Rin. Byou. Tou. Sho. Kai. Jin. Retsy. Zai. Zen

Rin…
Кантаро повторяет слова заклинания привычнее, чем произносит «Доброе утро!» С точки зрения окружающих, он либо гений, либо безумец.  Как считает сам Кантаро, он всего лишь выполняет свою работу. И получает за нее деньги. Но он точно знает, когда демоны стали его личной одержимостью. Он даже помнит день. И час.
Весна. Ночь. Двенадцать лет назад.
«Я обязательно стану сильнее. Я найду тебя, Черный Тенгу.»
Byou.

Tou.
«О чем ты думал, когда освободил его?!» Сугино, Хранитель гор, Белый Тенгу. Как же он был прав в своем негодовании… Ичимия Кантаро отказывался признавать это до последнего. Отказывался сознаться, что к жизни Черного Тенгу пробудил лишь эгоизм. Его собственный, Ичимии, эгоизм.
«Я стану сильнее, я очень хочу подружиться с тобой.»
Кантаро не стал сильнее. Но и не остался таким, каким был до этого. Но он кое-что понял в прогнившем от неверия мире. Эгоизм человеческий – сила, способная сломать небо. А привязанность способна это небо воссоздать. Склеить, собрать по кусочкам – но никогда не сделать таким, каким он было раньше.
«Прости меня, Харука. Я не ведал, что творил!»
Sho.

Kai.
У Черного Тенгу печальные глаза. И жестокие слова, способные оттолкнуть любого, осмелившегося приблизиться. Любого, но не Кантаро. Это изумляет и способно заинтересовать. Эгоистичный человек, раз за разом возвращающийся к Пожирателю демонов, словно побитая собачонка, улыбаясь и смеясь при этом. Харука не смог бы так… Его просьба  - одна, единственная просьба! – и та звучала лишь одной из возможных мелодий. Которой можно было сказать «да» или «нет». И от которой можно было отмахнуться. И что за дело, что для Черного Тенгу существовал только один вариант -  а остальные были лишь его личной каторгой.
«И если ты примешь меня, я вернусь под кров твой…»
Jin.

Кантаро улыбается. Смеется. Покупает ненужные безделушки и спит до полудня. Умудряется писать статьи за несколько часов до прихода Рейко. В общем – живет как обычно, вызывая гнев и тяжелые вздохи Ёко-тян. Иногда Кантаро казалось, что его смогла бы понять маленькая девочка с тяжелыми локонами – но он каждый раз останавливался и не произносил ни слова.
«Я всегда восхищался тобой. Это мои истинные чувства.»
А в ее глазах – лишь влюбленность наивного подростка. Так влюбляются в героев книг и легенд. И все-таки, они были чем-то очень похожи. Наверное, готовностью отдать половинку своего мира в ответ на искорку улыбки в нерадостных глазах высокого брюнета…
Retsy.

Zai.
Харука не любит видеть свое отражение – внешность стала чужой для него. Раньше он пытался обмануться тем, что лишь воспоминания покинули его. Что надо подождать, и память вернется, а с ней вернется и былое могущество. И обрывки снов, тревожащих Черного Тенгу, откликнулись… вот только Кантаро незачем было об этом знать. Харука не перенес бы жалости в щенячьи восторженных глазах.
Чужое тело, так уродливо и гармонично смотревшееся в черном строгом костюме. Чужие глаза, в которых остановился лед холодной зимы. Чужие руки, так судорожно сжимающие посох, каждый раз – как попытку вернуть потерянного себя.
«Ты дал мне имя. Помни это, человек.»
Ичимия Кантаро будет помнить. А демон будет сожалеть о чужих воспоминаниях, поселившихся в его снах…
Zen.

Восемь слов. Восемь шагов.
Восемь осколков разбитой души.
Восемь счастливых воспоминаний.
Восемь жестов, которые можно будет помнить.
«Я так боюсь, Харука, что однажды покину этот мир, и не успею тебя освободить. Я очень хочу найти в себе силы сделать это сейчас. Найти в себе силы отпустить – ведь, если ты хоть сколько-нибудь привязан ко мне ты вернешься. Я верю, что ты вернешься. Но я так слаб, и боюсь отпускать… Прости меня, Харука.»
Rin. Byou. Tou. Sho. Kai. Jin. Retsy. Zai. Zen…
Привычно и даже обыденно. Только развернуть четки против себя – быть может, они изгонят одержимость. Кантаро верит, что это - последнее – средство сможет ему помочь.
 «Послушай, Харука, послушай, что хочет сказать тебе твой повелитель.»
Rin. Byou. Tou. Sho. Kai. Jin. Retsy. Zai. Zen.
«Ты свободен. Я не держу тебя более. Ты можешь идти…»
«Я смог. Я сумел. Ты… вернешься?»
Оказывается, смотреть вслед уходящему и бояться спросить - тяжелее, чем держать на цепи.