На острове Тайвань

  Татьяна уже вышла замуж, а я даже ни с кем из ребят не дружила, хотя мы с ней и были ровесницами и подружками. Видимо, страшненькая была: с канапушками и очками на носу и сильно скромная и умная…
Вот и решила моя подруга меня со старшим братом своего мужа - Федором - познакомить. Имя, конечно, не модное, но куда деваться: не до жиру!
- Готовься.- сказала Татьяна. - В эту субботу поедем на речку: я, Иван, Федор и ты.
- А что готовиться – я за это время всё равно плавать не научусь!
- А и не надо. Удочки возьмем, будем рыбу ловить. Рыбу ж ты можешь ловить?! Иван сказал, что у его знакомого из ближней деревни на речке лодка есть; возьмем и поедем на остров.
- Какой остров?
- Зеленый, в траве, посреди реки, - засмеялась Татьяна.
А я как-то занервничала. Им - ничто, а мне – смотрины. Меня, между прочим. А я не могу под солнцем долго не краснеть, если и без него краснею на каждом шагу!
В самую рань - ещё и 4-х не было, под окном засигналила машина. Бегом-бегом, чтобы потенциальный жених не подумал, что соня, и коровы будут вечно недоенными, выбежала на улицу. Конечно, забыла широкополую шляпу! Значит, и за пастушку не сойду!
На Федора смотреть стесняюсь и говорить тоже – вижу, как Татьяна с Иваном внутри потешаются: Иван – меньше. Фёдор мне как-то сразу не глянулся: мелковат он для меня, хоть по лицу и видно, что добрый.
Ехали целый час до деревни, где лодка у знакомого Ивана. Взял он ключ от замка к лодке, весла и, оставив машину во дворе деревенского дома, мы пошли к реке. Татьяна и я идем сзади мужчин, и я разглядываю Федора. И вправду, маловат он ростом для моих габаритов! 170 см – от силы. Это значит, на каблуках я выше его буду… Н-да… Татьяна словно не замечает моих расчетов и разочарования.
Река парила белесым маревом. Под ним почти не видно было больших листьев кувшинок и лилий. Только, когда совсем близко подойдешь к воде, разглядишь в ней – чистой-чистой, дивный фантастический лес колышащихся водорослей на дне – страшных и манящих в свою темнозеленость. У берега резвились мальки, а большая рыба лениво всплескивала на глубине, расходящимися кругами воды показывая, что она здесь есть...
Федор с Иваном вставили весла в уключины, погрузили рюкзаки и нас, и мы поплыли.
Я опустила руку в воду, и она встретила меня спокойно и тепло, хотя мы нарушили её утренний благодатный сон. Течение было почти незаметным.
На той стороне реки, едва видимые за парной дымкой, постепенно вырисовывались невысокие кусты, а за ними - деревья.
Нормальный остров, на первый взгляд.
- Вот и наш Цейлон! - сказал Иван – А что: не хуже будет!
- Ага, и Тайвань тоже, - сказала Татьяна. – Помнишь, в школе проходили?
- Помню, - откликаюсь я. – Но китайцы отдали Тайвань в аннексию…- осекаюсь я, ибо Татьяна так зыркнула, что взгляд её можно было понять однозначно: Не умничай, подруга, а то замуж не выйдешь!
Выгрузились и сразу к реке с удочками – большую рыбу ловить!
- Вань, принеси перловку с солутаном для подкормки, - распоряжалась Татьяна.- Солутан – это лекарство с анисовым запахом, - объясняла она мне. Федор крошил хлеб и бросал его недалеко от берега. Мальки кружились почти у ног. Теплый прохладный ветерок колыхал осоку у берега и камыши в реке.
- Попробуем ловить с берега, - сказал Иван.
- Мы не поместимся здесь все, я пойду пройдусь по берегу, гляну, нет ли поблизости бережка с хорошим подходом к воде, - сказала Татьяна. Она у нас – заядлая рыбачка, хоть и не под водным знаком родилась. – Пошли посмотрим, - и потянула меня влево.
- Ты что, как вареная? Пошустрее не можешь?! – спросила она, когда мы немного отошли от ребят.
- А что: я сразу должна брать быка за рога? Только я быка не вижу! – засмеялась я.
- Да, Федор мал росточком - не то, что мой Ваня, но такой работяга, такой работяга и не пьет почти
- Не нравится он мне.
- Главное, чтобы ты ему понравилась!
За кустами мы вышли к месту, где к реке вплотную подходил лужок - совершенно открытое место без кустов и деревьев и ловить здесь можно было прямо с берега, закидывая леску на середину реки, не рискуя зацепиться за близлежащие кусты, осоку и камыш.
- Я буду здесь ловить, - сказала я.
- Хорошо. Только косынку завяжи. Пока солнце ещё низко, тут можно ловить, а потом оно сильно по воде бликовать будет – глаза натрудишь, у тебя ж и так зрение… "Да, без очков, чтобы понравиться Федору, мне ловить будет трудновато", - подумала я.
Мы вернулись за удочками и вскоре вместе с Федором ушли на облюбованное мной место. Татьяна с Иваном остались возле лодки – там же рыба прикормлена.
Федор выломал ветки из ближайших кустов и сделал рогатки, чтобы удочки поддерживать. Наживил червяков на обе наши удочки. Фу, они такие противные и извиваются ещё! Потом, глядя на поплавок, я задумалась: почему говорят «наживил», когда эти червяки в воде задохнутся или их съедят рыбы? Какое уж тут «жив»? Или тут другое что-то подразумевается? Хотя аналогия с человеческой жизнью мне понравилась…
Хорошо, что не надо разговаривать с Федором: разговором рыбу можно спугнуть. Молча сидим и смотрим на поплавки. У Федора клюет, а у меня – нет… Обидно однако, а что поделаешь: и тут я не на высоте оказалась - как без очков увидеть, что рыба клюет?
А солнце уже вовсю приближается к обеду, а у меня только три плотвички и красноперка в ведре между Федоровых окуней плавают…
- Пойду к Татьяне с Иваном – обед готовить пора, -пытаюсь говорить бодро-весело, но получается не очень.
- Да там мы набрали снеди разной для бутербродов, - отвечает Федор и нехотя вытаскивает леску из воды.
Мы идем к Татьяне с Иваном, а вернее, к нашим рюкзакам под кустами.
Они, конечно, наловили больше нас: с лодки ловили - и уже собираются готовить уху!
Чистить рыбу я тоже не люблю. Но мужественно макнув ладони в соль, вместе с Татьяной чищу, боясь, что заподозрят в белоручничестве.
Уха получилась вкусная – наваристая и пахнущая лавровым листом с душистым перчиком. И Татьянина, Иванова и Федорова рыба ещё плещется в сетке у берега, а моей там нет, - подумала я и решительно взяла удочку: пока не уезжаем, пойду ещё попытаю счастья.
И ушла на «свой» лужок. Сама нацепила упирающегося червяка, почти заморенного жарой в банке, поплевала и забросила настолько далеко, насколько могла. И в воду вошла по колено, чтобы рыбу с берега своим видом не пугать: а то уже кожа красная стала от солнца. От Федоровых рогаток я отошла – буду в руках удочку держать, как настоящий рыбак, а не как на картине Перова.
Клюнуло так, что чуть не вырвало удочку из рук. Я и не поняла сначала, что это было! Но поплавок так быстро поплыл влево, что пришлось выбежать на берег и пойти вслед за ним вдоль русла реки. Потом побежать! Подсекать же я тоже не умею. Бегу за поплавком параллельно ему! Кто-то мушино ткнулся в лицо, но я не заметила. Бегу и кричу: Тань! Вань! Федь! Короче: «Тайвань ведь» - получается, но никто и ухом не ведет в мою сторону! Потом догадалась «Помогите!» крикнуть. Прибежали, удочку отобрали, подсекли и почти вытащили большого карпа – зеркального, но он на последнем вираже сорвался, оборвав крючок... От этого «почти вытащили» можно было почти гордиться, но вдруг я почувствовала, что у меня деревенеет лицо, а щеки начинают выдаваться из него дальше носа, а глаза при этом почти не открываются!
- У тебя опухло лицо, - с ужасом говорит Татьяна. – Глаза, как щёлочки стали! Что с тобой?
Положили, растерли водкой – какое ещё лекарство у русского человека всегда под рукой? Подорожник нашли и приложили, но ничего не помогало – температура повышалась. Сочувственно глядели Татьяна, Иван и Федор на мое, ставшее китайским, лицо и отводили глаза…
Я замотала его намоченной в воде косынкой, оставив только щелочки глаз. Мы срочно отплыли к другому берегу и почти бегом побежали к деревне. В дом знакомого Ивана я заходить не стала, чтобы не испугать детей.
Отек Квинке лечила потом супрастином, тавегилом, цитроном, но вылечила навсегда, кажется. Однако это не помогло: с Федором мы больше никогда не встречались. А может, это и к лучшему: я уехала учиться в другой город и вышла там замуж за высокого, умного и красивого Володю.
Теперь, когда я приезжаю летом на родину детства и прихожу в гости к Татьяне, то, видя во дворе развешанную для сушки на прищепках рыбу, прикрытую марлей, всегда вспоминаю свой стишок-частушку и пою его (её?) Татьяне:
 
За наживку вам спасибо,
За лужок тот пойменный!
И поклон – большу-у-у-у-щей рыбе,
Что была не поймана!