сжать брошку в руке, отчаянно желая, чтобы она не стала дурным знаком. Еще один день . еще одна ночь… Графиня загадывает желание, провожая взглядом падающую звезду.
«Пусть сегодня будет занят тот фанатичный инквизитор. Пожалуйста.»
- Простите? – ледяной голос отвлекает ее от раздумий. Что ж, оказывается, даже инквизиторов не стоит поминать к ночи. Ее личная охрана на сегодняшний вечер? Мирка разворачивается и милостиво кивает. Да, она готова к сегодняшним переговорам. Она готова. Осталась самая малость: убедить в этом себя. Женщина торопливо идет к брифинг-залу, а промедливший инквизитор с легким недоумением подбирает маленькую звездочку, оставшуюся на перилах – как раз в том месте, где резного дерева касались тонкие холодные пальцы.

Последние шаги по чужой земле. Последние минуты, когда сгустившийся воздух передает то ощущение постоянной напряженности, что преследовали ее на протяжении этих долгих четырех суток. У корабля – все тот же почетных экскорт – в алом и золотом. И командующий это ало-золотой лавиной – у трапа. Останавливает жестом, не дает пройти. Мирка возмущенно вскидывает голову – что себе позволяет этот монах?!
Нет, ничего. Только вкладывает в ладонь что-то теплое, что-то острое и такое знакомое… Но, как бы не хотелось взглянуть, Мирка ждет. Улыбается на прощание веснушчатому подростку в белой сутане. Высокой золотоволосой женщине – своему главному союзнику. Каждому в отдельности – и всем, кто сейчас может ее видеть. Улыбается, чтобы запомнили посланницу Империи улыбкой и изящно поднятой в знак прощания ладонью, а не усталостью в красивых глазах.
И только высоко в небе она разжимает ладошку. И не может сдержать изумленного вздоха. Подснежник.
«Право, какой… милый инквизитор», - тихо произносит графиня Молдавская, застегивая отремонтированный замочек.